Царевич Дмитрий

   

        Рождение царевича Дмитрия и история о том, "каким образом его не стало".

               
                Хроника.

     В сентябре 1580года Государь Всея Руси Иван Васильевич IV, прозванный Грозным, женился восьмым браком на дочери своего боярина Фёдора Фёдоровича Нагого Марье Фёдоровне. От этого брака 19 октября 1583 года у царя родился сын – царевич Дмитрий Иоаннович, крещённый Уаром, ибо родился в день мученика Уара.
     Пять месяцев спустя, 17 марта 1584 года, царь Иван IV умер.
     В ночь его смерти сильнейший враг Нагих боярин Борис Годунов, воспользовавшись слабоумием нового царя Фёдора Иоанновича, женатого на сестре Годунова Ирине, расправился с Нагими, как с серьёзными конкурентами в борьбе за власть. Царевича Дмитрия с матерью и всех их родственников в одну ночь удалили из Москвы, их сторонников отправили в ссылку, а имения отобрали в казну.            
     После смерти Ивана IV в народе не было единого мнения, кому царствовать: слабоумному Фёдору или новорожденному Дмитрию. Царствие Фёдора означало бы правительство Годунова, имевшего сильнейшее влияние на Фёдора через Ирину. При малолетнем Дмитрии правление взял бы Богдан Бельский, которому царь поручил опеку над маленьким царевичем. Победил Годунов, распустивший слухи, что Бельский умертвил царя Иоанна и хочет извести Фёдора, чтобы царствовать самому. В Москве поднялся мятеж: народ требовал казни Бельского. И после того, как Бельский был сослан в угоду мятежникам и Годунову, был решён вопрос, кому царствовать: 4 мая 1584 года именитые люди со всех городов подали челобитную Фёдору и просили его быть царём.
     Годунов избавился от своих конкурентов: были сосланы Романовы, князь Мстиславский, Иван Петрович Шуйский, Борис Иванович и Андрей Иванович Шуйские, митрополита Дионисия сослали в монастырь. У Годунова не осталось врагов. Фёдор был бездетен, и, имея абсолютное влияние на Фёдора через его жену Ирину, став полновластным правителем России, Борис уже мечтал о наследовании трона после смерти Фёдора. Его мечтания омрачались присутствием двух законных наследователей: дочь двоюродного брата царя Ивана IV Владимира Андреевича Марья Владимировна и царевич Дмитрий Иванович.
     Марья Владимировна была выдана замуж ещё царём Иваном IV за принца Дании Магнуса, возведённого в сан ливонского короля. После падения Ливонии она жила полупленницей поляков в Риге под надзором кардинала Радзивилла. По прекращении царствования бездетного Фёдора она или её дочь Ксения могли по изъявлению народной воли, поскольку на такой случай не был утверждён другой упредительный закон, стать престолонаследницей, как прямая правнучка Великого Князя, властвовавшего над Москвой Ивана III, в то время как у Бориса Годунова не было ни капли царской крови.
     Борис заманил Марью Владимировну в Москву. Она с дочерью ускользнула из Риги в 1585 г. Поначалу с ними обращались хорошо: дали земель, денег, прислугу. Но через время, в 1589 г., Борис именем ничего не ведавшего царя, заточил Марью Владимировну в Пятницкий монастырь. А ещё некоторое время спустя умерла смертью, которую все считали неестественной, её маленькая дочь, похороненная с королевскими почестями у Троицы.
     Оставался Дмитрий. То, что он рождён от восьмой жены и по уставам церкви был незаконнорожденным, не могло убедить народ в отсутствии у него права на престол: для московских людей он всё-таки был сыном царя, его плоть и кровь, и русский народ признавал за Дмитрием право царствовать.
     Над Дмитрием нависла угроза смерти. Ибо Борис был готов не останавливаться ни перед чем, лишь бы избавиться от малолетнего наследника.
     В 1591 году Борис назначил главным надзирателем над домостроительством царевича в Угличе дьяка Михаила Битяговского. Царица боялась, что дьяк и прибывшие с ним люди затем и прибыли, чтобы извести царевича.
     17 мая 1591 г. в Москву прибыло известие, что 15 мая царевич погиб насильственной смертью.      

Версии историков об убийстве царевича Димитрия в Угличе:

     Николай Михайлович Карамзин: (Главы из «Истории Государства Российского; том десятый: «Царствование Фёдора Иоанновича»: «…Величие Годунова. Убиение царевича Дмитрия»). 1815 г., стр. 352-358.
     «…Ожидая смерть бездетного царя <Фёдора>, располагая волею царицы <Ирины>, наполнив думу, двор, приказы родственниками и друзьями, не сомневаясь в преданности иерарха Церкви <патриарха Иова>, надеясь также на блеск своего правления и замышляя новые хитрости, чтобы овладеть сердцем или воображением народа, Борис не страшился случая беспримерного в нашем отечестве от времён Рюриковых до Феодоровых: трона упразднённого, конца племени державного, мятежа страстей в выборе новой династии, и, твёрдо уверенный, что скипетр, выпав из руки последнего венценосца Мономаховой крови, будет вручен тому, кто уже давно и славно царствовал без имени царского <т. е. ему, Годунову>, сей алчный властолюбец видел между собою и престолом одного младенца безоружного, как алчный лев видит агнца… Гибель Димитриева была неизбежна!»

    Как это видно было Карамзину, так видно было и матери царевича и опекуну Богдану Бельскому. Неужто они не приняли бы мер, чтобы спасти царевича?

     Николай Иванович Костомаров: «Исторические монографии и исследования, кн. I. О следственном деле по поводу убиения царевича Димитрия», 1881 год.
     «…Убийцы совершили своё дело в некотором отношении ловко. Убийство произошло без свидетелей. Кормилица, ошеломлённая ударом, не видала ничего. Убийцы, перерезавши горло ребёнку, сейчас начали кричать. О чём они кричали? Конечно о том, что царевич зарезался сам. Понятно, зачем они ударили кормилицу и каким образом они объясняли бы этот удар впоследствии, если бы остались живы. Они бы, вероятно, сказали, что кормилица не смотрела за царевичем; они увидали, что с царевичем припадок, что у него в руках нож; с досады они ударили кормилицу, сами бросились на помощь к царевичу, но было уже поздно – он мгновенно перерезал себе горло. Им  бы поверили. Кормилица, ошеломлённая ударом, не смела бы ничего сказать против двух свидетелей. Царица прибежала позже, услышавши крик, и не видала убийства…»
     «…Вышло, однако, не так, как убийцы предполагали. Народ побил их. Весь Углич стал уверен, что они зарезали Димитрия, а между тем не было в Угличе ни одного свидетеля, видевшего убийство…
     Борис посылает на следствие Шуйского вместе с преданным Борису Клешниным. Понятно, что Шуйский, как человек хитрый и смышлёный, уразумел, как нужно ему действовать, и стал действовать так, чтобы и Борису угодить, и самому себя спасти на будущее время от беды.      
      И вот, по словам летописного повествования: «Князь Василий, пришед с товарищи в Москве и сказа царю Фёдору неправедно, что сам себя заклал.»

                Царевич, как разменная монета в борьбе за власть.

     Итак, Шуйский зафиксировал удобный для Годунова факт смерти претендента на трон. В истории смутных времен Московского государства появился первый самозванец - Борис Годунов. Его, таким образом, поддержал Шуйский, имевший свою выгоду в этом деле. Но ни из чего более, как из заявления Шуйского, мы не видим достоверно факта смерти царевича Дмитрия.   
     В историографии Дмитрия принято обвинять в многократной лжи одного князя Василия Шуйского, производившего расследование смерти царевича в Угличе. Но были еще более достойные внимания свидетели: мать царевича, которая не расставалась с ним ни на минуту с момента ссылки в Углич и до самого покушения на смерть царевича, и назначенный Иваном  Четвертым опекун царевича Богдан Бельский. Они, как никто другой, зная судьбу царевича, признали его при воцарении в зрелом возрасте и отреклись от него лишь тогда, когда он был убит.  При этом мать сопроводила свое отречение двусмысленными словами: "Вы не спрашивали меня, когда он был жив, истинно ли он мой сын. Что ж вы спрашиваете меня теперь, когда он мёртв".
     Само расследование об убийстве царевича было начато по иску его матери  к Борису. Она обвинила Бориса Годунова в смерти царевича, поскольку эта смерть была бы ему выгодна. Таким образом, она заставила Бориса думать, что царевич мёртв, и обезопасила своего сына от дальнейших покушений. Дмитрия перевезли в другое место, где он мог спокойно расти и получить достойное образование. То, что у признанного царем Дмитрия, было европейское образование, отмечают многие исследователи. В особенности подчёркивает это Костомаров. Он приводит факты общения царя Дмитрия с европейскими монархами, признавшими высокую его образованность.  По многим признакам можно предположить, что царевич Дмитрий получил образование в Европе.