Муки творчества

Вернувшись с войны,  Виктор Маршев восстановился на втором курсе электромеханического факультета, с которого был в 1941-м году призван в действующую армию.
Проходя лабораторную практику на кафедре физики, он узнал об освободившейся должности лаборанта, которую перед этим  покинул дипломированный  выпускник их факультета, и попросился на его место.

Просьбу фронтовика, студента своего же вечернего отделения, уважили, и вскоре Виктор вступил во владение тесной мастерской, где, продолжая традиции своего предшественника, стал в компании  с авторами научных публикаций  изготавливать нестандартные   приспособления необходимые для экспериментальных подтверждений их исследований.

Новая работа ему нравилась разнообразием заданий и общением с учёными  авторами, которые охотно, как могли,  разъясняли ему суть пользы от его технической  помощи.
Первое время он старался  компенсировать своё  недостаточное понимание этой сути тщательным и чуть ли не буквальным  исполнением всех пожеланий  своих заказчиков и бывал очень удивлён их упрёками в недостатке его  собственной инициативы. Однако по мере общения с научным людом и своего  продвижения в учёбе, он стал убеждаться в том, что разнообразие возникающих перед ним  задач и ситуаций, отнюдь, не бесконечно и стал чувствовать, что в его работу постепенно приходит его личный систематический опыт,  позволяющий критически относиться к некоторым утверждениям авторов и выступать перед ними с собственными  предложениями.

Со временем умельца на кафедре стали  ценить всё больше.  Виктору  нравилось, когда его награждали эпитетом «золотые руки», но всё же хотелось, чтобы  полезность его помощи большей частью приписывали   его голове, а не рукам.

Это же не уставал  всячески внушать ему и приятельствующий с ним лаборант  соседней кафедры Аркадий, считавший себя  человеком бывалым и постоянно порывавшемся поучить простоватого  Виктора уму-разуму. Он считал, что дефицит жизненного опыта Виктора объясняется длительным пребыванием его в армии, где он был на расслабившем его  казённом обеспечении, и по этой причине, выйдя на гражданку, в борьбе за существование  оказался недостаточно практичным.

Сам он тоже слыл в институте умельцем.  Нередко  и ему доводилось оказывать техническую помощь  на стороне. Как говорится,  «перехватить халтурку».  Такую возможность он, как правило,  не упускал, хотя, в отличие от Виктора, никогда не делал это  бескорыстно, не только  не брезгуя взиманием платы за оказанные услуги, но ещё и привередливо сортируя  потенциальных заказчиков в зависимости от того, чем именно они  собирались с ним  расплачиваться.

Наиболее конвертируемой валютой для расчётов, конечно же, был казённый питьевой спирт, который, к примеру, никогда не переводился в  химической лаборатории, что обуславливало ей существенные привилегии в  своих обращениях к Аркадию.
В институте располагали дармовым напитком также и в обслуге электронной и прочей слаботочной техники, где спирт  был предусмотрен при разного рода  регламентных работах. Но от этой публики заказов обычно не поступало по той причине, что тамошние наладчики сами  были  неплохими умельцами и, в отличие от химиков, по преимуществу женщин, в технической помощи со стороны не нуждались, а сэкономленный на техобслуживании спирт  предпочитали использовать для  собственного употребления.

В коммерческую тайну  своих  денежных доходов Аркадий никого не посвящал,  считая их достоянием семьи.  В то время как  после вознаграждёния за выполненную работу спиртом, он, наоборот,  жаждал общения, и, в неодолимом желании  поговорить «за жизнь», всякий раз с заветной мензуркой в руках  возникал на пороге  мастерской Виктора Маршева.

В таких случаях, корпевший над очередной поделкой Виктор послушно отодвигал в сторону прерванную работу, разворачивал газету с прихваченными из дому бутербродами  и выставлял на угол верстака хранившиеся у него колпачки от какой-то химической посуды, которые 
служили им стопками.

- Ну, будем! – провозглашал Аркадий перед первой.
После второй он занюхивал корочку и начинал учить Виктора жизни.
- Гляжу я на тебя, Витя, - заводил он одну и ту же пластинку, - парень ты вроде не глупый, а ведёшь себя на работе не умно.  Посмотри, чего ты им только не делаешь. Этому же цены нет. А ты всё за «спасибо». Умные люди, Витя, так не поступают.
- Я же получаю зарплату, - оправдывался Виктор.
- Нет, вы только гляньте на него, - всплескивал руками Аркадий, пропустив перед этим  третью, - он, видите ли, получает зарплату. Ты её получаешь за то, что ходишь на работу и при надобности находишься у начальства под рукой. Понял, нет? А за конкретную работу уважающий себя  рабочий человек должен получать отдельно. Наличными (или спиртом).  Ваши авторы статей доказывают, небось, свои исследования, ссылаясь на результаты экспериментов. Хотел бы я поглядеть на эти доказательства без сделанных тобой приспособлений.

- Я же ничего нового не изобретаю, - пытался возражать Виктор, - всё, что я делаю всем давно известно. Просто авторы не умеют сами этого  изготовить.
- Не умеют, - ставил условие Аркадий, опрокинув в себя четвёртую, - пусть платят, а не пользуются  твоими трудами  на халяву. А то, нашли, видишь ли, дурака и присваивают его работу.
- Что ж, по твоему, мне всякий раз подавать заявку на изобретение?
- Этого, как раз, не надо, потому что тогда твою работу станет присваивать государство. А с него уж точно ни шиша не получишь.

Нет, Витя, с твоей башкой надо отправлять свои работы «за бугор».  Только там твою работу надёжно  защитят и хорошо за неё заплатят.
- Это за мою мелочёвку то?
- В коммерции мелочёвок не бывает. Ты слышал о простом американском парикмахере, который продал одной  фирме всего лишь голую идею и стал на этом деле  миллионером?
- Как это?

- А так. Служил себе этот человек обыкновенным парикмахером. Но как всякий американец был любопытным и в ожидании клиентов просматривал «Биржевые ведомости». Просматривал и заметил, что фирма, выпускающая бытовые ножи для очистки картофеля имеет на них устойчивый спрос, больший, чем можно было ожидать от  ежегодного прироста числа домохозяек. Наш парикмахер задумался, отчего бы это? И пришёл к выводу, что это происходит, скорее всего, оттого, что домохозяйки зачастую  забывают свои ножи в картофельных очистках и выбрасывают их вместе с отходами на помойку. Вот он и предложил  фирме-производителю не окрашивать рукоятки ножей  в яркие заметные цвета, а, наоборот, красить их в цвета картофельных очисток. Домохозяйки, по его расчётам, станут  в таких случаях чаще забывать свои ножи  в отходах и спрос на них заметно увеличится. Фирма предложение парикмахера приняла, и спрос  на производство ножей действительно возрос. За парикмахером признали право на  долю в дополнительной  прибыли, и он сказочно разбогател. Вот тебе и мелочёвка.

Внушаемый Виктор слушал многоопытного Аркадия, как заворожённый. Вернувшись из армии, куда, выросший без отца попал в военные годы, по сути,  мальчишкой, он продолжал и после возвращения жить со своей матушкой, несколько засидевшимся холостяком, отложив амурные дела до окончания института. Ему действительно недоставало собственного житейского опыта, и он с большим доверием прислушивался к Аркадию, восхищаясь   уверенностью, с которой тот держался в любых жизненных коллизиях.

Шло время и хмельные разглагольствования приятеля, рисующие заманчивые картины невиданного благополучия всё больше  смущали Виктора откровенным упрёком в не предприимчивости и исподволь подтачивали его  и без того низкую самооценку.
С жёсткой руки Аркадия он стал относиться к себе критичнее, и вынужден был признать, что  в мотивах своего  собственного поведения он  не всегда с собой откровенен.

Что застёгнутый на все пуговицы  китель он носит вовсе не из-за тоски по армии, а только потому, что это избавляет его от необходимости обзаводиться дорогостоящим  пиджаком с запасом сорочек. Что незатейливую прическу «ёжик» он выбрал для себя, скорее всего, только потому, что она наименее обременительна по уходу и стоимости, и, что все его ссылки на необходимость до женитьбы окончить институт надуманны, поскольку на самом деле  ни он, ни его матушка не хотят себе признаться в том, что попросту не представляют, как можно завести молодую семью  в занимаемой ими  убогой полуподвальной комнатёнке.

Аркадий прав. Если Виктор не хочет и дальше себя обманывать, ему следует что-то предпринять. Рассказанная приятелем история американского парикмахера не выходила у него из головы, мешая сосредоточиться и приступить к решению некоей технической  задачи в ожидавшей его, очередной  работе.

Новое задание, как всегда, было не совсем обычным. У молодого доцента их кафедры, занимавшегося оптимизацией площади жаровых труб в паровом котле, не ладилось с проблемой измерения на  макетной установке  количества воды выпаренной в котле за единицу времени. Измерение это производилось с помощью выведенной из уменьшённой модели  котла весьма короткой мерной трубки, в которой достаточно точно определить перемещение мениска в заданную единицу времени было невозможно. Надо было не перестраивая, за недостатком времени и средств, готовую установку, добиться на ней значительного повышения  точности измерения.

Виктор, в который уже раз, сидя в своей каморке, пытался подобраться к решению этой задачи, когда его, наконец, осенило.
А в чём, собственно, проблема? Увеличить на порядок точность считывания уровня с мерной трубки? Так отчего не добиться этого, просто увеличив в десять раз её длину, и во  столько же раз растянув её шкалу? А для того, чтобы удлинённая трубка  умещалась в пределах заданного перепада уровня - наклонить её полого. Где сказано, что мерная трубка обязательно должна стоять вертикально? Лабораторная установка займёт на столе больше места, но зато требуемый эффект будет достигнут самым элементарным способом.

От сознания несомненной удачи у Виктора захватило дух. Выпросив у институтских стеклодувов метровую трубку, он легко приспособил её к макетной установке, наклеив вдоль неё полоску миллиметровой бумаги, которую тут же  разградуировал, как растянутую на порядок новую наклонную  шкалу.

Аркадий застал его в состоянии необычного возбуждёния от счастливой технической находки. 
- Скажи-ка,  дядя, всё задаром? – вздохнул он безнадёжно.
Виктор, обидевшись  насмешке Аркадия, решил, не посвящая его  в свои дальнейшие намерения, действовать  на этот раз  самостоятельно.

Он тщательно выполнил эскиз своей установки, указав в аннотации, что им предлагается приспособление к уровнемеру, с помощью которого без существенных  капиталовложений можно в десятки раз повысить точность измерения. Упаковав нехитрую документацию в папку с ботиночными тесёмками, он стал размышлять, где и как возможно выйти на контакт с зарубежными  представителями, чтобы передать им своё изобретение.

Не желая больше обращаться к Аркадию, он спросил совершенно случайного человека, где, по его мнению, можно встретить в городе иностранца.
- Да хотя бы у гостиницы «Интурист», - ответил случайный человек, и Виктор поразился, как такая простая мысль не пришла в его собственную  голову самостоятельно.
Это была небольшая гостиница, расположенная на Главном проспекте против Дома правительства. Пришедший на разведку, Виктор прошёлся несколько раз у её входа, чтобы присмотреться к снующей там публике.

Пока он присматривался к тамошним прохожим, к нему самому присмотрелся молодой человек, попросивший прикурить у него заграничную сигарету.  Оглядев оценивающе Виктора, он спросил, не ищет ли тот для себя, какие-либо импортные  шмотки, и слегка опешил, узнав, что Виктор не только не собирается приобретать что-либо заграничное, а наоборот, ищет подходящего иностранного предпринимателя, чтобы предложить ему важное техническое изобретение.

Новый знакомый Виктора был обыкновенным фарцовщиком, скупавшим у интуристов  снабжённую фирменными «лейблами»  одежду и аксессуары, чтобы сбыть их местным стилягам. Безопасность своего нелегального промысла на таком хлебном месте, как отель «Интурист» он  обеспечил себе дружбой с постоянно присутствующими в около гостиничной толчее агентами КГБ из наружного наблюдения, в обмен на любую информацию об иностранцах, которая могла представлять для них интерес.

Легко распознав полное отсутствие у Виктора каких-либо профессиональных навыков, новый знакомец выразил ему готовность свести его с нужным человеком, после чего, легко высмотрев одного из агентов, на которого работал, и отрабатывая сотрудничество,  тут же познакомил их друг с другом.

Молодой агент был не семи пядей во лбу, однако это не помешало ему, познакомившись с Виктором, без труда заметить, что  имеет дело с обыкновенным сумасшедшим. Представившись сотрудником заокеанского посольства, и, легко выудив из документов Виктора все данные о месте его жительства и работы, он  заверил его, что держава, которую он представляет, чрезвычайно заинтересована в решении проблем точности лабораторных уровнемеров, поэтому не позднее, чем завтра второй секретарь посольства (не кто-нибудь!) в компании с крупным заводовладельцем  готовы лично получить от Виктора  чертежи его изобретения, которые тут же будут застрахованы на крупную сумму в твёрдой валюте.

Договорились, что их встреча произойдёт в полдень на Главном проспекте у фасада филиала Института  Марксизма-Ленинизма, где в это время обычно бывает  мало прохожих. Для опознания, подмышкой у Виктора будет красная папка с ботиночными тесёмками, а в руках секретаря посольства газета «Известия».

На следующий день Виктор с упомянутой  папкой прибыл на место  в строго назначенное время. Ждать ему пришлось недолго.  Вскоре из  подкатившей к тротуару щеголеватой «Волги» с дипломатическими номерами к нему вышли два респектабельных господина, один из которых держал в руках оговоренную накануне газету.
- Господин Маршев? – обратился он к Виктору с лёгким иностранным акцентом, - со мной господин Смит, - представил он спутника. Это тот человек, который вам нужен. Мы предлагаем продолжить разговор в нашем посольстве.

Не отдавая  себе отчёта в том, насколько это целесообразно, Виктор оказался на заднем сидении посольской «Волги»  со своими новыми знакомыми по бокам.
Водитель круто развернул автомашину и погнал её по Главному проспекту к центру. Там, обогнув здание  Дома  связи, он остановился у его левого подъезда.
Виктор в сопровождении «иностранцев» вошёл в массивную дверь, не успев разглядеть надпись на вывеске и, беспрепятственно  пройдя с сопровождающими его  лицами,  мимо солдата в фуражке с тёмно синим околышем, оказался в одном из кабинетов перед столом следователя в подполковничьих погонах. Доставившие  его спутники исчезли.

Подполковнику, разглядывавшему Виктора, было достаточно не более минуты для того, чтобы согласиться с предварительной оценкой своего агента.
- Так, что вы там собирались передать иностранной державе? – беззлобно спросил он, развязывая ботиночные тесёмки на изъятой у Виктора красной папке.
Поняв, наконец, где он находится и, пребывая в состоянии полного коллапса, замешанного на неожиданности и страхе, Виктор не мог выдавить из себя ни одного слова.
Благодушно настроенный подполковник не стал настаивать.

- Вижу, вы немного волнуетесь, - заключил он, - это понятно. Я попрошу проводить вас в отдельную комнату, где вы сможете успокоиться и изложить свои показания письменно, после чего мы с вами встретимся и всё обсудим. Время у вас неограниченно, можете располагать им столько, сколько вам понадобится.

Отдельная  комната оказалась довольно опрятной одиночной камерой. Виктор это понял, увидев решётку на высоком окне и огороженный ширмочкой унитаз. На расположенном рядом с привинченным к полу табуретом небольшом столике для него была приготовлена стопка чистой бумаги и авторучка.
Оставшись один, он долго ещё приходил в себя, прежде, чем, наконец, собрался с мыслями и взялся за перо. Несколько исписанных страниц отняли у него последние силы и, поставив в конце изложения свою подпись, он  в изнеможении прилёг на лежанку. Разбудил его солдат, который молча поставил на столик еду и забрал написанное. По тьме за окном узник понял, что сегодня его уже вряд ли позовут и, поев то, что принесли, вновь завалился на лежанку.

На следующий день они встретились со следователем только после того, как Виктора с трех сторон  сфотографировали и сняли отпечатки его пальцев. На этот раз подполковник был не один. За приставным столом перед ним сидел майор, который, как показалось Виктору, глядел на него с весёлым любопытством.
Перед следователем лежали исписанные Виктором в камере листки, которые он, видимо, успел перед этим прочитать. Учтиво справившись о самочувствии задержанного, подполковник спросил, почему-то,  владеет ли он ездой на велосипеде, и, получив утвердительный ответ, поинтересовался, а  знает ли он, откуда пошло выражение «изобрести велосипед»?

Виктор этого не знал, и тогда  подполковник рассказал ему вкратце притчу о неграмотном  монгольском пастухе, которого на высокогорном пастбище, где безвылазно проходила его молодая жизнь, посетила  фантастическая мысль построить двухколёсный индивидуальный транспорт с мускульным  приводом на расположенные друг за другом два  колеса. Непонятно откуда пришедшая в его бедную  голову,  всёпоглощающая жажда созидания не давала ему покоя постоянно потрясая  самыми неожиданными догадками и озарениями. Неизвестно сколько времени заняла у парня эта творческая лихорадка, но, в конце концов, на свет появилось диковинное сооружение из двух деревянных дисков, соединённых ременной передачей  с приводом от какого-то подобия педалей. 

Но самое удивительное было  то, что, оседлав этот агрегат и вращая его  колёса, изобретатель перемещался по земле, не заваливаясь набок.

Какое-то время создатель чуда поражал своим изобретением  заезжих пастухов, потом кто-то убедил его спуститься с придуманным  сооружением в долину и тогда уже  по праву завоевать мировое признание. На горной телеге, запряженной яком, пастуха  с его деревянным  детищем доставили в Улан-Батор, и вот тут, на столичной улице, безусловно одарённый парень увидел, в числе прочих городских чудес снующие мимо него во множестве современные велосипеды, на которые никто, кроме него, не обращал внимания.

У пастуха не было вины перед людьми. У себя в горах он не имел никакого понятия об уровне технологии, достигнутой человечеством задолго до его рождения, и все свои идеи честно воровал только у Бога.

Говорят, что, любуясь с изумлением, недоступным его воображению, изяществом спиц  и ободов современного  велосипеда, восторгаясь цепным приводом и амортизацией совершенной машины, доступной в городе любому  подростку, пастух настолько был потрясён сознанием  тысячелетней глубины пропасти между каменным веком, в котором он  пребывал и современной цивилизацией, что, в конце концов, сошёл с ума.
Закончив, подполковник испытующе посмотрел на Виктора.

- Я не случайно рассказал вам эту историю, - признался он, - поскольку хочу познакомить вас с нашим техническим экспертом, который собирается вам  кое-что показать.
Представленный в качестве эксперта, майор  придвинулся ближе и выложил перед собой извлечённый из-под стола небольшой плоский чемоданчик, но прежде, чем ознакомить Виктора  с его содержимым дал ему прочесть небольшой проспект, в котором под эмблемой Пензенского завода «Научточприбора»  рекламировался лабораторный микроманометр с наклонной мерной трубкой, выпускаемый этим заводом уже  не первый год и пользующийся устойчивым спросом у потребителей.  Следовавшее далее описание прибора мы  читателю не приводим, поскольку  его текст был почти точной копией содержимого красной папки.

Для Виктора это было вторым потрясением за последние сутки. Тем временем эксперт, посчитав это недостаточным, в довершении всего, вскрыл свой чемоданчик и продемонстрировал ему заводской микроманометр в натуре.

С трудом пришедшему в себя, Виктору объяснили, что, несмотря на то, что его, так называемое «изобретение» никакой научно-технической ценности и новизны не представляет, сам он всё же привлекается за попытку  нелегальной связи с иностранцами, после чего, отобрав подписку о невыезде, его  отпустили  домой.

А подполковнику теперь предстояло решить, как поступить дальше с этим курьёзным делом.
Он прекрасно понимал, что наивного и безобидного Маршева достаточно было приструнить там же на улице и этим навсегда отбить у него охоту к подобного рода  авантюрам, но люди его подразделения  давно были без дела, и он решил дать им размяться, попрактиковавшись на полубезумном изобретателе.

В результате стараниями его помощников на Маршева, по всем правилам следственного искусства, было заведено официальное досье, которое за истекшие сутки успело обрасти его фотографиями с отпечатками пальцев, донесениями источника и агентов, с приложением фотоснимков отдельных эпизодов его задержания и заключением научно-технической экспертизы, а так же  вещественными доказательствами и письменными объяснениями самого фигуранта.

Теперь предстояло, соблюдая следственную процедуру, спустить всё это на тормозах.
Подполковник связался с психиатрической клиникой и легко договорился о постановке на учёт некоего  Маршева, у которого их ведомство заметило явные признаки лёгкого умопомрачения, о чём попросил прислать ему соответствующую справку. Получив такую бумагу, опытный следователь оформил отказ от уголовного преследования в обмен на согласие Маршева  вылежать две недели в стационаре психдиспансера.

Как показало впоследствии квалифицированное  обследование Маршева в этом учреждении,  избранная мера, на самом деле, оказалась вовсе не лишней.

Москва, январь 2009 г.