Прощание с помойкой

В магазин, торгующий постерами, вошел покупатель. Нет, все было не так: сначала перед самыми дверями затормозил темно-синий мерседес, шофер в фуражке и белых перчатках почтительно открыл заднюю дверцу. Из машины появился господин лет тридцати в дорогом, немного старомодном костюме. Непонятно откуда, рядом с ним возник телохранитель, именно такой, какими их изображают во всех западных фильмах: крепкий молодой человек с движениями змеи или дикого кота.  Для полноты картины не хватало только стрижки ежиком и черных очков.
Телохранитель осторожно заглянул внутрь, окинул все вокруг подозрительным взглядом, по-собачьи понюхал воздух и, не найдя ничего опасного для хозяина, посторонился и замер аллегорией бдительности.
Молоденькая продавщица, увидев какая важная персона удостоила магазин посещением, подскочила на месте, поспешно отложила детектив и, едва не подавившись жевательной конфетой, выскочила навстречу покупателю:
-  Вам подсказать что-нибудь?
- Я бы хотел что-нибудь на петербургскую тему, классическое и, вместе с тем, современное  - ответил мужчина, разглядывая картины, развешанные на стенах: около десятка деревенских пейзажей, натюрмортов, что-то немыслимо абстрактное, но ничего из того, что ему требовалось.
«Сейчас уйдет, а вместе с ним шикарный процент с выручки и моя сегодняшняя премия» - испугалась продавщица. Она торопливо схватила со стола каталог и сунула его в руки слегка растерявшемуся мужчине:
- Петербургская тематика очень популярна; сейчас все, к сожалению, раскуплено, но вы можете сделать заказ по каталогу. Вот, например, эта картина пользуется наибольшей популярностью. Она называется «Прощание с Мойкой»…
- Что же, «Прощание с Мойкой» так «Прощание с Мойкой», вполне подходит. Как я могу оформить заказ?
- Сейчас я заполню бланк, на котором укажем все ваши пожелания по размеру и оформлению, в течение недели ваш заказ будет готов.
- Хорошо, вот вам моя визитная карточка. Позвоните, когда сделаете. Я заеду и, может быть, выберу что-нибудь еще.
На белоснежном картонном прямоугольнике с золотым обрезом значилось: «Фролов Денис Михайлович, страховая компания «Надежность», директор по персоналу».
 Девушка торопливо писала, радуясь, что не упустила выгодного покупателя и тут ей почему-то вспомнилось, как младший братишка прыгал вчера на одной ножке, радостно выкрикивая: «Мойка-помойка, Мойка-помойка!»  Продавщица не заметила, как ее рука сама собой вывела на фирменном бланке: «Прощание с помойкой». Она отдала заполненный листок курьеру, тот отнес его в мастерскую. Там прочли, посмеялись и выполнили заказ как положено.
Через неделю важный посетитель снова появился в магазине. Работала в тот день другая продавщица, новенькая. Она долго копалась в бумагах, потом нашла нужный бланк:
- «Прощание с помойкой» ваш заказ? Да, он уже готов, сейчас принесут.
- Прощание с… чем?  – изумленно произнес мужчина.
- Какие-то проблемы? – раздался женский голос. Рядом стояла блондинка средних лет в бордовом деловом костюме с бейджем «Надежда, менеджер».
- Все в порядке, Надежда Феликсовна, выдаю заказ: «Прощание с помойкой».
Взглянув на бланк заказа, Надежда Феликсовна покраснела, став одного цвета со своим костюмом, и принялась рассыпаться в извинениях, мысленно изобретая самые страшные кары для того растяпы, который позволил себе… Вероятно, догадавшись о ее намерениях, мужчина  протянул руку к своему заказу и улыбнулся:
- А знаете, для меня эта оговорка более чем символична.  Теперь я даже с большим удовольствием повешу картину у себя в кабинете. 

.  .  .  .

В нескольких километрах от города  находилась Помойка.  Не заметить ее было просто невозможно – целый горный хребет из мусора, по размерам ничуть не уступающий настоящим. У тех, кто осмеливался подойти поближе или вступить на территорию Помойки, сразу же возникало стойкое ощущение, что они вдруг перенеслись,  если не в другое измерение, то на другую планету, это точно.
 Там были равнины, каньоны, горные цепи, пещеры, известные лишь посвященным, месторождения «полезных ископаемых» или, наоборот, гиблые места. Одним словом, целый мир.
Запах, исходивший от Помойки, отпугивал посторонних или  любопытствующих, которые время от времени забредали сюда: ни с чем не сравнимый запах гниющих пищевых отходов, отсыревших тряпок, трухлявого дерева и чего-то еще, чему подходит только слово «помойка» и никакое другое. Или, смотря по обстоятельствам, наоборот, запах приманивал тех, кто надеялся заработать без особого труда.
Рассказывают, что когда-то давно границы Помойки были четко определены,  а мусор, который свозился туда, частично разбирали и развозили по предприятиям в качестве сырья, частично уничтожали, одним словом, перерабатывали. Потом до мусора никому не стало дела, а гигантские грузовики все свозили и свозили отбросы со всего пятимиллионного города. Помойка постепенно разрасталась; ее площадь, которая сначала не превышала километра, становилась все больше и больше. Жители окрестных поселков с тоской поглядывали в сторону неприятного соседа, морщили носы от доносящихся до них ароматов и прикидывали, кому бы продать свою скромную недвижимость, пока это еще возможно. Многие, у кого была родня в городе или где-то еще, просто бросали дома и, не оглядываясь, удирали из этого отвратительного места. Помойка продолжала наступать; она поглотила один из таких поселков, полностью похоронив его под мусором. Потом под завалами мусора исчезли близлежащие совхозные поля, развалины фермы, гаражи. На очереди был следующий поселок, уже покинутый жителями.
Если быть совсем точным, поселок еще не стал частью Помойки: там можно было пройти, почти не поскальзываясь на кучах пищевых отходов и не рискуя переломать себе ноги о самые разные предметы; грузовики еще не вываливали на его улицы горы отбросов. Сады и огороды пока не пришли в окончательное запустение. По поселку бродили тощие одичавшие кошки и собаки, брошенные хозяевами.
В домах, которые еще не успели обветшать и развалиться без хозяйской заботы, жили люди. Нет, они тоже не были в полном смысле этого слова гражданами Помойки. Те жили где-то в ее глубине, за горами мусора, уходящими за горизонт. Внешне они были весьма отдаленно похожи на людей – грязные, обросшие, одетые в самые невероятные лохмотья, пропитанные неистребимым запахом Помойки. Разговаривали они на каком-то своем «птичьем» языке, который состоял частично из ненормативных выражений, частично из претендующих на изысканность старомодных речевых конструкций и маловразумительных междометий. Рассказывали, что многие из них были детьми Помойки – младенцами, оставленными беспутными матерями в мусорных контейнерах выросшие среди отбросов и не знающими никакого другого мира кроме Помойки.
Помойка давала им все необходимое: пропитание, в виде просроченных или бракованных партий продуктов, одежду, которой всегда хватало тут в изобилии, постоянный заработок в виде бутылок, пивных банок и прочего, что можно было сдать в пункте, открытом неподалеку предприимчивыми гражданами. Платили там, конечно, не так, как в городе, но зато не нужно было ехать со своей добычей в общественном транспорте, пугая всех своим видом и неизбежно напрашиваясь на скандал, не говоря уже о том, что за транспорт надо еще и платить; а так удобно и никаких хлопот.  Заработанные таким образом копейки тратились, как правило, в гастрономе в ближайшем поселке: покупалась самая дешевая выпивка, сигареты, а что еще надо?
Рассказывали также, что граждане Помойки живут стаями и охотятся на гигантских крыс, обитающих в мусоре. И совсем уж вполголоса рассказывали о мутантах, поселившихся когда-то давно в одном из самых гиблых мест, - Химическом каньоне, стены которого светятся по ночам.
Обитатели поселка еще недалеко ушли от того мира, где живут нормальные люди. Они пытались заботиться о внешнем виде и, разумеется, по меркам Помойки, выглядели чистыми и респектабельными. Многие из них обставляли свои домики найденным на свалке антиквариатом, некоторые, вместо того, чтобы сдать в макулатуру выброшенные кем-то книги, составляли себе из них целые библиотеки. Один чудак собрал таким образом великолепную коллекцию игрушек разных эпох, начиная от дореволюционных кукол с фарфоровыми головами и деревянных лошадок и заканчивая современными Барби и трансформерами. 
Жизнь вблизи Помойки даже делала их счастливыми. Женщина, именующая себя Настасьей Филипповной, могла часами распространяться о том, что только здесь она наконец-то нашла общество, свободное от лжи, обмана и лицемерия. Там обосновался художник, который создавал композиции из самых неожиданных предметов, называя это искусством будущего, до которого человечество еще не доросло. Впрочем, композиции не встретили понимания даже здесь. Что можно сказать, например, о разломанном велосипеде, на руле которого пристроена пара старушечьих тапочек, а вместо седла – дырявая кастрюля, из которой высовывается радостно улыбающийся пластмассовый череп с капроновым чулком в зубах? Или о расползшемся вязаном покрывале, на котором пристроен здоровенный мужской сапог с наполовину оторванной подошвой и стопкой школьных тетрадей «в пасти»?
В поселке целыми днями велись бесконечные разговоры о смысле жизни, об исторической миссии различных государств и о прочих проблемах мирового масштаба; здесь пользовались успехом газеты и журналы, не обязательно свежие.
 Правда, со временем,  местная еда, употребляемый в изобилии дешевый алкоголь, а, может быть, просто воздух Помойки делали свое дело. Интересы постепенно сводились к простейшим человеческим потребностям, следить за собой казалось все более ненужным занятием, чтение и духовные запросы – тем более. Даже пошевелить мозгами лишний раз становилось тяжелее и тяжелее. Прожив какое-то время в поселке, люди покидали его, уходя вглубь Помойки. На место ушедших появлялись новые - охотники за легким заработком, которые сначала проводили целые дни, копаясь в мусорных кучах, потом приходили к мысли, что ездить каждый вечер в город – неудобно, а далее следовали тем же путем, что и их предшественники.
 Как гигантская воронка, Помойка  засасывала всех, оказавшихся в ее владениях, и никого уже не отпускала.

.  .  .  .

Денис Фролов принадлежал к тому сорту людей, про которых говорят: «способный, но лентяй». В школе он мог бы быть круглым отличником, но усидчивость и трудолюбие не входили в число его добродетелей.  В институте Денис поражал однокурсников своей способностью, посидев ночь над чужими конспектами, с блеском сдать труднейший экзамен, а на следующий день завалить простенький зачет. Он мог произвести впечатление на девушек группы, неожиданно процитировав что-нибудь вроде сонета Петрарки или отрывка из саги о Нибелунгах, но сесть за курсовик для него было непосильным трудом.
Полученных в институте знаний едва хватило, чтобы устроиться по знакомству в какое-то НИИ. Там Денис откровенно маялся: каждый день вставать ни свет, ни заря, ехать в переполненном метро, отсиживать за столом целых восемь часов – так и с тоски помереть недолго. Поэтому он не очень горевал, когда НИИ закрыли, а все сотрудники оказались «в свободном полете». Сначала Денис загорелся идеей частного предпринимательства, но вскоре о нем стали говорить: «человек, вроде, неплохой, но ненадежный и необязательный». Поэтому ему пришлось стать уличным продавцом из тех,  что торгуют на лотках всякой мелочевкой. Какое-то время он  старался и даже неплохо зарабатывал, но  не удержался  и там.
И вот однажды, случайно услышав разговор в транспорте, он взял большой рюкзак, оставшийся еще с институтских времен и отправился на Помойку. В самом деле, это было то, что требовалось. Хочешь – набил рюкзак разным утилем, сдал его и возвращайся домой счастливый и с деньгами. Не хочешь – никто не заставляет, лежи себе на диване хоть до вечера.  Ездить только далековато: на метро через весь город, потом еще на автобусе, да пешком километра два… Впрочем, совершенно необязательно мотаться туда каждый вечер, здесь есть, где переночевать, а то соседи по коммуналке уже все мозги проели: почему за комнату не платишь, да  почему не дежуришь как все. Бывшая супруга  тоже повадилась звонить: когда алименты платить начнешь, ребенок о тебе спрашивал… А тут благодать: никому ничем не обязан и всем остальным до тебя тоже никакого дела.
В один из приездов он захватил с собой спальник, продукты, все самое необходимое и решил зависнуть в заброшенном поселке по крайней мере на несколько дней. Местные приняли его доброжелательно, показали несколько незаселенных комнат в бараке, из которых Денис выбрал одну, вполне приличную. Барак стоял на центральной улице рядом с давно закрытым продуктовым магазином.
Первое время Денис чувствовал себя как на каникулах. Все вокруг было интересным и необычным. К царящему там запаху  отбросов он скоро привык и уже через пару дней не обращал на него никакого внимания.
 Он вытащил на крылечко старинное кресло и дни напролет просиживал в нем с детективом, банкой пива и сигаретой. Или под настроение  совершал дальние прогулки по Помойке и ее окрестностям.  Образовался и круг общения –  Маргарита, бродяжка со стажем, которая могла подолгу читать наизусть Есенина или за считанные секунды выдать стихотворный экспромт на любую предложенную тему. Астроном, пытающийся наблюдать за звездами с помощью самодельного телескопа, где вместо линз было вставлено множество стеклышек от очков и довольно увлекательно рассуждающий о траекториях планет и очередном конце света.  Был там и ровесник Дениса – Безумный Шарманщик. Молодой мужчина в старинной широкополой шляпе и длинном изорванном пальто всюду таскал за собой самую настоящую шарманку, извлеченную им когда-то из груды строительного мусора и собственноручно починенную. Шарманка вполне прилично играла несколько мелодий, среди которых Денис знал только «Разлуку». На вопрос новенького, почему же Шарманщик не играет на улице или хотя бы не продаст шарманку в музей, все только отмалчивались: интересоваться подробностями чужой жизни здесь было не принято. Было еще несколько не менее колоритных личностей, с которыми время от времени было интересно разговаривать.
Денис и не заметил, как вместо запланированных нескольких дней провел здесь неделю, затем еще одну, а потом просто перестал считать дни; да и  зачем, на работу все равно не надо. И вообще, чем не жизнь: бесплатная крыша над головой, консервов полный рюкзак, целый блок сигарет; что еще нужно для счастья?
Постепенно многие привычные вещи начали терять для него свое значение. Денис перестал причесываться и бриться; какая разница, здесь на это никто не смотрит; затем, когда закончилась зубная паста, перестал чистить зубы. Взятый с собой радиоприемник он больше не включал: то ли батарейки сели, то ли новости из внешнего мира почему-то перестали его интересовать. Одежда – не шикарные, но вполне приличные свитер и джинсы, как-то вдруг превратились в живописные лохмотья, не хуже чем у Робинзона Крузо до того, как он обзавелся одежкой из козьих шкур.  Денис подобрал в одной из куч ядовито-зеленые брюки и черный пиджак, который был модным лет за десять до его рождения. «Теперь я свободен от всяких идиотских условностей – рассуждал он, удобно устроившись  на дверце от холодильника времен «первой оттепели» и обозревая помойный ландшафт.  Мне наплевать, что на мне надето, наплевать, что думают обо мне всякие закомплексованные мещане. Я свободная независимая личность, стоящая вне общества и гордо чихающая на него с высокой… мусорной кучи».
А потом закончились продукты и Денис поймал себя на том, что поглощает пельмени, забракованные каким-то АООО «…», и не чувствует при этом ни капельки брезгливости или отвращения. Еда как еда, и батон тоже ничего; отрезал заплесневевший бок и все дела.
Время от времени его все же посещали тревожные мысли: «куда я качусь и кем  стану, если все так и будет продолжаться? Что бы сказали институтские приятели, увидев меня сейчас? Руки бы не подали, это точно. А хорошенькие девушки просто перешли бы на другую сторону улицы… Нет, надо срочно что-то менять в жизни, пока я не стал таким как эти… помойные люди»! Но всякий раз лень побеждала и начало новой жизни откладывалось на завтра, послезавтра, понедельник, когда-нибудь… А, может, и правда, не стоит ничего менять?

.  . .  .

В пяти больших автобусных остановках находился аэропорт и те из обитателей поселка, кто не ленился пройти пешком несколько километров и чей вид не внушал страха благонамеренным гражданам, летающим самолетами Аэрофлота и различных иностранных компаний, имели шанс заработать, помогая пассажирам поднести багаж до машины или автобуса. Иногда сердобольные иностранцы подавали им просто так, вежливо отказываясь от услуг.
Денис и сам не понял, почему его потянуло в тот день в аэропорт. В деньгах он не нуждался, как раз накануне ему повезло: он отнес в пункт приема целый рюкзак латунных стружек, да еще на обратном пути наткнулся на ящик просроченной тушенки. Так что особой необходимости тащиться в такую даль у него не было, ну, разве что, прогуляться.
К самолету он опоздал: все пассажиры уже вышли из аэропорта и разбрелись кто к автобусной остановке, кто на маршрутку, кого-то встречала машина. Мимо прошел один из новых соседей, Мишаня-музыкант, тащивший немаленький баул для старушки со значком «армия спасения» и с умным видом слушавший ее  разглагольствования, время от времени с готовностью кивая.
Неподалеку от выхода остался только старик-китаец с большим чемоданом – старинным, обитым красной материей и с окованными железом углами. Судя по всему, старику было уже за восемьдесят. День был довольно холодный, дело шло к осени, а на странном пассажире была только синяя куртка и такого же цвета штаны. Старик стоял, спокойно глядя куда-то вдаль. «Вот козлы, встретить забыли - неожиданно для себя разозлился Денис. Дедушка-то старый совсем, простудится еще на ветру, а в городе вообще жуликов полно. Как пить дать, облапошат или еще чего похуже случится; покажут потом по телеку объявление: ;исчез в районе аэропорта;, знаем мы эти дела».
Денис одернул пиджак, застегнул его на все оставшиеся пуговицы, пригладил волосы и, взглянув на себя в стеклянную дверь, подошел к старику и старательно произнес:
- Могу ли я быть вам полезен?
Старик повернул голову к Денису, внимательно посмотрел на него, но ничего не ответил. «Не понимает» - решил тот, но продолжал настаивать, энергично помогая себе жестами:
     - Дедушка, ты не понимаешь, куда приехал: это Россия, итыз Раша, понял? Время, между прочим, не детское, милиционера поблизости нет, а вот всякого жулья, наоборот, плюнуть некуда. Тебе ехать-то куда, бумажка с адресом есть?  Или, давай, до гостиницы провожу, а то слупят немеряные бабки в свободно конвертируемой, а завезут черт знает куда, днем с огнем не сыщешь. Слушай, а может у твоих, ну, которые тебя должны были  встретить, телефон есть? Я позвоню. Ты не смотри, что я в таком прикиде, я не хулиган, я просто.. человек искусства, вот! Айм нот э ганкстер, ай эм эн артист. Не, давай, правда, а то нехорошо как-то получается: прилетел из-за границы а, вроде, никому не нужен, некоторые встречать даже и не чешутся. Ты не думай, я не из-за денег так стараюсь. Ну, если доллар-другой дашь, не откажусь или сигарету, давно хороших не курил… 
Внезапно Денис услышал за спиной шум мотора, оглянулся и увидел, что прямо за его спиной стоит черная тоета с тонированными стеклами. Из тоеты вышел спортивного вида молодой человек, склонился перед стариком в восточном поклоне и протянул руку к чемодану. Старик отрицательно покачал головой, легко, как перышко, поднял свой багаж и шагнул к машине. Потом таинственный пассажир пошарил в расшитой сумочке, висевшей у него на поясе, при этом продолжая другой рукой держать на весу чемодан, достал и протянул  совершенно обалдевшему Денису пачку сигарет. Денис поднял голову и открыл рот, чтобы поблагодарить, но увидел только стремительно удаляющийся автомобиль с иностранным номером. 
Несколько минут спустя Денис обнаружил, что не может оторвать взгляда от висящего прямо напротив выхода рекламного щита. Там на фоне холодильников и прочей бытовой техники красовалась яркая надпись: «Пойми, чего ты хочешь, и твоя жизнь изменится».  Вряд ли он смог бы ответить, чем его так затронула эта фраза, но именно ее Денис повторял и повторял  до самого вечера.

.  .  .  .

Вдоволь поудивлявшись, молодой человек отправился домой, как он уже привык называть «помойный поселок». Правда, перед этим он совершил поступок, не укладывающийся в его новые понятия здравого смысла. Он подошел к ларьку, торгующему шавермой, и купил себе чашку чая. В напитках Денис тоже не нуждался: как раз на днях он набрел на пластиковый мешок с мусором из аналогичного заведения, там было полно использованных чайных и кофейных пакетиков.  Если взять десяток пакетиков из-под «Липтона» и кинуть в котелок с кипятком, то получится нечто, почти достойное называться чаем. Но это же совсем другое дело – свежий чай с сахаром в новой одноразовой чашке с салфеткой и пластмассовой ложечкой, прямо как у белых людей. Чай в сочетании с подаренной сигаретой, да еще выпитый за столиком под навесом был просто райским наслаждением.
В последующие несколько дней ничего интересного не случилось, ну, разве что удалось откопать практически целый патефон, так ведь пластинок к нему все равно нет, зачем он нужен? Или, вот, с трудом убежал от собаки, которой показалось, что человек нагло посягает на ее территорию… А так, ничего, все как обычно.
Сигареты закончились, но Денис не выбрасывал пустую пачку: хранил на память о необычном происшествии. Однажды вечером, сидя у костра, на котором в старом эмалированном чайнике  варилась похлебка из манки (с трухой и жучками пополам) и колбасных обрезков, Денис задумался. «Пойми, чего ты хочешь… А, в самом деле, чего я хочу: есть, да нет, сейчас каша сварится, пиво, может быть, – нет, не тянет, со шмотками тоже полный порядок,  женского общества – тоже неохота, хотя, Лариска-йогиня вовсю глазки строит; девчонка, вроде, ничего, симпатичная, если умыть и приодеть, с такой даже в городе показаться не стыдно. В городе… как давно это было, как будто в другой жизни. Стоп, а, может, мне тогда чего-нибудь хотелось, чтобы по-настоящему,  ведь мечтал же я о чем-то, не может быть, чтобы совсем никаких желаний кроме пожрать-поспать-телевизор посмотреть. Во, точно, придумал: мне в город охота смотаться. А что, возьму да и поеду, давно нигде не был.»
Сказать, что поездка в город произвела на Дениса колоссальное впечатление, было бы не сказать ничего. За эти несколько месяцев он не то, чтобы отвык, а полностью забыл о существовании таких вещей, как метро, телевизор, общество приличных людей. И все здесь такое чистое… Правда, на него самого неодобрительно косились и отворачивались, несмотря на то, что он выглядел практически как все: в спортивном костюме, только чуть-чуть испачканном в краске. «И что их, интересно, не устраивает? – недоумевал Денис, топая через небольшой сквер. Ларчик просто открывался: старушка с бледно-фиолетовой прической, выгуливающая в скверике крохотную тонконогую собачонку, при виде Дениса поджала губы и недовольно процедила, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Ну и молодежь, несет от них, будто из помойки вылезли; о, нравы!
Но Денис не слышал ее; в этот момент он не замечал ничего вокруг, кроме витрины, находящейся через улицу. Конечно, как он мог забыть: именно на эту витрину он любовался каждый день в течение года. На этой стороне улицы, рядом с автобусной остановкой, стоял лоток, где Денис торговал батарейками и всякой всячиной. Потом его выгнали из-за того, что какие-то цифры в накладных не  сошлись, а потом уличную торговлю вообще временно прикрыли…
Что было в доме напротив, Денис так и мог понять – то ли магазин для богатых, то ли кафе для узкого круга. В одной из витрин ярко одетые манекены изображали сцену: «фотокорреспондент снимает новых русских»,  а вот на то, что находилось в другой, Денис смотрел с замиранием сердца. Немолодой господин, напоминающий Френка Каупервуда, сидел в кресле с вальяжным и вместе с тем горделивым видом, небрежно держа в руке сигару. Перед ним был круглый столик, на котором стоял изящный бокал с белым вином. Рядом с креслом, у ног хозяина, лежал английский дог.
Странное дело: Денис никогда не испытывал  зависти или неприязни к господину с догом, хотя это было бы вполне понятно, когда работаешь целый день на улице в любую погоду, неевший и с мокрыми ногами. Но, тем не менее, ему ни разу не захотелось взять чего потяжелее и запустить в эту самую витрину. Просто так, чтобы восстановить справедливость. Нет, Денис прикрывал глаза и представлял себе, что именно он сидит в своем особняке, в кресле у камина, а рядом разлегся любимый пес, хотя лично он предпочел бы белого персидского кота, пристроившегося на спинке его кресла. Когда-нибудь он разбогатеет и к нему будут обращаться не так, как сейчас – «молодой человек», а «Денис Михайлович» или «господин Фролов», а, еще лучше, «господин директор»…  «Вот этого мне, наверно, хотелось больше всего на свете» -  решил Денис. «А сейчас? Еще как хочется! Вот я и понял, чего хочу – продолжал он – что-то, правда, не видно, чтобы жизнь от этого изменилась».
«Ну,  хорошо, предположим, по щучьему веленью я стану… да, хоть директором банка и что же; все моментом раскусят, что директор из меня никакой. Это ведь тоже уметь надо – бумаги подписывать, вести переговоры, вообще руководить; нет, я бы так, точно, не смог. А что я вообще умею в этой жизни, кроме того, что в мусоре копаться? Хм, спроси что-нибудь полегче. По основной специальности… я даже вспомнить толком  не могу, как она называлась, торговать – только не это, шеф; наелся этой торговлей досыта. Ничего-то у меня не получается… А ведь я, вроде, не дурак, в институт поступил легко, да и учился без особых трудностей. Экзамены, так вообще сказка – пришел, увидел, победил… Девчонки из группы даже прозвали меня «гений общения». Знали бы они, что этот гений  болтается как «цветок» в проруби… Что? гений общения? Эврика! Языком-то я трепать умею как никто, кого хочешь уболтаю. Ведь есть же работа, где именно это и требуется, надо будет что-нибудь в этом роде и поискать, на биржу, что ли, зайти… через пару деньков».
Придя к такому утешительному выводу, Денис решил заглянуть в свою городскую комнату, по месту прописки. За время его почти двухмесячного отсутствия там практически ничего не изменилось, разве что пыли прибавилось, да последний оставшийся кактус окончательно засох. В комнате он нашел подсунутые под дверь грозную записку от бывшей супруги и пачку счетов, которые сразу же разлетелись во все стороны.
Денис подошел к висящему на стене зеркалу. Из зеркала на него смотрела дочерна загорелая, плохо выбритая физиономия. Денис улыбнулся своему отражению, и сам же в ужасе отшатнулся от такого зрелища.  Неужели это я? Это что же, у меня такие зубы; когда я их чистил последний раз? От такой улыбки даже Фредди Крюгер убежал бы, сверкая пятками. А руки, ну и кошмар:  грязные, перецарапанные, с копотью под ногтями. Скорее в ванную, привести себя в порядок!
Он перерыл весь комод в поисках чистого полотенца, заодно нашел кусок мыла «Тропические цветы». Бывшая супруга любила класть их в стопки белья для запаха. В «командировочной» сумке, извлеченной из-под шкафа, нашлись и другие туалетные принадлежности, даже одеколон, подаренный ему когда-то давно к 23 февраля. Зубную пасту пришлось «одолжить» у соседа. Денис залез под душ, долго и с наслаждением тер себя мочалкой, а потом налил в ванну воды и отмокал там до тех пор, пока возмущенная соседка не начала барабанить в дверь.
Из ванной он вышел совсем другим: в тапочках, махровом полосатом халате, благоухающий одеколоном. Вместе с полузабытым ощущением чистоты к нему начали возвращаться и привычки культурного человека. А культурному человеку полагается вечером почитать газету или, хотя бы, просмотреть страничку со спортивными новостями. А вот и газета; кто-то из соседей оставил рядом с телефоном,  на полочке под большим старинным зеркалом.
Это оказалась одна из тех газет, в которых публикуются объявления на всевозможные темы от продажи автомобиля до службы знакомств. Газета была открыта на странице «работа, предложение» и вся исчиркана карандашными пометками. Полюбопытствуем, что за работу нынче предлагают, так: «продавцы для работы на улице» - спасибо, не заманите; «энергичных, амбициозных, инициативных в быстро растущую компанию» - все ясно: это для дураков и членов их семей. А вот здесь что-то поинтереснее: «страховая компания производит набор сотрудников с хорошими коммуникативными навыками. Возможно обучение. Запись на собеседование по телефону…» «Почему бы не позвонить и не узнать, что там за работа? Хотя, в общих чертах и так понятно: ходить по разным организациям и уговаривать всех застраховаться. А что, у меня могло бы получиться, разговоры – это, вообще, моя стихия. Сколько сейчас времени? Надо же, часы еще идут; впрочем, что в этом удивительного, батарейку менял перед самым отъездом… Значит, половина седьмого; во всех нормальных фирмах сейчас в офисе уже никого нет. Ладно: нет, так нет, значит, не судьба, отложим до следующего раза».
Но, к удивлению Дениса, на звонок ответили и мелодичный девичий голосок сообщил, что его могут записать на собеседование на завтра в одиннадцать утра. Денис еще колебался, как вдруг с удивлением осознал, что его язык по собственной инициативе отвечает: «да, пожалуйста, запишите. Меня эта работа очень интересует». Еще немного поразмыслив, он решил на собеседование все-таки пойти; а вдруг ему, и в самом деле, там понравится, к тому же, в любом случае, он ничего не теряет.
Собираться он начал прямо с вечера: достал из шкафа костюм, который надевал последний раз около десяти лет назад на какое-то торжество, нашел за стопкой наволочек новую рубашку, еще в упаковке, тоже чей-то подарок, просмотрел все имеющиеся галстуки и с грехом пополам подобрал более-менее подходящий.
Среди пришедших на собеседование Денис был едва ли не самым старшим, но зато выгодно отличался от большинства деловым и даже немного консервативным видом. Большинство из претендентов были в крутом молодежном прикиде, а один, по виду студент младшего курса, вообще заявился в рваных джинсах и футболке с изображением рок-группы.
.  .  .  .

Совершенно неожиданно дело пошло. Дениса взяли сперва на обучение, затем он практиковался в качестве стажера под присмотром «старшего товарища». И, самое удивительное, в качестве страхового агента он чувствовал себя на месте.
Первая зарплата оказалась, конечно, не шикарная, но она была намного больше того, что Денис обычно зарабатывал на помойке. И при этом не надо проводить целые дни, копаясь в мусорных кучах, где, помимо полезных предметов, может оказаться все что угодно…
Тем же вечером Денис выкинул такое, что соседка, «случайно» заглянувшая к нему в комнату, долго не могла придти в себя, возмущенно ахая и крутя пальцем у виска.
Дело в том, что в памяти новоиспеченного страхового агента совершенно неожиданно всплыло одно из детских воспоминаний. В их семье был довольно экстравагантный, но, тем не менее, любимый всеми обычай. Раз в неделю вся семья в праздничной одежде собиралась за столом, накрытом белой скатертью и сервированном по всем правилам. Звучала негромкая классическая музыка, иногда на столе были свечи и букет цветов. Денис вспомнил, как играли искорки света на хрустальных фужерах, какой восхитительно чистой была туго накрахмаленная скатерть.
Больше всего на свете ему хотелось оказаться там, за этим столом! Но куда пойти: к родителям, так замучат разговорами «за жизнь», а бывшая супруга превратит торжественное мероприятие в романтический ужин при свечах.  Друзья, те просто не поймут: для них пиво с сосисками в какой-нибудь забегаловке – это уже банкет.  А почему бы не попробовать устроить себе праздник самому?
Сразу после работы Денис зашел в магазин и купил  куру-гриль. Гарнир к ней был приобретен в «Макдональдсе» - картофель-фри в красивом фирменном пакете. Для праздничного ужина полагалось хорошее вино, но на что-нибудь достойное денег уже не хватало, а покупать дешевку, достойную алкоголиков из подворотни, было решительно ниже его достоинства. Поэтому пришлось остановить свой выбор на виноградном соке, самом роскошном, какой только нашелся в магазинчике возле дома.
Скатерть, как и половина вещей из комода оказалась реквизирована бывшей супругой, поэтому пришлось срочно купить новую. Конический бокал, найденный в серванте, подходил не для виноградного сока, а для сухого мартини. Но, тем не менее, стол показался Денису просто прекрасным.
Целый вечер господин Фролов наслаждался ужином, слушая классические записи на старенькой магнитоле, оставшейся еще со студенческих времен. А после этого с удобством устроился в кресле и закурил сигару, купленную специально в честь праздничного ужина. Случайно взгляд его упал на не занавешенное окно, за которым давно уже стемнело. Первые несколько мгновений Денис не узнал сам себя. Неужели это он: респектабельный господин в приличном костюме с сигарой и хрустальным бокалом на столике… А может быть там за окном «Френк Каупервуд» которого он так часто видел за стеклом витрины? Смех смехом, но это он и есть, Денис Фролов собственной персоной. Непонятно, как раньше он мог так жить: есть всякую дрянь, да еще приготовленную в чайнике, неделями не мыться и не чистить зубы?
На следующее утро он решил позавтракать, как подобает уважающему себя джентльмену. Завтрак был более чем скромным, но зато сервирован не менее тщательно, чем вчерашний ужин. Несколько дней спустя Денис  обнаружил, что, когда в офис привозят обед, он стремится попасть в «обеденную комнату» одним из первых. И вовсе не потому, что он голоднее других, а чтобы не видеть грязных тарелок, оставленных на столе его предшественниками. А еще через какое-то время он так же неожиданно для себя подошел к театральной кассе и купил билет на «Лебединое озеро»…
.  .  .  .

Все было хорошо и интересно, жизнь заиграла всеми красками и все же, некоторое время спустя, начались странности. Однажды, возвращаясь домой, Денис решил сократить путь и пройти дворами. В одном из дворов стояли помойные бачки, доверху полные самого разного мусора. Сверху, в раскрытом чемодане, виднелись пластмассовые детские игрушки.  Между бачками и глухой стеной без окон громоздилась старая мебель: разломанный книжный шкаф, пара продавленных кресел, письменный стол. На одном из кресел была навалена куча старой одежды – народ в массовом порядке принялся за сезонную генеральную уборку.
И тут Денис с ужасом понял, что запах, исходящий от помойных бачков, кажется ему необыкновенно приятным; более того, ему очень  хочется прямо сейчас присесть на грязное ободранное кресло и начать неторопливо и вдумчиво копаться в куче старой одежды. Наверно, там можно найти немало интересного… Старушки, сидящие на лавочке, очень удивились, заметив, что прилично одетый молодой мужчина вдруг пустился наутек, едва завидев свалку. Чувствительные они какие-то,  эти нынешние…
Потом начались сны: он шел по бесконечной равнине, покрытой мусором. На душе у него легко и радостно, каникулы, вечные каникулы! А сколько ценного валяется прямо под ногами и ждет, не дождется, когда он протянет к нему руку. Там, во сне, прямо перед ним проклевывались из земли и тянулись вверх целые заросли из латунных стружек и медной проволоки. Банки из-под пива бежали за ним на тоненьких ножках, распевая пронзительными голосами: «он такой хороший парень»! Старые книги и журналы слетались отовсюду, шелестя страницами, ныряли ему прямо в рюкзак, складываясь аккуратными стопками и безостановочно шурша: «соберу макулатуру – получу литературу!» Появившийся непонятно откуда Безумный Шарманщик наигрывал что-то веселое, а на перевернутой ванне крысы в разноцветных юбочках танцевали и жонглировали подгнившими мандаринами.
Запахи Помойки начали преследовать его даже наяву, появляясь в разгар рабочего дня, маня куда-то и отвлекая от служебных обязанностей. В конце концов, это стало похоже на безумие.
Решив, что сопротивляться наваждению он больше не в силах, а также, весьма кстати прочитав, что лучший способ победить страх – это посмотреть ему в глаза, Денис в одно из воскресений надел старую туристскую одежду и отправился на Помойку. Он только зайдет в свою бывшую комнату, заберет вещи, поздоровается со знакомыми и сразу назад. Ну, может быть, задержится до вечера, в конце концов, выходной у него или как? А свой законный выходной он имеет полное право проводить, где ему хочется.
Всю дорогу от автобуса он летел как на крыльях. Что-то впереди звало его, и противиться этому у Дениса не было никакого желания. Помойные ароматы тянулись навстречу, окутывая его и, казалось, встречая как лучшего друга. Все было как в преследовавших его  снах и, в то же время, все было другим. Запахи… что-то они сегодня какие-то не такие, что-то изменилось, пока его здесь не было…
Взобравшись на первый же мусорный холм, Денис обнаружил, что передвигаться по этой беспорядочной, расползающейся под его весом массе стало как-то неудобно. Наступив на помятую пластиковую бутылку, он поскользнулся, упал, перекувырнулся несколько раз, чудом не напоровшись на торчащую арматуру и битые стекла, растянулся во весь рост и тут же с воплем вскочил, увидев перед самым лицом то, что когда-то было серой полосатой кошкой.
Пройдя немного, он заметил фигуру, сидящую в куче картонных коробок. Это было существо, кажется, женского пола, закутанное в вытертое пикейное одеяло в виде сари или римской тоги. Судя по «амбре», перекрывающему даже помойные ароматы, «женщина» пребывала в алкогольной нирване. «Это же Лариска-йогиня, ну и видок, а я еще считал ее симпатичной. Подойти, что ли, поздороваться… нет, противно что-то. Как можно быть такой неряхой, а еще девушка!
Со смешанными чувствами вошел Денис в «помойный поселок». Все здесь стало каким-то другим. Дома покосились, оконные стекла стали от грязи и копоти почти непрозрачными, двери отсутствовали или держались на честном слове, а на то, что виднелось внутри, смотреть было уж вовсе неприятно: неужели так трудно хоть немного прибраться? Чем они тут, вообще, заняты целыми днями, небось, все мировые проблемы решают. Как им только не надоест все время языком молоть?
Пройдя шагов десять, Денис увидел на другом конце улицы Астронома и спрятался от него за полуразвалившейся трансформаторной будкой. А то полезет как всегда со своими рукопожатиями…
 У Дениса едва хватило духа дойти до своего бывшего пристанища. Неужели он жил в этом свинарнике: спал на куче тряпок, накиданных на каркас доисторической кровати, ел всякие отбросы и считал все это прикольным? И как он мог так долго обходиться без мыла и зубной пасты? Чтобы так жить, надо совершенно потерять к себе уважение! К вещам, лежащим в комнате, он не смог заставить себя даже притронуться.
А вскоре, Денис поймал себя на мысли, что больше всего на свете ему хочется бежать отсюда без оглядки. Он промчался с хорошей спринтерской скоростью два километра до автобусной остановки и, не в силах ждать автобуса, припустил прямо по шоссе. Опомнился он только рядом со станцией метро. Там он совершил еще один безумный, с точки зрения окружающих, поступок: купил в каком-то магазинчике бутылку шампанского и, выйдя на улицу, выпил ее из горла. 
…Вечером того же дня Денис до смерти напугал соседей. А что прикажете думать: сосед закрылся в ванной и больше часа оттуда не выходит. Заснул или еще каких дел натворил, а потом снизу придут на протечки жаловаться. 
С того дня сны о Помойке его больше не мучили. Только однажды Денису приснилось, что он бежит на работу, обгоняя еле ползущий транспорт, и радостно вопит во все горло: «Ура! Каникулы закончились!»
На работе дела тоже как-то незаметно пошли в гору. Денис стал сначала просто агентом, а потом «дорос» до директора по персоналу. Его фамилию можно видеть в списке тех, кто читает лекции о самопрезентации и психологии собеседования. Недавно он выступал с докладом на крупном международном семинаре. Картина «Прощание с Мойкой» украшает его кабинет, а еще несколько, купленных в том же магазине – его новую квартиру в одном из самых престижных районов города.
Недавно у него раздался телефонный звонок. Подняв трубку, Денис услышал незнакомый голос: «Мы проводим социологический опрос. Скажите, пожалуйста, вы считаете себя счастливым человеком»?  И бывший житель «помойного поселка» без малейшего колебания ответил: «да, конечно, считаю».
.  .  .  .

А Помойка? Окончательно поглотив поселок, она захватывает все новые территории. Она отравила химическими стоками оказавшееся на ее пути озерцо и приближается к совхозным теплицам. Жители городских окраин уже бьют тревогу, но пока безуспешно.
Как и прежде, Помойка затягивает и растворяет в своих недрах неосторожных, которые, поддавшись своеобразному очарованию, попадают в ее сети.
  И, судя по всему, она проживет еще не одно столетие.

2004