Новый год

До Нового года остается пара недель, и я знаю, что скоро раздастся телефонный звонок, и батя, после обычных своих приветствий, скажет полувопросительно-полуутвердительно: «Ну что…я к вам еду на Новый год?» Я давно готова к этим словам и потому отвечаю быстро, безо всякой паузы: «Конечно, пап, что за вопрос!» Хотя, если честно, предпочла бы, чтобы отец погостил у нас в другое время. Все-таки Новый год! У нас с мужем своя компания, уходим гулять на всю ночь. Точнее, так было раньше, пока батя не взял себе моду приезжать на Новый год к нам.

Между прочим, к сестре ему было бы намного ближе – всего три часа езды на электричке, а до нас лететь самолетом. Но у сестры батя и так гостит часто. И потом, ему там скучновато. Деревня, глушь. Сестра и ее муж – сельские учителя, ну поговорит батя с ними о погоде, рыбалке, спросит по инерции «как там у вас в школе, ученики дают прикурить?», не слушая ответа.

У нас ему интереснее. Мы с мужем - журналисты, с нами можно вести беседы обо всем. Кстати, батя неизменно гордится тем, что я журналист. Может, потому что сам в газеты пописывает, правда, напечатали его всего один раз, да и то в рубрике «Наша почта». Батя ведь посылает в газеты не статьи, а свои мнения по поводу опубликованных там чужих статей, копии которых присылает мне со своими комментариями, жирными подчеркиваниями особо возмущающих его абзацев, и неизменной припиской в конце: «Ну как? Дал я им прикурить, засранцам?»

Единственные статьи, которые он принимает с восторгом – это мои. Батя требует, чтобы я их непременно ему высылала, а получив, тут же звонит, произнося одну и ту же фразу, почему-то обращаясь ко мне в третьем лице: «Умеет же писать, засранка!»

В общем, батя снова едет к нам на Новый год. Мужа это почему-то напрягает меньше, чем меня. А я, хоть и напрягаюсь, но вида не подаю. Я же батю люблю. То, что мы с ним два сапога пара, я пойму спустя много лет, когда его уже не будет на свете. И осознание факта, что мне больше некому посылать свои статьи, чтобы услышать эту его смешную фразу по поводу моего умения писать, отзовется в сердце тупой болью.

Пора собираться и ехать в аэропорт. Прощай, шумная компания, танцы-обжиманцы,чужие мужья-жены, увлекательная игра в «бутылочку» под веселое ржание, и застольно-пьяное «Ой, мороз, Моро-оз, не морозь меня…»: нас ожидает еще один скучный Новый год в узком семейном кругу напротив телевизора. С батей.

***

Время разбрасывать камни уже позади. Дай бог успеть собрать разбросанное.

***

Я не помню, чтобы он когда-нибудь грустил. Да и грустил ли он вообще? Каково же ему было на самом деле в тот год, когда не стало мамы? Как он привыкал к своему новому, одинокому состоянию? Продолжая думать об этом, я вдруг понимаю, что батины новогодние приезды к нам начались вскоре после маминой смерти. Ну да… Пока была жива мама, мы съезжались на Новый год в родительский дом. Все же Новый год… Cемейный праздник. Не стало мамы, не стало и праздника. А семья растащилась на какие-то кусочки. Пытался ли батя ее собрать, отправляясь к нам на Новый год? Или надеялся найти в нашем доме свою потерянную семью и тот, навсегда ушедший от него Новый год, где еще не было одиночества и где он был так счастлив, не сознавая того?