Сказки для Анечки. Сказка третья

На деревянном лотке в хлебном магазине, что через дорогу и немного направо, шла оживленная беседа. Только не думай, дружок, что разговаривали люди. Да и как мог бы человек, хоть и самого маленького роста, оказаться на лотке? Не бывает такого. И дело-то было вечером, когда самый ответственный продавец, заперев понадежнее входную дверь, удалился в подсобку поспать часок-другой, оставшийся до рассвета. Косы с маком, чванящиеся своими фигурами, круглые добродушные буханки ржаного хлеба, спесивые батоны и батончики (и цена-то им  пять рублей!), булки-ромашки в бусах из зерен кунжута, некоторые – в марципановых и арахисовых ожерельях, рулетики со сгущенным молоком, сухари и сухарики, рогалики с яблочным повидлом – кого только не было на этом прилавке! И беседа, как ты понимаешь, милая, шла о важных вещах…
- Вижу, вы в новом платье? – говорила одна коса другой.
- Да, в этом месяце мода на прозрачное почти прошла, теперь будут носить блестящее, лучше подчеркивающее фигуру! Посмотрите, как играет свет на  фольге! – и коса в обновке повернулась к товарке другим боком.
- Осторожнее! Вы помнете мне фрак! – сердито хрустнул белый сухарь.
Но коса ему не ответила, даже не извинилась! Встречала ли ты, девочка моя, таких невеж? В каком бы платье она ни была, невежа останется невежей…
Две буханки ржаного хлеба (косы между собой звали их замарашками – за цвет лица) говорили о своих сыновьях, лежавших на том же прилавке неподалеку  - их черные шляпы украшали бусинки тмина, и они-то уж не упустили возможности щегольнуть ими друг перед другом. Батоны помалкивали, некоторые спали, изредка вздыхая, будто от каких-то тяжелых раздумий, а ведь если кто из них  и думал, то лишь о том, что слишком  расшумелась соленая соломка в картонных коробочках, доказывая сладкой, что она вкуснее. Но батоны слишком гордились своим весом и положением, чтоб унизить себя замечанием какой-то соломке. Поэтому они лишь иногда погромче покряхтывали. Ни одна соломинка не слышала этих намеков, а сухарики так хохотали над чем-то, что один маленький пакетик, в котором они и сидели, соскочил с прилавка и лежал теперь на самой дороге от кассы к выходу из магазина.
- Вот удивится продавец, когда выйдет утром  к первому покупателю! Он же не знает, что сухарики свалились с прилавка от смеха! – думала маленькая булочка с изюмом, сидевшая с самого края лотка и не принимавшая участия в разговорах. Приехала она в магазин несколько часов назад, поздоровалась, но никто не ответил ей, попробовала было вставить словечко в беседу двух пирожков с капустой, но один из них так глянул на неё, что теперь она не осмелилась бы открыть рот… Теперь она только слушала, а иногда и не слушала, что говорят на лотке, а думала о своем. Ей вспоминалась родная пекарня, и непонятные слова, что услышала там от буханки пшеничного хлеба, которую пекарь не отправил куда-то с другими. Буханка успела сказать булочке, пока остывали её румяные щечки, что теперь она поедет в город и встретит там того, для кого родилась. Больше буханка сказать ничего не успела, потому что у пекаря начался перерыв на обед. Конечно, булочка не знала, что это такое, а спросить не успела - буханка исчезла из виду… Теперь вот булочка в радостном ожидании утра одна из всего населения лотка заметила, какая беда приключилась с сухариками. Но сухарики сами-то не догадывались о том, что попали в беду, и продолжали хихикать и возиться в своем  доме-пакете. Тогда булочкины мысли вернулись к загадочным словам пшеничной буханки.
Для чего же родилась она на свет? Для чего так румяны её щечки? Так ароматен изюм? Так округла и приятна глазу вся она? Для чего она так …аппетитна? Тут она зевнула и  покрепче закрыла глаза. Для такой маленькой булочки это были  слишком сложные вопросы.
Наступило утро, продавец вышел к первому покупателю. Это была девочка с растрепанными шаловливым ветром светлыми волосами, с искрящейся  смехом улыбкой и мечтательными зелеными глазами. Да, милая, это была ты! Просто ты забыла эту историю… или ты помнишь маленькую булочку с изюмом, сидевшую с самого края лотка?