Воспоминание еще одно. Трагическое

     Это было уже слишком. Все вышеописанные события с
удивительной точностью произошли снова. С одним лишь отличием:
все мои ощущения стали острее ровно в два раза. Было мне просто
смешно. И предательские истеричные слезы брызгали из зажитых
кулаками глаз ночью, когда по-турецки сидела на кровати,
проснувшись от какого-нибудь дурацкого сна с участием Кошки. 
Нет! Это уже не просто «невыразимо»! Это становится невыносимо!

     Это даже не безвыходная любовь. Это хуже. Много, много хуже. Это
не заканчивающиеся опьянение. Не наркотическое, не алкогольное, а
какое-то ужасное.

    И через 90-100 дней, к середине лета я решусь на заведомо
ошибочные действия. Я начну не любить Кошку. Я буду всем, кому
возможно, говорить плохо о ней. Потом начну убеждать себя, что она
плохая, что использовала меня. Буду говорить себе, что больше
невыносимо быть рядом с ней. И я перестану бежать по выученному
до беспамятства пути, подчиняясь ее голосу в трубке. Я буду давить  в
себе рефлексы, связанные с ее существованием.  Подолгу буду курить,
разглядывая список неотвеченных звонков, в котором будет только
она. Ощущать адовые мучения.

     Я так ничего и не объясню ей. Не смогу. Язык у меня не
поворачивался никогда с ней поговорить на тему «наших с ней
отношений».

     Как жестоко я рву странички дневника, исписанные  описаниями
вечеров на твоей кухне. На мелкие-мелкие кусочки, и в форточку
выбрасываю их. Стараюсь не видеть вещи, которые напоминают о
ней. Впрочем, это бесполезно, т.к. о ней напоминает все.

     В общем, от мыслей к действиям по принципу «с глаз долой – из
сердца вон!». Окружаю себя всяческими стенами, голос охлаждаю, как могу.

А Кошка так ничего и не поймет. Мы как-то встретимся не надолго. Я
воображу себя каменной статуей и наговорю ей гадостей. Она
заплачет, но мне будет все равно. Я видела, что ей обидно и больно и
непонятно.

«Познай мои страданья», - подумается мне. И с серым лицом молча
уйду из ее жизни на долго.