Палаш

 

- Знаешь, все твои страдания – одна маета… Блажь и сопливость, - зло ухмыльнулся  Филиппыч, разминая смятую папиросу в крепких пальцах с пожелтевшими от табака кончиками ногтей.
    Женя, казалось, безучастно глядел в потолок своими серыми глазами и не реагировал на сказанное никоим видимым образом. Лишь легкая дрожь века, да перекаты желваков на впалых заросших щеках передавали ту степень страдания, которая выжигала изнутри, лишала сил и, казалось, смысла жизни тридцатипятилетнего мужика.
- Да ты оглядись! Сбрось свои панты, олень… Слыхано ли дело… Страдает йон! И было бы о ком, - продолжал Филиппыч, смачно затянувшись ядовито-угарной смесью дешевого табака, - Гляди, ить распластался весь осовевший… Люськины титьки от него увели… Оскудел ты, брат, нич-чё мужеского в табе не осталось…
- Ну, хватит, дед! – раздраженно огрызнулся Евгений и, отвернувшись от зудящего старика, закрыл ухо ладонью.
- Ну-ну, Зенька, ну-ну… - обиженно промычал Филиппыч, «забычковав» в черной заскорузлой ладони заслюнявленный окурок. Кряхтя, поднялся с табурета с точенными вычурными ножками и зашаркал галошами, выходя из светелки.
     В наступившей тишине слышно было, как где-то за окном в застрехе тихой трелью заходился кузнечик, выводя некую идиллию пасторали, чирикали неугомонные воробьи, щебетала ласточка и соседская скотина на сочной долине, страдая от жажды на привязи, рёвом взывала к  хозяйскому милосердию.
   
   Аккурат накануне долгожданного отпуска, который в этом году впервые за  долгие годы службы удивительным образом выпал на лето, Евгений получил письмо из далекого Ногинска от своей благоверной. Так, мол и так – писала Людмила, -  я дескать, еще молодая, хочу жить. А ты-де оставайся капитаном Ванькой-ротным на всю жизнь и живи там со своим любимым личным составом, на четвертом десятке лет неустроенным, не  имевшим ни кола, ни двора… А с неё де хватит!
    Но правда то была в ином. Соблазнилась дородная Людка на красивую житуху, «забил ей баки» рыжеватый прощелыга на изящном японце и, бросив комнату в опостылевшей общаге,  укатила она навстречу «светлому» бабьему счастью.
- Знаешь, Светик, я прозрела… - откровенничала она со своей «лепшей» подругой за чашечкой кофе, элегантно стряхивая холенным пальчиком в дорогом червленом колечке  сизый пепел, - Живем то седьмой год, а от него все солдатней несет… Выходила замуж за капитана, думала - зацепимся в Москве, поступит в академию… Куда там! Тюха-тюхой… Вот и теперь – в полку нашли самого крайнего, заменили на Кавказ.
- А рожать то не думала? – сочувственно вопрошала белокурая Светик, мастерски выпуская концентрированные дымные колечки.
- Какой там рожать! Нищету плодить?- зло бросила Людка, нервно поправляя полу мягкого нежно-розового халатика, прикрыв небрежно обнаженные  красивые коленки да полные тугие бедрышки,  - Ему сказала, как отрезала: и не думай, пока не выберешься из маеты, пока не переедем в столицу, никаких пеленок-распашонок! - сухо добавила капитанская пария, жадно затянувшись ароматным сизым дымком дамской сигареты.
    
    Женька же, блюдя верность присяге и воинскому долгу, второй год месил грязь, да глотал пыль полевых мест дислокации в Богом проклятом СКВО в должности ротного. Длительно находясь в боевой обстановке, одичал, осунулся и, казалось ему, пропах портянисто-затхлым запахом выцветших палаток вперемешку с тяжелым порохово-масляным духом оружейного железа.
    Известие от жены, словно обухом по голове, ошарашило молодого мужика. Покорно подчиняясь всем перипетиям служебного долга, жил и бередил свое существование только возлюбленной. Уже не одну ночь, «вырубаясь» устало на опостылевшем одре в душном офицерском блоке,  во снах видел ее одну, с развевающимися ароматными волосами, в коих всегда задыхался до умопомрачения. Во снах ласкал и целовал ее плоть, губы вкуса сочной кандили, блаженно слушал ее грудное щебетание на ушко, носил ее на сильных руках. Воспоминания накатывали до скрежета дресвы в зубах, не хотелось просыпаться и  окунаться опять в стылый ушат реальности.
    Несколько дней находился в буквальном ступоре. Бесноватые рейды по зачистке Кизыл-тьмы-тараканьих селений могли запросто решить его проблему, поскольку он стал безразличным и беспечным. Но за ним шли люди – его подчиненные. И огромным усилием воли, содрав с затуманенных мозгов блажь, Женька заставлял себя выполнять поставленные комбатом задачи…
       Проездные к Ногинску брать не стал, а решил сразу махнуть к деду в деревню.
       В день приезда понюхавшего порох  дружбана, кореша устроили грандиозную встречу. Деревенскую тишь и благодать летнего вечера в палевом закате нарушили дикие возгласы и пьяные песнопения под хриплый лай бесноватых дворовых псов. До самого кукарекания петелов мужики, «зашугав» своих ворчащих  баб, «уважали» своего боевого друга детства в приземистой старой хате деда Максима.
- Жека, а поб-беренчи медальками-то, - икая, приставал осоловелый в доску Валька Жбан, приглаживая на рано оплешивевшей маковке остатки слипшихся волос.
- Да ну их! – отбивался изрядно поддатый капитан, на некоторое время, заглушив в душе внутренний зуд и страдания по ветреной жонке.
- Жека, друг, дай я тебя поцелую! Дорогой ты мой корешок…- во хмелю наваливался на сидящего капитана восьмипудовый Гриня Кулёма, сгребая его в охапку своими граблями с толстенными пальцами.
   Филиппыч терпеливо наблюдал за ночной вакханалией, лишь изредка коршуном налетая на самых задиристых, или оттаскивал шибко «тяжелых» от накрытого самотканой плахтой  дубового стола со снедью и самогоном.
      Наконец, когда резвый кочет вскочил на плетень и загорланил, хлопая себя по бокам затекшими крыльями, дед Максим сурово огласил приговор пред честной компанией.
- Все, огольцы, баста! Пора и честь знать…
   
   Часам к трем дня, скрипнув филенчатой дверью, Филлипыч, казалось спящему Женьке, ввалился с грохотом в горенку, внеся в атмосферу похмельного «выхлопа»,  дымно-парной дух березовых чурбанов и пробасил:
- Банька-то поспела… Вставай, воитель! Паллиативчика  хлебнешь? – предусмотрительно предложил дед, протягивая раскисшему капитану бадейку с рассолом.
      Женька «опрокинул» посуду в два-три жадных глотка, откровенно рыгнул и, казалось, начал соображать где он и что с ним, упершись мутным взглядом в занавешенное окно.
       Расслабленного и распластавшегося  на полоке в жарко натопленной баньке Женьку,  дед Максим жестоко «отходил»  березовым  веничком, поддавая на шипящую каменку травяного отвару, приготовленного по одному ему ведомому рецепту.
- Дед, хватит! Нет сил терпеть боле твое зверство! – вопил раскрасневшийся внук, хватая открытым ртом целебный парной дух, аки выброшенный на берег серебристый голавль.
- Погодь, погодь иш-шо немного, ослушник! Скулёмать в парной – что бабу на пол-шишки еть, - философствовал запыхавшийся старик, окунув веник в ушат с водой, - Ишь, как  завшивел  в окопах-то… Кожа да кости… На кой ты ей барыне толстозадой сдался, вояка хренов! – бормотал дед Максим «ломая» Женьке распаренные суставы…
   Надев полотняные рубаху, да портки, жадно  хлебнув прохладного кваску, зановорожденный Евгений  изнеможенно выполз из предбанника и, доковыляв на гумно, рухнул плашмя в пьянящий разнотравьем омёт…   

     Душевная зазубрина изводила. Не облегчали его участь не дружбаны, ни философские наставления мудрого Филиппыча, ни «ендова с брагой». Последнее - лишь на время приглушало боль,  но разъяренное сознание по утру наваливалась  вящее,  вперемешку  с горьким похмельем.
- Убъю, суку! – в порыве отчаяния скрипел зубами измученный Евгений.
- Ну-ну, паря… Ну-ну… - попыхивая папироской изрекал дед, сидя на табуретке рядом  с лежащим Отелло, - Я табе вот что скажу: с гнильцой ты паря, а иш-шо герой… Медальки нацепил… Вона сколько верных баб мыкаются, согласны и на захудалого, лишь бы мужиком был и сраму мужескому роду своему не казал… Оскомина то сойдет, а дурь своротить не мудрено.. Ты бы луч-че  подсобил бы мне. Хватит бражничать да страдать! Приведи себя в мужеский вид, успокойся, а там и поглядишь…

(продолжение следует)


Рецензии
Чувство диалога впечатляет.
Спасибо)

Алан Фреш   11.09.2015 12:00     Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.