Пушкин мне начал вредить

Пушкин мне определенно начал вредить. Думаю, это от зависти. Я молод, талантлив, жив. А он умер почти двести лет назад. Я, конечно, при случае не забываю упомянуть, что Пушкина недолюбливаю, но гадить-то зачем? Ты тоже можешь сказать в своей потусторонней тусовке, что Демьяненко – дерьмо. Присоединяйся к числу моих недоброжелателей. Вредить перестань!
Репетировали новый спектакль на квартире у актрисы. Только начали – звонок в дверь.
- Кто там?
- Александр Сергеевич Пушкин.
- Что надо?
- Мне бы руки в унитазе помыть.
Открыли. Бабушка вышедшая из ума и из дома и случайно потерявшая ключ. Ну ладно бы Ахматовой представилась. Бабушке было от чего свихнуться, сутки на лестнице проторчала. Где она Александра Сергеевича в хрущобе повстречала? Да и Ахматову, в общем-то, негде. А мы с этим Пушкиным и провозились всю репетицию. Родственников искали, дверь апартаментов ломали.
И ладно бы единичный случай вредительства, так нет…
У меня привычка рисовать на полях, когда пишу… вернее, когда мысль упирается в твердь тупости. Пишу – когда пишется, рисую – когда не пишется. Профили черчу, анфасы, баб голых… Присмотрелся: Пушкин. Попытался лягушку нарисовать – опять он, попытался слона – тот же результат. Вот гад!
«В Контакте» фото сменил (аватарку то есть). Друзья пишут: «Чего у тебя из головы Пушкин растёт?» И правда. Снимок из Союза Писателей. А там тяжело фото сделать, чтобы Пушкина в кадре не было.
И все на нём помешанные. Как будто других хороших писателей нет. О чем не начнешь с человеком говорить, обязательно о Пушкина споткнёшься. А ведь и сейчас хотел о другом написать!
Друг сюжет предложил. Главный герой в полудрёме, и к нему приходят родные: то сын подскочит спросить, то теща мимо проковыляет, то жена приласкается. Видения эти туманны. А из тумана вылепить все что угодно можно. Вот лежу, грежу… Уже на свой лад грежу. Приближается ко мне красотка, ставит ножку на край дивана, медленно юбку задирает, изящно так, а на очаровательной ножке кобура пристегнута с пистолем. Она пистолет выхватывает и в морду мне тычет.
- Чтобы ты не смел больше даже заикаться о моём муже!
И тут Пушкин появляется.
- А, - говорит он. – Я вижу вы уже успели познакомиться…
- Нет ещё, - говорю.
- Гончарова Наталья Николаевна, жена моя, - представляет Пушкин.
- Ты бы, - говорю, - урезонил женщину свою!
- А что? Она к тебе пристает, ты и урезонивай!
А я и говорю ей на чистом французском:
- Мадмуазель, не могли бы вы эту штучку, куда-нибудь запихнуть…
А Наташенька с меня трусы стаскивает, думая, вероятно, что лучшая кобура для этой штуки – это моя жопа.
- Видите, коллега, тонкости владения языком! – воскликнул Пушкин. – Сказали «нибудь», а она подумала «в жопу», и не себе…
- Себе, себе засунь, сука! – отбрыкался я от нее в последний момент. – И вали! Вали отсюда!
Наташенька плечиками дернула и удалилась.
- Видишь, а мне с ней жить приходится, - пожаловался Пушкин.
- Думаешь, моя Наташка лучше?.. Блин, после такого стресса выпить захотелось.
Я достал из-за кровати заныканную бутылку портвейна.
- Будешь? – предложил я.
- Не откажусь.
Приложились к горлышку. Полегчало.
- А тебя твоя не пилит? – спрашиваю, - когда наруленный приходишь?
- У меня другие проблемы, ей шмотки нужны.
- Та же фигня. Никаких духовных ценностей, материалистки.
- Так мне писать приходится больше, и на заказ, для денег. Ещё немного и я себя уважать перестану… Я же никогда раньше ради денег не писал.
- Я тоже ради денег не пишу… - и, помолчав, добавил, - в наши времена вообще нормальную литературу продать сложно. Так что я на заводе пашу.
- Всё одно – продаёшься.
Помолчали. Допили вино.
- Знаешь, что мне нравится, когда в грёзах бухаешь?
- Просыпаешься и бутылка на месте.
- Не… алкоголем не пахнет…
- Жена твоя видать строптива, гоняет мужа в хвост и в гриву.
- Слушай, а что ты мне вредишь, жену с пистолетом насылаешь?
- А что ты про меня херню всякую на каждом углу несёшь?
- Да ты просто мне завидуешь?
- А чего мне тебе завидовать? Кто тебя знает, кроме поэта Пупкина и жены твоей пока ты не напился? А напьешься, так и она не знает!
- Убедил… Вот такое я говно.
В грёзы мои пролез звонок мобильного.
- Ладно, пойду на заказ писать, на гадские тряпки зарабатывать, - сказал Пушкин и исчез.
Я схватил мобильник.
- Алло! – кричу. – Кто это?
- Пушкин Александр Сергеевич, - отвечают. – Ты чего трубку не брал?
- Сука, зае*али вы с этим Пушкиным! Да вы отчества других писателей знаете? Недоделки жопные!
- Толстой – Лев Николаевич, Гоголь – Николай Васильевич…
- А Баратынский?! А Дельвиг?!
- Давай выпьем…
- Лёха, это ты что ли?
- А-то!
- А чего номер засекречен?
- Новый телефон купил. С настройками копаюсь.
- А Пушкиным чего представляешься? В голове настройки поменял?
- А что? Известная личность.
Я скис.
- Ладно, - говорю. – Давай выпьем. Заслуг его никто не умаляет. И сказки хороши…
- Что-то я тебя не узнаю, - удивился Лёха. – Где твой дух противоречия.
- С Натальей Николаевной Гончаровой познакомился…
- А это кто?
- Жена Пушкина. Пушкиновед блин!
- И что? – заосторожничал Лёха.
- Что? Что? Не понравилась она мне?
- Как женщина?
- Как человек! Всё зло от баб!
- Бери водку. Заходи, - подытожил Лёха.
Я встал с дивана, взял Наташкину фотокарточку (моей Наташки, конечно).
- Сегодня я приду пьяный, - сообщил я.
- Хорошо, милый, - закивала в руках фотокарточка.
- Буду дышать на тебя парами алкоголя – перегаром, - вкрадчиво пообещал я.
- Фиг! Будешь на лестнице ночевать! – задергалась из стороны в сторону фото.
- Я сказал!
- Ладно, милый! – успокоилась фотокарточка.
- А ещё никогда не буду писать на заказ!
- Как скажешь!
- То-то!

Я шел к Лёшке и думал. Как треплют имена. Как делают идолов. Ведь каждый может его упомянуть. Выучил в школе полтора стиха и считает себя приобщенным. Каждый считает себя в праве размышлять о поэзии. Считает знатоком всего. Каждый берётся судить. Заткнись, да! А уж если ты автор, то самомнение, самооценка упираются головой в небо и голос сверху имеет право называться «свыше» и законотворчествовать. Приветствовать и отвергать… Можно полировать до блеска или поливать гадостью любое имя, и чем ты значимее ставишь себя, тем к тебе более прислушиваются.
А что поговорить больше не о чем? Зачем трепать имена? Приобщившимся теми полуторами стихами в школе теперь можно всех поминать всуе? А ведь это дурной тон, говорить о человеке за глаза. Тому говори, о ком говоришь! Пусть он тебе приятен или неприятен, симпатичен или антипатичен, не имей привычки обсуждать того, кого рядом нет. Не замечал раньше, теперь вспомнил, чувствуешь себя после таких разговоров погано. Это напоминает чтение статей о знаменитостях. И на вкус-то слово «сплетня» невкусное, сопля чувствуется и что-то ещё неприятное. Я уж и не смотрю на эту гламурную чушь. А случится глянешь, и ощущаешь себя подсматривающим в замочную скважину. Глаз на выкате, жопа отклячена. Погано!
Снова задилинькал звонок мобильника. Опять номер скрыт.
- Алло! Кто это?
- Пушкин.
- Я вас слушаю Александр Сергеевич.
- Андрей Николаевич, мне кажется, вы стали исправляться.
- Да, Александр Сергеевич, просто… просто некоторые вещи понимаешь не сразу.