Собачий фактор

Собачий фактор

              Собаки чутки не только обонянием,
              им обязательно требуется общение,
              внимание: прикосновением, голосом,
              взглядом, как, впрочем, и людям

   Жужа, в бело-золотистых кудряшечках, с блестящей челкой над голубыми глазами, - беззаботная, игривая, звонкая болонка, созданная для радости и названная в честь мамы Жужи, оставшейся на Большой земле с папой Жужем и сестрами-братьями Жужиками.

   Ольга Сергеевна Будник, крупная, завитая и крашенная в цвет Жужи тридцатилетняя женщина, жизнерадостная, умная отчасти; точно, не злая хозяйка болонки и всего Поселка - председатель поссовета.
   Олег Сергеевич Будник, строгий и справедливый в меру, начальник мехколонны, поселкообразующего предприятия.
 
   Имея в руках необходимые ресурсы и деньги, Олег Сергеевич и Ольга Сергеевна  мудро и грамотно вели Поселок к благополучию и процветанию. Давали людям работу и зарплату, их стараниями торговал магазин, учила школа, кормила столовая, холостяки обозвали ее «котлопункт»; обогревала котельная общагу и дом Будников.

   Будники были главными в Поселке. Они управляли «Сухим законом», выписывая спиртное на дни рождения, свадьбы и похороны. Они разбирали ссоры и конфликты, выбрасывая неугодных и проштрафившихся в двадцать четыре часа за пределы Поселка.
- Работы для тебя нет! Отъезд - это лучше, чем сидеть за воровство-драку, парень. Вернешься – сядешь!
   Будники старались быть справедливыми, но недовольсво их деятельностью поднималось и росло, как на дрожжах.
 
   Будники были «Они», те самые «Они», которые есть везде: в  Поселке, в городе, в стране, в мире. «Они» меньшинство, которое управляет всегда недовольным большинством. Работу Будников воспринимали, как должное, но всякая промашка ставилась «в строку». 

   Мишаня, невысокий и круглый, как колобок, от  теплой одежды: ватников и короткого полушубка, выкатился из тамбура, с куском оленьей шкуры в руках. Привычно глянул на термометр – сорок три, выгнал пинками из конуры двух кобелей, недовольно в ответ заворчавших, но не решившихся на более решительный протест.
 
   Заботливо постелил шкуру, вытащил из тамбура и поместил, подтолкнув валенком под зад, своего пса Тяпу, бесполезного на охоте, но любимого детьми кобелька. Оглядев сделанное, достал из кармана горбушку белого хлеба, разломил пополам и бросил изгнанным из конуры приблудным:
- Кормлю вас бездельников. В лес и мышкуйте по сугробам, вашу мать.

   Огляделся. Сосны вокруг домов сгущали морозный туман, и куржак на хвое делал холод ощутимо материальным. Мороз сплачивал людей и собак, и редкий житель Поселка, выходя утром из дома, не выносил в кармане кусочек хлеба или косточку, чтобы подкормить первую попавшуюся собачонку. Зимние дни и, особенно, ночи тяжелы даже для лаек. Большинство собак, худо-бедно, числились за хозяевами, ночевали под определенным крылечком, в конуре - ящике из-под оборудования или, привилегия, в тамбуре дома. Бесхозные псы рыли длинные тоннели в двухметровом снегу, добираясь до теплотрассы, толклись у дверей котельной, столовой и магазина, по возможности заскакивали внутрь, стараясь подольше задержаться в тепле.

   Собаки и люди сосуществовали в полудружеском нейтралитете, и каждая собака знала, кто в этих отношениях главный: любой всплеск эмоций, направленный против человека, получал мгновенный и жесткий ответ: удар сапогом или выстрел. Тем не менее, поголовье собак приближалось к критической массе, догоняя численность жителей. Главным тостом в общаге стал:
- За стотысячного щенка!

   В лексиконе Ольги Сергеевны появилось выражение «Собачий фактор», оно ей очень нравилось, и она повторяла его по каждому поводу:
- Собачий фактор мешает обучению детей!
- Собачий фактор мешает движению транспорта.
- Вопросы собачьего фактора нужно решать немедленно и кардинально.
- А хрен ли тут решать? Отстрелять лишних, и все дела.

   История собачьего вопроса для всех, вновь образуемых северных местообитаний одинакова. Собаки заводятся как-то сами собой. Конечно, лайки, лучшая из пород, созданных человеком при активном участии природы. Умные, дружелюбные работяги: бельчатницы, соболятницы, медвежатницы, волкодавы, ездовые, оленегонные – красавицы с короткими острыми ушками и хвостом-калачиком.
 
   А мужики на Севере – это Мужики на Севере, пусть  и из Сочи родом. Охотники и рыбаки - так себя позиционируют - поначалу берегут и лелеют породу, безжалостно отстреливая все, не укладывающееся в параметры «Породы».
 
   Но проходит время, и под давлением детей и жен завозятся с Большой земли домашние любимцы: терьеры, таксы, спаниэли; и вот уже весело потряхивает челкой в дверях котлопункта кудрявая болоночка, ростом с олешека. Видя такое чудо, народ невольно вытягивает руку из варежки – перекреститься, и начинает лихорадочно вспоминать молитвы, успеть, хотя бы одну.
 
   Однажды появился в Поселке монстр, в бело-серо-черных мраморных пятнах, рост – метр в холке, красные слезящиеся глаза, свисающие щеки, с которых капала слюна. Звали чудовище Граф Монтгомери-второй, по паспорту. Поселок для него был четвертым местожительством. В трех предыдущих его приговорили к смерти. Олег Сергеевич привез пса, по слезной просьбе, прежнего хозяина:
- Ведь пристрелят черти, может у тебя народ добрее.
- Черт с ним, заберу. На наших помойках пока ни одна собака с голоду не пропала.

   «Народ» добрее не оказался:
- Они там везут всякую гадость. Дети уже в школу ходить боятся.
   Граф был обречен, поскольку эстетически не стыковался с представлениями северян о собачьей красоте, вопиюще дисгармонировал с неброской мужественной красотой северного поселка. Граф воплотил в себе "волюнтаризм" Ольги Сергеевны и Олега Сергеевича Будников. Он погиб от «случайных» пяти выстрелов, а через полгода по поселковым помойкам болталось полтора десятка графят: успел наследить подлюга.
 
   Мороз опустился к тридцатиградусной отметке – оттепель, жара. Мишанин Сережка, мальчишка шестилетний, дотягиваясь с трудом, обнимал Графенка за шею, пытаясь завалить собаку в сугроб и натереть ему морду снегом. Пес вырывался, отскакивал, радостно ожидая новой атаки. 

   Собаки выбрались из кутков и захоронок, забегали, зашныряли стайками по улицам и помойкам, и Ольга Сергеевна поставила вопрос ребром:
- Собираем бригаду охотников, назначаем день, и всех непривязанных собак к ногтю.
 
   Бригадиром назначили Мишаню, об охотничьих подвигах которого в поселке ходили легенды. Никто не видел, но знали из Мишаниных рассказов о добытых росомахе, песце, были слухи о медведе, и все видели на поясе Мишани зайца, с которым он в течение дня шесть раз обошел Поселок.

   Бригада – четыре человека - собралась утром вторника у котлопункта. Нервно курили:
- Мужики, под это дело надо чего крепко-горячего  выписывать.
- Мишаня, давай, тащи записку, а то с места не сдвинемся.
   
   Мишаня ушел и вернулся с четырьмя бутылками корейского Пхеньянсула.
- Лучше бы Хошимина (То и другое рисовая водка – полное дерьмо.)
- Щас! Горбачевку с Андроповкой допьем, и сразу завезут. Пошли в столовку.
 
   Расположившись за столом, охотники выпили, еще выпили, поговорили о предстоящей охоте, и Толян, водитель Татры, озвучил то, что у всех подспудно на уме было:
- Ребята, а ведь нам потом проходу не дадут.
- В спину пальцем тыкать будут.
- Вслед плевать…
- Да, пошли бы они на х…! — взвился Мишаня. — Я прямо сейчас выйду и с крыльца первого попавшего кобеля завалю.
- Охолонись, парень, или выпей… для храбрости.
- Успеется, – схватил с соседнего столика ружье — вертикалочку двенадцатого калибра и, заряжая на ходу, пошел к выходу.
   
   Мужики, закуривая, следом потянулись, но пусты были улицы поселка: ни единой собачонки в зоне видимости.
- Предупредили их что ли?
- Пошли допивать.
- Они придумали, а нам расхлебывать. – продолжил Толян свою мысль. — Вы, как хотите, а я домой и спать.
- А прогул и двадцать четыре часа на сборы не хочешь?
- Она сама виновата: выдала водку раньше времени, мы «наелись» и попадали. Поругают, простят.
- Мужики, не серьезно... — засучил Мишаня ногами, - Как дети…
- Допиваем и по домам!
   
   Мишаня подошел к дому и остановился перед крыльцом. В стороне на остатках оленьей шкуры мостился любимец Тяпа, а из конуры выжидательно смотрели два приблудных кобеля.
- Ну, я вас… - потянул с плеча ружье, но передумал. Прошел в дом, налил холодного супа в миску, хлеба накрошил, поставил собакам, закурил и стал смотреть, как самозванцы вылезли, потянулись и принялись за хлебово, отодвигаясь к одной стороне, чтобы дать место Тяпе.
 
   Ольга Сергеевна домой возвращалась в сумерках, оглядывалась радостно: ни одной собаки не встретила. Открыла дверь дома, и с радостным лаем бросилась мимо нее на утоптанную снежную дорожку Жужа. Закувыркалась, закружилась весело.
- Куда, сумасшедшая? Хорошо, хорошо. Разомнись. – Ольга Сергеевна потянула, закрывая дверь, и тут грохнул выстрел.