Миссия-1

               
               
 

- Молодой человек, вы сходите на следующей остановке? – спросили где-то позади меня.
  В троллейбусе было тесно и душно. Потные тела пассажиров ставили жирный крест на слове «комфорт». Я обернулся. Вопрос (судя по озабоченному выражению её лица) задала женщина лет сорока пяти. Наверное, не только все внутренние органы моего организма засмеялись, нет, хохотала каждая клеточка, каждый атом. Странно и дико слышать в свой адрес подобную фразу, когда тебе…   
 



               


- Эй, Брумтильда, выходи, коварная и лицемерная мерзавка! Ты ответишь за все свои злодеяния, чёртова ведьма!
  В ответ – молчание.
  Я не сдавался:
- Выходи, подлая тварь!
   Тишина. Все знали, насколько коварна Брумтильда. Её страшно боялись жители близлежащих деревень. Как только я пришёл в деревню (после многочисленных просьб местных жителей), крестьяне быстренько попрятались в своих домах, молясь и уповая на бога и провидение. На меня, разумеется, тоже. На меня, может быть, ещё и больше.
- Где же ты, трусливая негодяйка?! Выйди, поговорим, разговор давно созрел!
   Возле жалкой хижины одной из самых коварных и вероломных ведьм стоял я, продолжая орать:
- Ты можешь только делать пакости и строить козни, мерзкая тварь, а когда нужно ответить за свои злодеяния, ты прячешься в кусты!
  Я начинал нервничать. Всё сказанное мной против Брумтильды было правдой. Всё, да не всё… Она, конечно, не могла ответить за все свои злодеяния, по одной простой причине – слишком много совершила ведьма плохого, и чтобы наказать за всё это, одной её смерти было бы мало. Как вы знаете, убить можно только один раз… И ещё: эта ведьма, которая напускала порчу на скот, учиняла засуху вот уже третий год подряд, воровала и убивала детей, для того, чтобы совершать свои гнусные ритуалы, - вот далеко не полный перечень её злодеяний – вовсе не была трусихой, как и большинство из них. Я ждал, не зная, с какой стороны она нападёт на меня и в чьём образе… Поэтому и нервничал. Я хотел было уйти, но вспомнил лицо крестьянки, которая потеряла за один год почти всё, что у неё было: мужа, двоих детей, дом, который сгорел ни с того, ни с сего, скот, который пал за одну ночь… Лицо её уже не было убито горем – скорбь давно прошла, осталось только одно чувство, да какое там чувство – жажда мести… Несмотря на все её потери, молодой крестьянке было что терять – у неё осталась младшая дочурка. Гладя ребёнка по белокурой головке, она хрипловатым голосом просила:
- Мне нечем отплатить тебе за твоё ремесло. Я лишилась всего и живу в хлеву у сердобольных соседей. Я работаю от зари и до зари, чтобы прокормить дочь и себя. Единственное, что я могу тебе предложить…
  Она замолчала, развязывая шнурок на груди. Полные груди, совершенной формы, достойные кисти самых лучших мастеров живописи (мастера такие, правда, появились позже), трепетные груди, увенчанные розовыми сосками великолепной формы, буквально вырвались из плена…
  Я жестом остановил её:
- Во- первых, о какой-либо благодарности говорить рано – я ещё ничего не сделал. Во-вторых, я не собираюсь воспользоваться  тем, что ты мне предлагаешь – после того, что ты пережила… Вообщем, это было бы самым обыкновенным свинством…
  Она опустила глаза и стала завязывать шнурок. Стоявшие рядом крестьяне загалдели в один голос:
- У нас почти ничего нет – всё убила засуха, скот большей частью полёг… Как мы только с голоду ещё не все умерли, хотя многие…
- Тем более, - отрезал я. – Ничего мне от вас не надо. Покажите, где её найти.
  Стало вдруг тихо, и я без слов понял, что никто из них туда не пойдёт, настолько велик их страх.
- Хорошо, не хотите идти, объясните так, на словах.
  Воцарилась тишина.
  «Да, много же ты страху нагнала на этих людей, милая Брумтильда», - подумал я и сказал:
- Если вы не расскажете, где её можно найти, я не смогу помочь вам. Это понятно?
  Тишину нарушила дочурка той крестьянки, которая только что… я думаю, вы поняли, о ком идёт речь. Кстати, звали эту женщину Хелен.
- Я покажу тебе, где живёт эта ведьма.
- Как зовут тебя, детка?
- Каролина… Если ты найдёшь и убьёшь Брумтильду, то я выйду за тебя замуж…потом, когда вырасту, если ты захочешь, конечно… У неё есть ещё одна хижина, в лесу.
   Всё заулыбались, кто-то даже засмеялся. Значит, ещё не всё потеряно.
- Я подумаю над твоим предложением, Каролина. Только знаешь что, мы с тобой туда не пойдём, расскажи-ка ты мне лучше на словах…


   И вот теперь, я стою здесь, пытаясь (наивно, конечно) вызвать ведьму на поединок. Честно говоря, я уже устал орать, прекрасно понимая, что этим Брумтильду не возьмёшь. Скорее, мои вопли больше успокаивали меня и самых любопытных и отчаянных крестьян, которые спрятались поблизости, желая понаблюдать воочию за предстоящими событиями.
   Я присел на пенёк, желая передохнуть, или же сделал вид, что хочу передохнуть и поэтому, несколько расслаблен и  внимание моё притуплено. Зная эту чертовку, я прекрасно понимал, что Брумтильда может вообще не выйти, а сочтётся со мной за всё позже. Ну, скажем, когда я устроюсь на ночлег в одной из крестьянских хижин. С этой ведьмой меня связывает давняя «дружба». Но это уже другая история…
   А сейчас, я сидел на пеньке, рассуждая, что же мне делать дальше. Я снял заплечную котомку, поставил её на землю, развязав, достал свои неизменные атрибуты, помогающие обнаружить и обезвредить ведьму.
    Честно говоря, ведьм подобной силы я видел в своей жизни немного. В большинстве случаев, я выходил победителем. Был, правда, один случай, когда я не смог убить ведьму, хотя победа была так близка. Зализывая раны, злодейка, по имени Элизабет, убралась восвояси, не рискнув добить меня. Я же, истекая кровью, лежал на земле в полуобморочном состоянии – сказалась большая потеря крови. Элизабет не рискнула подойти ко мне, опасаясь, что я притворяюсь умирающим. Меня спасла и выходила, женщина по имени Мария. Но это опять другая история…


                *                *                *

  Я могу рассказывать подобные истории бесконечно. Некоторые из них понемногу стираются в моей памяти, по причине возраста, а может быть, потому, что они не слишком значимые и интересные.
   Мне примерно семьсот двадцать лет, хотя выгляжу я от силы на тридцать пять, причем, не на те тридцать пять, на которые выглядели люди пятьсот-семьсот лет назад, когда этот не столь уж великий возраст был, чуть ли не уделом пожилых, по причине нездорового образа жизни, плохой медицины, которая большинство болезней лечила кровопусканием, рвотными растворами, пиявками и клизмами; из-за бесконечных, порой бессмысленных войн, возникших по малопонятным причинам.
   Почему, вы спросите, «примерно»? Дело в том, что мои метрические документы сгорели вместе с церковью и, разумеется, церковной книгой, где была сделана соответствующая запись.
    Моя мать всю жизнь проработала белошвейкой и, пожалуй, была одна из всех моих родных по линии матери (да и линии отца тоже), которая не имела никакого отношения к магии, колдовству, знахарству. Отец мой был костоправом и травником, к нему каждый день шли люди, как из ближайших городов и деревень, так и из дальних. Каждый расплачивался, чем мог. Были и очень бедные люди, которым нечем было платить. Отец помогал всем. Наслышанные о его доброте, некоторые люди не приносили ничего, прикидываясь бедняками. Отец безошибочно определял таких, но делал вид, что сочувствует им.
- Ты знаешь, Изабелла, - со смехом жаловался он моей матери, - сегодня опять была парочка «неимущих». Честное слово, моя доброта меня погубит.
   Мама же, улыбаясь, неизменно отвечала:
- Александр, не стоит печалиться по этому поводу. Эти люди просто настолько жадны, что совесть позволяет им экономить, показывая свою «бедность». Господь им судья.
- Знаешь, Изабелла, я не понимаю, почему они не могут принести мне кусок варёной или жареной баранины, кусок хлеба, на худой конец. У меня престарелые родственники, дети, в конце концов…
- Александр, у нас всего двое детей, а мы с тобой имеем добрый кусок хлеба с мясом каждый день. Не стоит обращать внимания на лукавых людей…
  Отец улыбнулся в усы, ничего не ответив.
  Она подозрительно посмотрела в его сторону:
- Ты опять что-то натворил? На одного из бедняг нападёт понос или рвота?
  Отец опять ничего не ответил, не переставая улыбаться.
- Не надо было этого делать, Александр. Это нехорошо.
- Это не страшно и ненадолго, Изабелла. Им это послужит уроком. Грешно обманывать людей.
  Мой дед был звездочётом. Я любил приходить к нему во флигель, мы вместе наблюдали за звёздами в подзорную трубу. Как вы знаете, в те времена ещё не было такого прибора, как телескоп, его изобрели несколько позже. Кроме этого, дед составлял гороскопы.
- У тебя настолько длинная жизнь впереди, что я даже не рискну предположить, сколько лет ты проживёшь, - говорил он. – А твоя бабка, глядя на твою же ладонь, просто за голову хватается, настолько длинна и непонятна у тебя линия жизни.
   Таково было мнение деда и бабки по материнской линии. Родители же отца, мнение это разделяли, но при этом прибавляли кое-что ещё.
- Ты, Генрих, будешь большим человеком. Тебе, кроме тех качеств, о которых говорят родители твоей матери, свойственны и качества отважного воина, борца за справедливость и избавителя людей от нечистой силы.
   Так говорила моя бабка по отцу, очень известная колдунья, скорее, даже фея, или же, белая колдунья – это уж как кому больше нравится.
   Дед же, то есть её муж, очень известный знахарь и колдун, опять же, колдун, приносящий пользу людям, был ещё и известным хиромантом. Осматривая моё тело, слушая моё сердце и лёгкие, только разводил руками:
- Твой организм, Генрих, работает, как очень хорошие часы. У тебя сердце бьётся нечасто, но чётко, ровно и мощно. Я такого ещё ни у кого не слышал такого сердца. Лёгкие, словно кузнечные мехи, таких я тоже ни у кого не слышал. Я исследовал твою мочу, кровь и мокроты – всё не так, как у всех. А линии на руке…Похоже, твоя бабка права…
   
               

   Я следил за прибором, который достался мне в наследство от моего прадеда, которого я не знал – он рано умер. Во цвете лет он погиб в неравном поединке с колдуном, по имени Конан. Конан - очень сильный и вероломный колдун, это многие знают. Он до сих пор жив, и это обстоятельство сильно отравляет мою жизнь. Ничего, надеюсь, что дойдёт очередь и до него. Опять же, это отдельная история…
   А  сейчас, медное кольцо прибора слегка зависло, вращаясь над медной пластиной отцовского прибора, свидетельствуя о том, что где-то, очень рядом, присутствует нечистая сила недюжинной силы. Брумтильда рядом, возможно даже, она засела в своей жалкой хижине. Никогда не понимал, почему такие всемогущие особи живут в таких жалких условиях. Что это? Жадность, или, может быть, хитрость? Впрочем, мне ли говорить об этом. За семьсот с лишним лет, я не нажил даже такого жалкого жилья… При моём- образе жизни оно и вовсе не нужно… Это - оправдание.
   Итак, кольцо вращается, и даже такая сильная ведьма, как Брумтильда не в силах скрыть это обстоятельство. Теперь жди, откуда она нападёт!
    Вдруг, не из хижины, а со стороны леса, появилась женская фигура, которая вела маленького ребёнка за руку. Что за чёрт! Это ведь Хелен с Каролиной! Они-то откуда взялись, ведь не было их с особо любопытными крестьянами, которые, затаившись в кустах, с риском для собственных жизней, следили за происходящим. А ведь до дома Брумтильды добрых полдня пути…
   На этот раз Хелен была полностью обнажена, что лишний раз подтверждало совершенство её форм… Каролина же, ещё издали закричала:
- Возьмёшь меня в жёны, Генрих?
   Этот вопрос поставил окончательную точку в данном эпизоде. Слишком всё правдоподобно – узнаю Брумтильду и невольно проникаюсь уважением к ней. Да, хитра, чертовка. Я достал из котомки несколько мешочков с травами, один из них развязал, достал щепотку. Сейчас всё проясниться. Бросил щепотку в сторону Хелен и Каролины. Голубое облачко взметнулось вверх, унося с собой иллюзию присутствия матери с дочерью. Никого. Браво, Брумтильда, ты, несмотря на прожитые годы, не стареешь. Впрочем, я тоже… Где же эта тварь? Когда она себя обнаружит? Она ведь очень терпелива, я это знаю. Она может затаиться надолго, не обнаруживая себя, а потом…
    Вдруг, я почувствовал какой-то особенный дискомфорт. Это очень трудно описать… Враз стемнело. Представляю, как перепугались крестьяне, проклиная ту минуту, когда они вызвались идти со мной, хотя я их не тянул и всё популярно объяснил… Надеюсь, что они не пострадают – Брумтильде сейчас просто не до них… Их гибель совершенно не в моих интересах – это обстоятельство несколько подорвёт мой авторитет, а подрыв моего авторитета ударит вовсе не по моему тщеславию, нет, всё куда сложнее, другие ведьмы, будут меньше боятся меня, и это вовсе не усыпит их бдительность – это уменьшит мои колдовские силы, что совершенно недопустимо. Я немного нервничаю, хотя это не новость, со мной всегда так, наоборот, это подогревает меня… Вот! Вот оно, несвежее, если не сказать, гнилостное дыхание Брумтильды, совсем рядом, не зевай, Генрих!
   
   Я бросил ещё один пучок травы – это несколько замедляет действия ведьмы – спасибо отцу и Изабелле, его матери. Эти рецепты много раз спасали мне жизнь, да и не только мне…
    Надо отдать должное прозорливости ведьмы – на время действия травы, она стала невидимой, что позволило не только не попасть в мои лапы, но даже приблизиться ко мне, без особого риска, заметьте. Теперь-то я это понял. Нужно было бы ещё бросить травки, но слишком рискованно лезть сейчас в котомку, подставляя спину ведьме. Звякнув, упало медное кольцо на пластину, что красноречиво свидетельствовало об отсутствии ведьмы. Нет, слишком хорошо я знал это бесовское отродье, чтобы верить ему! Просто она сумела «успокоить» прибор – сильна Брумтильда, ничего не скажешь.
    Вдруг я почувствовал, как чьи-то холодные и скользкие пальцы вцепились мне в горло. Чьи-то! Стало трудно дышать, я, пытаясь высвободиться, спросил Брумтильду:
- Слушай, подруга, почему ты решила убить меня таким вот старинным способом? Где же твоя хвалёная смекалка и изобретательность? Или ты стареешь?
   Брумтильда, убрав руки с моей шеи, засмеялась и стала видимой. На этот раз она приняла образ непорочной девы. Простой сарафан, которые носят крестьянки; белокурые волосы почти до пят; голубые, скромно потупленные глаза… Да, сильна!
   Я засмеялся:
- Я преклоняюсь перед силой твоих чар, о изобретательнейшая из ведьм! Честное слово, если бы не твои злодеяния, я бы очень уважал и преклонялся бы перед тобой, о Брумтильда!
   Ведьма ответила мне, сопровождая ответ хриплым и отрывистым смехом:
- Стараюсь, дорогой мой Генрих, стараюсь! Слушай, колдун, может быть, мы с тобой объединим наши усилия? Вдвоём нам чёрт не страшен! О твоей силе ходят легенды, да только не туда ты её тратишь!
- Куда же я должен ее, по-твоему, тратить? Разорять крестьян? Морить голодом детей?
   Брумтильда очень серьёзно и долго изучала выражение моего лица. Покончив с этим занятием, она сказала с недоумением:
- Ничего не понимаю… Ты обладаешь недюжинным умом, а простых вещей понять не можешь… Моя сила растёт, год от года, благодаря тому, что ты называешь «злодеяниями». Если я не буду этого делать, я просто зачахну и умру, через каких-нибудь сто-двести лет… Зачем мне это? Я ещё молода, и мне хочется пожить и пошалить немного…
- Ты называешь это шалостями? Где бы ты ни прошла, где бы ни находилась – всюду горе и смерть.
- Мы с тобой понимаем одно и тоже по-своему. Твои бедные крестьяне режут скот, чтобы утолить голод. Ловят рыбу и едят её, чтобы утолить голод. Для бедных свиней, коров и карпов это трагедия, которая это мужичьё совершенно не беспокоит. Как ты пояснишь это?
- Тоже мне, сравнение. Если они не будут этого делать, то умрут вместе со своими детьми…
- А я тоже не желаю умирать, я хочу быть бессмертной! Послушай, Генрих, я разве не нравлюсь тебе?
   Дыхание её стало прерывистым, щеки налились румянцем.
- Брумтильда, любой театр с удовольствием взял бы тебя в свою труппу…
- Не хватало мне заниматься этим низменным занятием. Я тебе о великом, а ты…
- Ты спросила меня, нравишься ли ты мне… А ты сама-то хоть помнишь, как выглядишь по- настоящему? Сколько раз на день меняешь свой облик?
    Ведьма вздохнула:
- Мой милый Генрих, я, по нашим понятием ещё очень молода, хотя мне уже…впрочем, не будем об этом. Выгляжу я на самом деле не лучшим образом… Боюсь, что не понравлюсь тебе. Видишь, как я с тобой откровенна. Не понимаю даже, почему… - она вновь потупила глаза.
- Твой артистизм мне нравиться, Брумтильда. Мы с тобой могли бы много чего сделать вместе, да вот беда – цели у нас с тобой разные, и как ни крути, но ни я, ни ты не сойдём со своего пути, что бы ни случилось. Поэтому…
- Генрих, ну чего ты добился в жизни? Ты – просто бродяга, у тебя даже своего угла-то нет. Даже лисы имеют свои норы…
- Не тронь Библию, Брумтильда…
- Извини, дружище. Это не моя книга, ты же знаешь, но я изучила её неплохо…
- …для того, чтобы входить в доверие к людям. Ответь теперь ты мне на мой вопрос: сама-то ты много нажила? Твоя лачуга представляет собой жалкое зрелище…
- Наивный! Я могу поселиться в любом дворце мира и жить припеваючи! Я могу построить любой шикарный замок в любой части мира…
- … и жить в нём в качестве привидения, потому, что с нормальной жизнью у тебя не клеится! Не можешь ты жить нормальной жизнью, ну не можешь! Тебе нужно постоянно делать гадости! Без них ты не Брумтильда.
- Согласна! – В это время медное кольцо на приборе снова оторвалось от пластины, свидетельствуя о присутствии ведьмы – ну потеряла Брумтильда бдительность, потеряла, отвлеклась!- Моя жизнь по-своему хороша и меня устраивает! А вот ты, бродяга разнесчастный… ой, извини, Генрих, извини, милый! Давай, объединим наши усилия! Ну, пожалуйста!
    Я тяжело вздохнул. Ничего хорошего из этого разговора не выйдет. Я не смогу понять Брумтильду, а она меня. Разная у нас логика. Сиди, не сиди, а драка неизбежна, и чем, скорее, тем лучше… Скоро стемнеет, я буду более уязвимым, а она наоборот, приобретёт силу – наверное, поэтому и завела этот длинный разговор – просто тянет время.
- Послушай, Брумтильда, каждый из нас занимается своим делом, и, по-видимому, ничего менять не собирается. Один из нас будет продолжать своё дело, другому суждено умереть – другого пути я не вижу. Давай-ка, покончим с этим, и поскорее.
    Кольцо опять упало, ведьма исчезла.
    «Ну вот, заболтался. Нужно было отбиваться и попробовать задушить её, а теперь…»
- Вот именно, мой милый Генрих. Может быть, мне поиграть с тобой ещё часок-другой, играя в прятки? Это я умею и люблю…
- Мне бы не хотелось, моя милая Брумтильда. Ты, наверное, и не предполагаешь, что смерть твоя лежит у меня в котомке…
    Ведьма снова материализовалась.
- Это ты о чём? Лукавишь, наверное, хочешь обмануть бедную старушку.
    Она из молодой девы превратилась в отвратительнейшую, грязную, сгорбленную, одетую в отвратительные лохмотья, старуху. Мерзкий запах ударил мне в ноздри, я невольно зажмурился.
- Что, не по вкусу девица? Я ведь предупреждала, что могу не понравиться тебе…
- Это и есть твоё истинное обличье?
- Ну, нет, я немного преувеличила, но это так, для острастки, а на самом деле, в жизни, я вполне симпатичная старушенция…
   Я невольно захохотал:
- Сегодня вечер сюрпризов. Пора кончать с этим, подруга. Как будем биться, честно, или ты предпочитаешь как всегда?
-Чёрт с тобой, Генрих. Выбирай оружие.
- Да ну? Мы будем сражаться на мечах, как гладиаторы? Или устроим здесь перестрелку?
   Брумтильда визгливо засмеялась:
- Твои крестьяне, которые попрятались в кустах, умрут от страха! Вот будет потеха! Передохнут те жалкие людишки, ради которых ты рискуешь жизнью! Передохнут без моего вмешательства! Или, может нам биться на шпагах? Неужели ты, о мой милый Генрих, сможешь пронзить клинком трепетную грудь юной девы?
   Брумтильда опять превратилась в прекрасную девушку.
- Может быть, хватит, Брумтильда? Я был поражён твоим истинным лицом, а твои бесконечные превращения мне порядком надоели. Защищайся!
   Я выхватил из-за пояса нож и бросился в драку. Вам может показаться не совсем этичным то обстоятельство, что я напал на ведьму с ножом в руке. Во-первых, в борьбе с ведьмой такого масштаба все средства хороши; во-вторых, расстояние между нами было достаточно велико, и Брумтильда могла за это время предпринять всё, что угодно… Но, как ни странно, она остановила свой выбор именно на ноже. Получается, мы на равных. Не долго думая, я метнул нож в мерзкую тварь. Мерзавка, успев среагировать, уклонилась. Нож, срезав ей, прядь волос, воткнулся в дерево.
- Нехорошо так вести себя с женщинами, Генрих! Некрасиво! Неэтично! Негуманно! Чуть всю красоту мне не попортил, мой юный друг! Теперь ты попробуй уйти от моего ножа!
   Она метнула свой нож в меня. Я увернулся, но было бы наивно полагать, что опасность миновала. Нож, описав замысловатую кривую, вновь, кувыркаясь в воздухе, полетел в мою сторону. Нет, с этой тварью не получиться честного поединка! Нужно было действовать колдовством сразу, а не поддаваться каким-то благородным порывам… Я набрал в грудь воздуха и сконцентрировал внимание на ноже. Будем надеяться, что пока я отражаю ножевую атаку, Брумтильда не предпримет что-нибудь ещё… Нож, резко замедлив скорость, почти остановился в воздухе, затем упал на землю.
- Признаю, кое-что можешь, Генрих! Послушай, а почему ты не изменил направление его полёта и не запустил нож обратно в меня? Что тебе помешало? Может быть, ты ко мне не равнодушен?
- Не могу же я так грубо убить юную и непорочную деву! У тебя будет другая смерть, на костре, как и полагается поганой ведьме! Ты уж извини – традиция!
- Ладно, уж, прощаю тебе даже слово «поганой». Всё-таки ты мне интересен, Генрих, иначе бы наш поединок давно закончился!
- Не льсти себе, Брумтильда! Защищайся!
   Огромное дерево, сражённое неизвестно откуда взявшейся молнией, рухнуло, едва не придавив ведьму.
- Ты кое-чему научился, Генрих! Хвалю! Моё предложение всё ещё в силе!
  Дерево, поваленное молнией, вдруг закрутившись на одном месте, подняв клубы пыли, вспыхнуло и метнулось, ломая другие деревья, в мою сторону. Я вытянул вперёд левую руку, произнося про себя заклинание. Дерево сломалось пополам и погасло, не долетая до меня каких-нибудь пару ярдов.
- Умеешь, Генрих! Ты представляешь, как много мы могли бы сделать добрых дел, а вместо этого, ломаем деревья и рискуем поджечь лес! Как же будут охотиться бедные местные жители? Куда они будут водить пастись свой скот?
- Какая трогательная забота, Брумтильда! Я сейчас заплачу!
    Из моих глаз, против моего желания, ручьём полились слёзы.
- Как скажешь, так и будет!
- Не тронь Библию, мерзкая тварь! Ты не достойна, цитировать то, чего не разделяешь сама! – я усилием воли прекратил поток слёз.
- Смотри-ка, какой он сентиментальный! Плачет, словно малое дитя! В твоём возрасте я была более закалённой.
- Ты ещё помнишь себя в моём возрасте, старая карга? Ты хоть помнишь, в каком веке родилась? Случайно, восстание Спартака не помнишь?
- Фи, как грубо! Конечно, не помню, я не так уж давно родилась. А насчёт Спартака ты специально спросил, чтобы подчеркнуть свою образованность? Между прочим, я сама довольно образована, ты ведь знаешь…
   Сказанное было чистой правдой. Верно и другое: Брумтильде это ничего не стоило, ни  денежных, ни умственных затрат – просто у неё память, какую даже нельзя назвать феноменальной. Она помнит всё. Ей достаточно бегло, не читая, пролистать книгу, для того, чтобы досконально знать её содержание. Я уже не говорю о том, что она за свою жизнь запомнила всё, что видела и слышала, наверное, начиная с младенчества. А ведь лет-то ей не меньше трёхсот, это точно. Вернее сказать, более точно может быть кто-то и знает из особей, ей подобных, да только Брумтильда это тщательно скрывает, как большинство женщин на земле. Понять её можно…
- Послушай, Брумтильда, наша встреча сильно затянулась, мне пора заканчивать её. Может быть, пойдёшь на уступки?
- Не понимаю, о чём ты, Генрих.
- Всё очень просто Брумтильда. Скажем, ты поддашься мне с одной невинной целью: сохранить себя для истории…
- Как это?
- Тебя забальзамируют, или заспиртуют для какого-нибудь музея… Будешь ты стоять где-нибудь на людях, в тепле и внимании со стороны благодарного зрителя… - я хотел разозлить ведьму, чтобы поскорее покончить с ней – ведь в гневе она будет хуже себя контролировать, а это значит, что может допустить какой-нибудь досадный для себя промах. Кажется, мой план себя оправдал – ведьма просто взбесилась от злобы.
- Ты, жалкий колдунишка, я прекрасно помню, как погиб твой папашка от рук Конана! Знаешь, почему? Кишка была тонка у твоего отца, вот что я тебе скажу! Ты, наверное, мечтаешь отомстить за отца? Так вот, ничего у тебя из этой затеи не выйдет, потому, что я тебя уничтожу!
    Завыл вдруг ветер, закрутил в воздухе пожелтевшие от засухи листья. Стая, да какая там стая, сотни, тысячи ворон со зловещим карканьем, полетели на меня, желая не только заклевать насмерть, но и не оставить от моей плоти ни кусочка. Я представил, как, доклевав моё мясо, вороны неспешно улетели, сыто каркая, делясь впечатлениями о страшной охоте, оставив, на лесной поляне, дочиста обглоданный скелет…
   Одна только мысль об этом заставила меня вздрогнуть и предельно сосредоточиться. Я расставил руки в стороны, плавно поднял их вверх, бормоча заклинания. Вороны, наверное, на предельной скорости, натыкаясь на выставленный мною прозрачный защитный купол, разбивались насмерть, и, сползая вниз, на землю, падали, оставляли на куполе кровавые следы. Вскоре, из-за кровавых следов я ничего не мог увидеть, следовательно, не было никакой возможности проследить за действиями коварной Брумтильды. Впрочем, я был совершенно уверен в том, что сейчас ведьма ничего не предпринимала, любуясь моей близкой кончиной. Дело в том, что возможности купола не безграничны, а ворон было чересчур много. Я не стал дожидаться собственной гибели под восторженную пляску Брумтильды. Дальнейшие заклинания я не произносил вполголоса, даже не нашёптывал, даже губами не шевелил, боясь, что ведьма угадает мои намерения и примет свои меры для достижения подлой цели…
    Тем временем, некоторая часть ворон круто изменила свой маршрут, направив смертельный для любого живого существа полёт в сторону Брумтильды. Часть ворон покинула лес, улетая по своим вороньим делам, но те, которым я приказал убить Брумтильду (справедливости ради, следует отметить, что убить эту ведьму не только непросто, а почти невозможно) были в состоянии только парализовать ведьму на очень короткое время, это и было моей целью. Если это удастся, дальнейшие действия куда более банальны и просты. Не стану забегать вперёд.
     Вороны, вытянув свои тельца строго горизонтально, продолжали свой полёт,  превратившись, в ножи дамасской стали. Брумтильда, видимо, всё ещё торжествовала по поводу моей скорой гибели, собственной находчивости и мастерства – этого я, к сожалению, не имел возможности увидеть, потому, что купол был алым от вороней крови, и следовательно непрозрачен. Теперь, главной задачей было вовремя избавиться от уже ненужного мне купола, но не раньше того, как ножи достигнут цели. Крик, вызванный не столько болью (ведьмы вообще стойки к боли, а уж эта бестия…), сколько досадой, потряс лес. Представляю теперешнее состояние крестьян, засевших в кустах! Кое-кто уйдёт сегодня домой (искренне надеюсь, что всё-таки никто серьёзно не пострадает!) убелённый сединами, невзирая на совсем молодой возраст. Пора! Хлопком ладоней я убрал купол. В лицо сразу же ударила волна свежего воздуха (по неопытности, под куполом можно погибнуть от удушья). Первое, что бросилось в глаза, так это тело Брумтильды, просто утыканное ножами. Крови не было. Бегом, подскочив к ведьме, я, перевернув её на живот, связал верёвкой руки за спиной. Потом, не переворачивая её на спину, завязал двумя повязками рот и глаза. Повернувшись в сторону кустов, туда, где, наверное, прокляв своё любопытство, тряслись от страха люди.
- Быстро срубите дерево, только не очень толстое, вам его придётся на себе нести до деревни…- хотел добавить, что и ведьму тоже нести им, но передумал, боясь, что из-за кустов никто не выйдет по причине одного из самых сильных, и вместе с тем, одним из самых унизительных чувств, имя, которому - страх.
    И правильно сделал. Со мной пошло в лес семь человек, а на мой зов откликнулись только двое. У обоих в руках были остроотточенные топоры. Они быстро срубили указанное мною дерево. Хорошую службу сослужили сильные руки мужчин, привыкшие к тяжёлому труду, острые топоры и, конечно же, страх, который, иногда губит человека, приведя его в оцепенение, а иногда, как в этом случае, помогает, заставляя думать и действовать гораздо быстрее, чем в обычной ситуации.
- Нужно привязать её к дереву, вернее, теперь уже к бревну, иначе всё, что я делал, будет напрасным трудом, и мы все погибнем!
    Поправка была совершенно излишней, меня и так прекрасно поняли, а заключительная часть фразы была настолько действенна, что Брумтильду привязывали к бревну уже не двое, а, вместе со мной, разумеется, восемь человек.
- Хорошенько обмотайте шею верёвками, от этой твари можно ожидать чего угодно…
   Один из крестьян опасливо спросил:
- А она точно сдохла, или прикидывается?
   Я, очень осторожно, стараясь не напугать мужчин, ответил:
- Она ещё жива, просто в оцепенении, но, уже неопасна. Окончательную точку в этой истории  поставит костёр…



               


    Трещал горящий хворост. В центре костра вкопан столб, к которому была накрепко привязана руками местных крестьян ведьма. У неё были завязаны глаза и рот, что исключало всякую возможность каких-либо колдовских действий с её стороны. Жители деревни, в которой казнили Брумтильду, испытывали неописуемый восторг. Ещё бы, ведь ведьма натворила столько бед, что никакие возможные события и обстоятельства не смогли бы выжать из них хоть каплю жалости или сочувствия. На совести Брумтильды (если только слово «совесть» уместно в этом контексте), было семь смертей – только в этой деревне - падёж скота, засуха и голод. Неизвестно, чем бы всё закончилось для местных жителей, если бы я не сумел перехитрить и победить ведьму.
    Вдруг повалил густой и чёрный дым, именно так сгорает любая нечистая сила, и чем сильнее её колдовская сила, тем чернее дым…
    Вот и всё, Брумтильда, как ты не стремилась пролить свои часы  в этом мире, пришло время убираться в ад, и помог тебе в этом колдун, который призван помогать людям. Такова его миссия. Зовут же колдуна Генрих. Пожалуй, на этой истории можно поста…
- Смотрите! – испуганно закричал кто-то из толпы, - у неё сползла повязка со рта! Что сейчас будет!!
    Брумтильда набрала поспешно в лёгкие как можно больше воздуха, чтобы изрыгнуть последние проклятия в адрес местных крестьян, ну а, прежде всего, выкрикнуть заклинания, чтобы погасить костёр. Вместо воздуха в лёгкие попал дым, который с каждой секундой становился всё гуще. Остальное доделал костёр, который стал интенсивно пожирать тело ведьмы. Крик застрял в её горле; ведьма как-то обмякла, сникла и уронила голову на плечо.
- Конец, - констатировал кто-то, - отпелась, птичка.
    У всех вырвался вздох облегчения.
- Хвала Генриху! Генриху Непобедимому!
     Вдруг стало совсем темно. Со стонами, которые могли только родиться после долгих страданий, от того места, где только что горела ведьма, стали отделяться тени, которые, некоторое время кружили вокруг костра, словно торжествуя, а потом взмывали ввысь, в небо, превращаясь, постепенно в небольшие точки, а потом и вовсе исчезали. Таких теней было много, сотни, да какие там сотни – тысячи!
     Для меня это не является неожиданностью. Ведьма наконец-то, хоть и не по своей воле, отпустила души погубленных ей людей.
  - Хвала Генриху Непобедимому! – истошно заорал кто-то.
    Вот так номер! Я, оказывается, непобедимый. Чтож, это хороший знак. Как скажешь, так и будет.
    Несколько мужчин, схватив топоры, убежало зачем-то в лес.
    Через полчаса, я, сидел на носилках, над которыми было что-то наспех сооружено на манер зонта. Меня носили по близлежащим деревням, восхваляя мою персону на все лады. Дети плясали, мужчины выкрикивали лестные речи. Вот только не было Эллис и ещё нескольких женщин из её деревни. Я, заглушая крики восторга в мой адрес, спросил у одного из тех мужчин, что меня несли:
- А где же Хелен и другие женщины из вашей деревни?
- Они заняты важным делом, Генрих Непобедимый!
- Это, каким же?
- Готовят пир в твою честь. Пиром, правда, это назвать трудно, но при нашей-то нищете… Будет вино, жарят телёнка.
- Зачем?! – возмутился я,- вы ведь от голода чуть ли с ног не валитесь!
- Только не сегодня. Сегодня мы полны сил – не стало ненавистной Брумтильды. Да и тебя хотелось угостить телятиной и кружкой хорошего вина – мы кое-то уберегли, видимо как раз на этот случай…
- Мне бы хватило куска хлеба и кружки воды – я непривередлив!
- Ну, зачем ты так! Кроме того, люди просто жаждут праздника. Жаль, не все дожили до этого дня…
   Понятно. Их вполне можно понять.
   Наконец, меня унесли обратно, в ту деревню, куда я вчера пришёл. На вертеле жарили телёнка. Заправляла процедурой приготовления еды Хелен. Каролина вертелась рядом, выполняя мелкие поручения.
- Лучше Хелен никто в деревне не умеет жарить мясо! У неё и приправы разные, о которых знает только она. Пальчики оближешь, Генрих Непобедимый!
   Вскоре, со стороны ближних деревень в деревню, где я восседал на лаврах, потянулись люди. Не с пустыми руками, нет. Каждый что-то нёс с собой: хлеб, мясо, пиво, овощи.
- Наши деревни меньше пострадали от засухи, попросту проклятая Брумтильда не успела добраться – руки коротки. В том смысле, что Генрих Непобедимый, укоротил ей их… Мы хотели вам немного помочь, да и разделить вашу радость…Хвала Генриху Непобедимому!
    Все подхватили эту фразу многократно. Честное слово, было приятно…Думаю, что на таких лаврах восседали только самые известные истории люди. Я сидел во главе стола, как самый почётный гость. Ко мне подошла Каролина и хлопнула меня по колену:
- Возьми меня в жёны, Генрих Непобедимый! Не пожалеешь!
    Я погладил девочку по белокурой головке:
- Знаю, Каролина, знаю, но не могу!
- Почему? – искренне удивилась девочка.
- Мне нельзя заводить семью, я нужен людям. Такова моя миссия.
- А маму возьмёшь? Она хорошая.
- Знаю, Каролина, знаю, но, опять-таки, не могу – я колдун-бродяга, который должен помогать людям избавлять от нечистой силы.
- Жалко, - вздохнула девочка. – А я уже настроилась.
    Все добродушно засмеялись. Кроме Хелен. По её щекам катились слёзы. В этом было скрыто многое: погибший муж, дети, сгоревший дом. И радость избавления от проклятой ведьмы.
    Я встал из-за стола:
- Мне пора, друзья мои.
- Как, уже? Пир только начался…
- Вы думаете, что Брумтильда единственная ведьма на свете? Всё было бы очень просто.
- Тогда нужно собрать тебя в дорогу. Хелен!
- У меня всё готово, - со вздохом ответила та. – Я предвидела его быстрый уход…Я провожу…
- Я тоже! – вызвалась проводить меня и Каролина.
   Кто-то из взрослых одёрнул девочку:
- Им нужно поговорить наедине, ты должна понять это, ведь ты взрослая девочка.
   Староста деревни, кажется, его звали Хильдебрант, спросил меня:
- Что мы можем для тебя сделать, Генрих Непобедимый?
   Я, не задумываясь, ответил:               
            - Постройте дом для Хелен, не годится человеку жить в хлеву, да ещё с ребёнком…
   Хильдебрант уважительно кивнул:
- У нас были подобные мысли, но эта проклятая ведьма со своей засухой, мором…К осени сделаем, обещаю. Сейчас предстоит много работы на полях; мы всё-таки надеемся, что пройдёт дождь…
- Правильно надеетесь, это будет скоро.
- Это тоже ты сделаешь, Генрих?
- Не совсем. Просто приметно через сутки, после смерти ведьмы, как правило, рассыпаются в прах её колдовские чары… Могут произойти удивительные вещи. Умерших, конечно не вернуть, но, скажем, пропавшие по её вине люди могут найтись.
- Правда? У нас такие есть!
- Ты бы не обнадёживал людей раньше времени, Хильдебрант, пусть для  близких, возвращение этих людей будет сюрпризом. Ведь по-разному бывает: ну, пропал человек по вине ведьмы, потом ведьму казнят, а пропавший не возвращается, по причине того ,что его, скажем, загрыз волк… Не давай им надежды раньше времени, чтобы не оказаться крайним.
- Как скажешь, Генрих, твоё слово – закон…Счастливой тебе дороги.
- Советую спалить обе её хижины, так, на всякий случай. Сегодня. Только будьте осторожнее, и на радостях не спалите лес… Да, и ещё: тело ведьмы было просто утыкано ножами дамасской стали – я их выдернул, возьми и раздай людям. Такой нож следует иметь каждой семье, он будет амулетом, оберегом, и я уже не говорю, что им можно пользоваться по прямому назначению. Эти ножи имеют силу – они убили очень сильную ведьму… Такой нож не помешает и на охоте, в схватке со зверем. И потом, мало ли что в жизни бывает, кому-то и с ведьмой встретиться выпадет…


               


     Мы лежали с Хелен на сеновале. Обнажённая Хелен была прекрасна. Наверное, многие бы на моём месте остались жить в этой деревне, если бы заслужили взаимность Хелен. Но я, как вы уже знаете, не могу позволить себе такую вольность. А может, не хочу?
- Генрих, если родится мальчик, я назову его твоим именем, и кто знает, может быть, он тоже будет избавителем людей от нечистой силы…Ты вспоминай меня, хоть иногда, ладно? А ещё лучше, приезжай хоть раз в …
- Ничего не могу пообещать тебе, любимая. При моём-то ремесле…
    Забегая вперёд, хочу сказать, что женщины, конечно, у меня были, но я так и не завёл семьи. Кто знает, может быть, я потому так хорошо и выгляжу?..
   
                28.06.07г.