Эпизод 14. Жизнь после смерти

  «…Я села на порог и вытянула ноги. Над крышами города разгорался рассвет. Кое-кто в сей ранний час уже вовсю хлопотал по своим вселенски важным делам. Люди здесь, в большинстве своём, не располагают такой роскошью, как личные часы, и вынуждены согласовывать распорядок жизни с естественными природными ритмами. Вставать и ложиться вместе со светилом.
  Фламмель, похоже, тоже согласовывал своё расписание дня с этим небесным телом. Только в противофазе. На рассвете сон его оказался особенно крепок – как у человека, совсем недавно забравшегося в постель. Чтобы его разбудить, требовалось поднять такой шум, что переполошится вся округа. Мне же не хотелось привлекать к себе сейчас излишнее внимание.
Поэтому я просто села на порог, вытянула ноги и стала ждать. А через пару минут даже позволила себе прикрыть глаза, и так уже самопроизвольно слипающиеся, и привалиться спиной к запертой двери. Теперь-то уж точно не пропущу момент, когда она откроется.
Сколько я прошла перед этим? В километрах – не знаю. В часах – должно быть, три или четыре. Чувство времени уже давно мне отказало. Но, помнится, когда я снова ощутила себя живой, была глубокая ночь.
  …Себя - живой! Хм… Два раза подряд побывать в роли мяча, который зашвыривают в какие-то новые ворота. Скоро я вообще разучусь удивляться.
  …Сначала я подумала, что ослепла. Потом, присмотревшись, различила контуры предметов и поняла, что просто вокруг ночь, а небо затянуто дымкой и потому – беззвёздно. Это было три или четыре часа назад. Тогда я пошевелилась. И обнаружила, что мне есть, чем шевелить. Чувство собственной материальности, к которому я успела привыкнуть в процессе взаимодействия с Марией, теперь казалось почти родным. И даже как-то успокаивало: раз всё болит, значит, я ещё жива.
  Особенно болели два места. Во-первых, нижняя часть позвоночника, в науке именуемая копчик. Наверное, от падения. Логично предположить: раз тело лежит на земле (а я очнулась именно в таком положении), значит, оно туда как-то попало. Скорее всего, легло или упало. (Не выкопалось же из земли, в самом деле! Тогда рядом была бы яма, куча свежевскопанного грунта, а под ногтями – грязь…). В данном случае, видимо, тело упало, ещё до того, как я вернулась в сознание.
  А вот вторым больным местом оказалась, почему-то, шея. Я инстинктивно поднесла к ней руку – проверить, что не в порядке. Пальцы наткнулись на толстую грубую верёвку. Соединённую в кольцо. Или петлю?... Где-то сбоку, за плечом, обнаружился узел и свисающий от него коротенький оборванный верёвочный хвостик.
  И вот тут я подскочила, словно ужаленная змеёй. Верёвка на шее! Кто-то пытался меня убить!!! Меня обуял дикий ужас. Может быть, убийца ещё бродит где-то рядом и сейчас вернётся, чтобы довершить начатое?!
  Я панически метнулась вправо, влево, налетела на огромное дерево, прижалась к нему всем телом и кое-как перевела дыхание. Деревья вокруг росли в избытке. За каждым из них могла таиться неведомая опасность. Ночной лес периодически разражался своими обычными звуками: замогильным уханьем, леденящим душу воем и какими-то совершенно невероятными визгами, для которых вообще пока не найдено литературных эпитетов.
  Несмотря на то, что глаза функционировали вполне благополучно, самым своим естественным образом, я всё время чувствовала себя как будто слепой. Так и хотелось убрать с них какую-то мутную пелену. И теперь, прижимаясь к дереву, дико озираясь по сторонам, пытаясь по малейшим признакам уловить, откуда грозит опасность, я осознала: моё зрение стало человеческим. Обычным человеческим, не более того. Так вот почему они все так боятся ночи!...
  Проклятая верёвка на шее как будто тихонечко затягивалась сама собой, норовя пережать горло. Я судорожно вцепилась ногтями в узел, стала дёргать его рывками, стремясь побыстрее распутать. Узел оказался очень тугим и отказывался поддаваться. Мой страх перемешался со злостью и отчаянием. Я что-то выкрикивала, бестолково драла ногтями верёвку, а по щекам уже катились слёзы.
  Растеряв силы, я медленно сползла спиной по дереву, обдирая одежду о шершавую кору. И тут же вскочила обратно от резкой боли в том месте, откуда у порядочных животных растёт хвост.
  Да что ж такое то!...
  Как то ни странно, но невозможность нормально сесть отчасти возвратила меня к реальности. Всё ещё мелко дрожа – то ли от ночного холода, то ли от остаточных переживаний, – я попыталась трезво проанализировать ситуацию.
  Вокруг много деревьев. Стало быть, это лес или парк. Больше похоже на лес: деревья растут слишком уж беспорядочно, а между ними ещё и топырятся почти невидимые в темноте кусты. У меня на шее верёвочная петля. Следовательно, меня затащили в лес, чтобы там спокойно удавить, а потом спрятать труп. Но убийца не вовремя отвлёкся и не успел…
  Стоп. Удавить? Убийца? Труп? Да я же бессмертна!
  Какой, к чёрту, убийца! Кто станет пытаться умертвить бессмертного демона посредством банальной бытовой бечёвки – пусть и весьма толстой, но даже толком не намыленной? Бред какой-то.
  И всё же… У меня есть не только верёвка. У меня ещё есть шея, на которой она держится. У меня есть кожа, которая местами ободрана и саднит. Есть волосы, в которые уже набилась старая хвоя и кусочки сухих прошлогодних листьев. Есть пальцы с ногтями, переломанными от тщетной борьбы с узлом…
  И тут я вспомнила всё.
  Пункт «бэ». «Заключить демона Натанаэль в физическое человеческое тело, изъятое в соответствии с предусмотренным законом порядком»…
  В отчаянной, безнадёжной попытке я рванулась прочь из своей камеры. Как они могут, это же противоестественно, они не имеют права издеваться над самой моей природой! Я создана для полёта!... Не вышло даже рывка. Я была не просто заперта внутри этого нового, чуждого мне организма. Я была впаяна в него намертво. Я была растворена в нём, как золото в царской водке. Моя эфирная субстанция пропитывала его волокна, нервные стволы и мышечные веретёна, каждую его клеточку, как краска пропитывает бессчётное множество переплетающихся нитей в куске ткани. Я даже не могла, как уже привыкла делать, спрятаться в «кладовые души», чтобы отгородиться от неприятных внешних обстоятельств. Их здесь и не было, этих кладовых, как не было и самой души. Были только два предмета: «изъятое в соответствии с предусмотренным законом порядком» тело и я, равномерно рассеянная по всему его объёму.
  И тогда я снова села на землю у древесных корней, на толстый мягкий слой мёртвых листьев, холодных и влажных, уже не обращая внимания на болезненность ушибленной «пятой точки», и завыла, в унисон со всеми лесными обитателями, завыла в глухую, беспросветную тьму, которой обернулась вся моя бесконечная бессмертная жизнь… Вместо высокого мелодичного завывания, на которое я втайне рассчитывала, из моей травмированной гортани вырвалось булькающее сипение, больше всего похожее на предсмертный вопль крупной змеи, придавленной булыжником… И в этом они меня уели, даже в этом!
  …А потом я шла, вытянув перед собой руки, чтобы не наткнуться на какой-нибудь незаметный сучок. А все неровности почвы, все шишки и жёлуди впивались в мои босые ступни, вынуждая снова шипеть и тихо материться. Почему-то материлась я тихо, и вовсе не от повреждений голосового аппарата, а скорее всего в силу своей законченной интеллигентности, не позволяющей громко выкрикивать бранные выражения даже ночью посреди глухого леса.
  Может быть, тело помнило путь, коим его привели сюда на заклание. А возможно, во мне сохранились жалкие остатки былой интуиции. Как бы то ни было, но довольно скоро я выбралась на дорогу. И потопала в сторону того её конца, где маячил более широкий просвет меж стволами.
  С тех пор минуло часа три. За моей спиной последовательно разворачивалась, в полутонах и переливах, величественная панорама рассвета. Как-то машинально я вышла на размеренный ритм строевого шага и даже тихонечко командовала себе: «Раз… Раз… Левой…». Так, почти не глядя по сторонам, я прошла через сонную деревушку, не встретив ни единой души.
  Уже на выходе из селения я опомнилась и обрадовалась, что меня никто не видел. Потому что верёвочная петля, до сих пор украшавшая мою шею, смотрелась слишком уж вызывающе. А я как-то совсем про неё позабыла.
  При свете дня – то есть, утра, - распутать узел оказалось довольно просто. Жалкий разлохмаченный кусок бечевы бессильно обвис у меня в руке. Первым порывом было зашвырнуть его с глаз долой. Но, подумав, я всё же засунула его в карман платья. Улика, всё-таки. Возможно, ещё понадобится.
  После деревни потянулась полоса пашен, за которыми смутно маячили очертания какого-то нового, довольно крупного, поселения. Больше всего оно походило на настоящий город. Что ж, в городе будет легче устроиться на первое время. Там всегда полно бездомных бродяг, одним больше, одним меньше, никто считать не станет…
  Я брела по пыли. Сбитые и стёртые ноги ныли, не переставая. Немного отвлекал внимание от боли только размеренный ритм ходьбы. И угораздило же эту несчастную забраться в лес босиком! А может, она потеряла обувь, когда убегала от убийцы? Невзирая на пригревающее спину солнышко, от таких мыслей меж лопатками пробежал мороз, и всё туловище передёрнулось.
  …Когда я снова подняла глаза, чтобы обозреть окрестности, то в первый миг им не поверила. А во второй – уже готова была рухнуть наземь и разрыдаться в радостной истерике. Я узнала родные столичные предместья! Единственный город, где я успела пожить, как человек, где я успела обзавестись мизерной горсткой знакомых и где для меня ещё есть слабая надежда обрести нормальный человеческий кров! Я даже различила центральную часть города, с дворцами и соборами, раскинувшуюся на нескольких холмах, и серо-голубую полоску реки, прорезающую его посередине!
  Теперь у моего пути появилась цель. С новыми силами я ринулась в направлении знакомых мест. Поначалу, совершенно автоматически, я выбрала курс на дом господ де Мюссе, который за последний месяц как-то привыкла считать своим. И, уже почти добравшись, сбавила шаг.
Интересно, как бы они отреагировали, все трое, если бы к ним на постой стала упрямо напрашиваться незнакомая оборванка? Грязная, пыльная, босая?
  «Как, вы меня не узнаёте? – сказала бы я. – Да я же тот самый демон, который на протяжении последнего месяца распоряжался телом мадмуазель Марии! Разве вы не рады снова меня видеть?»
  Я притормозила на ближайшем перекрёстке и тихонько побрела в другую сторону.
  В этом городе есть только один дом, куда я могу прийти в любое удобное для себя время. Его хозяин сам подтвердил моё право. Дом чернокнижника и чародея, мага и колдуна, алхимика и учёного Никола Фламмеля.
  …И я пришла. Но дверь оказалась заперта, а я уже лишилась способности просачиваться сквозь запертые двери или перемещать задвинутые изнутри засовы. Поэтому я просто села на порог и вытянула ноги. А затем привалилась спиной к двери и прикрыла глаза…

  …Меня разбудил стук в дверь.
  - Ну кто ещё?! – сонно промычала я. – Кто там?
  В горле дико запершило, я надсадно закашлялась и окончательно проснулась.
  - Если я попытаюсь открыть дверь, она ударит тебя по спине, - сообщил Фламмель изнутри дома. – Отойди чуть в сторону.
  Мы встретились на пороге его дома. Фламмель выглядел заспанным и обескураженным.
  - Ого! – выдохнул он с искренним удивлением. – Это что ещё за маскарад?
  Я поспешно осмотрела себя. Ну да, вид не самый парадный, в таком старье я здесь ещё не показывалась. На мне было заношенное простое платье из грубой шерстяной такни, неопределённого серо-коричневого цвета.
  - А что, обычная рабочая одежда, - попыталась я сохранить достоинство. – Я здесь, вообще, по делу…
  - Я не про тряпки! Ты кого с собой притащила?
  Всё ещё не понимая, о чём он, я нервно завертелась, пытаясь оглядеть себя со всех сторон: не прицепился ли где-то на спине гигантский паук или степная гадюка.
  - Я не пойму, что за сцену ты мне пытаешься изобразить, - произнёс Фламмель слегка раздражённо.
  - Где ты взяла новое тело? – пояснил он свою мысль. – И куда дела старое? Ты что, меняешь их, как перчатки?
  - А… Долгая история… - я сделала неопределённый жест рукой в воздухе.
  - Надеюсь, никто не умер? – задал он странный вопрос.
  - Я тоже на это надеюсь.
  Повисла пауза.
  - Может быть, пригласить тебя в дом? – кривовато усмехнулся колдун.
  - Да уж, не помешает.
  - А у меня есть выбор?
  - Знаешь что! – возмутилась я. – Если у тебя рука поднимется вот так взять да и выгнать бедную, уставшую, голодную, измученную жаждой, еле живую женщину – то давай, гони. Только скажи это сам, вслух, чтобы я услышала.
  - Да ладно, чего ты, я же пошутил, - смутился Фламмель. – Давай, проходи, гостья дорогая…

  Мы расположились в той же самой гостиной, где я успела побывать недели две назад. С тех пор здесь практически ничего не изменилось. Только тигель уже не стоял внутри камина, а валялся на боку, рядом с ним.
  Хозяин дома радушно предложил мне хлеб, сыр, колбасу и кофе. Сам же ограничился только кофе, сообщив, что по утрам совершенно не хочет есть. По моим меркам время наступило самое обеденное, так что все угощения оказались на редкость уместны. В перерывах между жеванием я вкратце описала Фламмелю свои злоключения за прошедшие сутки.
  Я ожидала от него ехидных замечаний, колкостей, насмешек. И даже морально подготовилась, убеждая себя, что заслужила их в полной мере. Но колдун слушал очень серьёзно, иногда даже издавал неопределённое мычание, интонации которого можно было, при желании, счесть сочувственными.
  - Я – дура? – выпалила я под конец вопрос, который очень меня волновал.
  - Ну почему сразу дура… Ну, так, как все, не больше, - попытался он меня ободрить. С типичной для истинного учёного тактичностью.
  Итак, это клеймо, которое они упорно пытались на мне пропечатать, с самого момента моего пришествия в их мир. Солдат, принявший меня за обыкновенную уличную шлюшку. Священник, заявивший во всеуслышание, что я (Я!!!) «ничем не отличаюсь от прочих демонов». А вот теперь ещё и их колдун, авторитетно подтвердивший, что я такая же дура, как прочие человеческие самки. Не могут же сразу столько разных людей одинаково заблуждаться по одному и тому же поводу? Стало быть, они правы. И я должна принять эту горькую правду, чтобы дальше с ней жить.
  - Спасибо, Никола, - прочувствованно произнесла я. – Ты открыл мне глаза на многое.
  - Мне бы ещё их самому кто открыл, - вполголоса пробормотал Фламмель.
  Он ушёл к стеллажу, порылся в бумагах, заглянул в пару фолиантов (посыпавшаяся с них пыль заплясала в солнечных лучах). Я расслабленно наблюдала за ним, развалившись на стуле и наслаждаясь умиротворяющим ощущением наполненного желудка.
  - Что-то я не понимаю, - произнёс Фламмель, возвращаясь к столу. – Сначала тебя экзорцировали. Люди, в церкви, как положено. Так?
  - Так! – горестно кивнула я.
  - Потом свои же устроили над тобой показательный судебный процесс, объявили предателем и вредителем и… тоже, можно сказать, экзорцировали из адских рядов. Так?
  - Всё так, - вздохнула я сокрушённо. Желания отпираться и оправдываться не было.
  - А потом тебя запихнули в какое-то, непонятно откуда взявшееся, якобы человеческое, тело. И сразу же попытались прикончить.
  - С-суки, - процедила я злобно.
  - Не понимаю! – воскликнул Фламмель. – Где логика?
  Я вспомнила про кусок верёвки, оставшийся в кармане. И молча выложила его на стол.
  - Это что? – нахмурился колдун.
  - Орудие. Убийства.
  Фламмель осторожно взял орудие двумя пальцами. Как мне показалось, брезгливо. Постепенно выражение его лица сменилось на заинтересованное. Особенно тщательно он осмотрел концы бечевы.
  - Ты считаешь, что твоим… э-э-э… бывшим коллегам показалось мало просто выгнать тебя, и они вдобавок решили окончательно от тебя избавиться?
  Я пожала плечами:
  - Я, конечно, не могла ожидать от них такого коварства. Ведь они чётко огласили приговор, и там уже хватало карательных мер.
  - Как, как там говорилось?
  Я процитировала то, что запомнила:
  - «Изгнать из Воздушного пространства в земной мир… Заключить в физическое человеческое тело, изъятое в соответствии с установленным законом порядком»…
  - Так, хорошо. А дальше? До каких пор тебе сидеть в теле?
  - «Без права выхода из тела вплоть до его полного физического разложения… или до принятия иного решения уполномоченными органами»…
  - Вот! – Фламмель высоко поднял вытянутый указательный палец. Обычно он делал этот жест, если его посещала важная мысль. – Что значит: вплоть до полного физического разложения?
  - Это значит: пока черви не сожрут подчистую, - пояснила я мрачно. – И не переварят. 
  - А скелет? Черви не смогут съесть скелет. В земле кости вообще хранятся довольно долго.
  - Да, скелет – это проблема, - согласилась я задумчиво.
  - Я к чему разговор веду. Получается, что даже если кто-то убьёт это тело, ты всё равно останешься живой. Хотя и будешь намертво привязана к трупу.
  Я машинально отметила, что Фламмель тоже не чужд добрых каламбуров.
  - Мёртвый демон – это не существующий демон, - изрекла я. – Это у человека есть масса различных смертей: телесная смерть, духовная смерть, вечная смерть… А демон – он либо есть, либо нет. Да, конечно, я останусь живой. И одним не-умершим в мире станет больше.
  - Кем-кем? – удивился Фламмель.
  - Не-умершие, носферату, бросившие вызов смерти… Люди придумали много названий. Одним словом, ходячий труп.
  - Примерно такого я и ожидал, - кивнул Фламмель. – И тогда, спрашивается, какой смысл убивать тело, в которое тебя поместили, если ты всё равно продолжишь в нём жить и действовать?
  - Не знаю, - протянула я. – Может быть, чтобы сильнее мучилась? Не очень-то приятно, знаешь ли, вести существование в качестве трупа, сохраняя ясное сознание. С другой стороны, раньше сядешь – раньше выйдешь. Значит: раньше умрёшь – раньше разложишься. Может, у меня нашёлся тайный доброжелатель, запожелавший сократить срок моего заключения?
  - Все твои версии притянуты за уши. Давай оперировать фактами. Пройдёмся ещё раз по приговору. «Поместить в тело, изъятое в соответствии с установленным законом порядком». Что ещё за порядок такой?
  - Не знаю. Наверно, нужно оформлять какие-то документы. Акт изъятия, акт сверки, что-то такое…
  - Мне не нужно «наверное». Мне нужно точно.
  Фламмель снова принялся шариться по стеллажу. Он заглядывал в книги, шуршал страницами, переложил несколько томов на пол. Потом разыскал папку с бумагами и стал аккуратно перекладывать пергаментные листики. Мои глаза снова начали потихоньку закрываться: после сытной пищи одолевала дрёма. В полусне я отметила, что чувствую себя в этом доме, в этом помещении на удивление комфортно. Вот, вроде бы, и неприятностей целая куча, а я ещё не утратила способность получать удовольствие от элементарных бытовых вещей: поесть, поспать…
  - Нашёл! – воскликнул колдун. – Вот оно! «Порядок изъятия человеческого физического тела для целей, связанных с выполнением служебных задач и судебных постановлений».
  - А? – я подскочила на стуле. – Ты где это взял?
  - Здесь, - Фламмель внушительно тряхнул папкой в воздухе. С папки взвились пылинки.
  Вся моя сонливость моментально прошла. Зато появилось большое желание кое-что выяснить.
  - Послушай, Никола, - произнесла я внятно и медленно.  – Я уже усвоила, что ты учёный. Я запомнила, что ты изучал медицину, геометрию, мореплавание и искусство художественной резьбы по дереву…
  Фламмель открыл было рот, но я предупреждающе подняла ладонь, призывая сначала выслушать до конца, и продолжала:
  - Но я до сих пор, хоть убей, не могу понять, откуда у тебя такая осведомлённость об особенностях жизни моего народа. Ты знаешь не только наши ранги и градации. Ты, оказывается, хранишь на своих пыльных полках наши служебные документы! И говоришь об этом так просто, как если бы это был счёт из бакалейной лавки!
  - Какой счёт? – моргнул Фламмель.
  - Не увиливай! – я вскочила на ноги. – Какую великую тайну ты пытаешься от меня скрыть?! Я всё равно узнаю правду! Я всё же пока ещё демон, хоть и временно пленённый!!!
  - Ах, ты об этом… – колдун хитро ухмыльнулся. – А тут, как раз, всё очень просто. У меня в своё время был приятель, из числа ваших. Собственно, почему был? И сейчас есть…. Только не виделись уже сто лет. А одно время довольно часто общались. Ну, и он мне многое рассказывал… А потом об этом прознало его руководство. Захотело встретиться. Встретились, поговорили. И они мне предложили заказ: написать книгу типа практического руководства, облегчающую взаимодействие людей и демонов. Я сказал, что мне нужны источники – хроники, конкретные примеры, образцы документов. Они предоставили – то, что не сочли секретным. Вот, собственно, и весь сказ... Я с тех пор уже три книги по демонологии написал. Естественно, для узкого круга специалистов. Широким массам они ни к чему.
  - А эти… из узкого круга – они что, твоими книгами реально пользуются?
  - А кто их знает, - вздохнул Фламмель. – Знаешь, сколько книг каждый год пишется на эту тему? Сотни, тысячи… Мои среди них – как капля в море. Ваш Отдел Пропаганды масла в огонь подливает… Умники, тоже, какую штуку придумали: сочинили заклинание для вызова демона – нормальное, работающее заклинание. Но вставили в него пару особых фраз. Этими фразами человек, произносящий заклинание, автоматически передаёт свою душу во владение явившемуся демону. Даже если демон абсолютно ничего для заклинателя не сделает – так только, покажет свою рожу и сгинет. Всё равно: он уже владелец души дурака-экспериментатора. Лихо, да? Так они ещё, ваши-то специалисты, позаботились, чтобы текст дошёл до всех слоёв нашего населения. В смысле, чтоб каждому в руки попал, кто мало-мальски способен им воспользоваться. А суть в том, что фразы эти, про передачу души во владение демону, совершенно не нужны для осуществления самого вызова. Просто такой хитрый коммерческий ход! Представляешь?
  По правде говоря, я в своей жизни никогда не интересовалась подобными вопросами. Скупка душ считается престижным занятием в некоторых кругах нашего общества, но этим больше балуются коллеги из людского департамента. По своей работе они обязаны регулярно заключать определённое количество договоров на приобретение душ от имени всей нашей организации. Но, в случае выполнения плана, имеют право кое-что приобрести и в личное пользование. Вот и тешатся.
  Да, я знаю, что настоящий демон должен хоть раз в жизни « купить душу у чернокнижника». Но мне лично, для собственного удовольствия, таковая душа никогда на дух не нужна была. Ну что я с ней стала бы делать? За ней же следить надо, подпитывать страстями, контролировать, чтобы не сбежала. Натаскивать, чтобы команды выполняла и прекословить не смела. А мне лень… Так и откладывала я сию акцию на неопределённое будущее. Которое, как видно, теперь уже никогда не наступит. Вот так всегда: если не сделал что-то здесь и сейчас – значит, считай, не сделал никогда.
  А на работе я с живыми никогда дела не имела. Так что вопрос о покупке души человеческой передо мной вообще никогда не стоял. И то, что рассказал сейчас Фламмель, оказалось для меня новостью.
  - Никола… А ты сам-то можешь нас вызывать? Демонов?
  - Могу, - просто кивнул Фламмель. – Только зачем? И так вас девать некуда. Вот тебя я  - вызывал разве? Однако же, ты здесь…
  - А как же блага мирские? Неужто не хочется?
  - Смотря что считать благом, - уклончиво отвечал колдун. – Вот, например, ты на мою голову свалилась. Это как расценивать? Как благо? Или как кару небесную?
  По-хорошему, мне следовало обидеться, встать и гордо уйти. Но меня уже снова повело в сон, а в доме было так тепло, так уютно…
  - Бог не по силам испытания не даёт, - изрекла я с умным видом фразу, которую особенно любят повторять их служители культа.
  Фламмель одобрительно хмыкнул и вернулся к бумагам:
  - Так, стало быть, порядок изъятия. «Для оговоренных целей изымается физическое тело человека, умершего естественной смертью. К категории «естественная смерть» относится:
- смерть от старости;
- смерть от болезни;
- смерть от несчастного случая;
- смерть от стихийного бедствия;
- смерть от повреждений, причинённых животными;
- смерть от повреждений, причинённых другими человеческими существами;   
- смерть от повреждений, причинённых самому себе.
  Не допускается изъятие тела человека, умерщвлённого за счёт непосредственного воздействия демона. Равно как и не допускается непосредственное умерщвляющее действие демона на человека, с целью последующего изъятия тела. Нарушение указанного условия влечёт за собой ответственность согласно соответствующим разделам Уголовного и Административного Кодексов...».
  Фламмель прекратил читать и выжидательно посмотрел на меня. Я попыталась что-то сообразить, но вышло плохо.
  - Сопоставь факты, - предложил колдун. – Тебя запихнули в тело человека, умершего, с вашей точки зрения, естественной смертью. Ты замурована внутри трупа.
  - Что?! Нет!!!
  - Будем реалистами. Здесь всё чётко написано. Причём человек – тот, чьим трупом ты ныне пользуешься, – погиб отнюдь не от руки демона. Таков закон. Она умерла по каким-то другим причинам. После чего её тело изъяли и применили, как камеру одиночного заключения. Для тебя.
  - А учитывая, как ты говоришь, наличие верёвки на шее… - Фламмель приблизился ко мне вплотную и вперился глазами в моё горло. Провёл пальцем по коже: ободранный веревкой участок до сих пор саднил. – Типичная странгуляционная борозда… Эта несчастная либо повесилась… Либо ей помогли повеситься, но отнюдь не твои сородичи, а её же собственные. В смысле, люди.
  - Но я… - от волнения меня трясло. – Я не могу быть трупом! Они же ничего не чувствуют! А я… я ем вот, и мне вкусно, и тепло… А сначала ноги болели… и шея… И дышу… Да, я же дышу!
  Фламмель состроил озадаченную гримасу. А затем решительно приказал:
  - Раздевайся.
  - Это ещё зачем? – насторожилась я.
  - А вот проверим сейчас, что ты чувствуешь, а чего – не чувствуешь.
  Вглядевшись в моё лицо, он смилостивился и пояснил:
  - Нужно тебя осмотреть. На предмет возможных повреждений. Вдруг у тебя уже трупные пятна по всей спине.

  …Надо отдать ему должное: Фламмель действовал быстро и чётко. Он пробежал пальцами по костям, проверяя их целостность; несколько раз надавил на какие-то болевые точки; тщательно прощупал живот; заглянул в глаза, оттягивая веки; осмотрел зубы и глотку; прощупал пульс на обеих руках и на ногах в районе лодыжек; выслушал звуки, раздающиеся в грудной клетке, через забавную деревянную трубочку, похожую на дудку; несколько раз треснул по конечностям в разных местах согнутыми пальцами правой руки, от чего конечности слегка подёргались. И разрешил одеваться. Я завернулась в простыню, на которой лежала. Мне совершенно не хотелось возвращаться в тряпки покойницы.
  Его слов я ждала, наверно, с таким же трепетом, с каким тяжело больной человек ожидает вердикта от медицинского светила, согласившегося его проконсультировать.
  - Ну, что я могу сказать, - колдун заложил руки за спину. Пожевал губами. Прошёлся по комнате. – Признаков смерти я не нахожу. Пациент скорее жив, чем мёртв.
  Я выдохнула с облегчением.
  - В области крестца имеется здоровенный синяк, - продолжил Никола. – Но ничего общего с трупными пятнами он не имеет. Обычный нормальный здоровый синяк. Ну, и на шее – сама понимаешь, что. В остальном, всё в порядке. Сердце бьётся. Пульс и дыхание, как говорится, в норме.
  Я, конечно, обрадовалась, что я ещё пока живая. Но…
  - Но как же тогда «установленный законом порядок»?
  - А вот с этим интересно, да… В теле нет человеческой души, Натанаэль. Оно думает и разговаривает исключительно за счёт твоего в нём присутствия. У тебя есть версии, как такое возможно?
  Может быть, фраза о том, что тело всё ещё думает, причём именно за счёт моего присутствия, подхлестнула мой интеллект. Разрозненные факты, щедро сыпавшиеся на меня сегодня с самой ночи, наконец-то заняли по отношению друг к другу подобающее положение. И версия появилась.
  - Тело изъяли согласно закону, - произнесла я каким-то деревянным голосом. – Она была мертва, когда это произошло. И наши не убивали её, как и предусматривает закон. Она повесилась. Сама. Верёвка оборвалась под тяжестью тела. Ты ведь заметил: у неё один конец ровно обрезан, а второй торчит волокнами разной длины? (Фламмель утвердительно кивнул.) Тело упало и ударилось задом обо что-то твёрдое – корень, камень, пень, неважно… Оно было мертво, но очень недолго. Минут пять-семь, не больше. В этих пределах ещё не происходит необратимых изменений, и органы можно запустить по новой – все, даже мозг. Подозреваю, что смерть наступила даже не от самого удушения, а из-за остановки сердца, и была быстрой. Это обеспечило бы наилучшую сохранность всех органов и систем. Наши запустили тело и всунули туда меня. Вот и всё. Очень просто.
  - А душа? Где же тогда её душа?
  - Душа отправилась в Воздушку, как и положено. В том же, установленном законом, порядке. Женщине положено было умереть, и она умерла. Только тело получило некоторую отсрочку.
  - Повесилась, - пробормотал Фламмель. – Самоубийцы… Ваши любимые клиенты. Они отвергли жизнь, а после смерти их отвергают собственные соплеменники. Их даже на кладбище не хоронят… А ты уверена, что это она сама себя так? Может, ваши ей всё же помогли?
  - Может, и помогли. Но только морально – принять такое судьбоносное решение.
  - И куда её теперь? В Геенну?
  - А кто ж её знает…
  Мы оба синхронно замолчали. Повисла пауза. Фламмель выставил на стол откуда-то взявшийся сосуд с прозрачной жидкостью. Сосуд представлял собой алхимическую колбу с узким горлышком, закупоренным притёртой пробкой. Вслед за сосудом появилась пара маленьких серебряных стаканчиков. Не очень твёрдой рукой колдун наполнил стаканчики жидкостью из колбы.
  - Давай помянем, что ли. Пусть земля пухом… То есть, тьфу, что я говорю. Мир праху… В общем, за упокой.
  Мы выпили, не чокаясь. Не знаю, стало ли спокойней душе новопреставленной, но наш разговор как-то сам собой сошёл на нет. Фламмель погрузился в задумчивость в своём любимом кресле возле камина. А я, как был на диване, так и заснула, отвернувшись лицом к стене…».