Отпущение... Часть II. Глава 32

Полтора часа я занимался этим бесполезным делом. Полтора часа впустую потраченного времени. К концу этого срока у меня со страшной силой разболелась голова - остатки алкоголя выветривались, оставляя после себя звенящий вакуум. Полное отсутствие Внутричерепного давления и вызвало эту самую головную боль.
Но это было все же лучше, чем просто сидеть и ждать. Будь я математиком, я бы умножал и делил в уме. Будь я психотерапевтом, я бы тоже нашел, чем себя занять - передо мной сидели три типа, психика каждого из которых заслуживала тщательного анализа. Но я был киллером, и в этом была моя слабость. Практики в моем положении я был лишен, а что касается теории, то я ни разу не слышал, то я ни разу не слышал, чтобы кто-то занимался убийствами теоретически. Если кто-то пожелает возразить мне, что, дескать, разработка планов - это тоже теория, то я отвечу так: план - это стратегия, а его исполнение - тактика, что есть две стороны практического воплощения в жизнь искусства убивать, как бы ни грубо это звучало.
Наконец время истекло. Катаев в последний раз отвесил своим исполнителям по щелбану, вышибив из них слезы, - в щелбанах он был отменно натренирован, - смешал камни, поднялся и со вкусом потянулся.
- Пойдем, что ли, - поставил он нас в известность о своих ближайших планах. - Саня, Леня, берите этого неверного под руки и ведите к машине. Да смотрите, чтобы дело обошлось без драки. Он мне с переломанными руками-ногами не нужен. Богу - тем более, Он таких жертв не любит, ему объедки не нужны. Так что берегите парня, как собственную задницу. А я пока пойду доложусь.
Он дождался, пока цивильно одетые дети подворотен стащили меня с нар и выволокли на улицу, после чего и сам покинул сторожку. Когда меня тычком в спину выпихнули на открытое пространство, я краем глаза успел заметить, как Катаев возится с дверью. Выходит, он работал без сменщика. Что ж, этого и следовало ожидать, хотя сия информация меня ни коим боком не грела.
Парни избытком вежливости не маялись. Один был сердит на меня за то, что я не дал ему пробить свою почку в первые минуты визита, второй имел то же состояние духа - просто за компанию. Оба выстроились за моей спиной развернутым строем - по обе стороны от меня - и время от времени подгоняли увесистыми тычками в спину и пониже ее. Мне такое обращение не особо нравилось, но возражать не имело смысла – кто сильнее, тот и прав. Закон джунглей, которому они неукоснительно следовали.
Куда они меня вели, я даже представления не имел, а спрашивать постеснялся. Катаев сказал - к машине, но нормальные хозяева не оставляют машину на другом конце Вселенной, чтобы потом топать до нее добрых полчаса.
И когда я уже совсем заколебался шевелить ногами, телохранители вдруг переменили диспозицию. Один из них пристроился за моей спиной, а второй прошел вперед и теперь вел меня, как буксир - баржу. У меня в сердце снова родилась надежда. Если раньше нечего было и думать о том, чтобы сделать от них ноги, - все равно пулю в спину всадят, чтобы поменьше активности проявлял, - то сейчас, если удача будет на моей стороне, можно было попробовать сбежать.
Еще больше эта надежда окрепла, когда шедший впереди охранник решил изобразить рака и поразвлечь себя, а заодно и меня, разговором. Идти вперед спиной - неудобно, а защищаться в таком положении - тем более, особенно когда сам ты при этом занят разговором. Охранник, тот самый, что был сердит на меня, рисковал, и для чего он это делал - ума не приложу. Может быть, надеялся, что я ничего не посмею предпринять, имея за спиной его напарника.
- А чего ты против секты-то попер? - усмехнулся он.
- В смысле? - не понял я. - Меня наняли. Я ведь по найму работаю.
- Это понятно. И ты что, решил повкалывать за одно только прощение всех твоих грехов? Много, видать, нагрешил.
- Много, мало, - буркнул я. - Все мое. И не за одно только отпущение я в это дело ввязался. Сказать честно? Так вот: когда мне рассказали, чем эта ваша секта занимается, мне самому захотелось сделать с ней что-нибудь нехорошее. Индульгенция здесь ни при чем. Я бы в такую авантюру и бесплатно ввязался. Доволен?
- Да ладно, не кипятись, - усмехнулся он. - Это все равно не наша секта. Мы к ней никакого отношения не имеем. Мы только Витька охраняем. Так что не рви сердце.
- А я и не рву, - сказал я и, рванувшись вперед, сбил его с ног ударом в челюсть. Подача была чемпионская - у меня даже костяшки пальцев заболели. Исходя из того, что кулаки у меня тренированные, я заключил, что сердитому пришлось несладко.
Он, правда, попытался кое-что сделать - поднял руки, поставил блок, но инстинктивно слишком резко подался назад, зацепился за что-то ногой, и блок его рассыпался, как карточный домик на ветру. Мой кулак прошел сквозь него, как нож сквозь масло, охранник только подошвами в воздухе сверкнул.
Пытаться развернуться и напасть на второго сопровождающего было не просто глупо - это было чистое самоубийство, и я, вместо того, чтобы сделать это, бросился на землю вслед за сшибленным мной товарищем. В паре завсегда веселее.
Упав на траву, я быстро перевернулся на спину, так что вполне успел заметить, как замыкавший наше шествие охранник суматошно шарит у себя за пазухой, пытаясь вытащить из кобуры пистолет. Идиотская и совершенно бесперспективная затея - мой ствол торчал у него, на пиратский манер, впереди за поясом, и выхватить его было куда проще и быстрее.
Но он, как завещал великий Ленин, пошел другим путем, и это его сгубило. Собственно, я никогда не думал, что у меня когда-нибудь получится такой прием. Больше того, я не верил, что он вообще у кого-нибудь сработает. Слишком много времени в рамках быстротечного рукопашного боя он занимает. Однако замыкающий был настолько поглощен своим делом, что и не подумал мешать мне.
Я вскинул вверх ноги и, используя их, как противовес, оттолкнулся руками, оказавшись в стоячем положении. В следующий момент я уже летел вперед головой, торпедируя живот замыкающего - прямо как футбольный нападающий, который на бреющем полете пытается замкнуть слишком низкую передачу.
В отличие от футболиста, которому это не всегда удается, я свою идею в жизнь воплотил. Жертва моей атаки шумно сказала “Хух!” и, так и не объяснив значение этого слова, отлетела назад.
Вскочив на ноги, я бросился к сердитому - его я отправил на землю первым, так что, по идее, он должен был с большей охотой ответить на мои вопросы, чем его напарник.
Однако сердитый валялся в кустах такой же никакой, как "Боинг 737", которому с десяток лет назад не повезло над шотландской деревенькой Локерби. Но "Боинг" волновал меня значительно меньше - все внимание человеку, к черту НТР! Я наклонился над неподвижным телом и потрепал его по щеке. Ноль эмоций. Судя по тому, как студенисто колыхнулась его щека под моей животворящей дланью, в состоянии невменяемости он собирался пробыть еще изрядное время. Его, конечно, дело, но меня сердитый этим не порадовал. Мне пришлось возвращаться к его напарнику - авось тот скажет что вразумительное.
Но поначалу и он лежал бревно-бревном, так, что я даже засомневался, удастся ли мне вообще что-нибудь узнать. Это было уже верхом наглости с их стороны - оставить меня в почти полной темноте один на один с неизвестностью. Я бы, конечно, постарался дождаться, пока они доведут меня до машины, чтобы уж наверняка обзавестись колесами, но момент был слишком хорош, чтобы его упускать. Ну, я и постарался. Если кто-то скажет, что это был подвиг с моей стороны, то я расхохочусь ему в лицо. Выбор у меня был небогатый: умереть на алтаре либо остаться в живых при успешной попытке к бегству. Ну, или быть убитым при тех же обстоятельствах. И, выбирая между тупой бараньей смертью под ножом и пулей в голову в момент отчаянной борьбы за жизнь я выбрал последнее. Мне повезло - можете мне поверить, это случается не так уж редко - и я обошелся без лишней детальки в организме. Но это была лишь часть того везения, которое было мне необходимо в этот лихой ночной час.
Вторая часть была заключена в информации. А кто мне мог ее предоставить, кроме двух телохранителей, что валялись сейчас на холодной земле? Никто. Разве что сам Катаев, но сколько его придется ждать, я не знал, возможно, куда дольше, чем я рассчитывал. А делать это, имея под рукой два туловища, готовых в любой момент проявить признаки жизни, было несподручно. Да и где гарантия, что Катаев пойдет именно этой тропой? Учитывая его постоянную скрытность, это был далеко не факт.
Поэтому я решил, что сведения мне непременно нужно добыть здесь, из этих двух возможных источников. И, поскольку один из этих двух источников, даже при условии возобновления активности, вместо слов перекатывал бы во рту сопли вместе с обломками собственной челюсти, я вплотную занялся вторым, который по указанным выше причинам был более подходящим объектом.
Присев над бесчувственным телом я, как и в предыдущем случае, похлопал его по мордашке.
- Ау, Кролик! Есть кто дома?
Ответом мне была тишина. Охранник ушел значительно дальше, чем это виделось при первом взгляде на его тушку. Но я принялся методично приводить его в чувство посредством легких пощечин - нашатыря, увы, под рукой не было, а использовать в качестве заменителя собственные носки я постеснялся, не садист, в самом деле - и минуты через две, когда моя рука уже изрядно устала, его глаза наконец раскрылись. Я посмотрел ему в глаза почти любовно и, хоть и запоздало, вынул из-за его пояса один из моих - а вернее, конфискованный у трупа Цехового - пистолетов.
- Как самочувствие? - тоном готовой на все медсестры спросил я.
- Ургбух.., - непонятно ответил он.
- Это тебе сопли мешают, - сочувственно сказал я. - Прожуй.
Он послушался моего совета и следующая его фраза была уже куда более внятной. Охранник, хоть и с трудом, выхрипел:
- Как… это… у тебя?..
- Как у Маяковского, - отрезал я. Затягивать беседу в мои планы не входило, а потому я сразу перешел к делу. - Ты мне, паря, вот что скажи. Я, ежели Катаева правильно понял, к машине шел. В вашем сопровождении, понятно. Шел-шел, да так и не дошел, потому что дороги не знаю, а вы в пути что-то слегка притомились. Но путь продолжать надо, это я тебе, как бывалый путешественник говорю. Хоть один из команды, да должен до финиша дойти. Как считаешь - я прав? Конечно, я прав, а ты рот закрой. Или лучше открой и скажи мне, куда нужно идти дальше, чтобы вернее добраться до машины?
Во время моей речи охранник несколько раз раскрывал и снова захлопывал рот, видимо, местами у него возникало желание возразить, но он так и не сумел найти момента, куда бы это свое желание вставить. Я бы ему посоветовал - куда, но к тому времени он уже начал объяснять мне дальнейший маршрут, так что я счел за благо временно заткнуться.
Особо парень не упирался - вид пистолетного дула в собственном носу на такого рода подвиги не вдохновлял. Вместо этого он сказал коротко, но обстоятельно. Мне бы поучиться у него, да жаль, ученик из меня никакой.
- Вперед по тропинке. Там метров через двести частые дома начнутся. В один из них тропинка и упрется. Во дворе - та самая машина…
- Ага, - довольно кивнул я. - Дальше.
- Что дальше? - не понял он.
- Ключи, - подсказал я. - Пальцем заводить не умею.
- У Степки ключ.
- Твой напарник? - уточнил я. Дождавшись утвердительного кивка, вынул пистолет из его ноздри и с силой опустил рукоятку на его же лоб, после чего погрозил вновь ставшему бесчувственным телу: - Смотри: если обманул - вернусь и язык на шашлыки порежу. - Лучше поздно, чем никогда.
Оттащив туловище с тропы подальше в кусты, чтобы Катаев, если ему вздумается пойти этой же тропой, не пугался раньше времени, я вернулся к сердитому, который, как оказалось, кроме имени Санька имел еще и подпольную кличку Степка. Внимательно ощупав карманы, я вытащил ключ - почему-то из бумажника - и отволок Степку к его напарнику. Пущай уж и в таком невменяемом состоянии будут не разлей вода, напару геморрой, радикулит и воспаление легких зарабатывают.
Придерживаться в предрассветной мгле незнакомой тропы было довольно непростым делом, но я с ним справился. А чего? Я довольно сообразительный парень и в курсе того, что вряд ли тропа находится там, где трава вымахала по пояс. В моем понимании тропа – это утоптанная полоска суши, которая может быть длинной или короткой – по возможности. Если кто захочет со мной поспорить - заходите, я поулыбаюсь.
Пройдя через небольшую рощицу, сплошь заваленную скелетами - судя по смутно видневшимся силуэтам - машин, я действительно уперся в изгородь. Впрочем, в месте пересечения с тропинкой изгородь любезно прерывалась калиткой, через которую я беспрепятственно и просочился.
Пробравшись по небольшому - сотки четыре, от силы - огороду, я оказался во дворе. Там стояла настоящая техника, можно сказать, зверь - автомобиль по прозвищу “ниссан-патрол”. Исходя из информации, полученной от гэбэшников, согласно которой Катаев пользовался сугубо взятыми напрокат машинами, я решил, что в документах на этого мастодонта вписано имя кого-то из охранников. Что-то прежде мне не доводилось слышать, чтобы “патролы” сдавались внаем. Но это так, к слову.
Подойдя к автомобилю, я попробовал ключ на момент соответствия, мысленно грозя всевозможными карами охраннику, если он меня обманул и ключ окажется не от этой тачки. Но ничего подобного не произошло; вместо этого замок, как женщина, слегка поупиравшись, упруго подался и дверца распахнулась. Я проник внутрь и, открыв все остальные заглушки на дверях, принялся ждать Катаева.
Расчет мой был прост, как пифагоровы штаны, которых у этого древнего грека вообще, к слову, не было. Насколько мне известно, он вполне обходился хитоном, как и его коллега Архимед. Ну, это их проблемы. Я же исходил из того, что Катаев вряд ли заметит своих поверженных телохранителей, если воспользуется той же тропой, какой двигался наш славный караван. Если он пойдет другой, то, понятно, тем более. Но он непременно придет сюда. И когда его морда проникнет в салон, я предложу ему небольшой сюрприз, которому он вряд ли обрадуется, но это будут уже его проблемы.
Мне же оставалось только ждать. Ну и, пожалуй, гонять в голове ленивые мысли. Одна из них заключалась в том, что я неумно поступил, оставив на поверженных телах пистолеты. Но, поразмыслив, решил, что бежать обратно и исправлять положение уже поздно - не дай бог, столкнусь нос к носу с Катаевым на узой ночной тропинке, а это чревато. Если я его не укокошу, он убежит. Ну, или, на худой конец, укокошит меня, что меня, как такового, тоже совершенно не устраивало. Да и, с другой стороны, оба охранника были отключены мной довольно основательно. Степка - тот еще пару часов проваляться может, не понимая, с какой стороны ему на Луну смотреть приходится, а его напарнику я перед уходом тоже душевно приложился к голове. Жить, конечно, будет, но не сегодня.
Так что паниковать не имело смысла. Просто ждать. И я ждал.
Катаев появился минут через десять. Его слегка сгорбленная фигура вынырнула из молочно-серого сумрака - предвестника скорого дня - с той же стороны, что и я. Выходит, пришел той же дорогой, так ничего и не заподозрив. Я оказался прав, и мне захотелось пребывать в незапятнанных штанишках этого чувства как можно дольше.
Подойдя к “патролу”, мозговой центр уверенно распахнул водительскую дверцу и засунул вовнутрь сразу половину своего тела.
- Все в порядке? - вопрос был дежурный, вроде того, как люди при встрече интересуются друг у друга о состоянии здоровья, хотя оба при этом здоровы, как скаковые лошади, что видно невооруженным глазом. Но в данной ситуации вопрос Катаева попал аккурат в струю событий.
- Ни хрена не в порядке, сказал я и сунул ему в голову, под нижнюю челюсть - как сунул бы шампур, доведись мне готовить шашлык из его умственно-говорильного агрегата. Я в этот момент полулежал на водительском месте, и он меня не заметил, решив, что мы, все втроем, дружной компанией собрались на заднем сиденье. Шведская тройка или что-то вроде этого. В общем, он оказался не совсем прав, засунувшись в салон так далеко, и мне не составило труда слегка удивить его.
Клацнув от неожиданности зубами, Катаев скосил на меня глаза и застыл в довольно интересной, но явно принужденной позе. Ежику было понятно, что стоять так, нараскорячку, по своей воле он бы не стал. Но пошевелиться Катаев боялся, боясь, что мои нервы окажутся более непоседливыми, чем мой разум, и я нажму курок прежде, чем успею сообразить, что делаю, при первом его движении. Конечно, при его-то мозгах он мог бы сообразить, что нервному человеку вряд ли удалось бы то, что удалось недавно мне на темной тропинке. Жутко стыдно хвастаться, но без определенной - и, полагаю, весьма значительной - доли хладнокровия мне не удалось бы освободиться. Так что за мои нервы и целостность своей башки он опасался напрасно, возможно, даже понимая это, но, сделав поправку в сторону “береженого бог бережет”, остался стоять на месте.
- Расслабься, - сказал я, когда совести в моем организме скопилось достаточное количество. - Просто не бери в голову. Залезай в машину и поехали.
И, подтверждая свои слова действиями, сдвинулся на пассажирское место. Катаев, которого я так и не соизволил снять с мушки, крякнул, сел на сиденье, где только что валялся я, и вцепился руками в баранку. Даже в предрассветных сумерках было видно, что он побледнел.
- Ну и… дальше что? - спросил он, просидев с минуту в тишине. Наверное, ждал, пока я подам голос, но я этого так и не сделал.
Виртуозная игра на нервах. Порой, когда я в ударе, я становлюсь непревзойденным исполнителем на этом инструменте. И вопрос Катаева в принципе означал для меня то же, что разорванный рукоплесканиями зал - для Ростроповича. Значит, моя музыка достигла его души.
- Поехали, - мягко напомнил я.
- Куда? - его голос был вял, как туалетная бумага.
- К Козодою, - напомнил я. - Ты же туда собирался меня везти? Так чего ж останавливаться? Нельзя, понимаешь, тормозить на середине пути.
- Слушай, может, ты дашь мне переодеться и умыться? - тоскливо спросил Катаев. - Не могу же я появиться там в таком виде.
- Ты сам себя послушай, - предложил я. - Только голову в окошко высунь, а то стошнит прямо в салоне. Ты понимаешь, сколько тонн дерьма ты только что попытался на меня вылить? Я надеюсь, ты не думаешь, что я такой законченный дурак, чтобы позволить тебе то, о чем ты меня просишь. Так что успокойся и не рви сердце. Они переживут, если ты появишься перед ними в таком виде.
- Послушай, я совсем не считаю тебя дураком, - запротестовал он. - Но мой престиж…
- Да пойди подотрись своим престижем, - предложил я. - Заводи машину и поехали. Нас люди ждут.
- Не опоздаем, - Катаев был упрям, как ржавый гвоздь в сосновой доске. - Просто пойми…
Я не стал его понимать. Моя понималка внезапно, хоть и время, атрофировалась. Мне плевать было на желания Катаева, меня больше занимали мои собственные, а желал я сейчас, если честно, одного - уехать отсюда, и чем раньше, тем лучше. Не ровен час, очнется кто-нибудь из телохранителей и побежит вместо больницы свой долг выполнять. Мне этого не хотелось, потому что выполнение их долга было чревато для меня крупными неприятностями. Они, конечно, могли пролежать в позе фараона Тутанхамона еще не один час, но могли и очнуться. Стоит ли лишний раз рисковать? Я почему-то считал, что не стоит. Наверное, потому, что это был не тот случай, когда после риска люди собираются пить шампанское.
И я перешел к непопулярным мерам. Гринпис и Общество охраны животных расстреляли бы меня ракетами класса земля-земля, если бы прознали, что я сделал. И сотворил я весьма простую, но очень болючую вещь: Я быстро и, наверное, очень резко ткнул Катаева стволом пистолета в пах. Он пискнул и я проскрежетал:
- Не буди во мне зверя, дегенерат мохнатый! Поехали!
После этого он не решился на новые возражения. Мер физического воздействия для него хватило. Он мог сколько угодно обвинять Гаврилу Сотникова, что тот слабак и боится боли, но сам сдался при первой же возможности. Тоже не гигант духа.
Мотор взревел и “патрол”, поскольку ворота перед ним открыть не удосужились, просто вывернул их своим усиленным лебедкой бампером.
Катаев был нужен мне, как поросенок в яблоках, то есть в двух целях. Не в эстетической и столовой, понятно, но тоже в достаточно важных. Во-первых, конечно, он был одним из тех, кого в секте называли Отцами, а значит, обладание им давало определенную гарантию моей безопасности. Но, кроме того, он был еще и моим гидом-путеводителем, поскольку я совершенно не знал, куда меня занесло, а поговорка “язык до Киева доведет” в данном случае себя не оправдывала, поскольку в данное время суток мой язык вряд ли нашел бы, за что - вернее, за кого - зацепиться и от чего оттолкнуться.
Но с Катаевым я чувствовал себя довольно спокойно. Еще и потому, что держал его на мушке. Дорогу он знал если и не как свои пять пальцев, то все же достаточно хорошо, чтобы добраться до козодоевской квартиры к назначенному времени. И даже раньше.
Разговаривать со мной во время езды он не хотел. Может быть, обиделся, что я не дал ему привести себя в порядок, может, была другая причина - черт его знает. За всю поездку он задал только один вопрос, и я бы очень удивился, если бы он не сделал этого. Он спросил:
- Послушай, как тебе это удалось?
- Эх, гражданин Катаев, гражданин Катаев, - тяжело вздохнул я. - Знали бы вы, что спрятано за моими нежными голубыми глазами, вы бы не задавали таких глупых вопросов. За ними стоит бесстрашный лев и непобедимый супермен. Ну, нечто среднее между ними. Гибрид. Не веришь мне - спроси у своих телохранителей. Они подтвердят.
Гражданин Катаев ничего мне на это не ответил. Он просто вздохнул не менее тяжело, чем я, и еще крепче вцепился в баранку. К дому, в котором проживал его друг, коллега и брат по вере, мы подъехали в четверть восьмого.