Диагноз

               

               
      «Скорая» остановилась у подъезда дома, и врач с санитаром поднялись на второй этаж. Дверь открыла старушка.
      - Вызывали «скорую»?
      - Да, проходите.
      - Где больной?
      - Перед вами.
      - Гм, – закашлялся доктор, - что же с вами случилось?
      - Пойдёмте, расскажу.
      Старушка ввела врача в тесную, плохо обставленную каморку.
      - А что? – спросил врач, - дома больше никого нет?
      - Все дома, - ответила старушка. – Сын. Невестка. Внуки. Но они там. В своих комнатах.
      - Ну ладно, - принял врач деловой тон. – На что жалуетесь?
      - На сына.
      - Не шутите, пожалуйста. Меня ждут больные.
      - Я и не шучу. Я лишь прошу вас уделить мне чуточку внимания.
      - Хорошо, - согласился доктор, - что у вас болит?
      - Всё болит, - горестно ответила старушка.
      - Это не ответ. На что вы жалуетесь конкретно?
      - Конкретно на сына. Он стал таким раздражительным, грубым, слова доброго от него не услышишь. Кто бы мог от него ожидать. В детстве он был таким пухленьким, нежным, - посмотрите на него теперь.
      - Зачем мне смотреть вашего сына. Вы ведь вызвали «скорую» к себе. Вот я и спрашиваю: что у вас болит?
      - Сердце болит.
      - Теперь мне понятно, - сказал врач, извлекая из футляра фонендоскоп, - давайте я вас послушаю.
      - Послушайте, - согласилась старушка. – Только не надо этого, - она показала на фонендоскоп. – Если вы захотите, то услышите меня и без него. Старость – не удовольствие, в ней хорошего мало. Но что поделать: надо терпеть и нам, старикам, и нас,стариков. Ведь терпела я шалости своего сына, принимала на себя все его неудачи и промахи. И ни разу не упрекнула, что он мне в тягость. Мужа я лишилась давно, сына воспитывала одна, но никому никогда не жаловалась, как порой мне приходится трудно. Почему же сейчас, когда мы поменялись ролями, он оказался таким чёрствым и неблагодарным. Я ведь для него пока ещё не обуза, делаю, что могу: готовлю, в меру сил убираю, вынянчила внуков, но упаси меня Боже требовать какой-то особой благодарности. Я лишь прошу живого человеческого слова. Нет, не находит он их для меня. Даже на день рождения забывает поздравить. Они с невесткой меня, видите ли, стесняются, выставили в эту каморку, хотя квартира у них вполне приличная, жилплощади хватит на всех. Иногда мне кажется, - страшно даже подумать, - что тут ждут не дождутся моей смерти. С кем же мне поделиться своей тоской? Кому излить душу? Кто изыщет минуту, чтобы выслушать меня? – старушка уткнулась в платок и разрыдалась.
      - Не надо, - дотронулся врач до её плеча. – Чем же я могу вам помочь? Впрочем... – он решительно вышел из каморки и открыл дверь в большую светлую комнату – «враждебную» территорию, на которой окопался сын со своей семьёй.
      Через некоторое время доктор вышел оттуда хмурый и озадаченный.
      - Что будем записывать? – спросил у него санитар, когда они садились в машину. – Ложный вызов?
      - Нет,- покачал головой врач. – Не ложный, а сложный. Очень сложный случай. А записывать? Записать тут можно одно: острая сердечная недостаточность.
      - Жаль старушку, - посочувствовал санитар.
      - Да это не у старушки, - ответил доктор. – У её сына. Поехали.