Стертый финал

В остром предчувствии завтра
он шагнул в полумрак одинокой комнаты,
но было уже вчера…

«…Игривое утреннее солнце отчаянно пыталось пробраться в комнату. Но темные батистовые шторы были задернуты, оставляя только узкий луч света, падающий прямо на кровать. Среди смятой простыни, подушек и отброшенного в сторону одеяла, соблазнительно разметавшись, спала девушка. Казалось плотные тени, прижавшиеся к ней со всех сторон, не хотели отпускать ее из своего нежного плена. Но вдруг прозвучала короткая мелодичная трель SMS-сообщения, и, накинув махровый халат на голое тело, девушка поспешила к мобильному.
Привычно ставя чайник кипятиться, она стала проверять утреннюю почту. Электронное послание гласило: «Доброе утро, любимая :* Как ты? Может встретимся сегодня?». Ответ не заставил себя долго ждать, и с невообразимой скоростью тонкие пальчики набирали: «Милый… не получится. К двум часам дня поеду на дачу с родителями». И хотя она находилась одна в квартире уже в течение нескольких часов, а ее домочадцы отбыли на вышеуказанную дачу, не оставив и следа, даже терпкий аромат отцовского одеколона успел уже выветриться, ответ все же был именно таким. «Я мог бы заехать хотя бы на час =)». Она глянула на время: половина одиннадцатого. «Не стоит, зайчонок =). Завтра я вся твоя :*:*:*» - отправила она последнее сообщение и преспокойно выключила телефон. Сейчас это было лишним.
Он приходил всегда неожиданно и ни разу не позвонил. Все субботнее утро проходило в ожидании, если конечно он не будил ее своим визитом. В субботу она существовала только для него одного. И ее не мучила совесть из-за измен Вадику. Ведь разве можно назвать изменой любовь к кофе или же к сигаретам, пусть к плохой, но всего лишь привычке.
Стоило ей только поставить на стол перед собой ароматный зеленый чай и любимые круасаны, как раздался короткий звонок в дверь. «Внезапно, как и всегда, - подумала она, направляясь в коридор, - и как всегда деликатно, ведь он бы мог попросту открыть своим экземпляром ключа». Провозившись немного с замком, она все же открыла его. На пороге стоял высокий, хорошо сложенный парень, с добрыми глазами и обычным прозрачным пакетом в руках.
— Привет! – Весело пропела она и тут же нетерпеливо потянула руки к пакету. Там ее по обыкновению ждали пирожные из ближайшей кондитерской. – Ой, Саш, ты меня так скоро совсем закормишь, что в косяк не пролезу.
— Могу же я тебя побаловать. Хоть раз в неделю… - Улыбнулся он, но голос его ничуть не был веселым. Скорее это была насмешка. Над самим собой.
— Ты чай будешь?
— Черный с бергамотом. – Утвердительно кивнул он.
— Я знаю! – Звонко отозвалась девушка, уже суетясь на кухне, пока вошедший неторопливо снимал кроссовки. Расставшись с обувью, он поспешил на звон чашек, но остановился в проходе, любуясь грациозными и мягкими движениями своей подруги. Ее хрупкая фигурка в махровом халате, суетливо снующая вокруг стола, не могла не вызывать теплой улыбки на его лице. Улучив момент, пока девушка наполняла чаем его любимую кружку, Саша приобнял ее сзади за талию, как будто бы незаметно развязывая тонкий поясок, держащий халат запахнутым.
— Саш… - Она попыталась отстраниться, но только для вида. Единственное, что ей удалось сделать – это повернуть голову, подставляя под поцелуи вспыхнувшие от румянца щеки и алые бутоны губ.
Как они очутились на кровати, не запомнил никто. Как, впрочем, и следующие несколько часов. От них остались только невыносимое блаженство и какое-то безумное ощущение счастья…

— Алена…
Он как всегда курил, по-хозяйски приспособив под пепельницу цветное аляповатое блюдце. Несмотря на то, что сама девушка имела эту пагубную страсть к курению, пепельниц в ее доме отродясь не водилось.
— Ммм?… - Невнятно промычала она с набитым ртом. Количество пирожных на столе планомерно сокращалось, изничтожаемое любвеобильной сладкоежкой. Впрочем, ее это ничуть не смущало. Она искреннее и открыто улыбалась, глядя на стоящего в одних джинсах Сашу, нервно затягивающегося «Dunhill».
— Пора прекратить эти наши встречи… - Безжизненным голосом сказал он.
— Что, твоя ревнивая сучка заволновалась? Ничего, ей даже полезно. – Девушка, казалось, действительно не замечала напряженной позы парня, сжатых в кулак рук и то выражение безысходного отчаяния на лице, что бывает только у приговоренных… к смертной казни.
— Дело не в ней. – Саша отодвинул подальше блюдце и сцепил руки, чтобы те не дрожали.
— А в чем же тогда дело?
— Надоело… - Он максимально невозмутимо пожал плечами, глянув ей прямо в глаза. А девушка ошарашенно, невидимо уставилась прямо перед собой, уже мало что соображая.
«Хм… вот так просто, - как-то слишком отстраненно подумалось ей, - просто надоело. На-до-е-ло… Просто… НАДОЕЛО!»… Чашка неожиданно выпала из ослабевших в одно мгновение рук. Но не разбилась… «К несчастью…»
— Ты знаешь, где дверь!… - Еще какое-то время она сидела за столом, излишне брезгливо ковыряясь ложечкой в пирожном, одним только боковым зрением следя за ускользающей фигурой.. Ускользающей из ее жизни.
«Наверное, даже навсегда…»
Послышался звук хлопнувшей двери. И впервые ей захотелось вернуть его. Наплевав на гордость, бросить ее под ноги собственной прихоти и топтать до тех пор, пока руки сами не нашарят мобильный, лежащий где-то на столе, пока не наберут всплывающий отчетливо в памяти номер, пока в трубке не послышатся гудки, и она, наконец, срывающимся от слез и отчаяния голосом не скажет ему: «Вернись! Без тебя мне не жить!». Но гордость ликовала. Ведь никто не собирался возложить ее на алтарь вожделенного чувства. Нет, девушка боготворила ее, лелеяла… И теперь под ее ликующие овации, Алена спокойно встала, порылась в кухонном шкафу и, зажав какой-то блестящий предмет в руке, отправилась в ванную комнату. Очень скоро оттуда послышался плеск воды… он прекратился в ту же секунду, как жидкость наполнила ванную наполовину. Словно во сне, медленно девушка распахнула халат и позволила ему упасть на холодный кафель, в то время как сама легла в воду. Решиться на такой шаг было легко.
Его ключи спокойно лежали на комоде, входная дверь все еще была открыта, а кристально чистая жидкость стала смешиваться с багровыми сгустками. Стало холоднее. Но вода ничуть не остыла. Просто тело девушки покидало тепло, вместе с кровью. Вместе с жизнью… Все это действо длилось в течение каких-то двадцати минут. Сознание затухало постепенно, стены чуть покачивались в такт сердцебиению, шум в голове становилось невозможно терпеть, и только в последнюю секунду она услышала, как кто-то ворвался в ванную комнату, кажется, схватил ее за руку в попытке вытащить и завернуть в полотенце… Но этого она уже не могла помнить. Ибо сознание окончательно покинуло ее.

Когда ты просыпаешься непонятно где в ужасном состоянии, то первый вопрос, который возникает в голове, отнюдь не «Почему я еще жив?», а в общих чертах следующий: «Какого черта мне так хреново? Где я? Дадут ли мне когда-нибудь хотя бы помереть спокойно в этой жизни?». Примерно то же происходило и в голове Алены, когда она вернулась в сознание уже на больничной койке. Рядом, опустив лицо в ладони, сидел Вадик. Изломанные от напряжения руки с проступившими под кожей сухожилиями выдавали его злость и волнение. Саши рядом не было. Да он и не мог знать о случившемся. Он просто ушел, обрывая все нити… Незаметно для себя чуть не оборвав вместе с ними и чужую жизнь…»
— Нет, черт побери. Это не то! Слишком банально. Слюняво и вообще... – Сухопарый мужчина уже в возрасте сидел в своем кабинете за столом и ругался на чем свет стоит, склонившись над «карандашным» вариантом рукописи… Продолжалось это довольно долго. Пока при помощи чашки кофе на него не снизошло озарение, и он не принялся с редкостным рвением стирать последние несколько абзацев...
«…Послышался звук хлопнувшей двери. Она включила телефон, и, зажав его в руке, продолжала сидеть, уставившись перед собой. И впервые ей захотелось вернуть его. Наплевав на гордость, бросить ее под ноги собственной прихоти и топтать до тех пор, пока руки сами не нашарят мобильный, пока не наберут отчетливо всплывающий в памяти номер, пока в трубке не послышатся гудки, и она, наконец, срывающимся от слез и отчаяния голосом не скажет ему: «Вернись! Без тебя мне не жить!». Но гордость ликовала. Ведь никто не собирался возложить ее на алтарь вожделенного чувства. Нет, девушка боготворила ее, лелеяла… И теперь под ее ликующие овации, Алена спокойно направилась в кабинет, открыла секретер и вытащила небольшой, но увесистый револьвер, а затем удалилась в ванную комнату. Ее не волновало, зачем он нужен был ее отцу. Она просто сняла его с предохранителя, проверила наличие патронов в барабане, зашла в душевую кабину и, приставив дуло к виску, спустила курок. Короткая вспышка! И рваная волна алой крови легла на пластиковую дверцу, безжизненное тело грузно осело, послышался звук упавшего на кафель револьвера… и странное, неестественное оживление внутри квартиры, будто кто-то искал что-то…
И стало понятно, что нашел… когда ворвавшийся в ванную комнату молодой человек, глянув на бурые разводы на стекле, опустился на колени, закрывая лицо руками. Он сидел, уткнувшись лбом в холодные кафельные плиты…»
— Вы опаздываете! – Гневно прошипел редактор журнала, в котором Влад часто публиковался.
— Я знаю, Виктор Петрович, но… - Начал, было, извиняться писака.
— Проку мне от вашего знания?! С какого перепугу вам вдруг понадобилось в последний момент менять концовку. Ведь уже много раз все было оговорено и окончательно утверждено в последней редакции!
— Виктор Петрович, поверьте мне, оно того стоило. Ведь при таком раскладе между этими двоими навсегда останется проблема нерешенного выбора. Вечная недосказанность… Эдакий полутон минорного жанра. Это как раз то, что любит публика!
— Вы действительно знаете, что делаете?
— Безусловно. Уверен, вы не пожалеете.
— Вот что я вам скажу, Владислав. До вашей уверенности мне нет совершенно никакого дела. А если вы вздумали, раз вы писатель – что хочу, то и ворочу, вы крупно и жестоко ошиблись. Ваше произведение – это, прежде всего, собственность журнала. И судьбы его героев тоже в руках редакции. Поэтому именно руководство журнала решает, что уместно, а что – нет. Я, конечно, взгляну на ваш, так называемый, «полутон». Но будьте готовы вернуться к ранее обговоренной версии.
— Хорошо…
«…Это был не Саша. Он все-таки не выполнил ее просьбу и пришел… как и собирался, в час дня… но всего лишь несколько проклятых минут могли все изменить. А теперь… оставалось только… «Умереть!» - не посмел произнести вслух он. Руки сами потянулись к револьверу, но на полу что-то неожиданно завибрировало… Мобильный. Не глядя на номер, он взял трубку. «Вот бы она разозлилась, если…» - нечаянно пронеслось в голове.
А в трубке повисло молчание. На другом конце некто не желал говорить, а у него просто на это не было сил.
— Знаешь… я так и не смог сказать. Мне действительно надоело. Надоело просто быть приятным дополнением твоей жизни. Быть невзрачной тенью твоего парня. Безмолвной и бесправной грелкой для постели. Я люблю тебя, Алён. И хочу каждую секунду своей жизни быть рядом с тобой… - С жаром почти выкрикнул приятный мужской голос.
Постепенно до скорчившейся на полу ванной бледной фигурки начало доходить… «Она могла бы жить… А не лежать в луже собственной крови… Потерянная. Она… просто должна была жить. Жить!»
— Если хочешь… быть с ней… - каждое слово давалось нелегко, их приходилось буквально выплевывать по одному, сквозь слезы и хрип, - тебе придется… убить себя!...
И снова это проклятое молчание. Единственное на что хватило сил – это отчаянный рывок. И вот уже телефонная трубка разбивается о кафель.
А ведь всего несколько слов… и пару минут… Но теперь - наплевать!»
После разговора с Василием Петровичем работа пошла на удивление быстро. И уже была закончена к десяти часам вечера. Вполне приемлемый срок, если подумать. Поэтому Влад открыл почтовый редактор, в строке адреса указал «мыло» главного редактора журнала, щелкнул «Отправить» и с чистой совестью, отягощенной только убийством главной героини, пошел за чашкой чая. Желание спать тихо похрапывало и не подавало сигналов активности, поэтому в чашку полетели два пакетика Greenfield вместо одного. Пошуршав немного в шкафу, Владислав извлек из него упаковку зефира, а затем приступил к удовлетворению позднего приступа чревоугодия.
Взгляд писателя медленно скользил с одного предмета на другой. Нельзя было сказать, что в холостяцкой кухне не на что было глаз положить. Все предметы мебели и посуда были подобраны со вкусом. Но внимание мужчины привлекло нечто за окном. Оно даже заставило оторваться от сладостей и встать у окна, почти прижавшись лбом к стеклопакету. На темном, поразительно глубокого цвета небе сияла Красавица Луна. Она находилась непозволительно близко так, что, казалось, от ее света слепит глаза. Идеальность. Непревзойденность. Лиричность… Все слилось в ее Лике… И тут муза заговорила в мужчине языком творчества. А значит, зажегся огонь. Огонь, который не под силу сдерживать! Первым желанием было – рвать, метать, стремиться и бежать на улицу, чтобы просто наблюдать за ней. Потому что ни один фотоаппарат не запечатлит в ней того, что может увидеть человеческий глаз. Ни одно слово не сможет передать истинной сути этого зрелища. Ни один цвет не способен доподлинно изобразить эту картину… Ничто в этом мире не сравнимо с Ней…
Но неожиданно в голове всплыл образ сварливой соседки – старухи восьмидесяти лет, что держала в строгости весь подъезд, и мужчина тут же сник. Эта старая карга никогда не упустит возможности растрезвонить всей округе, каким «непотребством» занимается здешний «паршивенький писака». А это может навредить репутации работающего с ним издательства. Не то что бы Владу было до это хоть какое-нибудь дело, но Виктор Петрович уже давно и недвусмысленно намекал на возможное прекращение совместной работы из-за постоянных неприятностей, которые почему-то никогда не обходили несчастного писателя стороной. В голове назойливо вертелась одна мысль: «Нельзя! Нельзя! Нельзя!»
Чаепитие уже не казалось таким замечательным, как вначале. Зефир оказался суховат, чай слишком крепок… а Луна… все так же продолжала светить…
- Уже двенадцать? – Пробормотал не слишком разборчиво мужчина. Как и многие другие люди творческих профессий, он тоже имел дурацкую привычку разговаривать сам с собой. – Как быстро летит время… Надо вынести мусор. Приметы приметами, но если этого не сделать, то вместе с деньгами в доме поселится еще и отвратительный запах тухлятины.
Сказано – сделано. Вот уже облаченный в домашний халат Влад, готовый для путешествия к мусоропроводу, торжественно держа пакет в руках, судорожно пытался открыть входной (в данном случае выходной) замок. Но какое-то шестое чувство заставило его притаиться, прислушиваясь внимательнее. За дверью послышалась возня. Как будто кто-то полз по полу в дождевике. А потом неожиданно раздался… выстрел и… звук упавшего тела. Может быть, всю эту картину и нарисовало услужливое воображение писателя, но слух его еще никогда не подводил. Он, отбросив ношу в сторону, с удвоенным энтузиазмом принялся воевать с замком. А когда дверь наконец отворилась, то краем глаза мужчина успел заметить лишь ускользающую в провале лифта тень. Он не мог поручиться, что все это ему не приснилось, но лежавшее прямо у двери, нелепо раскинувшее руки женское тело не было плодом воображения.
Влад присел рядом, с трудом сдерживая дрожь. Потому что грудная клетка молодой девушки еле вздымалась, слышно было, как трудно дается каждый вздох. Страха не было. Секундного замешательства оказалось достаточно, чтобы начать действовать. И вот уже в руках мобильный телефон, на другом конце трубки оператор скорой помощи, записывающий адрес места происшествия… Бригада врачей выехала. Большой палец на кнопке с красной телефонной трубкой. А потом… все. Он присел на корточки, прислонившись спиной к стене. Девушка уже не дышала и не подавала признаков жизни. Судя по пятнам крови на странном цветном пальто, попали в сердце или очень близко. А где-то в глубине подсознания надоедливый голос продолжал повторять: «Нельзя! Нельзя! Нельзя…».
«Почему так происходит? Ведь всего лишь несколько минут… и она могла быть жива». – Подумал Владислав, дотронувшись легонько до волос девушки. В темноте они казались блеклыми, но самом деле были огненно рыжие. Узнать девушку не составило никакого труда. Она жила этажом ниже, и мужчина изредка забегал  к ней то за стаканом сахара, то за парой куриных яиц.
«Всего пару минут и… возможно вместо нее здесь лежал бы я». – Влад устало прикрыл рукой глаза. От таких размышлений хотелось выть. - «И эта… вечная недосказанность… К черту!»
…Скорая помощь приехала и смогла только констатировать факт смерти. Следственная бригада уже осматривала место преступления, криминалисты работали не теряя ни минуты. Писателя допросили прямо в его квартире. Протокол составлял какой-то молодой парнишка из тех сопливых романтиков, что читают его – Влада – рассказы. И, конечно же, не преминул спросить:
- А когда выйдет ваш новый рассказ?
- Никогда.
- Что? Вы решили не продолжать больше эту серию? – Молодой человек был действительно разочарован ответом.
- Решил остановиться? Хм… можно и так сказать.
Скоро все было закончено, и больше работники правоохранительных органов предпочли не трогать уставшего мужчину. Постепенно толпа разошлась, стало тихо. И тишина эта теперь была неприятна, безжизненна, но ничего не поделаешь. Он встал у окна на кухне, глядя, как Луну постепенно скрывают серые тучи. И простоял так до утра, что-то шепча себе под нос.
…- А друг Бог тоже писатель? Вдруг он пишет чужие судьбы, сидя вечером у очага? А все мы только персонажи его произведений, бездушные куклы, творения мастера… Нет, хватит. Не хочу так. Если мне не суждено было умереть тогда, пусть даже это решил за меня Он, ничего не изменишь… - Мужчина осторожно взял в ладонь горсть прогретой солнцем земли и бросил, как этого требовал от него обычай. – Прощай!...
Вернувшись с похорон, Влад первым делом открыл почтовый ящик. Алену – а именно так звали умершую девушку -  хоронило много людей. Ее родители, молодой человек, одногруппники, бывшие одноклассники  и просто те, кто ее знал. А Влада… его пригласила мать, узнав о том, что именно с этим человеком рядом провела последние минуты жизни ее дочь. Одно непрочитанное сообщение. От Виктора Петровича: «Ну и где же ваша хваленая извечная недосказанность???». По коже писателя пробежал озноб. Ведь он точно помнил, как отправил письмо с текстом, предварительно убедившись в правильности всего сделанного. Что ж… раз так… Ответ не заставил себя ждать: «Его не будет, а наше с вами сотрудничество прекращается. За всеми необходимыми документами и подписями прошу прислать ко мне вашего секретаря завтра в 15:00, искренне ваш, Владислав».
Мужчина, решительно встряхнув головой, взял телефонную трубку и набрал незнакомый номер. Долго ничего не происходило, только отчетливо раздававшиеся в трубке гудки заставляли немного нервничать. Их размеренное звучание наводило на неприятные мысли о прошедших событиях, что имели место совсем недавно. Но тут монотонность оборвалась звонким девичьим голосом:
- Алло! Я вас слушаю.
- Здравствуйте. Девушка, я беспокою вас насчет объявления. Вам все еще требуются сотрудники с высшим инженерным образованием?
- Да, вы готовы пройти собеседование?
- Безусловно! Диктуйте адрес.
- Пишите…
Держа в руках диплом Государственного политехнического университета еще советского образца, склонившись в нелепой позе над столом, Владислав записывал адрес. Сомнений в том, что его примут на новое место работы, почему-то не возникало. Ему легче было делать немыслимые расчеты и держать в руках сложнейшие чертежи, нежели человеческие жизни… Пусть даже и вымышленные!