История ветреной любви

    В это время года степь, еще не выжженная беспощадным солнцем, опьяненная сладким нектаром цветов и горьковатой пряностью млечных трав, щедра и гостеприимна к путнику...

    Костер, очертив в ночной темноте светом на земле круг, целомудренно облизывал жаром ее лицо, широко раскрытую грудь, ступни ног. Она разомлевшая, отрешенно, сквозь прикрытые веки  смотрела в “никуда” и о чем-то грезила.
    Образы прошлого, словно заждавшись своего часа воспоминаний, теперь спеша, вперемешку набегали один на другой. Как нестерпимо давно ностальгия манила вернуться сюда – на родину ее детства! Вернуться, чтобы погладить кончиком пальца по синей венке лепестка ириса, чтобы побегать босыми ногами по раскаленному песку за юркой ящеркой, а потом упасть на живот и смотреть, как колеблется разогретый воздух, от чего кажется, что земля подвешена к небу и качелями раскачивается из стороны в сторону. Вернуться, чтобы вновь побыть ребенком…
      
    Он, как всегда, налетел неожиданно, бросил порывисто, будто стесняясь, букет ароматов, трепетно собираемых весь день, потеребил каштановые пряди волос, игриво дунул в глубокий разрез блузы, легко коснулся щеки в знак приветствия и, наконец, угомонившись, присел рядом.
Они были знакомы давно, с того первого дня, когда маленькая девочка с широко открытыми от удивления зелеными глазами оказалась на берегу белого степного “моря”, а он нагонял ей под ноги волны ковылем. В черных зеркалах зрачков он увидел собственное отражение, воплощение своего духа в маленьком, хрупком и бренном теле.
    С тех пор они стали неразлучны: она – теперь уже женщина, умудренная опытом, обуздавшая стихию своего норова и он – ветер, все такой же взбалмошный, как и много-много веков назад. Она стала его единственной земной привязанностью.

    Он следовал за ней повсюду.
    На просторах казахских степей, пугая диких сайгаков, они наперегонки летали, оставляя за собой длинный кружевной шлейф пыли. Она в легком ситцевом платье, прижав колени к влажным, блестящим черным атласом бокам жеребца по кличке Ворон, неслась во весь опор, оглашая равнину до самого горизонта призывным кличем. Он держался рядом, то немного впереди, шаловливо целуя ей щеки, отчего те пылали майскими маками, то чуть позади, стянув шелковую ленту с ее косы, разметав волосы.
    В садах средней полосы России он осыпал ее яблоневым цветом, наряжая невестой белыми лепестками, а она читала ему свои первые наивные стихи.
    Над рекой Окой, над обрывом, он держал ее за дрожащие плечи и утирал горькие слезы разбитой любви и первого разочарования. А потом через полстраны на восток они вместе уносились скорым поездом: она – со слезами внутри, он – с дождями снаружи.
    В Сибири долгими зимними вечерами она рассказывала ему сказки, верно убеждая себя в чудеса, а он навывал ей серенаду, перебирая струны-провода за окном, рисовал на морозном стекле серебром причудливые цветы.
    На Кубани в разгар сенокоса, в знойный полдень он прохладным дуновением своего дыхания высушивал ручейки пота на ее шее и остужал крынку с квасом. 
    В Горном Алтае они плечо к плечу упрямством брали вершины и силой духа проходили сплавом крутые пороги своенравной Катуни.
    На Черноморье она была капитаном надувного кораблика, пустившегося было в круиз, а он морским бризом, направляющим судно к берегу.

    И теперь, эти два путника вернулись в начало, чтобы вновь пережить лучшие мгновения своей истории и продолжить странствия.
    Ветер дунул на догорающие поленья, в небо фейерверком поднялся столб разноцветных искр, свет погас, опустилась тишина. И только слышно стало, как глубоко и безмятежно дышит степь, окутанная сном…