Натали. из цикла Россия уходящая

Как журналист находит своих героев? Этот вопрос задавали мне не раз. Предметом исследования чаще всего становится человек, но не как абсолютная единица общества, а во взаимодействии с этим обществом. Кто, или что важнее?  Нас  учили, что общество. Сначала – общественное, потом – личное. Мы так и жили, отодвигая личные интересы на второй план. Но, оказалось, что те, кто учил нас, сами были приверженцами формулы – сначала личное, потом - все остальное! Именно поэтому тем, кто учил нас, а теперь уже и их детям, принадлежат сегодня заводы, клубы, тысячи гектаров самой плодородной земли. А вот остальные, как та глупая старуха из сказки Пушкина, так и остались у своего «разбитого корыта».

В молодости Наталья Павловна Лапшина была красавицей. Светское воспитание, утонченный вкус, изящные манеры, это у нее от матери. Мама Наташи – дворянка по происхождению – окончила институт благородных девиц в Орле весной 1917 года. Впрочем, вопреки утверждениям новых, так называемых, «историков», знание придворного этикета и французского языка отнюдь не стало поводом для политических репрессий . Напротив, эти специальные знания заметно расширили возможности юной Натали, даже когда грянула в России Революция... Так счастливо совпали - выпуск в институте благородных девиц и победа революционных масс в Петрограде.
Но и после революции дворянское происхождение вовсе не помешало Наташиной маме найти хорошую работу. Никто не гонялся за нею, чтобы убить, арестовать, или выслать куда-нибудь. Напротив, хорошее образование давало ей некоторые привелегии, позволяло  занимать руководящие должности.
Позже уже, когда семья жила уже в Помосковье, работала мама  главным бухгалтером Пушкинского “Горкомхоза”. Отец же заведовал лесопилкой в Клину.
То есть, вопреки всем этим псевдоисторическим исследованиям современных историков, вполне дворянская семья Натали была вполне обеспечена, жила дружно, и совсем не опасалась за будущее своей единственной и любимой дочери.
Родители в Наташеньке своей души не чаяли! Мама ласково звала ее Натали.
В младших классах Наталья Лапшина училась в начальной школе, разместившейся в здании бывшей дачи профессора Струкова. Старожилы так и называли школу – “струковская”.
А вот в старших классах самые обеспеченные горожане стрались отдать своих детей в Пушкинскую среднюю школу № 1. Уже в те далекие довоенные годы первая школа была лучшей во всей Московской области. И снова это фатальное совпадение. В июне 1941 года, когда 18 летняя Наталья Лапшина получила аттестат зрелости, - началась война.
Почти 60 лет минуло с той поры, но и сегодня бывшая ученица с благодарностью вспоминает своих учителей. Директора школы - Беллу Исаковну Маршеву, завуча - Ивана Николаевича Воздвиженского... Вот она – наша благодарная память. Жизнь позади большая и разная, нет уже на земле ни Беллы Исаковны, ни Ивана Николаевича, а бывшая ученица помнит о них, чтит. Да и как не помнить? Это Иван Николаевич открыл для них мир. Это Воздвиженский возил школьников в Ясную поляну и Поленово. Что заронили в душу Наташи любимые учителя?  Какие семена посеяли? Только поступила Натали в институт философии, литературы и истории. А в 1942 году слился тот институт с Московским Государственным Университетом.
При филологическом факультете МГУ образовалось отделение искусствоведения.
сегодня трудно даже представить, как это возможно - страна вела кровопролитную войну, а в холодных аудиториях Московского Государственного Университета, за укрытыми светомаскировкой окнами, шла напряженная работа - вырастало и формировалось ее послевоенное будущее.
Война же не может длиться вечно. Рано или поздно она закончится и тогда…
В том, что стране Советов нужны будут искусствоведы, Натали не сомневалась.
Еще до защиты дипломной работы начала она работать экскурсоводом. Где бы вы думали?
В Третьяковской галерее!
31 декабря 1945 года Наталья павловна Лапшина окончила Университет!
Вы только представьте - год 1945, а молодые граждане Союза Советских социалистических республик получают дипломы искусствоведов!!!
Это было счастливое время - это было время надежд! война закончилась, началось восстановление разрущенного хозяйства. Восстанавливались заводы, возвращались из эвакуации люди. Началась массовая демобилизация. И с разных концов возрождающейся, тогда еще огромной страны, ехали в Москву люди, посмотреть на шедевры, собранные в музее!
А Наташа шла в Третьяковку каждый день на работу!
Это за ней, затаив дыхание, следовала по залам толпа экскурсантов.
И Натали – сероглазая красавица, сама, словно сошедшая с полотна великого художника, посвящала соотечественников в тайны русской художественной культуры ХVIII века, знакомила с искусством первой половины XIX века.
Она чувствовала себя волшебницей! Мир, в котором жила Наталья Павловна, был так далек от реальности. Дом, работа, читальный зал в “Ленинке”...
 Много времени занимала дорога. Электричка. Но и это время не пропадало даром, – Наталья Павловна в дороге читала.
Вскоре Натали приглашают в легендарное советское издательство “Искусство”.
Сначала просто редактором, потом - старшим. Появляется возможность заниматься и научной работой.Научные исследования ложатся в основу ее первой книги: “Ф. Рокотов Монографии”. Диссертацию она защитила блестяще! Потом были годы труда, и результатом этого напряженного, кропотливого труда становились книги. В серии “Мир искусства”, в издательстве Искусство” в 1977 году вышли “Очерки истории и творческой практики”, “Русское искусство XVIII века”, “Русская художественная культура конца XVIII, начала XIX веков”.
Сверстники обзаводились семьями, сходились и расходились. У ровесников уже выросли дети, а Натали трудилась. Писала. Книги были ее семьей, ее детьми, ее друзьями… Имя Натальи Павловны Лапшиной в семидесятые годы  хорошо знали ученые искусствоведы всего мира, изучающие русское искусств. Она стала научным консультантом профессора Джона Боулта. По словам самого профессора, лучшего консультанта по русскому искусству он даже желать не мог! Наталья Павловна хорошо зарабатывала, очень следила за собой, блистала в самом изысканном обществе. А вот личная жизнь Натали не складывалась!
Глядя на эту немолодую, все еще сохранившую свою былую красоту и острый ум женщину, мне трудно представить, что не было у нее поклонников. Я нисколько не сомневаюсь, что предложение руки и сердца Наталья Павловна получала не раз! И, наверняка, любили ее многие!
Но что толку стоять, вздыхая у портрета Моны Лизы или взирать с тоской на портрет Вареньки Лопухиной? Рассчитывать на взаимность не приходится! А Натали все ждала своего принца! Она не знала еще, как коротка наша жизнь!
После издательства работала в Институте истории искусств, Министерства культуры.
В 1978 году с должности старшего научного сотрудника она ушла на пенсию.
И жизнь на этом закончилась! Не нужно было больше, затемно, бежать на электричку, не нужно было часами сидеть в библиотеке. Можно было вообще не вставать утром, - этого никто не заметил бы. Отец давно умер. Но была жива и нуждалась в уходе мать Натальи Павловны. Они помогали друг другу жить! А с остальным миром их связывал тогда телевизор.
Наталья Павловна ходила на колонку за водой, ходила в ближайший магазин за продуктами, готовила нехитрую стариковскую пищу.
Но с годами, без крепкой мужской руки, дом приходил в упадок. А тут и власть в стране совсем закончилась. Сменяли один другого, не успев согреть руководящее свое кресло старики. На смену им выстроились болтуны, алкоголики, демократы - недоучки. Только все это уже не касалось ни Натальи Павловны, ни других ее ровесников...
Участок зарастал и обретал вид заброшенного пустыря. Сначала покосился, а потом совсем упал забор. В смутные девяностые забор растащили на дрова “заботливые” соотечественники. Деревянный туалет развалили хулиганы. Просто так. Некуда было девать силы!
И процесс разрушения обрел необратимый характер. Ломать и уничтожать желающие находились, а вот восстанавливать все это, было уже некому. Исправить что-либо двум беспомощным женщинам было уже не под силу!
Время неумолимо. Рано или поздно расставаться приходится даже самым близким и любящим. От скудного питания, от невозможности согреться и согреть умирающий дом, от полной потери связи с окружающим их миром и безысходности (старенький телевизор сломался окончательно и восстановлению не подлежал), наконец, просто оттого, что пришло время, умерла мать Натальи Павловны. Осталась она одна на всем белом свете. Наедине со своей великолепной библиотекой, собранной за долгую жизнь, наедине со своими мыслями. В доме было холодно, как в блокадном Ленинграде. Топить было нечем. Ходить за хлебом, а уж тем более, за водой она уже не могла. Оставалось лечь и ждать своего часа! В чудеса верить она устала.

Общество, семьдесят лет учившее нас жить по моральным принципам строителя коммунизма, утврждавшего, что "человек человеку - друг, товарищ и брат", вдруг резко сменило лозунги. Главным стало - успеть взять от жизни все, все. что вообще можно взтяь...
И общество не спешило на помощь. Помогают тем, кто может оплатить “услугу”, а что можно взять с полуголодной и нищей Натальи Павловны, едва сводящей концы с концами?
Вот и пришли в дом не работники соцзащиты, не “тимуровцы”, и не либералы-бизнесмэны с благотворительной миссией, – пришли обыкновенные воры!
Три дня подряд ее грабили!
Первый раз 30 июля, когда соседей не было дома, два подонка внаглую выбили стекло и влезли в дом. Хозяйка была дома. Но что может беспомощная старуха против двух здоровенных мужиков?
Нет, она, конечно, пробовала звать на помощь, метнулась было к двери и даже успела открыть ее!
Но навстречу ей двинулась какая-то вульгарная девица, стоявшая, очевидно, на “атасе”. Прошипев, в ответ на крики о помощи, что она сама и есть “начальник Пушкинского уголовного розыска”, девица заявила, что все свои жалобы “бабка” может изложить ей. Девица просто вдавила беспомощную женщину назад в дом.
Что оставалось Наталье Павловне? Кого могла позвать она в нашем глухом обществе?

..........Воры унесли все, что нашли в доме ценного, на глазах у окаменевшей хозяйки, сложив все украденное в узлы. Последние приметы прошлой жизни Натали: золотые безделушки, теплую одежду, чайный сервиз, который когда-то подарили счастливой Наташеньке сослуживцы, самые ценные иллюстрированные книги, в числе которых были и труды самой Натальи Павловны.
Подонков привлекли иллюстрации. Часть книг, уходя, воры бросили во дворе в грязь.
Эти уроды унесли даже золотые коронки Натальи Павловны! Видно лозунг - бери от жизни все! они восприняли слишком буквально - все, что сможешь унести!

Помощи ждать было неоткуда! Крики о помощи старой, беспомощной женщины, живущей в двух шагах от здания городской службы социальной защиты, услышаны не были, как “глас вопиющего в пустыне”. Никто никому ничего не должен! Но, тем страшнее и безысходнее звучит все изложенное выше. Социальный статус пожилого гражданина моей страны не определяется ныне ни его заслугами, ни его интеллектом, ни значимостью вложенного в развитие страны труда. Все это обесценилось, как и вклады, сгоревшие на стариковских сберкнижках,как обесценилась сама жизнь в неблагодарной стране. Глядя на убогое жилище кандидата-искусствоведа, на неработающий телевизор, так и оставшийся для Натальи Павловны несбыточной мечтой, на еще более древний, чем она сама, сломанный холодильник, я пытаюсь представить возможно ли такое положение дел в любой другой цивилизованной стране? Вряд ли.
Живи Наталья Павловна на Западе, она, скорее всего, с группой таких же как она сама пожилых туристок каталась бы теперь по Европе с цифровым фотоаппаратом на плече, сверкая фарфоровыми зубами. Счастливая, сытая, любопытная, она возвращалась бы время от времени в свой уютный благоустроенный дом, чтобы, отдохнув, двинуться куда-нибудь дальше.
Например в Австралию. Так делают ее сверстницы сегодня. Но Наталья Павловна живет в России. Под Москвой. А, значит, ехать ей некуда! И ждать некого!
Долгими январскими вечерами берет Наталья Павловна  одну из оставшихся у нее  книг, усаживается поближе к нагретым кирпичам раскаленного открытого обогревателя, тихо листает ее, и уносится мысленно в иной мир. Туда, где было тепло и сытно, где живы были дорогие ей люди. В мир, которого уже никогда не будет наяву.


P.S. Все кончено. Натали больше нет.