Почти грустная история

  Герань нынче уж слишком разрослась. Никакого спасу.
Все подоконники заставлены горшками с этими дурно пахнущими, но такими нарядными цветами - улицы не видать.
Маменька за ними ухаживает, настоем помёта куриного поливает, разговаривает с ними.
Как дитя малое, ей - Богу...
Будто у герани есть уши.
 
Варенька подошла к окну, отодвинула кисейную занавеску, привычно поморщилась от нелюбимого запаха и выглянула во двор.

От птичника,через двор, поддерживая юбку, неслась к дому Матрёшка. Лицо её было перепуганным.
 - Что стряслось? - обеспокоенная видом обычно сонной Матрёшки, Варенька высунулась по пояс. Один горшок с пышными цветками вывалился наружу и треснул пополам, обнажив неприглядные внутренности.
Всё-таки Варенька была девушкой справной, пудов на пять тянула, задела плечом случайно, он и вывалился.
 Да и то - как не задеть - кошка не поместится, столько горшков наставлено.
 
 - Ну? Говори быстрее!

 - Околели! Все как есть околели! - Матрёшка вдруг заревела в голос,  - Я не винова-а-а-а-та-а-я-я-я!
 
- Да говори ты толком, дура!- Варенька была хоть и доброй девушкой, но хозяйство приходилось вести самой, а здесь без строгости никак нельзя.
Папенька, царствие ему небесное, второй год как на небе обитает, маменька - после смерти папеньки, окромя цветочков да изготовления и потребления всяческих наливок, ничем заниматься более не пожелала.

А в хозяйстве догляд требуется постоянный. Ну и накричишь когда - как без этого? Иначе разленятся да и добро растащат.

 - Не реви! Объясни ладом: кто околел?
 
 - Гу-у-у-уси! Дохлые, не шевелятся-я-я. И прекратившая на время плакать Матрёшка, взвыла опять.

 Тут Варенька и похолодела. Да и то сказать - причина была.
Гусей в этот год растили много. Перина на приданое задумана была знатная, из чистого пуху, да подушки мал-мала-меньше. Это же сколько гусей ободрать требуется. Решила Варенька, что один год придётся ей с гусями повозиться. Мороки с ними, конечно, много, но зато к Рождеству птицу можно забить и на базаре продать - немалые деньги выручить, а перина пуховая, ей на радость достанется, с супругом миловаться.

Сваха сказывала - есть достойный жених, переговоры идут. У него требование - пуховая перина обязательна. Мерзлявый я, говорит.

 - Как? Как так - околели? Все разом?
 
- Да-а-а! Матрёшка понимала, что ей несдобровать. Она за гусями присматривала.
 
Варенька бросилась вон из дому, по пути задев и уронив ещё один горшок. На сей раз тот упал внутрь дома, на полосатый половик. Не разбился, земля только высыпалась немного. Не став поднимать горшка, Варенька побежала что есть духу на птичник.

Прибежав и зайдя за загородку, она чуть не села на загаженную землю. Едва подросшие, сменившие жёлтый свой - детский пушок, на серый, более жёсткий, ещё толком не оперившиеся гуси, жёлто - серым, рваным  ковром застилали птичий двор. Кое-где бродили, покачиваясь, будто сонные гусята, многие падали и околевали прямо на глазах у испуганной, ничего не понимающей Вареньки.
 
- Ах ты, поганка!  - Варенька оглядывалась, чем бы отхлестать безмозглую Матрёшку, уморившую всех гусей и отодвинувшую ещё на год мечту о том, как она будет греть в пуховой перинке своего мерзлявого супруга.

Увидев вилы, потянулась к ним, сгоряча схватила и даже погналась за тощей босой Матрёшкой. Да где уж догнать. Прыткая, поганка.

Делать нечего. Плачь не плачь, а добро нужно спасать. Хоть с этих мальков пух содрать, не пропадать же. На подушки, глядишь, насобирается.
 
- Иди сюда, дура. Бить не буду, не бойся. Собирай давай их всех, тазы тащи, рядно. Ощипаем.

Пришла маменька, поглядела, поохала, да обратно, в кухню, вернулась - она второй день самогон гнала.
Ощипав гусей, выкинули их в овраг, за дом. Матрёшка в тележке свезла. А куда их ещё - не хоронить же, прости Господи?

 Пообедали окрошкой. Да пирог ещё был, вчерашний.

Легла Варенька отдохнуть после обеда, погоревала. Но недолго - сон сморил. Проснулась - солнышка уже в спаленке нету - знать вечереет. Зевнула, в залу вышла, чтоб на улицу поглазеть, из её-то окошка только двор и видно.

Слышит - за окном будто шум какой стоит. Хохот слышно. Никак цирк приехал? Больно Варенька цирк любила посмотреть. Когда в их городок шапито приезжает, для неё радость.
 
Осторожно высунувшись - и здесь горшки, Варенька обомлела.
К их дому, со стороны оврага, освещённые заходящим солнцем, обиженно гогоча, направлялась стая синеватых, ощипанных до пупырчатой шкуры, подростков - гусят. Лаяли, удивлённые невиданным зрелищем, два бродячих пса, прохожие хохотали, показывая на них пальцем, а нахальный чумазый парнишка, обрадованный такому развлечению, расстреливал их из рогатки зелёными маленькими яблочками, только что сворованными в чьём-то саду.

Варенька бросилась открывать ворота. Маменька недосчитается ещё одного горшка - разбился,сердешный. Третий. На счастье.

Пока загоняла во двор сие чудо, от досады чуть не плакала - как так? Почему околевшие гуси вдруг ожили?
 
А сраму-то, сраму...
 
Прибежавшая на шум маменька догадалась, что глупая Матрёшка высыпала гусям пшеницу из которой второй день варился самогон. Ну а гуси, наевшись пьяной пшеницы, заснули таким богатырским сном, что не проснулись даже тогда, когда с них начисто ободрали весь пух.

 - Знатный самогон получился,  - поняла старушка. Сваты придут, не обидятся, довольные останутся. Да и на свадьбу его сколь потребуется!
 
Народ-то уважать надобно, не угощать абы чем придётся, а чтобы всё по-людски, по-доброму.