Четверг, 02 ноября 2006

Как же завораживает меня красота! Нечто удивительное из всего мироздания. Порой можно часами пристально изучать один неприглядный предмет и находить в нем истинную красоту, не сравнимую ни с чем другим на свете.
Очарованный юноша часами любуется прозрачно- синеватой гладью озера, не отрывая взгляд от неподвижного спокойствия: невозмутимая тишина, сливаясь с призрачными очертаниями нерушимости и равновесия, вызывает интерес у самых меланхоличных людей, которые видят красоту в тишине и прозрачности ночи. Так как философ, склоняясь над очередным томом книги, но ещё не начав её читать, уже видит потайной смысл и красоту совсем невзрачной книги из бумаги и чернил; как художник, видящий в своем творении гораздо больше, чем обычный будничный человек. Художник же видит в своем творении портрет истинного совершенства и великолепия.
Красота преобладала в мире во все времена. Она развивалась и совершенствовалась. Красота меняла людей, заставляла мужчин воевать из-за прекрасных женщин.
Я был истинным ценителем красоты. Я часто задумывался и видел красоту почти везде. Она завораживала меня так, как треск яркого пламени огня в моем камине.
Я, о да, я раскаиваюсь, я пугался всего, что было не идеально, я боялся убожества. Когда я видел невзрачную убогую женщину, меня бросало в дрожь.
Немного жил я в Финляндии, наслаждаясь красотами гор, равнин и великолепием местности.
Я отдыхал душой и телом, наслаждаясь природой этой замечательной страны. Но не пробыв там долго, я вынужден был вновь вернутся в Англию.
Я поселился в самом тихом уголке Лондона, и нередко до моей квартиры доносился звон громогласного Биг Бена.
Но мое сердце мучило то пронзительное чувство, имя которому - апатия. Можно даже сказать, что я стал слишком отчужденным по отношению ко всему.
Я часто уединялся, не видясь со своими старыми друзьями, и под звуки громогласных часов подолгу писал вновь и вновь.
Моя писательская карьера началась два года назад, когда мне исполнилось тридцать. И хотя я был писателем-самоучкой, не считал это большой ошибкой в моей жизни, и не боялся суровых мнений настоящих писателей.
Не могу забыть, как в один одинокий темный вечер я, преисполненный меланхолией, вышел на вечернюю прогулку по парковой аллее, и сразу направился к скверу.
Я шел по булыжной мостовой мощеным улочкам. Прохладный осенний ветер обдувал мое лицо и распахивал полы плаща. Я шел и смотрел на все и на всех, изучая мостовые, деревья, фасады, домишки, смещенные в один ряд. Я находил в них искусство, долю всех красот Вселенной. Архитектура Лондона завораживала. Я родился здесь и вырос, но и долгие путешествия по миру, и работа сказались на мне, и я понемногу стал забывать свой родной Лондон.
Вот, наконец, передо мной раскинулась аллея центрального парка. Дивная растительность и красота очаровывали меня вновь и вновь. Я часами мог ходить здесь, изучая каждый дюйм, вдыхая этот замечательный запах цветов и деревьев.
Немного отойдя от одинокой пустой лавочки,я направился в глубь сквера, к искуственному небольшому озеру, служившему раньше как фонтан. Теперь же оно наполнилось пустотой ночи, и во тьме на его дне сверкали, освещенные отблесками молодого месяца, медные монетки.
В парке было почти безлюдно, и это я и любил. Я любил одиночество, любил подолгу наслаждаться им здесь.
Я остановился и прислушался к ночной тишине. Где-то вдалеке звенел Биг- Бен , оповещая всех жителей о том, что уже полночь. Я ещё раз бросил взгляд на озеро. Вдруг, в призрачно-синей воде, появилось расплывчатое очертание человека, по всей видимости стоявшего рядом со мной. Я тотчас повернулся к нему....
Рядом со мной стояла неописуемо красивая леди. Её совершенные черты лица, играющие на ветру черные локоны, легкая улыбка и бездонность темных глаз поразили меня. Я объехал почти весь мир, но ничего более прекрасного не видел. Девушка двигалась легко и непринужденно, движения её были настолько легкими, что казалось, ещё вот-вот, и она взлетит.
Я стоял неподвижно, не отводя от неё глаз. Она молча смотрела на дно озера,и в её глазах играли отблески луны.
Наконец, она заметила мой пристальный взгляд и, не сказав ни слова, а лишь улыбнувшись, пошла вдоль аллеи.
Я достал из кармана свой небольшой, но остро заточенный нож, и пошел вдоль аллеи за девушкой.
Услышав шаги сзади, девушка обернулась и остановилась. Вновь я вижу её глаза...Она непонимающе смотрит на меня, и видит нож, который я держу в правой руке. Она не пытается убежать или кричать о помощи, она просто стоит как вкопанная и не понимает, что жить ей осталось всего мгновенье...
Меня всего трясло от страха - да, я убийца... Я видел как девушка боялась меня, я видел страх в её глазах...
Я подошел к ней вплотную, и обнял её...Она не сопротивлялась...она просто не знала, что будет дальше...
Медлить было нельзя, в любой момент может что-то случится...
Я поцеловал прекрасную красавицу, и нанес удар ножом.... Долго, очень долго она молчала и лишь глядела на меня своими черными ясными глазами, моля ими о пощаде.
Но поздно.
Я оттащил ещё пока живое тело к скамейке и присел, облокотив девушку на спинку рядом с собой. Я поднес руку к своему ножу, торчащему в груди девушки, и резко вытащил его. Все залило кровью....
Кровь стекала на землю, собираясь небольшой лужицей, а затем, стекала в озеро.
Капли, одна за другой стекали по рукам девушки, когда она пыталась прикрыть ладонями свою рану..
Она все ещё жива. Сейчас она уже ясно видит смерть в лицо, но держится из последних сил.
Я печально взглянул в её ясные глаза вновь. Они сияли во тьме ночи.

***

Я проснулся в ночной тишине. Около трех часов.
Дождь заливал подоконник и падал на пол. Шторы промокли насквозь и хлестали по распахнутому окну.
Я сполз с кушетки и, подойдя к окну, закрыл его на щеколду.
Дождь загремел по стеклу. Я оглядел себя. Вся моя одежда была в крови. Но что случилось, я уже не помнил, память просто пропала. Я начал осматривать комнату в поисках хоть каких-нибудь вещей, которые дадут вспомнить мне, что случилось.
Быстро подойдя к столу, сел и начал разбирать листы, бумаги, письма - но не нашел ничего, что могло бы помочь мне вспомнить произошедшее.
Я уже было погрузился в раздумья, как заметил на полу маленький сверток из ткани. Открыв его, на мой стол высыпались кудрявые черные локоны, обагренные кровью.