Сублимация 1

Рейтинг: PG, мб преслэш
Жанр: экшн, романс, местами юмор
Предупреждения: для 1 части надо смутно представлять себе, что такое баскетбол.
Пейринги: Шон/Рамирес, Дэрек/Ногейра, но секса не будет
Содержание:
Не обязательно трахаться, чтобы любить друг друга.

1 часть - эпизод бурной жизни Неподконтрольной Зоны, сублимация агрессии в спорт. Вражда плавится, обнажая что-то иное.

2 часть - то место, куда Шон ушел из Зоны и увел друзей. Тот мир, который он строил сам, без них и вдали он них, куда он позвал тех, кто ему дорог.
POV нового персонажа, Ногейры, много о Дэреке, в финале Рой, и вообще все, и ясно, кто на ком женился.





***

Часть 1

Сегодня «У Дэна» в разгаре один из самых неспокойных вечеров.
Обычно в это время суток здесь не протолкнуться: шум, смех, вопли, столпотворение. Куча народа у стойки, за столиками, на танцполе, грохот музыки, туман от сигарет, веселье и бесконтрольная свобода развлечений – всех, какие только могут выдумать для себя не стесненные надзором и комплексами молодые.
Но в этот раз как-то незаметно, плавно, но неумолимо всё зашло слишком далеко. Две компании в неосмотрительно близком соседстве: парни Хоста и парни Канала, гремучая смесь. Сперва просто косые взгляды, издевательские комментарии вполголоса, без явного желания нарваться, поскольку все прекрасно знают о жёстком запрете лидеров на конфронтацию в центре Нейтрала.
Больше пустых бутылок под столами, выше градус в горячих головах, громче голоса, ядовитее шуточки, откровеннее жесты. К тем и другим присоединяются свои, включаясь в ситуацию, вносят свою долю агрессии, и вот уже в этой части зала у всех незадействованных находятся срочные дела подальше отсюда. Народ самосохранно расползается, боязливо оглядываясь, не рискуя оказаться поблизости в тот момент, когда напряжение накопится до критического уровня и сдетонирует стратегический запас неостывающей взаимной ненависти.
Слово за слово, одно тянет за собой другое, и вот уже кто-то не в силах терпеть. Вскакивают на ноги, опрокидывая стулья, не помня себя в гневных воплях. Одни орут по-английски, другие по-испански, но все прекрасно понимают друг друга – по выражению лиц, по оскаленным зубам, по прищуренным злым глазам, по резким жестам.
И те, и другие могли бы предъявить одни и те же претензии.
И те, и другие безоглядно обвиняют друг друга в одном и том же – в беззастенчивой наглости.
Canal nation ненавидит Хост за вечное преимущество, за заносчивость, за взгляд свысока, за классные тачки и шмотки, за то, что им всегда хватает денег, за наслаждение своим превосходством.
Хост в ответ с не менее горячим пылом презирает Canal nation за никчемность и амбиции.
В результате забыто всё, плотину прорвало, синхронный лязг передергиваемых затворов – и, похоже, нейтралитету хана…

Они стоят друг напротив друга, умело распределившись, чтобы не перекрывать траектории огня, десяток против десятка, стенка на стенку.
Ждут только одного – команды.
В Хостовских вколочена дисциплина, Канальские подсознательно не хотят стрелять первыми.  Отдать команду должны те двое, кто на данный момент является первым по иерархии со своих сторон. В этот вечер здесь нет лидеров – ни Дэлмора, ни Вентуры, и в глубине души этому факту рады все, потому что искрящая энергия ярости требует выхода, а те двое вот уж точно не позволили бы повеселиться.
Сегодня – иначе.
Канальские вытолкнули вперед парня со шрамом через всю грудь, который он не считает нужным скрывать под одеждой. Это – Ногейра, по прозвищу Меченый, человек из личной гвардии Рамиреса Вентуры. Безбашенный тип, наркоман, неплохой найфер и опытный боец, убивший своего первого копа в тринадцать лет. Он развязно ухмыляется, обнажив клыки, но глаза его внимательно и остро отслеживают всё происходящее. Он всё решил и готов.
Будет жарко.
У Хостовских в начале перебранки главным считался Рэддер, это его юнит не нашел тут другого столика, кроме как вплотную к латинос. Но по мере развития конфликта один из Монстров, из второй четверки Хоста, отошел на задний план, ибо объявился один из «четверки» первой…
Координатор. И увы, это был вовсе не миролюбивый Рой, и уж тем более не Бэсс. Разумеется, до логичного завершения подобную ситуацию было по силам довести только Дэреку.
И теперь он не менее кровожадно выступил вперед, принимая на себя ответственность, а точнее – ничуть не заботясь о последствиях. Не в его характере спускать с рук «грязным помоечным крысам» такую степень нахальства, как сейчас.
Короткий момент тишины.
Большинство наблюдателей уже слиняло от греха подальше, те же, кто остался, не настолько сошли с ума, чтобы издать хоть звук протеста, не говоря о большем. Ага, Смит и Ногейра, два локомотива на встречном курсе на одном пути – нашли идиотов стоять на рельсах, размажут и не заметят.

Оба парня уже увидели в глазах друг у друга жадное подтверждение взаимной жажды крови и набрали в грудь воздуха для последней разрешающей команды.
И тут…
– Nogueyra, joder de puta madre, imbеcil!!! Que te pasa, idiota, estas loco o que?!
[Ногейра, твою мать, придурок! Что с тобой, рехнулся, идиот, или что?!]
Тот недоуменно опустил взгляд, обнаружив, что в узкое пространство между шеренгами, пронизанное двумя десятками прицелов, бесстрашно вклинилась тоненькая девушка.
Сияющие возмущением черные глаза, взметнувшаяся лавина жгучих волос, тяжелое дыхание, безоглядная смелость и едва ощутимый удар сжатыми кулачками по груди, изуродованной давним шрамом. Удивленный Ногейра машинально дернулся было смахнуть досадную преграду, но пелена ярости спала с глаз как раз вовремя, чтобы он узнал младшую сестру Рамиреса, за одно прикосновение к которой Вентура моментально свернет башку любому.
Он замер, не понимая, что делать дальше, а маленькая, хрупкая шестнадцатилетняя Исабель, стоя точно посередине между двумя рядами вооруженных накаленных парней, уверенно обратилась к ним ко всем, поворачиваясь то вправо, то влево:
– Dios, я поверить не могу, что вы все настолько сбрендили! Вы что творите, придурки, крыши посносило? Ладно ты, Ногейра, по зрачкам вижу – под кайфом, но остальные-то?! Дурь через края перехлестнула?
Парни как-то потерянно переглянулись в поисках адекватной реакции. А девчонка не смущалась:
– Вы ослепли? Или память поотшибало? Это ж Нейтрал, ау-у, вы слышите? Больше того, это Triple Cross! Даже дети знают – здесь никаких разборок, вам что, места мало на Холмах или где угодно еще? Разошлись, глядите, какие крутые, и наверняка ведь из-за ерунды…
Дэрек брезгливо поморщился, глядя на невысокую Исабель сверху вниз, процедил:
– Шла б ты отсюда, chica, пока цела…
Ногейра моментально рванулся вперед с воплем:
– Что ты сказал о ней, урод?!
Сейчас годился любой повод, одной искры хватило бы.
Дэрек с готовностью тоже подался ему навстречу, и парни столкнулись бы, если б Исабель не распихала их в разные стороны.
– Да хватит уже! Вы больные, остыньте, наконец! Если в башке одни драки, то почему вас отпускают без надзора? Если своих мозгов нету, пусть хоть кто-то за вас думает! Ногейра, когда я расскажу брату, что вы тут устроили, он тебе кишки выпустит, и будет прав!
Тот моргнул, слегка нахмурился.
Ведь и правда, Рамирес пришел бы в бешенство за перестрелку «У Дэна», более того – с Хостовскими… Мир с ними лидер Канала ценил согласно инстинкту самосохранения. Тех, кому повезло выжить, он прибил бы собственноручно.
Наблюдая за замешательством Ногейры, Дэрек сунул руки в карманы, скривился:
– Да-а-а, похоже, детки заигрались в недетские игры, ай-яй-яй…
Исабель резко развернулась к Второму из Хоста, сощурилась и смело выдала:
– А ты бы помолчал, Смит! Можно подумать, с тобой бы Шон сделал что-то другое!
– Да ты… – пораженно выдавил он, но она перебила:
– И нечего тут! Не строй из себя супермена. Оба вы дураки, раз довели до такого, и если хватит духу, вы должны это признать.
Парни вокруг стояли молча, пряча глаза. Кое-кто уже убрал оружие. Момент был упущен, злоба лопнула и сдулась, не взорвавшись кровавой трагедией. Осталось неприятное чувство незаконченности.
Исабель незаметно перевела дух. Ее расчет оказался верен – одно лишь упоминание о лидерах и их реакции остудило пыл сцепившихся. Но расходиться они не торопились, более того – просто не могли, ведь это выглядело бы как капитуляция, полное бесчестье. Они и так позволили какой-то девчонке повлиять на их решения.
Ну хорошо, пусть не просто какой-то. Исабель не только носила фамилию Вентура, что делало ее особой королевской крови на Канале, но и с Дэлмором общалась напрямую и так же неробко, были у них какие-то дела, это многие видели. Не зря же Рамирес когда-то даже сошелся с ним в поединке…
Как бы там ни было, наверное, только Исабель могла встать между Хостом и Каналом и остаться при этом в живых.

Перестрелка здесь и сейчас, похоже, отменилась, но напряжение вовсе не исчезло. Так, слегка снизилось, не пылает, а тлеет.
– Можно же выяснить отношения другими способами, а не только взаимным вышибанием мозгов. - Напора у Исабель слегка поубавилось.
Ногейра встряхнулся, ощутив прилив сил, прошипел:
– С-согласен… Пошли выйдем, Смит?
– Легко, – подхватил тот. – К дьяволу Нейтрал.
Парни высыпали на улицу, сталкиваясь плечами в дверях.
Там, на площади, кучковались любопытные, весьма удивленные нетипичным развитием событий. Но никто, видимо, всё же без зрелища не останется, потому что мрачные неудовлетворенные соперники явно намеревались схватиться врукопашную, и чем скорее, тем лучше.
Исабель вышла следом, беспомощно наблюдая новый виток конфликта, хоть уже и не вооруженного, но и кулаками парни убивать умели, да и факт массового столкновения далеко не рядовых представителей структур ничего хорошего в перспективе не обещал. Исабель меньше всего на свете хотела, чтобы двое особенных для нее людей – старший брат и сероглазый Хостовский – сошлись как враги…
Она понимала, что преимущество внезапности, которое помогло ей сломать ситуацию там, внутри бара, уже ушло, и теперь к ней вряд ли прислушаются. Тем не менее, девушка попыталась:
– Эй, обязательно надо махать кулаками? Поинтереснее ничего нет?
Лишившись остатков терпения, Ногейра развернулся к ней, оскалился:
– Cаllate por fin, chiquita! Son cosas de hombres!
[Помолчи ты, наконец, девочка! Это мужское дело.]
Неожиданно для всех разговор поддержал Дэрек:
– Постой, обдолбанный, дай ей сказать. - Он скрестил руки на груди и смотрел на нее, от удивления застрявшую на верхней ступеньке, снизу вверх. – Что значит «поинтереснее»?
– Э-э-э… ну, охота вам решить, кто круче, придумайте что-нибудь… такое…
– Какое? – не отставал Дэрек.
– Такое! Ну хоть на тачках погоняйте…
Хостовская половина собравшихся громко и обидно расхохоталась. Канальские побагровели и взглядами испепелили Исабель на месте. Она поздно сообразила, что в Хосте машинами занимается особое подразделение, их современные, мощные, отлаженные средства передвижения не идут ни в какое сравнение с разношерстным, неухоженным автопарком Канала. Соревноваться в этом – исход ясен заранее, если только не гонять исключительно на Хостовских тачках, а одолжаться у них – это что тогда вообще такое на хрен получится…
Сгорая от стыда за то, что унизила своих, Исабель расстроенно договорила уже без особой надежды:
– Ладно, если не это, то… можно же, ну, сыграть во что-нибудь, например…
Тут фыркнули почти все.
– Ага… в прятки.
– Не, в пейнтбол. Только краска исключительно красная, и шарики у нас тридцать восьмого калибра.
– Лучше в мячик…
Девушка закусила губу от обиды.
– А что?! Почему бы нет? Чем вам плох мяч? Сколько крутых парней зашибает бешеные бабки только потому, что умеет обращаться с мячиком! А весь мир фанатеет, между прочим. Ладно, если вам западло смотреть на городских – посмотрите на Гарлем. Пусть они черные, всё равно они далеко не слабаки, живут по тем же законам, что и мы, очень похоже. И ведь не брезгуют же, играют, и у них здорово выходит! А вам просто завидно, что у вас так сроду не получится, вот вы и потешаетесь.
Она замолчала обреченно, готовая услышать всё что угодно по поводу своей дурости и смыться уже наконец от греха подальше, пока правда не пришибли.
Но парни задумчиво молчали.
Ни к кому не обращаясь, Дэрек вопросительно произнес:
– …Стритбол? Баскет?
Две команды в тишине оценивающе смерили друг друга взглядами, не решаясь ни загробить идею, ни поддержать. Кто-то из латинос буркнул:
– И чё, будем как ниггеры?
Ему безадресно ответили:
– У них патент, что ли? В натуре, не в прятки же.
Исабель аккуратно слилась с толпой. Пошло обсуждение.
– А… э… кто-нибудь умеет?
– Чего там уметь, швыряй в кольцо, кто больше.
– Но там правила…
– Ты, бля, где живешь, а? На хрен правила.
– Десять на десять?
– Надо бы пять на пять, или по трое в одно кольцо, но Макс прав, на хрен правила. Так круче выйдет.
Один из Канальских наступательно заявил:
– Между прочим, нечестно будет! Мы-то, например, всякой такой херней не занимаемся, а у вас там чуть ли не чемпионаты! У вас опыт!
– Чего-о-о? – поперхнулся Рэддер. – Ты, дубина, футбола от баскетбола отличить не можешь? В стритбол мы ваще ни разу! Ага, кстати, а ты, Варга, откуда знаешь, чего у нас там, а?
Тот замялся, и с опасной темы разговор увел Ногейра. Веско сказал:
– Допустим. Но – где?
Все заозирались.
Площадь, конечно, большая, но стояки под кольца вкапывать сильно влом. Найти бы подходящее по размерам пространство между какими-нибудь двумя стенками…
– Во.
Дэрек указал на действительно аккуратно прямоугольную площадку на краю Triple Cross, используемую как стоянка и битком забитую машинами. С трех сторон ее ограничивали кирпичные стены домов, расположена не на ходу, и в то же время не на отшибе, очень удобно.
По сути вопроса не возразил никто, но ведь место занято.
– Тачки там чьи? – деловым тоном поинтересовался Ногейра, будто не он десять минут назад рвался в бой. – Ваши?
Не менее мирно Хостовский покачал головой:
– Не-а, ты чё, Меченый, мы такой отстой не держим. С Фэктори, не иначе.
– Тогда это… – шмыгнув носом, Рэддер вмешался в разговор старших. – Предлагаю так. Кто-то чистит территорию, а кто-то обеспечивает инвентарь.
– Чего? – не понял Рамон чудного слова.
– Бля, в смысле мяч-то надо! И кольца хорошо бы.
– А-а-а.
– И кто чего возьмет?
Неожиданно не на шутку захваченные совместным проектом парни озадаченно нахмурились.
Ногейра слегка занервничал при виде штук тридцати машин без хозяев, которые надо было вскрыть, завести и отогнать подальше. Дэрек понимающе ухмыльнулся: да, такой наезд на маленькую, но гордую Фэктори Каналу просто так с рук бы не сошел. Глобальное бедствие – это вряд ли, но данные конкретные представители структуры в два счета огребли бы по башке за самоуправство. Кстати, в отличие от Хостовских, против которых у Фэктори кишка тонка по-любому, да еще если тут сам Смит… Ему не возразит никто. Поостерегутся.
– Ладно. Давай, латино, вали ищи мячик. Мы тут сами разрулим. Минут двадцать вам на это, опоздаете – зачтем неявку и никаких гвоздей.
Ногейра длинно выругался, скрывая облегчение, и пообещал:
– Пожалеете, бледные, что с нами связались. Мы вас опозорим на весь Underworld.
Вслед уезжавшим за инвентарем Рэддер прокричал:
– Эй, только в два ведра с отбитым дном я играть не буду! И не вздумайте вместо баскетбольного мяча притаранить футбольный.
– Они могут и бейсбольный.
– Хорошо еще, если вообще мяч. А то резинку надуют…
Под общий хохот кто-то закончил:
– Вряд ли эти дремучие знают, что это такое.

Расчистка площадки много времени не заняла. Машины сноровисто распихали по окрестным переулкам, причем в половине случаев сами хозяева, обнаружившиеся среди глазеющих. Один сильно пьяный парень из четтеровских вздумал было вякнуть нечто невнятное против произвола, но Дэрек бесцеремонно сгреб его за шиворот и пихнул так, что тот влетел головой в боковое стекло.
– Исчезни с глаз моих вместе со своим рыдваном, пока я не забил одну гранату в бензобак, а другую тебе в задницу.
Окрыленный обещанием парень быстренько убрался.
Одна машина отказалась заводиться, несмотря ни на какие усилия бледного владельца, который пытался что-то объяснительно мычать в свое оправдание, но слушать его не стали. Просто пригнали один из своих джипов и на первой передаче выпихнули металлолом подальше. Наконец место для будущего столкновения было свободно.
Довольно ровный асфальт навел сведущего в спорте Рэддера Йорка на мысль соорудить разметку – белые линии, делящие поле пополам и обозначающие зону трехочковых бросков, но когда он заикнулся об этом, окружающие подозрительно поинтересовались, что означает «трехочковые» и бывают ли еще какие-нибудь.
Рэддер с тоской прикинул масштаб предстоящих пояснений, махнул рукой:
– Ай, не загоняйтесь. Свое кольцо от чужого отличите, и прекрасно. Один раз попали – одно очко получили, к дьяволу подробности.
Стоило только Дэреку состроить ехидную физиономию и набрать воздуха для заявления на тему трусости испарившихся латинос, они тут же триумфально появились на площади.
Слегка ржавый пикап притормозил с красивым разворотом, все увидели, что кузов битком набит всякой спортивной всячиной: и всевозможными мячами, от регбийных до теннисных, и ракетками, от бадминтонных до пинг-понговых, и даже почему-то рыболовными принадлежностями. Очевидно, ребята подошли к делу масштабно – просто выпотрошили ближайший спортивный магазин, сгрузив без разбора всё, что под руку подвернулось. В куче нашелся и дорогущий серебристый баскетбольный мяч, достойный NBA, и пара классических колец, которыми сразу с радостным возгласом завладел Рэддер. Народ подтянулся полюбопытствовать, и польщенные всеобщим уважительным вниманием Канальские снисходительно разрешили покопаться в груде вещей, на генетическом уровне привлекательных для любого нормального парня. Особым спросом пользовались бейсбольные биты поувесистее и клюшки для гольфа серьёзных размеров.
Рамон распрямился, держа в руках кое-что, выуженное с самого дна, и заорал:
– Эй, Рэддер, глянь-ка!
Вот так просто, окликнув по имени, Канальский заговорил с Хостовским с мирными намерениями, будто это свой, и необычно это было крайне, но сейчас о таких тонкостях никто не думал. Потому что действительно нашлось дело поинтереснее.
Йорк отмахнулся, не оборачиваясь, он присматривался, как бы понадежнее укрепить кольца. Но Рамон настаивал:
– Да брось ты ту херню, эта штука лучше будет!
Речь шла об эксклюзивной модели колец, стилизованной под street style, где вместо белых синтетических шнуров под стальным ободом были приделаны блестящие металлические цепи.
– Ух, бля, чего ж ты молчал…
Вещь моментально была оценена по достоинству, Рэддер забросил слишком правильный инвентарь обратно в кузов, а к стенам на уровне пола второго этажа быстренько прикрутили именно эти кольца.

Всё готово.
Команды заняли свои половины площадки, исподлобья сверля друг друга мрачными взглядами, разминая плечи, настраиваясь на игру. Йорк, общепризнанный знаток спорта, пару раз стукнул мячом в землю и заявил:
– Вообще-то, начать надо со вбрасывания. Кто-то один мяч подкинет, а двое прыгнут, и кто поймает, тот первый атакует.
Ногейра пожал плечами:
– Так давай кидай.
– Не-е-ет, – смутился тот, – это нечестно будет, я могу… криво кинуть, сами ж потом орать будете.
– Ну давай я кину.
– Ха! Ты тоже криво кинешь.
Дэреку надоела перебранка, и он решил проблему так: вклинился в толпу зрителей, вытащил оттуда за локоть активно упиравшуюся Исабель и толкнул к центру площадки.
– Действуй. Это была твоя идея.
– М-м-м… э-э-э… – девушка затравленно озиралась, но никто не торопился ее спасать. – Я?
– Ты.
Парень забрал мяч у Рэддера, сунул ей в руки. Она чуть не уронила – такой он был тяжелый.
Дэрек прошипел:
– А если кинешь криво…
Исабель пробормотала:
– Да уж как получится.
Напряглась, примерилась и изо всех сил вытолкнула серебристый шар так далеко вверх, как только смогла, а сама с визгом метнулась назад, к зрителям, потому что долю секунды спустя над тем местом, где она только что стояла, с размаху сшиблись в метре от земли Ногейра и Смит.

Крик, свист, вопли…
Наблюдатели беснуются, лезут друг другу на головы, самозабвенно болеют за своих. Каждый считает своим долгом орать погромче, и в результате стоит оглушительный гвалт.
На площадке происходит нечто.
Отдаленное сходство с баскетболом имеется, но в первобытно-дикой модификации. Стоит кому-то завладеть мячом, он тут же оказывается похоронен под грудой тел, какое-то время идет ожесточенная потасовка, мяч вылетает оттуда в непредсказуемом направлении, его снова подхватывает очередной смертник, и общая свалка перемещается в другую точку, иногда оставляя кого-то сильно помятого и оглушенно мотающего головой, или же двоих увлекшихся дракой и напрочь утративших интерес к игре в целом.
Да, они, похоже, нашли великолепный способ выпустить агрессию на волю. Постоянный жёсткий контакт, подножки, толчки в спину, локтем по зубам, под дых, коленом в пах, в живот… Плюс тяжелое ядро мяча, легко способное устроить сотрясение мозга, расплющить нос, а то и сломать ребра.
Те, кто еще помнил о формальной цели игры, в кровопролитной борьбе сумели заколотить буквально по паре мячей взаимно, но стоит ли рваться к кольцу, если под ним тебя ждут трое-четверо с ласковыми улыбками и в восемь рук швыряют тебя далеко-далеко, а вдогонку тебе прямо по затылку прилетает мячом?
Обстановка нагнеталась с поистине ураганной скоростью, особо обиженные уже плюнули на условности, потянулись к оружию, Рамон с ножом кинулся на Макса и наткнулся лбом на ствол…
В последний миг Дэрек с Ногейрой растащили своих, тяжело дыша, остановились друг перед другом.
Остальные тоже замерли где стояли, представляя собой жутковатое зрелище: разгоряченные, потные, взъерошенные, размазывающие кровь из разбитых носов и бровей, в драной одежде, все в грязных разводах, в ссадинах, на лицах следы от контакта с асфальтом. Кто-то, пользуясь передышкой, присел на землю – очень уж кружилась голова.
У Ногейры стремительно наливался синевой глаз, Дэрек хлюпал носом, сглатывая кровь. Досталось всем. Целых не было.
Помолчали. Покосились друг на друга.
Канальский пробормотал:
– Joder [Fuck]… А смысл? Проще было сгонять на Холмы.
Дэрек сплюнул розовым, потрогал зуб и поморщился.
– Не, так не пойдет. В натуре, тупое побоище. Смахивает на то, что нам без судьи не обойтись.
Никто не возразил: иногда правила оправдывают свое существование. Ногейра оглянулся на своих, увидел пару кивков и согласился:
– Похоже. Кто?
В толпе заорали:
– Рэддера! Он всё знает! Йорка судьей!
Оба предводителя хором отреагировали:
– Ни хрена.
Потом пояснили свои позиции:
– Хостовский тут такого насудит!..
– Их десять, а нас девять? Ну нет.
Еще помолчали.
Дэрек остановил всё-таки кровь и сосредоточенно оттирал руки о светлую когда-то майку.
Какой-то малолетка в первом ряду подал блестящую идею:
– А пусть та девчонка, что вбрасывала! Чего б ей и не судить тогда?
Исабель с округлившимися глазами задохнулась от возмущения пополам с ужасом, но, на ее счастье, взгляды Ногейры и Смита и на этот раз чудесным образом совпали:
– Еще чего. Наш Йорк вас не устроил, а она – ваша. Мы против.
– Она вообще девчонка!
У Исабель отлегло от сердца.
А парни сообща искали решение, которое удовлетворило бы всех. Думали, учитывая мнение других – ненавистных врагов, интересных соперников.
– Так. Выходит, и не ваш, и не наш.
– Ага. Значит, Фэктори?
– Ну… – поколебался Ногейра, – значит, да. Выбора другого нет. Разве что копа, – хохотнул он.
Дэрек хлопнул себя по лбу, лицо осветилось решимостью.
– Я знаю! – Он поворачивался, всматриваясь в толпу: – Где-то он тут был, я же видел… Ага! Тайгер! Иди сюда, придурок, не прячься.
Под аккомпанемент свиста и выкриков зрители вытолкнули на площадку слегка растерянного парня, явно не слишком горевшего желанием вмешиваться в ситуацию в такой невыгодной и даже опасной роли.
Никто не верил, что Тайгер – настоящее имя, а не прозвище. Любой, кто хоть раз видел симпатичного парня с темно-каштановыми волосами, в которых горели ярко-рыжие пряди, как полоски, уже не забывал его и ни с кем не путал. Формально он считался вторым после Орландо Четтера, то есть Вторым на Фэктори, что ставило его на одну позицию с Дэреком, Вторым из Хоста, и более-менее соотносило с Ногейрой, который приблизительно имел тот же статус в не так чётко организованном мире Канала. Вентура-то был первым без вопросов, а вот все остальные – и Суарес Гарсия, и Энрике Варга, и Хименес, и некоторые другие – были бы не прочь разделить с ним власть, если б он вдруг собрался им это разрешить.
Тайгер был совершенно не в восторге, но капитанов команд это не волновало.
Ногейра скривился:
– Этот?
– А что? Третья сторона. Не девчонка. Не коп. И по рангу подходит.
Это, кстати, действительно было немаловажно, поскольку ни одного из вышестоящих не наблюдалось, а подчиняться кому-то ниже, чем они сами, парни бы не стали.
Тайгер нахмурился:
– Эй, а вы меня спросить не забыли?
В который уже раз в полном согласии Смит и Ногейра в один голос заявили:
– Не собирались даже.
По их настрою парень с Фэктори с тоской понял, что они не шутят. Нерешительно повернулся к толпе в поисках поддержки, но увидел неутешительное для себя всеобщее одобрение. Идею Дэрека оценили, Тайгер реально подходил на роль судьи, и ему, скрепя сердце, пришлось смириться.
Глубоко вздохнув, он повернулся к командам, оглядел два десятка помятых и раздраженных типов, с которыми ему предстоит совладать, прикинул, что в худшую переделку – стать мишенью неизбежной ненависти отборных головорезов одновременно и Канала, и Хоста – он еще не попадал. Почесал в затылке, собрался с духом и сделал шаг вперед.
– Значит, так. Слушайте. Вы тут правда чёрт-те что творите, это всё-таки игра, а не fight no rules. Короче, сделаем так: во-первых, – Тайгер обвел парней внимательным взглядом, – бить надо мячом по кольцу, а не кулаками друг другу по морде. Никаких свалок, никаких драк. Чистой игры у вас, конечно, по-любому не выйдет, но о цели надо помнить. Что за цель? Отсюда – во-вторых. Играть будем не до первого трупа и пальбы на поражение, а до определенного числа очков. У вас какой счет?
На простой вопрос однозначного ответа не нашлось, у каждого было свое мнение: то ли 4:6, то ли 5:3, то ли 10:меньше нуля у особо рьяных. Тайгер властным жестом прекратил крики.
– Пусть будет для ровного счета… не 0:0, попадали же, а, скажем, 5:5. Всё, заткнулись! И играть будем до пятидесяти. Кто первым забьет пятидесятый мяч – тот выиграл. Понятно?
Не возразили.
– Тогда в-третьих.
Тайгер прищурился и чётко произнес, глядя на смешанную компанию Хостовских и Канальских, как на своих подчиненных:
– Немедленно. Сдать. Оружие.
– Чего?! – по площадке прокатилась волна возмущения. – Да ты, бля, кто такой вообще..?
– Кто я?! – напряженно распрямился парень. – Я – судья! Вы сами хотели! Вы сами меня выбрали! И вы теперь будете меня слушаться, мать вашу, до тех пор, пока счет не дойдет до пятидесяти!
Тайгер хищно подался вперед. Он чувствовал, что если сейчас не сумеет поставить себя как надо, то и в игре его слушать не будут, а после… вряд ли он долго протянет, нажив столько первоклассных врагов.
– Это в ваших же интересах, чтоб не тянуло ни на что! А то вон Макс уже… тихо, я знаю, что Рамон первый начал… а ну завалили все хлебала! Я же не говорю – сдать стволы мне лично. Отдайте своим, или в кучу свалите, потом возьмете обратно. Как хотите, но с оружием я к игре не допущу! Я всё сказал.
Матерясь сквозь зубы, парни потянулись к стволам и ножам.
Тайгер понял, что победил. Прошелся между ними, следя, чтобы никто ничего не протащил, даже наорал на Рамона за нож, «забытый» в ботинке. Ногейра хмуро отвесил своему подзатыльник.
Началась игра «по правилам».
Тайгер ловко залез на карниз второго этажа, оказался точно посередине над площадкой и безапелляционно и властно рулил оттуда. Его уверенности немало способствовал тот факт, что свой-то пистолет он никуда не сдал, и очень решительно его использовал в те моменты, когда парни по привычке сбивались в копошащиеся кучи тел, подобно тем, что можно увидеть на поле для регби, или когда кто-то чересчур увлекался спаррингом, не предусмотренным в баскетболе. Тогда Тайгер палил навскидку – не в людей, естественно, а рядом, но очень близко, и легкие ссадины от асфальтовой шрапнели, выбитой пулями, отлично отрезвляли зарвавшихся.
Мало-помалу игра вошла в более-менее каноническое русло. Классические правила вроде пробежек, фолов с наказаниями и разной цены бросков не работали, но всех устраивало хотя бы то, что играющие перестали считать встречу просто особым видом драки и сумели сосредоточиться на матче. Одобрительные вопли были вызваны уже не зрелищем красиво срубленного и распластанного соперника, а очередным далеким и точным броском.
Многие играли вообще впервые. Но навык швыряния ножей по сути немногим отличается от нужного здесь, а умелых найферов хватало. Почти все легко перестроились, рассчитали вес снаряда, траекторию и силу толчка. Редкая атака заканчивалась безрезультатно, цепи на кольцах звенели постоянно и с обеих сторон. Тайгер громко называл счет после каждой удачи.
С судьей не спорили, потому что он быстро дал понять, что это бесполезно. За особо грубые способы помешать соперникам он даже стал назначать штрафные удары, и тот, кто своим поведением нарывался на это, вызывал бурное законное недовольство своих же, а уж они с виновником не церемонились. Так нарушений стало значительно меньше.
Счет рос неуклонно и в целом параллельно, разница колебалась в 2–3 очка то в одну, то в другую сторону. Игроки вошли во вкус, творили чудеса ловкости, соревнуясь в изобретательности. Верткие, юркие латинос иногда буквально ужом проскальзывали между защитниками или в высоком прыжке перелетали через подставленные подножки, или даже могли внезапно броситься на землю, обескуражив всех, и пробить из такого положения.
Канальские брали хитростью и проворством, Хостовские – командной игрой.
Сработанные, понимающие друг друга не только с помощью системы кодовых жестов, но и просто с полувзгляда, они к тому моменту, как игра перевалила за вторую треть, уже успели создать из своего десятка нечто вроде скоординированной сетки. Парни вовсю пасовали друг другу, не нуждаясь в пробежках с мячом, который летал по полю над головами латинос, повинуясь чётким быстрым передачам, и финишировал в кольце.
Разные тактики – стабильно хороший результат.

В районе 30–35 очков на площади одновременно появились Шон и Орландо. Толпа почтительно расступилась, пропуская их вперед. Парни на площадке позамирали, ожидая реакции на свои нетипичные развлечения, но лидеры только коротко переглянулись и поинтересовались счетом. Орландо вытаращился на Тайгера, успешно рулящего ударными силами Канала и Хоста, растерянно помахал ему с нескрываемым уважением, а Шон нашел глазами Дэрека, кивнул и улыбнулся.
Игра возобновилась. Борьба становилась всё острее, приближался финал. Хост вырвался вперед и первым перешел за четвертый десяток. Зрители перестали замечать всё на свете, поглощенные зрелищем, разгоряченные азартом, возбуждение било через край, крик стоял до небес…
Рамирес плохо выспался и от этого слегка тормозил. Он вырулил на площадь, по привычке остановил свой «мустанг» у входа в бар, заглушил двигатель и только тогда сообразил, что вокруг что-то не то – слишком пустынно. Ни в окнах, ни на ступеньках центрального бара Underworld субботней летней ночью – никого. Он потер глаза, осмотрелся. Пустые машины вкривь и вкось… что за чёрт? В растерянности Рамирес выключил бухавший в динамиках тяжелый рок и сразу услышал странные крики, многоголосые, хаотичные и ритмичные одновременно, не похожие ни на что привычное. Концентрировались они где-то на том конце Triple Cross, там же, где и пропавший, а теперь нашедшийся народ. Туда и порулил сориентировавшийся, но озадаченный пуэрториканец.
В отличие от Дэлмора и Четтера, Вентуре толпу пришлось распихивать. Не то чтобы его меньше уважали, совсем нет, просто момент был такой накаленный, что народу было уже ни до чего. На него даже не оглядывались, а орать в этом акустическом беспределе бесполезно. Рамирес всё-таки пробился вперед, в первый ряд, и…
…Офигел. Не поверил глазам. И застыл в ужасе.
Заметив монументообразную фигуру брата, бледного, как мертвец, Исабель протолкалась к нему, долго и эмоционально что-то объясняла. Он несколько раз кардинально менялся в лице, но под конец немного въехал в ситуацию и осознал, что перед ним не кошмарная «стенка на стенку» его людей с Хостовскими, а нечто иное. Поозирался и окончательно успокоился, увидев в паре десятков метров самого Дэлмора в компании своих. Тот сидел на капоте личного джипа, благосклонно наблюдал за игрой, оживленно разговаривал со Стэном, явно не собираясь возмущаться и прекращать происходящее.
Рамирес перевел дух. Он-то уже успел представить себе жуткий конец света в виде войны с Хостом, а это всего лишь схватка не всерьёз, да еще и по инициативе его не в меру изобретательной и наглой сестренки…
– Эй, Вентура!
Он вздрогнул от окрика, даже успел удивиться, как это сумел услышать что-то в таком гвалте, но тут же понял, что стало значительно тише.
Рамирес медленно обернулся.
– …Дэлмор.
Шон в расслабленной позе откинулся назад, опираясь на обе руки, одна нога стояла на мощной трубе титанового бампера противоударной защиты «хаммера», другой он слегка покачивал в воздухе. Смотрел на напрягшегося Рамиреса прищурившись, но без вызова, беззлобно.
– Поздно ты явился. Много пропустил. Твои тут строят из себя то ли танцоров, то ли акробатов, то ли звезд NBA, мы как раз спорим, кого именно…
Рамирес оскалился, отвечая и за себя, и за всех Канальских сразу:
– Ничего, я как раз вовремя! Успею увидеть главное – как они сделают твоих, как малолеток из балетной школы!
Парни на площадке остановились, вслушиваясь в разговор лидеров. Позабытый на время мяч откатился в сторону.
Шон чуть подался вперед:
– Неужели?
– Да как нечего делать!
– Я бы на твоем месте не был так уверен.
– А я на своем месте, и я уверен! – Рамирес чувствовал на себе не только растерянные и восхищенные взгляды своих, но и внимание всего Underworld в целом. – Мы выиграем, это точно! Не будь я Вентура.
Это игровое соперничество вдруг показалось ему чем-то ужасно важным, он даже не совсем понимал, почему именно. А на самом деле… Гордый парень, в силу многих причин вынужденный терпеть вечное превосходство другого, умирал от жгучего, яростного желания хоть так – не впрямую, чужими руками, не в войне, а в игре – хоть раз в жизни! ...у того, другого, выиграть.
Рамирес увлекся. Шагнул вперед, в почти полной тишине выкрикнул:
– Спорим?!
Тот ответил не сразу. Тишина превратилась в абсолютную.
– Ты… хочешь поспорить со мной? – уточнил Шон, изучающе смерив Рамиреса взглядом.
– Да! Ты оглох?
– При игре до пятидесяти и счете 38:44? И это – не в вашу пользу?
Как будто – одумайся.
Но пути назад не было.
– Да! Ты принимаешь, Дэлмор?
Шон подтянул ногу, тоже поставив на бампер, оперся локтями на колени. Усмехнулся:
– А на что спорим?
По толпе прошел ропот. Игра вмиг стала еще интереснее, если на ее исход заключен спор, да еще между кем!
Рамирес помедлил, подыскивая достойный ответ, повертел головой и вдруг выдал неожиданно для всех, включая себя самого:
– Давай на твою тачку!
Еще одна волна реакции родилась от этих смелых слов. Лихо… машина Джойнта. И даже не одна из нескольких таких, а личная машина Дэлмора. Созданное на основе «хаммера» произведение автомобильного искусства, хищная, стремительная, мощная мечта. Шон сам доводил базовую конфигурацию до идеала, превратив и так близкий к совершенству механизм в вершину тюнинга как внешне, так и изнутри. Согласно завистливым слухам, эта машина в маневренности не уступала лучшим итальянским родстерам, в скорости – гоночным болидам, а в пробивной мощи и неуязвимости – танку… На этот джип оглядывались, замирая, не только разбирающиеся и искушенные, а все, кто не был тотально слеп. Шон изредка позволял садиться за руль этого зверя исключительно Дэреку, ну, может, еще Нику, никому больше. Никто больше и не справился бы с разогнанным до запредельных значений двигателем.
А сегодня Рамиреса несло.
– Согласен? Или не так уж ты в своих веришь, Дэлмор?
Этой фразой он не оставил пути назад и Шону.
– Идет. – Все вокруг загомонили, ошарашенно переглядываясь, но Шон еще не закончил. – Хорошо, Вентура. Я ставлю машину, но против чего? Чем ответишь?
Опять стало очень тихо, площадь ждала ответа лидера Канала. Он держал паузу. Сначала его глаза нервно метались, потом вдруг заблестели от какой-то непонятной эмоции, он даже прикусил губу, словно чтобы не дать чему-то вырваться наружу, будто давил смех.
Рамирес гордо выпрямился, задрал нос и провозгласил:
– Твоя машина – против моей!
И тут расхохоталась вся площадь… Ага, машина Вентуры? Это вон тот вылинявший допотопный «мустанг» махрово древнего года, с ржавчиной повсюду, лысой резиной от разных фирм – какая нашлась, гремящим двигателем, сетью глубоких царапин на бортах, чадящей выхлопной трубой и смачной несмываемой матерной надписью на багажнике со сломанным замком? Достойная ставка…
Дэрек с Рэддером повисли друг на друге, Стэн согнулся пополам, Шон тоже не смог ограничиться только улыбкой. Он смеялся вместе со всеми, и Рамирес смеялся тоже.
Ему даже как-то легче стало, когда он перевел спор в шутку. Уже ляпнув «на твою тачку», он понял, что замахнулся высоковато, что не стоило бы этого делать. Играть в провокации с Хостом в лице самого Дэлмора – опасное и даже определенно самоубийственное занятие. А теперь всё, разумеется, сойдет на тормозах… И слава богу.


Выстрел заставил всех повернуться к площадке. Это Тайгер выпалил в воздух, предлагая вспомнить о, собственно, игре. Мяч тут же подхватили, и понеслось по-новой.
Несколько ураганных атак латинос принесли им драгоценные очки, но Хост сдаваться не планировал. Игра перешла в самую напряженную фазу, стала гораздо жёстче и острее. Тайгер расстрелял по асфальту уже четыре обоймы и как раз заряжал пятую, когда…
Дэрек получил пас от Алекса, увернулся от Рамона, крутнулся, выискивая свободного своего, кому передать, но просекшие тактику Канальские научились прикрывать соперников, мешать им пасовать, и никого Дэрек не нашел. Тогда он прикинул расстояние до кольца и решил бить сам. В последний момент сделал короткий рывок вперед, поближе к цели, а всё его внимание было приковано к кольцу. Под ноги он не глядел.
И угодил в один из многих следов судейской деятельности Тайгера, небольшую выбоину в асфальте, совсем несерьезную, но по закону подлости ступня на неровной поверхности повернулась так, что сухой щелчок услышали многие.
От хлестнувшего удара резкой боли парень взвыл и осел на землю, выпустив из рук мяч, схватился за пострадавшую лодыжку.
В запале атаки мяч подобрал кто-то из Канальских, но на него никто даже не среагировал, и он растерянно остановился прямо под чужим кольцом.
– Ты как?! – к Дэреку подлетел Рэддер.
– ...Fuck!
– Сломал?
– Хрен поймешь… – Дэрек осторожно подвигал стопой, сморщился, но ответил: – Да вроде нет. Не сломал. Может, вывих…
Рэддер стащил с него кроссовку, умело прощупал сустав.
– Нет, нету вывиха. Или сам вправился, от обратного движения, так бывает.
– Болит, с-сука…
– А то. Связки ты по-любому потянул. Встать сможешь?
Дэрек поднялся с помощью Йорка, осторожно оперся на ногу, закусил губу, но кивнул:
– Ничего. Живой. Даже вес мой, кажись, держит.
– Ну, значит, ерунда… – облегченно выдохнул кто-то из сгрудившихся вокруг.
Дэрек недобро зыркнул на него исподлобья:
– Тебе б эту ерунду, придурок…
Из толпы выкрикнули:
– Это Рамон его толкнул! Грязная игра!
Названный Канальский вздрогнул и резко побледнел. Он и правда был очень близко к Дэреку в тот момент, но на самом деле его не трогал и ужасно не хотел, чтобы его обвинили в намеренном выведении из строя сильнейшего игрока соперников, в атаке на Хостовского по имени Дэрек Смит… Непросто бы Рамону после этого жилось, а главное – недолго.
Он открыл рот, не зная, как получше оправдаться, а Тайгер растерянно молчал, потому что в ту секунду, когда всё произошло, он отвлекся, вставляя обойму, и ничего не видел.
Дэрек ответил сам. Ни на кого не глядя, угрюмо буркнул:
– Да какой на хрен Рамон… Если б это был он, я б ему уже давно голову открутил.
Значит, случайность, просто не повезло, но от этого не легче ни Дэреку, ни его команде.
Тайгер явно чувствовал себя виноватым. Поерзав на своем карнизе, он обратился к вспотевшему от боли парню в одной кроссовке:
– Дэрек, тебе, наверно, лучше уйти, а? Всё равно ведь…
Тот возмущенно перебил:
– Ты двинулся?! Уйти, сейчас?! 46:45… хрен я уйду. В меньшинстве нам выкручиваться? Не дождетесь.
– Я… – Тайгер в замешательстве потер лоб. Сложная ситуация, то, чего он боялся. – Не будет меньшинства, Дэрек, я разрешу замену. Так пойдет? За тебя – любой из Хоста.
Тишина…
Тайгер даже сначала не понял, почему Дэрек сверлит его странным взглядом и ухмыляется. А потом с нажимом переспрашивает:
– Любой? Ты сказал – любой?
Тут до Тайгера дошло, о чем речь. И до остальных тоже. Дошло, кого именно может назвать вместо себя Дэрек, кого может выставить Хост, и как изменится после этого игра.
На Дэлмора оглянулись в этот момент все – с ожиданием, с интересом, с опаской, а Канальские на площадке – в откровенном ужасе. Сам же он совершенно не изменился в лице, не шевельнулся, не показал, что знает: его реакции ждут. Он пока не собирался вмешиваться, он просто смотрел издалека на Дэрека, ему в спину, и сам ждал, что же тот скажет.
Дэрек не мог не чувствовать этот взгляд.
А Тайгер панически поздравил себя с тем, что загнал себя в еще более сложную ситуацию. Он же не мог исправиться и добавить что-то вроде: «Ну да, любой, но кроме Дэлмора». Поэтому парень тихо повторил, не представляя, во что это всё выльется:
– …Выходит, что да. Любой.
Дэрек не двигался еще пару секунд, думая и что-то прикидывая. Потом хмыкнул, передернулся, как будто отбрасывая нарисованную себе картину, и вдруг сел на асфальт и принялся натягивать кроссовку.
– Вот еще. Это моя игра, и я ее доиграю. С ногой ерунда, все же слышали, а против этих сосунков мы выиграем даже на инвалидных колясках.
Он снова встал, стиснул зубы, но закончил твердо:
– И ни с кем меняться я не буду. Всё, быстренько отдали мне мячик, стартуем с той же точки.
Без малейших возражений Канальские вернули ему мяч, и игра продолжилась.
Стэн глянул на Шона и удивленно заметил, что тот улыбается.

Конечно, парень уже не мог играть, как раньше. Хромота ужасно мешала, бегать он был не в состоянии, только получал пас и тут же отдавал кому-то дальше. Команда потеряла сильного нападающего. Случись эта неприятность в начале игры, даже в середине – она могла бы стать решающим фактором поражения, но на последних минутах особого значения уже не имела. В любом случае, с Дэреком или без, счет достиг бы своей кульминации.
49:49.
Атака Канала.
Высшая точка напряжения.
Площадку словно накрывает прозрачным куполом, непроницаемым для неистовых воплей возбужденных болельщиков. Само время чуть попридержало свой ход.
Ногейра стоит с мячом в руках у своего кольца, только что пораженного соперниками в предпоследний раз. Он смотрит на расстановку сил на поле, на решительные лица противников. Он понимает, что эта атака – их последний шанс, другого не будет. Если они не забьют сейчас – Хост в ответном рывке не промахнется.
Пространство впереди себя Ногейра видит как-то странно, непривычно. Его мысленные движения, возможные варианты его бросков словно высвечиваются перед ним сияющими дорожками. Может, это остаточный эффект чудом не испарившегося вместе с потом наркотика, а может, это просто мозг работает в режиме максимальной отдачи, ведь победа – такая реальная и желанная – близка как никогда…
Светящиеся ниточки разбегаются от его ног в разные стороны, но каждая из них обрывается, надежно обрубленная кем-то из напряженных, угрожающе оскаленных, монолитно спаянных в непроходимой защите Хостовских. Его собьют, не пропустят, перекроют, остановят, куда б он ни рванул.
Лазейки в обороне просто не существует. Путь закрыт.
В черных глазах Канальского вдруг мелькает искорка шальной надежды.
Идея. Неожиданная, несвойственная, чужая. Они так не играют, они так не умеют, от них никто этого не ждет.
Это ставка на внезапность, на ошеломление, на мгновение растерянности соперников, бесценное мгновение их бездействия.
Ногейра знает, что этот замысел может сработать, действительно может, вот только никаких тайм-аутов не предусмотрено, и у него нет возможности донести идею, от которой зависит победа, до остальных. Его же просто не поймут, не поддержат, и всё провалится. Скорее всего, он один сейчас ясно видит, что самостоятельно, в одиночку, несмотря ни на какие трюки, через оборону Хоста не пройдет никто.
Нужно решиться на принципиально иное, отказаться от тактики индивидуального героизма, безотказно работавшей всю игру, но теперь – это гибель, это поражение, это не то…
Надо ударить Хост его же оружием.
Ногейра мысленно скрестил пальцы на удачу и… не сделал ни шагу вперед, хотя пока вполне было куда.
Он размахнулся и швырнул мяч поверх голов своему лучшему другу, кровному брату Диего.
Он отдал пас.
Впервые в жизни сознательно включил в расчет не только себя и свои собственные силы. Они не безграничны. А Хост давно работает в тесном контакте, и они, при всей их невыносимости, далеко не дураки… Значит, что-то в этом есть. И – почему бы нет?
Ногейра молился, чтобы его поняли, чтобы не упустили блеснувший в озарении шанс. Больше он ничего сделать не мог.
Диего поймал мяч чисто инстинктивно и замер от неожиданности. Пару мгновений он недоуменно смотрел в горящие глаза Ногейры, а потом… резко развернулся, тоже оставшись на месте, и нашел незакрытого Энрике.
Тот тоже поймал. И спасовал Сьерре. А тот – дальше.
Идея была безупречной.
Настолько резкая смена тактики не могла не обескуражить. Хостовские подсознательно готовились останавливать двигающихся соперников, как это было на протяжении всей встречи, а те вдруг заимствовали их собственный стиль и точными передачами зигзагом посылали мяч с края на край площадки, практически стоя на своих местах…
Эффект сработал. Ногейра оказался прав.
Хостовские просто не успели среагировать. Они стояли и следили глазами за серебристой молнией мяча у себя над головами, не пытаясь поймать его или закрыть получавших. Они сделали бы это через полминуты, они перестроились бы, но… времени уже не было.
49:49.
Ногейра правильно рассчитал момент.
В тишине сверкающего мига невозможной удачи, неприкасаемый, невидимый и всесильный, парень неторопливо, не переходя на бег, проскользнул между десятком Хостовских, ни один из которых не был способен помешать ему в этот момент на пике судьбы. Он оказался в единственно нужном месте, под их кольцом, в единственно нужное время.
Взял в прыжке из воздуха мяч, прибывший в конечную точку своей замысловатой траектории.
И, чувствуя себя богом, Ногейра аккуратно, точно, идеально положил его в кольцо.
За всю атаку только он один сменил свою позицию на площадке. Тот, кто изобрел принцип, запустил процесс и завершил его логичным до предела финалом.
Пятидесятым очком Канала.
Чистым.
Красивым.
Совершенным…

В краткий миг нереально глубокой тишины было слышно только мелодичное позвякивание цепей.
Ошеломленное, пока немое восхищение толпы.
Непередаваемая гамма эмоций на лицах проигравших.
И зарождающаяся улыбка на губах черноглазого парня со шрамом на груди…
А потом – взрыв.
Лавина эмоций перехлестнула через край, расплескавшись бурной пеной радости и возбуждения. Наверняка ни одна команда на свете не становилась причиной подобного урагана. Ногейру, героя дня, тут же вознесли над толпой, подхватили на руки, не дав ни единого шанса отбиться от заслуженных почестей. Да он, впрочем, не особенно-то и отбивался.
Остальных победителей тоже в покое не оставили: навалились, окружили каждого плотным кольцом, орали, поздравляли, хлопали по плечам, дергали во все стороны… Причем не только свои, Канальские, далеко не только.
По не вполне очевидной причине радость оказалась общей.
Сейчас тут как-то не делились по территориальной и расовой принадлежности. Болели вместе – и ликовали тоже вместе. Победа была настолько впечатляющей, что грех было Канал не поздравить, они ее заработали сполна. Их благодарили за зрелище.
А те, кто проиграл… Да, была досада, была усталость, горечь, было удивление, но злобы – не было. Последние минуты игры были за Каналом настолько бесспорно, что возразить не пришло в голову никому. Их тоже втащили в толпу, хлынувшую на поле, что-то кричали в неразберихе, подбадривали, улыбались, совали бутылки с водой… А они тяжело дышали, отмахивались от теребящих рук и пытались найти куда бы присесть и, наконец, отдохнуть.

Во всеобщем столпотворении Шон искал Дэрека глазами на запруженной людьми площадке, но не находил. Обеспокоенно нахмурился, забрался на капот и глянул сверху. Заметил. Но вмешиваться не торопился.
После начала вселенского сумасшествия Дэрек просто дохромал до стенки в глубине игровой площадки, с облегчением сполз вниз на асфальт, закинув голову затылком к прохладным кирпичам и закрыв глаза. Он успокаивал дыхание, тер ноющую лодыжку. Макса, Рэддера и остальных уволокли куда-то, а он остался на тихом островке неожиданного покоя на периферии водоворота и наслаждался этим.
Парень очень устал.
И далеко не сразу понял, что к нему кто-то обращается.
– Эй… Смит.
Дэрек с усилием разлепил веки, сфокусировал взгляд. Перед ним стоял чудом отделавшийся от бурных чествований Ногейра.
Слов как-то не находилось.
Им почему-то не мешали.
Ногейра присел, чтобы не нависать, оказался на одном с Дэреком уровне. Привычным, незамечаемым жестом провел по груди, по белой дорожке на коже. Так он делал, когда был смущен или взволнован.
– Смит… – хрипло произнес латино, – это ведь, наверно, было не совсем, что ли, честно.
– Чего? – искреннее удивление прорвалось через усталую апатию Дэрека.
– Твоя нога. Ты, считай, ничего уже не мог.
– Да при чем тут? …Без разницы. Что б я изменил даже с двумя ногами в этом, бля, твоем… озарении? Нагло отзеркалил, ублюдок, и не постеснялся.
– Ну, не всё же вам одним.
Ногейра легко пропустил мимо ушей «ублюдка», потому что в утомленном голосе Дэрека не прозвучало ни ярости, ни настоящего желания обидеть. А потом Канальский тихо спросил:
– Почему, Смит?
– Ты о чем? - Дэрек притворился, что не понял.
– Ведь в тот момент ты мог!.. ты мог вызвать на замену его. Дэлмора. И всё было бы…
– Да заткнись ты, – вяло прервал его Дэрек. Чуть помолчал, глядя в сторону, и очень серьёзно ответил: – Почему, хочешь знать? Да потому что вот уж это было бы точно нечестно. Он бы сам не пошел. Именно из-за этого.
– А мы тогда… мы бы вызвали Вентуру, и…
– И что?! И нахрена, Ногейра?! Что бы это стало тогда? Поединок лидеров, а? Опять? Повод к войне? Мать твою – зачем?!
Дэрек выдержал паузу, заставив Ногейру отвести глаза, и договорил:
– …А так это была просто игра, Меченый. И, между прочим, игра неплохая.
Ногейра подумал еще пару секунд, кивнул, улыбнулся и поднялся на ноги. Посмотрел на продолжавшего сидеть Дэрека:
– Согласен. И я даже готов дать тебе шанс отыграться, Смит, как только тебе надоест изображать инвалида. Если вы еще не убедились, кто из нас на порядок круче, мы с удовольствием размажем вас еще раз.
И Канальский протянул руку координатору Хоста в жесте то ли договора о встрече, то ли предложения помочь подняться. А тот в ответ не только не вспыхнул бешенством, несмотря на формально наглую речь бывшего соперника, но и не проигнорировал необычный жест Ногейры. Вложил в его ладонь свою, воспользовался захватом, чтобы встать, а потом не сразу отпустил, коротко встряхнул, словно подтверждая переход на иной уровень: от жажды крови врага к молчаливому взаимному уважению.
Издали наблюдая за этой сценой, Шон неверяще усмехнулся. По сравнению с собой прежним, Дэрек Смит менялся разительно и явно к лучшему.

От выплеска стихийного ликования Рамиресу досталось не меньше, чем игравшим. Он с трудом отогнал беснующихся вокруг него gente, ошалело помотал взлохмаченной головой и перевел дух. Ему удалось перенаправить вектор народного торжества на Исабель, как вдохновительницу, и Ногейру, как исполнителя, а сам теперь понемногу приходил в себя, избавляясь от ощущения, что уши напрочь забиты ватой – следствие нахождения в эпицентре гвалта. Улыбка еще не сошла с его губ.
Слух, по-видимому, возвращался, если ему удалось различить свое имя, произнесенное неподалеку кем-то с очень знакомым голосом…
– Рамирес.
Он обернулся, еще не вполне въехав, и застыл – шагах в двадцати стоял Дэлмор.
Стоял и молчал. По его бесстрастному лицу нельзя было ничего прочесть. Улыбка Рамиреса стерлась – он не представлял, что последует за этой неожиданной победой над не привыкшим к поражениям Хостом, и чем это может обернуться для зарвавшегося Канала…
Шон взмахнул рукой:
– Лови! - и вдруг швырнул что-то блеснувшее металлом, небольшое и звенящее в сторону Рамиреса. Тот инстинктивно выставил ладонь, поймал… и в ступоре уставился на связку ключей.
От автомобиля.
Он сразу понял, от какого именно.
Медленно поднял голову, с ошарашенным видом открыл рот, но горло перехватило. А Шон, спокойно сунув руки в карманы, заявил:
– Мы же поспорили. Забыл?
– Э…а…
– Я проиграл, так что забирай.
– Ч-что? – Рамирес, наконец, осилил целое слово. – Мы же… я же… Ты шутишь?
Шон сощурился, раздельно проговорил:
– Да кто ты такой, Вентура, чтобы я с тобой шутил.
На это у Рамиреса даже ответа не нашлось. Он замер, как статуя, с ключами от фантастической тачки, не зная, что делать дальше, а Дэлмор поднял бровь:
– Сожги ты, наконец, свое древнее чудовище, не позорься. Если справишься с моей машиной – чего-то ты, видать, всё-таки стоишь. Если гробанешься – дьявол свидетель, я ни при чем.
Дэрек к тому моменту как раз доковылял до них и уставился на друга не менее шокированно, чем Рамирес:
– Ты, бля, чего – больной?! В натуре отдаешь ему тачку?!
Шон едва удостоил его взглядом.
– Она моя, что хочу, то и делаю. Кстати, если б у кого-то были на месте руки и голова, я б еще и разбогател. Вон на тот… э-э-э, «мустанг».
Смутившийся Дэрек всё-таки не был бы Дэреком, если б не пробурчал:
– Ой, ладно… нашел богатство, тоже мне.

Тут из толпы выскользнула Исабель, разгоряченная, встрепанная, но веселая и ужасно довольная. Триумфально направилась прямо к этим троим – далеко не каждый парень был бы так смел на ее месте – и, задрав нос, заявила:
– Ну, как вечерок? А? Сдается мне, мальчики, что вы все должны мне спасибо сказать. Громко и внятно. Потому что если бы не я – вы бы тут сейчас так просто не стояли. - Резко обернулась к Дэреку, блеснула черными глазами: - Правильно я говорю, Смит?
Тот нахмурился, но с досадой признал:
– Верно…
Конечно, если бы отважная и изобретательная девчонка не влезла со своей идеей, население Underworld не продолжало б сейчас развлекаться, передислоцировавшись в бар, а, скорее всего, было б занято либо войной, либо разгребанием ее последствий, и без жертв явно не обошлось бы.
Исабель была права. Понимала это и гордилась этим. Легким танцующим шагом она приблизилась к брату, который так позу и не поменял, по-прежнему держал связку на протянутой ладони.
– А раз я молодец сегодня – и не возражайте – то я же не такой тормоз как ты, hermano, и от бонуса не откажусь!..
С этими словами девушка выдернула у Рамиреса ключи.
От неожиданности тот не сумел среагировать вовремя, Исабель успела метнуться к джипу, скользнула на водительское место и захлопнула дверь. Двигатель взревел, машина тяжело дернулась, пробуксовала секунду и с душераздирающим визгом покрышек стартовала в ночь…
А трое парней пораженно уставились друг на друга.
Схватившись за голову, Рамирес взвыл:
– Ese demonio de mujer me estа matando!
[Чёртова девчонка меня убивает!]
Дэрек фыркнул, они с Шоном переглянулись, улыбаясь, но Дэлмор сразу посерьезнел:
– Вентура, ты это… тачку-то у нее забери лучше. Там управление непростое, не каждый осилит, руль гоночный, чуткий, про скорость говорить нечего. Не нравится мне это, еще влетит куда-нибудь…
Дэрек возмущенно поддакнул:
– Во-во, и сколько труда пропадет!
Но о машине волновался он один, остальные двое были одинаково озабочены дальнейшей судьбой неопытного водителя.
Рамирес растерянно развел руками:
– Заберу, конечно, да только б мне ее сначала найти! И… – он покосился на свой «мустанг», – …догнать.
– Насчет найти – не проблема,- пожал плечами Шон. Достал свой коммер, пробежался по кнопкам, следя за дисплеем. Рамирес заинтересованно подобрался поближе.
– Эй, у тебя что, в машине маячок?
Не поднимая головы, Шон ответил:
– У меня в машине GPS, Вентура.
Прошло секунд шесть.
– Вот. Ну разумеется, она рванула на Канал. Где-то у берега, недалеко от шлюза, и двигается… Лови там.
– Ага. Я ее убью.
Пообещав это, Рамирес кивнул и развернулся, чтобы идти к своей машине. Интересно, как долго ему придется с помощью этого действительно не самого современного средства догонять сумасшедшую сестренку, угнавшую один из наиболее агрессивных и скоростных автомобилей Underworld…
Погруженный в невеселые мысли, парень даже не сразу расслышал за спиной тихое:
– Что за..?
Но едва понял, что это сказал Шон, сразу насторожился. Болезненная волна холода плеснула в груди, хотя он еще ничего не знал, но он видел встревоженное лицо Дэлмора и догадывался, что тот так глупо шутить не станет.
– Что такое?!
Шон всматривался в дисплей коммера на ладони. Дэрек заглянул ему через плечо, нахмурился:
– Хрень какая-то. Может, перегрузить?
Тот догадался и без него. На экране высветилась просьба подождать, а Рамирес в жутком беспокойстве чуть не выдрал коммер у Шона из рук:
– Да в чем дело, вашу мать?!
– Пеленг почему-то показывает, что она не просто на Канале. Она – …в нем.
С последним словом Шона перезагрузка дошла до конца.
Результат не изменился.
Вентура и Дэлмор какой-то миг смотрели друг на друга, потом оба одновременно сорвались с места.
Дэрек со своей ногой остался стоять, но, видя, что они бегут к темному «корвету», ближайшей машине метрах в тридцати, крикнул им вслед:
– Не эту! Другую! Эта дохлая!
Как раз этот отказавшийся заводиться «корвет» вытаскивали с площадки с помощью другой машины.
Они поняли, метнулись к другой, чуть дальше. Шон прыгнул за руль, мгновенно завел и на полной скорости рванул с места, едва Рамирес упал на сиденье рядом, в ту же сторону, что и Исабель десять минут назад.

Бешеная гонка казалась Рамиресу смертельно замедленной. Кидало сильно – он ухватился за крышу, сдирая ногти. Выдавил сквозь зубы:
– М-может, врет твой гребаный пеленг?
Шон только глянул на него, но промолчал, бросил дребезжащую машину в узкий темный проулок. Рамирес закусил губу.
За окнами уже замелькали домики Канала. Пуэрториканец жестами указывал, как лучше сократить путь. Они мчались по ночному району, заставляя местный транспорт шарахаться в стороны, оставляя за собой скрежет, лязг столкновений, мат и крики…
Не отвлекаясь от дороги, Шон отрывисто проговорил:
– Если правда в воде, то уйдет на дно, конечно, моментально… тяжелая… тонны три… Но герметичность есть, Рамирес, не сто процентов, но высокая. Какое-то время у нее есть, слышишь...
Устремившись вперед, Рамирес до боли в глазах всматривался в ночь, надеясь всё-таки увидеть огни фар джипа на берегу. Но там ничего не было. Берег канала просматривался далеко, и был пуст. Их машина неслась по бетонному отлогому спуску вдоль воды, они искали хоть какой-то след, пеленг больше ничего не мог подсказать. Исабель была где-то рядом.
Рамирес истерично сжал кулаки:
– С твоим GPS-ом ты видишь только тачку! Не Исабель! Может, ее тут и нет!
Шон мрачно кивнул.
– Надеюсь, что ты прав. Но мы ведь убедимся, верно?
Будь Рамирес в более спокойном состоянии, он бы обязательно заметил и это «мы», и вообще тот факт, что Дэлмор здесь, с ним, и более того – за рулем, они ищут его сестру вместе… Но сейчас Рамирес не способен об этом думать. До него лишь потом дойдет, что вся эта моментальная естественность помощи соперника, конкурента, врага на самом деле удивительна… хоть ему уже чуть ли не привычна.

– Здесь!
Обоих кидает вперед от резкого торможения. В первую секунду пуэрториканец не понимает, почему – здесь, но потом в глаза бросаются черные следы от покрышек на сером бетоне, обрывающиеся на кромке раскрошенной плиты, которая возвышается над водой в этом месте канала метра на полтора.
А в самом канале из глубины, из темной мутной воды пробивается мутный, сверхъестественный грязно-желтый свет.
Машина там. На дне.
Оба парня синхронно, не раздеваясь, даже не бросив оружие, мощными прыжками уходят вниз, в черноту.
Глубина канала здесь метров шесть или семь. В толще почти непрозрачной воды они ориентируются только по фарам утонувшего джипа, друг друга видят, как тени.
Вот и цель.
Машина стоит на дне прямо, на всех колесах, передом от берега – затонула, как летела. Они с двух сторон огибают огромный автомобиль, и за лобовым стеклом видят, что творится внутри.
Исабель в последней стадии шока и ужаса сорванными ногтями царапает прозрачную преграду, на которой нет и следа от ее судорожных усилий… В машине полно воды, уровень дошел почти до потолка, наверху осталось крошечное пространство воздушной подушки, только для ее дико напуганного лица. В панически расширенных зрачках бьется чудовищное смятение, рот сведен в неслышном крике… Она не видит их, она вообще ничего не воспринимает, только жуткий инстинктивный страх смерти заставляет ее тело сопротивляться из последних сил, а надежды уже не осталось.
Рамирес исступленно бьет в стекло снаружи, но сила удара в воде минимальна, даже если не думать о том, что и на воздухе разбить лобовое стекло джипа кулаком или локтем практически нереально. Даже если не знать, что на этом джипе стекло вообще пуленепробиваемое.
Шон отталкивает обезумевшего Рамиреса. В руке появляется пистолет. Он-то помнит, какой марки этот материал, но знает, что у любой поверхности, даже самой прочной, есть свои критические места, точки напряжения, молниеносным внимательным взглядом он уже прикинул и рассчитал, где именно слабые места в объекте подобной площади, конфигурации и кривизны.
А оружие Дэлмора останется безотказным и под водой.
Шону приходится по нескольку раз стрелять в упор в одну и ту же точку, чтобы пробить мощное армированное стекло. Из пробоин образуется крест, сходящийся от углов к середине, но минуты идут…
Рамирес уже дважды выныривал за глотком воздуха, в то время как Шон оставался внизу, занимаясь делом, и на исходе третьей обоймы материал всё-таки сдался.
Сетка трещин разбежалась по всему стеклу от центрального отверстия, от последнего удара Рамиреса оно, наконец, раскололось.
Воздух огромными пузырями освобожденно рванулся к поверхности. Пуэрториканец протиснулся по пояс в дыру в лобовом стекле, обдираясь об острые края, руша его окончательно, ухватил уже безвольно обмякшую сестру за черное облако волос и выволок ее из машины, толкнул вверх из последних сил. Он как будто надеялся,  что ее тело само пойдет именно наверх, к жизни, а не последует за ним вниз, куда его самого тянуло, как магнитом. В глазах темнело от нехватки кислорода…
Шон оттолкнулся от капота джипа, дернул потерявшего ориентиры Рамиреса за шиворот к поверхности, сам подхватил Исабель и держал ей голову над водой, пока ее брат не вынырнул с жутким хрипом, судорожно хватая ртом драгоценный воздух.

На берег сестру вытянул Рамирес. Шатаясь, протащился несколько шагов, подальше от коварной воды, и опустил девушку на бетон, почти уронил, а сам упал рядом, едва понимая, где он и что происходит. Парень шумно дышал и не мог надышаться, голова кружилась, перед глазами мельтешили пятна, с него ручьями текла вода, а потом его еще и вырвало мутной жидкостью, распиравшей желудок. Его бил сильнейший кашель, легкие хрипели и раздирались от боли.
Но он мгновенно забыл о себе, когда Шон, с которым не творилось ничего подобного, встряхнул его за плечо.
– Рамирес, ей плохо…
Девушка лежала на бетоне, как сломанная кукла, в неловкой позе, безжизненно белая, и – не дышала. Совсем.
От ужаса мозг Рамиреса очистился совершенно, он только тупо смотрел, как Дэлмор кладет руки на середину облепленной мокрой тканью груди Исабель и ритмично надавливает, от чего ее тело вздрагивает, изо рта тянется дорожка серой пены… Шон что-то говорит, но Рамирес ничего не слышит, словно оглох, в голове звон и гудение. Потом резкая отрезвляющая боль – это его хлестнули ладонью по лицу, и уже понятно:
– …мирес, выдохни ей в рот! Ей нужен воздух, мать твою, очнись и действуй!
Тот машинально наклоняется над сестрой, до жути похожей на мертвую, прижимается к синим, безвольно разомкнутым губам и дует, как-то слабо и глупо, как на свечку… Ничего не происходит.
Тогда Шон, приглушенно матерясь, отшвыривает его – сильно, так, что он падает на локти – и делает всё сам.
Он стоит на коленях над маленьким и тонким телом девушки. Она без сознания, почти за гранью, она вся в его власти. Еще несколько мощных толчков в грудь, и он склоняется к ее лицу, зажимает ей нос, чтобы воздух шел куда надо, в легкие, а потом крепко, плотно накрывает ее рот своим…
Рамирес смотрит на это, как во сне.
Это их первый поцелуй, который на долгие годы останется единственным. О котором она не узнает вообще, о котором оба парня будут молчать.

Ее грудь вздымается, по телу проходит судорога, мышцы сокращаются, глаза невидяще распахиваются, изо рта выплескивается пена пополам с водой.
Шон подхватывает Исабель, легко, будто она ничего не весит, разворачивает ее спиной к себе, захватом под ребра помогает освободиться от жидкости в желудке и легких, а потом, когда уже ничего в ней не остается, он бережно укладывает девушку обратно набок, следит за тем, как ее мраморная кожа меняет оттенок, и губы розовеют.
Рамирес подползает, тоже смотрит. Шон тихо говорит:
– Без сознания. Это нормально. Скоро очнется.
Пуэрториканец переводит взгляд на Хостовского, смотрит долго-долго, без выражения. Он пока слишком оглушен, чтобы что-то чувствовать.

Неожиданно Шону бросилось в глаза то, чего он раньше не замечал: от плеча Исабель по бетону тянулась довольно широкая влажная ленточка, цвет которой в предрассветных сумерках из серого стремительно превращался в алый. На коже – длинная неглубокая полоса, поверхностная пулевая рана по касательной, и она кровит.
– Ч-чёрт, а это ведь я… когда стекло вскрывал… Зацепил, наверное. Проклятье…
Он поднял голову, поймал взгляд Рамиреса, до которого ничего еще не дошло. Тот только отстраненно подумал, что никак не мог ожидать когда-либо услышать в голосе Дэлмора это – растерянность, искреннюю досаду и горячую, неподдельную виноватость.
– Поверь, я не хотел! Рамирес, мне на самом деле так жаль… Прости меня!
Странные вещи творились на свете в эту ночь. Рамирес сомневался, реально ли это всё или мерещится.
Дэлмор извиняется. Перед ним. Дэлмор настолько открыто, откровенно раскаивается, словно речь идет не о пустяковой царапине после того, как он буквально спас девчонке жизнь…
Не будь здесь Дэлмора, сколько раз я сам оказался бы бессилен, - подумал Рамирес. Сколько раз я сам бы ее уже убил.
Парень медленно покачал головой, слабо махнул рукой и даже улыбнулся:
– Да ты что несешь-то… Она живая, дышит. Joder lo demаs.[~ К дьяволу всё остальное.]
Шон с облегчением улыбнулся в ответ. Перетянул плечо Исабель оторванным рукавом своей рубашки, зашвырнул мокрую тряпку в воду и сел рядом с Рамиресом.

Они просто долго молчали, отдыхая.
На дне канала погасли, наконец, фары джипа, тусклое сияние исчезло, на смену ему на востоке, за Холмами, разгоралось солнце.
На Рамиреса снизошло какое-то странное умиротворение, ему было хорошо и спокойно. Он мог бы сидеть так вечно – рядом с сестрой, ведь с ней точно всё будет в порядке, и… рядом с ним. Потому что он отпугивает смерть.
Минут через десять Рамирес всё-таки кивнул вниз:
– Ты это… тачку-то поднимешь?
Шон удивленно покосился на него:
– Смеешься? Нет, конечно. Вот уж это – точно joder.[~ к дьяволу] Еще сделаю. - После паузы он добавил: – Ну ее, несчастливая она какая-то. Проиграл я ее, потом еще это…
Рамирес глухо отреагировал:
– Да при чем здесь машина? Тут всё как-то одно к одному сложилось. И если б не ты…
Шон перебил:
– Если б ты соображал побыстрее и взял джип себе, как и предполагалось. Если б чёрт меня не дернул принять твой спор. Если б Дэрек не подвернул ногу. Если б твоя сестра не полезла разнимать Ногейру с Рэддером… Всё, хватит. Нечего копаться, глупостей наворотили все, и слава богу, что нам с тобой удалось это всё погасить.
Рамирес замер. Развернулся к Дэлмору и еле слышно повторил странные до невозможности слова:
– Нам с тобой?
Тот усмехнулся.
– Ну, вроде как да. Разве нет? У меня с тобой, Вентура, гораздо больше общего, чем ты думаешь. Наверное, даже больше, чем тебе хотелось бы.
Тот не нашелся с ответом, только растерянно покачал головой. Он и сам не понимал, что именно отрицает – то, что у него с Дэлмором много общего, или то, что он об этом не знает.

Шон встал. Стряхнул капли воды с волос, поёжился от утреннего ветра.
– Пойду я. До тебя, понятное дело, пока не доходит, но, вообще-то, я ведь на твоей территории, Вентура.
Рамирес действительно не сразу понял, о чем это Дэлмор. После всего, что было ночью, там, на дне канала, и потом, на берегу… он еще думает о каких-то там территориях? Он еще считает себя – чужим?..
На лице Рамиреса, видимо, отразилось то, о чем он думал, и Шон снова еле заметно улыбнулся.
– Мне пора. Пешком отсюда довольно долго выгребать, пока я еще найду что-нибудь приемлемое на колесах.
Пуэрториканец чувствовал, что внутри него нечто словно разделилось на две части: одна, меньшая и поверхностная, думала о мелочах и участвовала в разговорах, а вторая, всё остальное, что было его душой, тонуло в чем-то невыразимом, мучительном и светлом.
С большим трудом он сообразил:
– Но это же твоя машина! На которой приехали.
– Во-первых, не моя. Ты заметил, в каком она убитом состоянии? Я б своих за такой экземпляр в гараже повыгонял нахрен. Это с Фэктори.
– А-а. – Рамирес постарался уцепиться за логику: – Во-вторых тогда что?
– Во-вторых, ты на ней повезешь Исабель до дома или врача. Хоть я и уверен, что она в порядке, всё равно лучше убедиться. На руках ты сестру явно не дотянешь, а таскать вас обоих я не нанимался. Ясно?
Рамирес в который уже раз не знал, что сказать. Не дожидаясь его реакции, Шон протянул Вентуре руку. И тот молча, крепко ее пожал.

Пуэрториканец смотрел вслед уходящему парню. Солнце, оторвавшееся от горизонта, било в глаза, жгло до слез, и, наверное, именно поэтому Рамирес зажмурился, закусил губу.
Он не увидел, как тот шагах в двадцати обернулся, но услышал его голос и вскинул голову:
– Рамирес. Еще раз – прости меня за то, что я ее ранил. Поверь, это самое последнее, что я хотел бы с ней сделать.
Услышав эти слова, тот непонимающе моргнул и нахмурился, а полуголый парень, чей силуэт был едва различим в ярком солнечном сиянии, смеющимся голосом закончил:
– Надеюсь, тебе не придет в голову снова вызвать меня на поединок? Хотя теперь-то формальный повод есть. Вентура, я у тебя на глазах целовался с твоей сестрой…
Рамирес задохнулся, начал было:
– Бля, Дэлмор, ну ты и… – и замолчал.
Он больше не знал, как его называть.
Когда-то давно, в самом начале, Рамирес прекрасно разбирался, кто такой этот молчаливый властный гринго, надменный, опасный, наглый и недосягаемый лидер Хоста.
Когда-нибудь, через много лет, Рамирес поймет, наконец, кто он такой на самом деле. Роль какого масштаба он играет в его судьбе, и не только в его.
А пока…
Рамирес просто не стал договаривать.

Оставшись в одиночестве, сел на бетон рядом с сестрой, вытер лицо, замер ненадолго, глубоко вздохнул, успокаиваясь. Потом протянул вздрагивающую ладонь и зачем-то дотронулся до ее раненного плеча.
Вернее, до повязки. До узла, затянутого рукой того, кто стрелял в нее, и кто вернул Исабель с того света.
Почему Рамиресу захотелось это сделать, он не знал.
И точно так же совершенно неожиданно для себя, глядя сквозь ресницы вверх, на слепящий диск в утреннем небе, он вдруг услышал внутри свой собственный голос. Это была не благодарность, которую он так и признал перед Шоном, так и не собрался сказать ему хотя бы обычное спасибо – слишком слабо, глупо это выглядело бы на фоне того, что тот сделал. Нет, это было другое.
Та, потайная часть его души внятно произнесла: «Дэлмор, я, мать твою, всё на свете отдам за то, чтобы нас с тобой по жизни подольше не разбросало».

Через много лет он отдаст.
Нечто – провидение? тот, кого изображают в церквях? небо? судьба? – иногда слышит несказанное и ради шутки выполняет спонтанные просьбы, заставляя неосмотрительных смертных исполнять собственные обеты.
Он отдаст, но не всё, конечно, а главное, что у него было и есть.
Сестру.
Рамирес поведет ее, сияющую от счастья, по проходу между узкими церковными скамьями, а у алтаря будет ждать он. Рамирес без колебаний вложит дрожащую ладонь сестры в его надежную руку, улыбнется и отойдет в сторону.
Недалеко.
Когда священник скажет ритуальные слова, Рамирес увидит то, что, как он думал раньше, разорвет его сердце в клочья и станет поводом моментально разорвать в клочья того, кто посмел дотронуться до Исабель. Он будет спокойно смотреть на это, игнорируя удивленный шепот свидетелей происходящего: Картера, Тайгера, Хименеса, Смита, Йорка, Ногейры, Ника, Суареса…
Ничего странного, Рамирес вовсе не изменился. Он всё так же готов на всё, чтобы защитить сестру, вот только от кого – от него? Да этот парень способен защитить ее куда лучше, чем он сам.
Ничего странного, просто однажды, в нереальный рассветный час после жуткой ночи, Рамирес уже видел, как он ее целует.
И теперь Вентура, сколько ни прислушивался к себе, так и не уловил чувства, которого боялся с тех пор, как ей стукнуло тринадцать, ощущения, что лишается сестры.
Нет. Наоборот – он получает брата.

Он удивится, когда тот же голос снова произнесет внутри него: «Наконец-то, Дэлмор. Вот теперь ты точно никуда от меня не денешься».