Письмо в Америку

                Одесса
                январь 2009

                Здравствуй, Биня!

         Отправляя письмо в далекую заокеанскую страну, очень надеюсь, что, закрутясь в бурном водовороте жизни, ты не забыл меня, и, оторвавшись от своих повседневных дел, прочтешь моё послание!

         Биня-Бинечка, Игорь Хабинский! Шестнадцать лет прошло со времени нашей последней встречи, со дня, когда ты покинул нас – своих однокурсников-ветеринаров. Шестнадцать лет – немалый срок - многое забывается, но тебя мы помним, как, впрочем, помним и то, что уезжая, ты позабыл выставить магарыч за свой отъезд. Но я – твоя кума, и обязана не держать на тебя обиду, ибо окрестив с тобой на втором курсе нашего одногруппника, хочешь этого или нет-с тобою связана духовными узами...

         Первый раз я увидела тебя первого сентября. Ты был на голову выше ростом и на полкорпуса шире в плечах остальной студенческой братии. Высокий лоб, косматые насупленные брови придавали тебе угрюмый и немного свирепый вид. В институт ты пошел после окончания техникума и службы в армии, поэтому и возрастом ты был для нас совсем взрослым дядькой. Ты подошел ко мне в сопровождении чернявенького паренька, который оказался другом моего детства и твоим двоюродным братом. Когда-то я очень удивилась, узнав, что окончив восемь классов, Мишка – твой брат - городской парень из интеллигентной семьи, вдруг поступил в техникум в Коминтерновском районе, выбрав своей будущей профессией экзотическую специальность ветеринарного фельдшера. Я живо себе представляла, как Мишка, деловито прохаживаясь по ферме, крутит коровам и быкам хвосты, а те отфыркиваются и стучат копытами по не очень чистому полу... Откуда же было знать, что метания между биологией и медициной приведут  к компромиссу в виде  ветеринарии и меня!

        - Это мой брат! - отрекомендовал тебя Мишка, всем своим видом показывая, как он гордится таким представительным родственником. А ты, смущенно улыбался, опустив вниз глазки и немного оттопырив нижнюю губу. Оказалось, что мы с тобой будем учиться в одной группе...

        Сначала ты жил в студенческом общежитии, а потом твоя родня эмигрировала в США, оставив на твоё попечение дом на 6-ой станции Большого Фонтана и собаку… Дав тебе ключи, твой дядя и не представлял, какую радость он доставит тебе и твоим товарищам! Слава о веселых вечеринках и разудалых гуляниях, устраиваемых тобой, будоражила воображение всего курса и вызывала головную боль у  куратора группы.

        Несмотря на то, что в общежитии ты больше не жил, что-то тебе в нем не давало покоя, и, приходя в гости к своим друзьям, ты не забывал заглядывать на этаж, где жили младшекурсники. Ночью ты медленно прохаживался по коридору и стучал костяшками пальцев  по дверям несчастных. «А, ну – ка, выходи, строится будем!» – объявлял ты. Все привычно выходили, потирая сонные глаза и не интересуясь причиной подъёма… Старшекурсники, попавшие под общую гребенку, тоже, почему то, не сопротивлялись.

        А ты помнишь вирусологию, которую читала грозная Марья Григорьевна? На каждом курсе у нас был предмет, экзамен по которому становился для многих последним событием в студенческой карьере или, по крайней мере, причиной академического отпуска. На первом курсе это была гистология, на втором - микробиология, а на третьем – вирусы. Ничто не могло быть причиной отсутствия на лекциях и семинарах по этим дисциплинам: ни семейные обстоятельства, ни болезнь, ни тяжкое похмелье...

        Марья Григорьевна – крупная и статная, с кудряшками, похожими на парик, воплощала в себе все качества, которыми должна обладать женщина – профессор, занимающаяся проблемами такой серьёзной и опасной науки как вирусология. Взгляд из-под больших очков внушал священный трепет и невольно заставлял нас утыкаться носами в учебник на первой попавшейся странице.

        На одном из практических занятий Марья Григорьевна  знакомила нас с красавцем-вирусом из семейства оспенных, наносившего большой вред овцеводческим  хозяйствам, становясь причиной болезни мелких жвачных. Обстоятельный рассказ о вирионах окончился торжественным выносом дежурным из вивариума клетки с лабораторной белой мышью. Грызуна переселили из клетки в пластмассовую коробочку и водрузили в центре стола. Группа заняла рабочие позиции вокруг мышки и Марьи Григорьевны. Нас было много, и стоять приходилось в два ряда. Везло всегда тем, кому счастливилось встать за спинами товарищей, а тем, кто стоял лицом к лицу с Марьей Григорьевной, приходилось брать удар на себя: преданно смотреть в глаза, понимающе кивать головой и время от времени поддакивать. Нужно было следить за ходом её мыслей, чтоб быть готовыми в любое время ответить на любой её вопрос. Зато те, кто стоял вторым флангом, всласть могли поиздеваться над впередистоящими! В артистических кругах такие манипуляции называются «расколом». Практики к третьему курсу у нас было, хоть отбавляй, и, научившись сохранять каменное выражение лица, мы действовали руками. Можно было привязать хлястик белого халата к полЕ, прикрепить к спине бумажку с какой-нибудь надписью или сымитировать, что пишешь прямо на спине – и тогда жертва, затаив дыхание, угадывала, какое именно слово там может появиться, и чем там орудуют – пальцем или ручкой. В тот раз я стояла перед столом, а  ты, Биня, пристроившись сзади, коротал время, пощипывая меня за бок. У нас было задание отработать технику постановки биопробы ( это один из методов диагностики, когда при подозрении на инфекционное заболевание, вводят материал из организма заболевшего в организм лабораторного животного. Спустя определённое время, подопытное животное усыпляют, и по изменениям внутренних органов и по клиническим признакам  ставят диагноз ). При выполнении такого ответственного задания, я мужественно терпела все твои ухищрения заставить меня засмеяться или толкнуть тебя локтем!

        Настало время перерыва. Марья Григорьевна деликатно вышла, давая возможность всем отдышаться и помыть руки тем, кто был занят процессом пытки мыши. После перерыва ты замешкался, не заметив появления преподавателя, и, о, чудо! твоя мощная спина  уже красовалась перед моим носом! Ты попытался отступить, но прозорливая Марья Григорьевна пресекла бегство, намекнув, что соскучилась по тебе. Передо мной открывались радужные перспективы наказать тебя за твои проделки! В моей правой руке оказалась инъекционная игла, и, не долго думая, я резким движением кольнула твою поджарую ягодицу. Я старалась размахнуться посильнее, чтоб пронзить халат и джинсы с карманом, да и кожа у тебя, поди, толстая. По твоему сдавленному воплю я поняла, что всё с успехом проткнулось...

        -Хабинский! - вскинула брови Марья Григорьевна – у тебя есть дополнения?
        -Нет, Марья Григорьевна, я с Вами полностью согласен...
        -С чем ты согласен, Хабинский?
        -Со всем, что Вы говорили.
        -Тогда повтори, что я говорила...

        К моменту окончания пары я благоразумно отдалилась от тебя на безопасное для здоровья расстояние. Как только Марья Григорьевна скрылась за дверью, ты заревел: «Убью!» и ринулся, оттопырив руки назад, ко мне. Конечно, убивать меня ты бы не стал – иначе, кто бы тебе в дальнейшем подсказывал на занятиях и давал списывать! Но, тем не менее, мы бегали с тобой по маленькой студенческой аудитории, отшвыривая встречавшиеся на пути стулья и корчившихся в глухом  смехе сокурсников. В воздухе свистели бросаемые тобой конспекты и книги, и, гупая, отскакивали от стен и падали на пол. Биня! Возбужденный самец орангутанга во время половой охоты смотрелся бы на твоем фоне жалкой зеленой мартышкой! В своём гневе ты был великолепен! Гонка продолжилась в коридорах и на лестнице, а выбежав на улицу, ты ещё долго грозил мне вдогонку кулаком одной руки, в то время, как другая рука потирала пострадавшее место...

        Получив изрядную дозу адреналина, вечером я улеглась спать. Засыпая, с улыбкой прокручивала  в памяти все произошедшее... И вдруг сердце бешено заколотилось в груди, а холодный пот вмиг выступил на моём лбу! Игла!!! Игла, так кстати, оказавшаяся в моей руке была использована для ввода в тело мышки болезнетворного возбудителя! Ведь на злополучном занятии именно я издевалась над бедным животным! Шприц был одноразовым, мышь - лабораторной, вирус был безопасен для человека, но ведь это литературные, хоть и научно доказанные данные, а в наше время спонтанных генных изменений мало ли что может произойти! А вдруг вирус смутирует – справится ли твой организм с напастью? Страшная мысль о том, что я – злодейка, погубила тебя, напрочь отогнала от меня сон и заставила с усердием изучать всю имеющуюся в моём арсенале литературу... К утру я была готова к защите диссертации на заданную тему...

        И начались мои тяжелые будни заочного беспокойства о твоем здоровье! Кроме переживаний о тебе, очень сильно волновал вопрос - сколько лет причитается за мою выходку с точки зрения уголовного кодекса... Как ты был дорог мне к моменту окончания инкубационного периода – времени, в течении которого возбудитель работает в организме, никак клинически себя не проявляя!  Утром, с замиранием сердца я ждала тебя к началу занятий. Если ты опаздывал или не приходил совсем, я, заламывая руки, выпытывала у твоих приятелей всю возможную информацию о вчерашнем твоем времяпровождении. При виде взъерошенной шевелюры в проеме двери аудитории с моей души камнем сваливалась тоска. «Жив!»- думала я, без стеснения осматривая тебя с ног до головы. Я знала все морщинки, прыщики и припухлости на доступных глазу частях твоего  тела. Каждое пятнышко на твоих руках вызывало у меня неподдельную печаль и тревогу! Я преданно заглядывала в твои глаза, по состоянию склеры пытаясь отдифференцировать следы недосыпания от патологических изменений. Стараясь угодить и хоть как – то сгладить свою вину, я сама предлагала тебе помощь в написании контрольных работ, даже не требуя за услуги шоколадки (ты их всегда предлагал сам, но никогда не отдавал, видимо, забывая). Когда твои веки были подозрительно припухшими, я по-матерински нежно спрашивала тебя: «Что, никак бухал?». «Та, ладно тебе!» - неизменно отвечал ты и трогательно тупил глаза и по-детски выпячивал нижнюю губу. За время бдений я не раз была в библиотеке, знакомясь с новыми сведениями о болезни, которая, с счастью, не настигла тебя. За полгода клинических наблюдений за тобой я постепенно успокоилась, не найдя ничего такого, что ставило бы под угрозу твою жизнь! Зато сама, потеряв покой и сон, заметно исхудала.

          После окончания пятого курса я узнала, что на лабораторных занятиях по вирусологии в качестве патологического материала использовалась обыкновенная  водопроводная вода...

          Теперь ты знаешь все... Я надеюсь, что по давности лет ты спишешь мне мой грех и успокоишь весточкой, что ты, как и прежде бодр, полон оптимизма и хорошо себя чувствуешь. А когда приедешь на Родину вспомнишь про забытый магарыч...

Всегда твоя, кума.


Рецензии
Ольга! Хороший рассказ. Юмор - наше все. С ув.Олег.

Олег Шах-Гусейнов   24.10.2009 22:41     Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.