Волчьим воем

Ты пойдешь по кровавым следам
моей своры голодных волков…

- Не ходили бы вы этой тропой… говорят, Волчья дева лютует… - Неохотно посетовал корчмарь закутанной в шерстяной плащ фигуре.
- Что еще за Волчья дева? – Безжизненным голосом вопрошал собеседник.
- Гончая стужи… - Туманно ответствовал низенький мужчина, суеверно открещиваясь от изображения полуволка-полуженщины на противоположной стене, предпочитая молчание пустой болтовне. Впрочем, поздний посетитель таверны только горько усмехнулся, подхватывая со стула заплечный мешок и направляясь к тяжелым дубовым дверям.
Вьюга за окном только плотоядно облизнулась, поджидая очередную жертву…
Она уже вышла на охоту...

Эта зима была жестокой, беспощадно вьюжной и возмутительно ледяной.
Метели не было, когда две хрупкие фигуры нарушили границу заветного леса, смущенно и осторожно ступая по полотнищу снега. Она разыгралась, взметнула ветви елей и дубов, когда спрятаться было уже негде.
Они испуганно жались друг к другу, как маленькие дети. От холода. От страха. Он грел ее ладони своим дыханием, а она все плотнее и плотнее придвигалась к нему. В глазах не было отчаяния… но где-то на дне их затаилась обида.
Нет, они не проклинали с жаром этот злополучный вечер, когда решились бежать от суровых обычаев своей деревни… Они просто хотели жить и быть вместе… Простое желание, но столь же неисполнимое, как и теплый ночлег под укрытием безжалостного леса в этот холодный час.
Но неожиданно внимание двух человеческих теней привлек танец огня на противоположном конце поляны, где они тщетно искали спасения всего лишь несколько долгих минут назад… Это действительно был костер, а не игра воображения… Только Боги могли преподнести влюбленным такой подарок, только они могли услышать их безмолвные молитвы в этой страшной снежной кутерьме.
Девушка шагнула первой... робко ступая шаг за шагом, с ужасом прислушиваясь к хрусту снега под озябшим и продрогшим щуплым тельцем. С очередным сделанным шагом она все сильнее ощущала долгожданное тепло каждой клеточкой собственного тела. Следом уверенно двинулась мужская фигура, по-детски смешно переступая с ноги на ногу…
Они протянули вперед дрожащие руки, но мираж не истаял блеклой дымкой, ибо языки костра были реальнее даже своих собратьев, полыхающих в домашних каминах и очагах…
Теперь можно было бы радоваться, но словно смущенные чем-то, двое смотрели на смутно прорисовывающееся очертание высокого сухопарого человека… Его голос был безликим, как и внешность… Но в его божественной сущности сложно было усомниться… И вот в головах влюбленных зазвучал он переливчатым звоном, словно стараясь подобрать мелодию души, вплетая в свой говор глухие удары, похожие на сердцебиение…
«Хозяйка требует платы… за ваши жизни…»
Двое взволнованно переглянулись… Ничто не давалось Богами просто так, и оба они это прекрасно знали. Девушка растерянно закусила губу, теребя онемевшими руками подол плаща. А парень… с лихорадочным блеском в глазах стал шарить в заплечном мешке.
- Но у нас ничего нет… - Осмелилась произнести девушка, уставившись взглядом вниз.
«Жертвоприношение» - Зазвенел голос как-то особо печально и грустно…
- Нет! -  Всхлипнула она, оглядываясь в поисках поддержки на любимого… где-то приглушенно хрустнула ломающаяся ветка омелы…

Лезвие. Я почувствовала его в себе. Между ребер. Что ж. Он выбрал. А мне оставалось только, чувствуя жар собственной крови, умирать. Впрочем, мое сердце остановилось еще в то мгновение, когда я увидела в его глазах страх и… ужасающую решимость.
Жар разрастался в груди, и руками я сжимала снег, не ощущая даже холода, не чувствуя, что раздираю пальцы в кровь. Пальцы, которые касались любимого лица.
Но этого оказалось мало.
Яростный удар в грудь. И я стала падать. Все было словно в мареве. Секунды угрожающе растягивались. Падение длилось дольше, чем обычно.
И только когда несколько деревянных кольев пронзили мою плоть, я поняла почему…
Волчья яма!...
Она сомкнула свою голодную пасть, плотоядно облизнувшись.
Боги получили свою жертву.
Мужчина стремительно пустился прочь, все еще не веря в спасение. Его фигуру тут же скрыла белоснежная, почти сплошная стена снега.
Впрочем, мне уже было решительно все равно.
Жизнь уходила медленно, но неотвратимо.
Трескучий, хитрый морозец ластился к раскрасневшимся щекам и рукам, унося вместе с жизнью и последние крохи тепла.
Единственное, что я могла слышать в плену ветров – вой. Протяжный и страшный. Так могла выть только волчица! Только от боли. Только от бессилия…
Мне захотелось тоже вскричать. Но изо рта вырвался лишь странный, булькающий стон. А ворвавшийся в легкие ледяной воздух чуть не разорвал грудную клетку.
Холодное серебро взрывало сознание мириадами ярких точек. Вьюга надрывным голосом пела о смерти, вторя умирающей волчице.
Руки уже не повиновались мне, замершие в вечной недвижности. Я уже ничего не чувствовала, только вязкую и горькую как полынь безысходность. «Я могла бы привыкнуть к этому белоснежному аду», – мелькнула отчаянная мысль в голове. Но кровь… Моя собственная, алеющая на снегу кровь призывала меня – «Жить!». И мстить!
Снег вдруг яростно взметнулся вверх единым столпом, открывая взору темное ночное небо и… лунный диск посреди него. Свет его лился, точно благословенный дождь.
Я несмело вздохнула. Разлитое в воздухе колдовство наполнило изнутри, биение сердца слилось с музыкой зимы.
Я просто хотела остаться, а серый, безжалостный зверь во мне откликался на зов стенающей волчицы.
Казалось, на секунду наши души слились воедино.
Оказалось – навечно.
Я уже больше не буду той, которой была.
Я уже другая.
И не стоит молить о пощаде, милый! Заглядывать в мои глаза не стоит… Там нет сострадания!
Там – лед и боль! Там – печаль и вьюга. Там… умерший серый зверь.
Я иду к тебе, милый. Не жди – беги!
Я приняла из Ее рук силу и смерть.
И я… иду за тобой!
… вверх взметнулся отчаянный вой, прорвавший морозную тишину неистовым звериным рыком…

Вьюга на мгновение стихла, позволив человеку в шерстяном плаще разжечь огонь, короткой искрой заклинания подпалив вымоченные в зажигательной смеси дрова… Наверное, стоило сначала натаскать валежника для ночлега, но иного шанса развести костер могло и не представится. Поэтому незнакомец с радостью подставлял огню руки, подсев ближе.
- Пусть лютует себе эта девица, - спокойно рассуждал он, рисуя вокруг себя защитный круг прямо поверх снежного наста и гравия дороги, - над перепутьем даже Боги не властны…
Мужчина неожиданно дернулся, как от пощечины… В голове звучал усталый женский голос.
«Хозяйка требует платы… за твою жизнь…».
- Берите все, что нужно! – Он протянул в темноту ночи свой заплечный мешок в попытке откупиться, но всего лишь одно слово стерло все эмоции с его лица… все, кроме отчаянного страха…
«Жертвоприношение!» И будто по приказу послышался протяжный многоголосый вой…
- Волчья дева… - Потрясенно зашептал странник, незримо уставившись прямо перед собой…
Хрупкая женская фигура легко вошла в защитный круг. Не остановилась она и перед охранным знаком, которым осенил ее мужчина. Отблеск пламени мимолетно отразился на грани стального лезвия, прежде чем оно прочертило кровавую дорожку поперек болезненно худого мужского запястья. Лицо женщины исказил звериный оскал при виде крови, жевалки мышц заходили под тонкой бледной кожей, но скоро маска непроницаемости снова скрыла малейшие проявления эмоций. Клинок со звоном был убран в ножны, а сложенные чашей девичьи ладони уже принимали в себя стекающую алую жидкость. Огонь с радостным шипением принял жертву, взмывая в ночное небо с отчаянной скоростью.
- И это все… - То ли спрашивая, то ли подтверждая свои догадки, сказал странник. Но она не обратила на его слова никакого внимания, ибо уже шла своей тропой, оставляя только едва заметные на снегу следы волчьих лап… и в ее невесомой поступи было столько боли, что мужчина до самого рассвета не смог сомкнуть глаз от застилавших их соленых слез…

Я молча сидела в колыбели зимней стужи, зарывшись руками в жесткую волчью шерсть. Мои вечные спутники окружили меня своими телами, словно живым ковром, изредка поскуливая в такт завываниям ветра.
Ночное небо, как и всегда, завораживало своим непоколебимым спокойствием…
Я вытащила из ножен поющую сталь. Ритуальный клинок всегда оставался ледяным, хоть и  хранил тепло тысяч жертв… смысла которых люди никогда не поймут… всего несколько капель, брошенных в костер… Впрочем, Боги принимают любые жертвы… в том числе и жизнь… В том числе и мою…
От злости я с остервенением сжала уже не руки даже, а звериные лапы. Металлические ножны не выдержали натиска и лопнули, рассыпаясь в мелкую крошку. Впрочем, это не имело ни малейшего значения… Сейчас мои мысли были слишком далеко, и только благодаря ощущению тепла и жизни под собственными руками в полубезумных глазах еще сохранялись остатки разума…

Внутри яростной потугой родилась жажда… Я уже не могла держать зверя внутри и, смирившись, ослабила силки… Поднявшийся на дыбы от безысходности зверь оказался свободен, и на покрытую настом землю опустились уже когтистые лапы хищника вместо тонких девичьих ладоней…
Где-то близко послышался пробирающий до костей вой… Сюда приближалась целая свора волков, неистовых, беспощадных… голодных! Их дыхание обжигало смертельным зловонием гортань. Волчица сначала испуганно прижала уши, ощерившись во всю пасть… Но, когда ее одинокую фигуру окружила стая, где несколько десятков пар безжизненных янтарных глаз выжидающе наблюдали… неожиданно, повинуясь зову внутри себя, возвестила на всю округу о ненавистном предательстве. И ей вторило не только гулкое эхо далеких горных хребтов, но и стая великолепных зверей… И тогда ее голос зазвучал снова в безмолвии ночи, но то был вой не загнанного в ловушку звереныша, а вожака!
Так началась облава.

Волки без устали гнались за добычей, загоняя ее все сужающимся клином, заставляя сердце мужчины разрываться от страха…
Моя волчица уверенно вела погоню. Она слышала каждый его вздох, видела, как трусливо петляют его следы… Ее гнала вперед жажда крови, а меня – мести! Даже метель боязливо стихла в подобострастном поклоне перед свирепостью стаи… Мое сознание почти слилось со звериным, и теперь я никогда не смогу забыть пронзительную песнь запевающей в жилах крови… песнь, туманящую рассудок глухими ударами, чуть приглушенными толчками в висок.

Наконец ловушка захлопнулась.
Волчица прыгнула, подминая под себя ускользающую тень, осторожно, чтобы не сломать хрупкие позвонки, не выпуская даже когтей, чтобы не испортить шкуру.
Мужчина лежал на снегу изломанной куклой, только спина подрагивала от рыданий.
Стая все еще жаждала крови. Я отчетливо чувствовала, сколько труда стоит соей волчице сдерживать рвущихся к добыче гончих.
Смысла медлить не было…
И я одним движением подхватила стенающее тело, показавшееся мне почти невесомым, и заглянула в глаза своему убийце. Мужчина несколько раз дернулся в попытке освободиться, но тщетно. Его лицо стало впавшим и больным всего за мгновение, седина тронула волосы своим безжизненным дыханием страха, а глаза… На меня смотрели глаза безумца.
Неправда, что на смену любви приходят столько же сильные чувства, как ненависть и презрение. Есть еще жалящая намного больнее жалость и всепоглощающее равнодушие. Пустота… которую нечем заполнить теперь, кроме Луны и льда…
Я брезгливо отбросила в сторону трясущуюся фигурку и зашагала прочь со словами:
- Пейте, дети мои! Эта кровь принесет вам бессмертие, а мне… покой!
Слух больно резанул звук ломающихся костей и отчаянный, полный боли стон, тут же погребенный под телами волков.
Я уверенно и бесшумно шла вперед, не оглядываясь вовсе. Я знала: мои вечные спутники скоро вновь встанут по обе руки от меня… Но я сейчас я бы многое отдала, чтобы не видеть их окровавленные пасти!...

Дверь таверны неожиданно широко распахнулась. Корчмарь уже хотел, было, ворча себе под нос про сквозняки, закрыть ее на железный засов. Но полумрак, царящий в заведении, впустил в себя уже знакомую фигуру странника.
- Вернулись все-таки! – Радостно воскликнул хозяин таверны. – Оно и верно, если сами себя не побережем, так кто ж еще? – И весело засмеялся.
Но вошедший оставил без внимания реплику корчмаря. Все: и походка, и дрожь рук, и непривычная мрачность – выдавало в нем стремительное нетерпение. И он, не снимая даже капюшона, направился прямо к небольшому самодельному алтарю, прямо под изображением оборотня.
Этот алтарь, видимо, никогда не знал поклонения. Нигде не виднелось ни капли стекшего воска, картина была покрыта слоем пыли, благодаря чему лицо изображенной казалось безжизненным, равнодушно жестоким, серьезным. Как, впрочем, и полагалось Богине.
Вопреки удобству мужчина не воспользовался магией, а поднес едва тлеющую лучину к фитилю, бережно закрывая ладонями от гулявшего сквозняка занимающееся пламя… И, повинуясь какому-то отчаянному голосу безумия внутри себя, провел рукой по нарисованному лицу, стирая невесомое полотно пыли.
На мгновение ему почудился искрящийся радостью блеск в изумрудных глазах, но это была лишь игра светотени, в чем поспешил убедить себя мужчина.
Он подождал, пока первая восковая слеза оплывающей свечи коснется обшарпанного дерева алтаря, и стремительно выпорхнул в темноту ночи, приобнявшей его за плечи, будто возлюбленного…
А нарисованное лицо оборотня светилось загадочной полуулыбкой… вопреки всем рациональным законам этого странного мира!