Влюблённая салфетка

Лариса Плетинко
В Л Ю Б Л Ё Н Н А Я  С А Л Ф Е Т К А
Сказка для взрослых
Часть первая

Каждая салфетка знала свою судьбу – быть использованной. Но каждая из них мечтала быть использованной по-особенному. Чтобы на каком-нибудь балу красивый кавалер коснулся ее губами. Ах, это волнующее прикосновение! Этот первый и единственный в жизни поцелуй! Какое блаженство – покорно сжаться в крепких руках, размокнуть и раствориться! Но сколько салфетки ни мечтали, им было уготовано исключительно бытовое предназначение – впитать с пальцев поварихи жир, натереть ложку до блеска, снять краску с руки хозяина дома, или вытереть влажный нос какого-нибудь простудившегося мальчугана.
Не видя судьбы лучшей, многие смирились с такой участью, и все меньше и меньше предавались мечтаниям. Так им легче было принять свой жребий. Но некоторые упрямо не хотели следовать примеру сестёр, и отчаянно строили планы на великолепное будущее.
 Жили салфетки в их общем доме – в маленькой коробочке. Там, в тесноте и абсолютной темноте они были настолько плотно прижаты друг к дружке, что, покидая её, каждая наполовину выдёргивала ещё одну. Мне рассказали, что это от страха расстаться с привычным прошлым салфетки инстинктивно цеплялись за своих соседок и выдергивали их наверх. Кто-то утверждал, что страхи здесь ни при чем, просто каждую салфетку провожала во внешний мир ее ближайшая подружка.
Так, застывая на некоторое время между прошлым и будущим, очередная салфетка ждала своего часа. С этого момента она только и жила мыслями о том, какой же будет ее участь. Выглядывая из коробочки, наблюдая мир, в котором ей предстояло исполнить свою роль, она рассказывала о нем сестрам, находящимся внутри.
Зная о жизни за пределами коробочки исключительно понаслышке, салфетки  воображали самые прекрасные картины своего будущего. Они питали свою душу мечтами и становились очень мягкими. Это занятие было чрезвычайно полезным, так как не давало им пересохнуть.
Люди знают, что они когда-нибудь умрут, салфетки знали, что их используют. То, что люди называли жизнью и смертью, салфетки называли ожиданием и использованием. Но как? Когда? Сколько еще ждать? При каких обстоятельствах это случится? На балу или на дымной кухне? Зимой или летом? Днем или ночью? Принц или сапожник? Жесткая или мягкая рука выдернет их из привычно сложенного мира? Ах, до чего же загадочно будущее, когда сам не имеешь власти и неизбежно попадаешь под власть других! Как отчаянно надеешься на чудо!
Самыми главными заповедями салфеток было - беречь себя от влаги и огня, а также сохранить свою изначальную чистоту и свежесть. В этом и состоял смысл их жизни, и не было никакого другого смысла, и не будет никогда.   
Но как все это было скучно и бессмысленно для одной изысканной тончайшей салфетки! Дело в том, что когда ее изготавливали, у мастера заканчивалась бумага, и она получилась более тонкой и легкой, нежели обычные стандартные салфетки. К тому же при упаковке она неловко повернулась, и на ее платьице образовалось несколько складочек. Это и отличало салфетку от ее сестер-близнецов.
«Если я такая особенная, то и судьба моя должна быть особенной! Зря разве я родилась такой?! Есть же какой-то смысл в моей особенности, и он обязательно должен быть приятным!», - так думала салфетка, размышляя над тем, какую судьбу себе загадать. Она хотела радости, восхищения и даже любви! Мечтая о ней, она предвкушала нежное прикосновение чьей-то надежной благородной руки. А дальше, а дальше с ней обязательно случится то, чего еще не случалось ни с одной из салфеток! Ее судьба будет настолько уникальной и звездной, что ее историю будут рассказывать в каждом доме, на каждой улице. А потом обязательно напишут либретто, положат его на музыку, и так, через высокое искусство, салфетка будет увековечена, увенчана немеркнущей славой за свою неповторимость. Скрипки, подчиняясь взмаху дирижерской палочки, настолько взволнуют души, что все заплачут от восторга! И все это благодаря ей – маленькой изящной салфетке! «Браво! Браво!» - будут кричать возбуждённые зрители и аплодисментами удерживать артистов на сцене. Все газеты напишут о ней и напечатают ее изображение! Есть ли что-то большее, до чего может возвыситься салфетка? Пожалуй, что нет!
Захваченная сладкими мыслями мечтательница провалилась в глубокий сон. Она увидела себя в очень ярком свете, кружащуюся в искрометном танце. Плавные движения полосок желто-фиолетового цвета увлекали ее в свои объятья. «Надо же! – думала во сне восторженная салфетка. – Сбываются мои мечты! Я на балу!!! А эти потрясающе-красивые яркие полоски, обнимающие меня, наверное, и есть сильные и нежные руки моего благородного кавалера!..»
Находясь под гипнозом любовных грез, она не услышала шума, возникшего в их домике. Пока она спала, ее сестры-салфетки, как по сигналу тревоги, друг за дружкой выдергивались из коробочки, издавая тревожный звук - «ширк-ширк-ширк!». Все происходило так быстро, что никто из них не успел сообщить остальным, что же случилось наверху. А еще через одно мгновение, сильная шершавая рука, дернув за изящное платьице нашу героиню и надорвав его, извлекла из коробочки мечтательницу, но та даже не проснулась.
- Достаточно! - прозвучал женский голос. И шершавая рука, поднеся тонкую надорванную салфетку к коробочке, сначала хотела воткнуть ее обратно, а затем, передумав, бросила на белый холодный подоконник.
Очнулась наша бедная салфетка оттого, что страшно замерзла. Из оконных щелей дул холодный ветер, покрыв к тому же ее некогда белоснежный наряд слоем уличной пыли. Когда мечтательница пришла в себя и осмотрелась, она ужаснулась. Ей хотелось бы верить, что все это кошмарный сон, но свист вьюги за окном и невероятный холод подоконника окончательно отрезвили ее ум и лишили какой-либо надежды. Вокруг не было никого, кто бы мог ей помочь. А сама она ничего не могла изменить.

Никто не подходил к окну, никто не замечал салфетку. Да и как заметишь, если она слилась по цвету с подоконником настолько, что стала невидимой. Так прошло много дней. Ничего не изменилось. И салфетка стала думать о смерти.   
- Пусть лучше меня сгрызут острые зубы мыши, чем я буду продолжать терпеть это страдание! - шептала она. – Пусть лучше я размокну, залитая каплями дождя, и меня выбросят в мусорное ведро, чем буду продолжать это убогое существование! Зачем мне такая жизнь?!
С этими словами она лишилась чувств.
Небольшое количество хлебных крошек, валяющихся на том же подоконнике, насмерть перепуганные появлением салфетки, вздохнули с облегчением. Они решили, что та наконец-то замерзла и засохла, то есть умерла.
- У-у-у-ф-ф-ф! - сказала одна крошка другой. - Теперь эта размазня нам ничем не угрожает! А то лежи и бойся, что в любой момент тебя сметут этой заносчивой салфеткой в помойное ведро! А мы еще не успели засохнуть как следует! Вот я даже не потемнела, совсем бледная!..
- Да, у-у-ж-ж-ж-ж! - вторила ей подружка, крошка черного хлеба. - Во всем должен быть порядок! Хорошо, что эта салфетка больше не опасна и не сможет помешать нашему плану!
Вдруг открылась дверь, и та же шершавая рука, что сломала салфеткины мечты, поставила на окно стеклянный предмет. Ударившись о подоконник, он громко вскрикнул, испугав и салфетку, и крошки. Те даже подскочили от ужаса, опасаясь, что теперь их заметили и уже точно сметут. У несчастной салфетки к этому времени не осталось уже ни надежды, ни страха, и она просто закрыла глаза. Врожденный мечтательный ум был для нее спасительным кругом. В который раз он находил выход в мир сладких иллюзий и привычно выстраивал надежду на новое чудо.

В комнате опять послышались чьи-то шаги. Раздался резкий пугающий звук – «чирк!». Подоконник, а за ним и комната осветились. Это шершавая рука поднесла зажженную спичку к недавно поставленному на подоконник предмету - изящному стеклянному стаканчику, расписанному кружевным узором - и подожгла торчащую из него рыхло скрученную веревочку, которая плавала в ароматном озерце. Каждый раз, когда в кладовке заканчивались старые восковые свечи, а новые забывали купить, всех выручал этот фитилек. Имея способность гореть очень медленно, он мог долго освещать комнату. Ритмичное колебание его огонька было настолько монотонным, что порой укачивало его самого. Тогда фитилек впадал в легкую дрему, и уже не горел, а просто тлел.

- Фи-ти-лек - о-го-нек! Фи-ти-лек – о-го-нек! - начали пищать крошки и прыгать от радости, наконец-то поняв, кто их сосед и чем он может быть полезен для них. - Вот уж нам повезло-о-о-о!!! Сможем скорее подсушиться и превратиться в твердый хлебный камешек. А там и самостоятельно скатиться с подоконника не проблема!
- Только бы не в помойное ведро! Ах, только бы не в помойное ведро! - паниковала самая нервная и пессимистичная крошка. - Ведь мы так мечтали быть склеванными птицами в чистом виде, не смешиваясь с другой пищей, чтобы птички поняли наш истинный вкус, долго за него нас хвалили и помнили!
Тепло, исходившее от горящего фитилька, коснулось замерзшей салфетки, и она с удивлением открыла глаза.  Увиденное ошеломило и потрясло. Рядом стояла белая хрустальная карета, такая, в которой знатные особы ездят на бал! В этой прекрасной карете был он – ее Кавалер! Любовь ее жизни! Она поняла: он пришел за ней, чтобы увести ее на бал! Она знала, что так будет! Не могло быть по-другому, ведь она такая особенная, и судьба у нее должна быть особенной! Как долго она ждала этого момента! Сколько мук претерпела! Как выстрадала свое счастье! К ней пришла любовь! Жизнь обрела смысл!
Фитилек был совсем рядом. Распахнув глаза полные счастья, салфетка смотрела на любимого, восхищенная его блистательной красотой и душевным теплом. По движению язычков пламени она читала то, что ей хотелось слышать: «Я приехал за тобой, любимая! Скорее садись в карету, и мы поспешим на бал! Там сбудется твоя мечта!!!»
У салфетки кружилась голова от приятных мыслей. Сделав рывок навстречу фитильку, она обнаружила, что не имеет сил даже на один-единственный шаг – так она ослабла. А фитилек стоял на месте и мигал огоньком. В этих бликах света она угадывала посылаемый ей сигнал: «Ну же, иди ко мне, я тебя жду-у-у-у!!!»
«Неужели он ничего не сделает для того, чтобы мы наконец-то коснулись друг друга?» - подумала погрустневшая салфетка. Она даже на какой-то миг засомневалась в его чувствах. Но потом её находчивый ум подсказал успокаивающую мысль: «Он ждет доказательств моей любви!»
Неожиданно порыв ветра, как рука судьбы, приоткрыл форточку, подхватил салфетку и бросил на фитилек.
В это же мгновение открылась дверь комнаты, и вошедшие увидели, как в резко вспыхнувшем огне фитилька, словно в быстром танце, извивался клочок тонкой белой бумажки. Языки пламени методично и бесстрастно сжимали ее в своих объятьях. Взвившись в искрометном танце, возвышенная мечтательница исчезла на глазах…

Некоторые салфетки считали себя особенными, не похожими на других, и полагали, что достойны необычной, особенной судьбы. Но для тех, кто решал их судьбу, они ничем не отличались от остальных. Им даже неведомо было, что у салфеток есть чувства. Они знали лишь одно: салфетки существует для того, чтобы их использовать по назначению. И использовали. А ту, которая сгорела и не выполнила своего предназначения, заменили другой. В коробках их предостаточно.