Глава 2. Иудейская проблема в Церкви

Глава 2.  ИУДЕЙСКАЯ  ПРОБЛЕМА  В  ПЕРВОХРИСТИАНСКОЙ  ЦЕРКВИ

2.1 Суть иудейского вопроса

Для рассмотрения вопроса о  возникновения сект и ересей чрезвычайно важно рассмотреть проблему, всколыхнувшую всю Первохристианскую Церковь Христову. Этот вопрос, можно сказать, стал первым экзаменом, который Церковь с честью выдержала, но не без потерь для части новоначальных христиан. Вспомним вкратце историю. I век по Рождеству Христову. Буквально вчера воскрес и вознесся на небеса Господь Иисус Христос, Который жил среди них, иудеев, ходил по дорогам Палестины и Галилеи, по которым ходят и они, призванные Им в Царство Небесное. Живы его ученики – Апостолы, тесно общавшиеся  с Христом и пережившие Его трагическую смерть и чудесное Воскресение. Живого Иисуса Христа помнят тысячи людей, видевшие и слышавшие Его. И, казалось бы, вдруг, из ничего, в Церкви, только-только основанной Самим Господом возникает конфликт. Что стояло за проблемой? Исчерпана ли она до конца?  В чем уроки разрешения иудейской проблемы для современной Церкви, в частности, для Русской Православной? Суть же иудейской проблемы в Первохристианской Церкви – в вопросе соблюдения в полном объеме закона Моисеева, данного Богом еврейскому народу на горе Синай, для вступающих в Церковь Христову язычников. Распространяется ли благодать Христа-Мессии на все языки, или же только на избранный еврейский народ, ревностно соблюдающий обряды и предписания Моисеева закона? Обязательно ли для спасения исполнение Ветхозаветного закона, или же необходимость в нем отпала? Является ли Бог Авраама, Исаака и Иакова равным образом Богом и для всех других народов? В чем избранничество еврейского народа, если Христос пришел спасти также и язычников, отвергающих обряды и установления закона Моисеева? Чем является для христианина Ветхий Завет, когда на землю пришел Мессия-Спаситель? Как примирить убеждение в богоизбранности с мыслью о всеобщем спасении? Таковы были вопросы, задаваемые первыми христианами в Палестине. Вопрос о «голосе крови» в христианине, о национальном тщеславии члена Церкви, о «богоизбранничестве» отдельного народа, отдельной Церкви, отдельного иерарха – актуальны и по сей день. Рассмотрим сложившуюся тогда ситуацию более подробно.

2.2 "Секта" внутри иудейства

Изначально община иерусалимских первохристиан состояла только из галилеян.  До крещения трех тысяч после чуда Пятидесятницы (Деян.2:41) «коренные иерусалимские элементы представляли среди верующих незначительное меньшинство» [42]. Рост христианской общины в первые годы шел в основном за счет иудеев эллинистической культуры. Но,  какова бы ни была светская культура первых членов христианской Церкви, все они были «люди Моисеева закона» [43]. «Маленькая секта внутри иудейства» – так, по мнению А. Шмемана,  можно было определить  положение христиан в Иерусалиме в первые годы. Подобных течений в иудействе того времени было немало. Егизипп, родом еврей, упоминаемый в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, говорит о семи таких сектах [44]. Иерусалимская община не только не отделяла  себя от иудейства, но и во внутренней своей жизни всецело сохраняла «еврейский религиозный уклад» [45]. Более того, христиане были «особыми ревнителями Закона Моисеева» [46]. Ежедневно они ревностно посещали храм, усердно день и ночь служили Богу, соблюдая предписания и обряды Ветхозаветного закона. Лет через двадцать после основания Церкви, глава иерусалимских христиан Апостол Иаков, брат Господень, мог не без гордости сказать Апостолу Павлу: «Видишь, брат, сколько тысяч уверовавших из иудеев, и все они ревнители закона» (Деян.21:20). Христианская Церковь всецело жила верой в возможное обращение Израиля к Христу-Мессии.  «Для первого христианского поколения, почти целиком еврейского по крови, обращение Израиля, которому, по словам  Апостола Павла, принадлежат «усыновление и слава, и заветы и законоположения, и богослужение и обетования» (Рим.9:4), представляется естественным завершением евангельской истории, исполнением прямого завета Христа, поручившего ученикам начать проповедь о Нем с Иерусалима и Иудеи» [47]. Хотя  проповедь эта промыслительно и должна была выйти за пределы иудейского мира и охватить все языки. Стать Вселенской Церковью Иерусалимская община первохристиан могла, только разорвав пуповину, связывавшую ее с церковью Ветхозаветной. Но парадокс Иерусалимской Церкви заключался в том, что она «отличалась резко выраженным ветхозаветным характером». «Иерусалимская церковь была и осталась церковью иудео-христианской. Связь с ветхозаветным  храмом и послушание Ветхому закону, неизбежные в первые годы христианства, когда Иерусалимская церковь представляла собою весь христианский мир, продолжалась и дальше» [48]. Конфликт с иудейством и разрыв назревали постепенно. Христиане продолжали считать себя «органической частью своего народа, а своим призванием – обращение его ко Христу» [49].  Но зрело осознание радикальной новизны от собратьев, складывались естественные предпосылки к выходу из ветхозаветной традиции.   

Первохристиане не спешили создавать новые формы богопочитания, не стремились обособляться в богослужении. Напротив, они чувствовали себя истинным Израилем. Но сознание, что они искуплены от суетной жизни отцов кровию Христовою, ставшее краеугольным камнем их жизни, неизбежно повлекло их к выделению из старой иудейской народной среды» (1Пет.1:18-20). Они продолжали соблюдать обряды и вместе со всеми иудеями молиться Единому Богу, «но в этой молитве раскрывалась уже новая жизнь, неизвестная дотоле иудейству» [50]. Помимо общего служения в Иерусалимском храме, христиане стали собираться по домам.  Возникали новые обряды: крещение, Евхаристия. И эти новые формы богообщения, веры, жизни, выросшие первоначально наряду с прежними, еврейскими, постепенно и органически сменяли и вытесняли Закон Моисеев и отеческие обычаи. По мере приобретения опыта церковной жизни и благодати, со временем и закон Моисеев христианами стал восприниматься  как приготовление к Евангелию, «как тень будущих и теперь наступающих Христовых благ». Из ревнителей буквы Закона под руководством благодати Христовой, возрастая в ней, зрели ревнители Духа. Апостол Павел, из фарисея Савла, преобразился мгновенно, другие – медленно и болезненно. Но по этому пути шла вся Церковь. Самоощущение христиан говорило – они уже иные. Процесс идейного самоопределения исторически завершился мученической смертью Апостола Иакова, – столпа христиан, исполнителей Закона, и гибелью Иерусалимского храма.  А догматически точку в этом процессе поставило Послание Апостола Павла к Евреям  [51].

Сознание «инаковости» от иудейства, означал и выход из него как приход к язычникам, ко всему человечеству. А это принципиально было невозможно для иудейства. Для правоверного иудея такое решение становилось равносильным  предательству своей веры, измене своему Богу. И на этом перепутье, этом водоразделе и возникает так называемая иудейская проблема в Первохристианской Церкви.  Здесь встают вопросы о сущности избранничества еврейского народа и универсальной полноты спасения для всех людей и народов. В свое время ап. Петр напомнил народу израильскому обетование, данное Аврааму, что в семени его благословятся «все племена земные» (Деян.3:25). Иудеи «первые», к кому Бог послал Сына Своего Иисуса (Деян.3:26). Избрание еврейского народа есть не исключительное отделение его от прочих народов, а выделение и научение его для донесения истины Спасения для всех народов. Ибо «им вверено слово Божие» (Рим.3:1-2). Петр выразил понимание универсальной полноты спасения в доме сотника Корнилия (Деян.10:35). Позднее истину универсальности спасения, что «правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих» (Рим.3:22) сформулирует Апостол Павел.  И очевидно, что мысль Апостола Петра, что во «всяком народе» есть люди приятные Богу и спасаемые Им, была в полном согласии с мнением других Апостолов. «В противном случае была бы непонятна та легкость, с которой они согласились утвердить принятие Корнилия в Церковь» (Деян.11:1-18) [52].  От Корнилия не потребовали соблюдать закон Моисеев. И это не было условием вступления его в Церковь. Возможность спасения и для язычников означала, что пришел конец ветхозаветной эпохе. Вопрос об исторической судьбе ветхозаветного домостроительства был поставлен на суде Синедриона перводиаконом Стефаном. Большая речь, которую произнес Стефан, сводилась к мысли, «во-первых, что ветхозаветное обетование получило исполнение во Христе и, во-вторых, что исполнение Ветхого Завета означает и его прехождение» [53]. Он раскрыл смысл ветхозаветной истории как постоянного сопротивления избранного народа тем, кого Бог посылал ему. И этот длинный ряд отвержений и измен привел к конечному отвержению Мессии – Спасителя: «Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника» (Деян.7:52). «Здесь дана как бы первая христианская формулировка трагического парадокса религиозной судьбы Израиля: Законом он отверг Того, о Ком свидетельствует и к Кому ведет Закон» [54]. «Процесс Стефана выяснил отношение христиан к Закону и к храму, которое, несомненно, не было личным мнением Стефана, или группы из эллинистов, а разделялось всеми членами Иерусалимской церкви» [55].  И мысль, «что ветхозаветному строю наступил конец, не всем казалась чудовищной» [56].

2.3 От "секты" к Вселенской Церкви Христовой

Однако: «Евреи по крови, по психологии, по всей  многовековой традиции, воспитавшей их, иерусалимские христиане естественно и прежде всего видели в Церкви увенчание  своей  истории, воспринимали ее как последний и высший дар Бога Своему народу, как духовное завершение иудейства. Их человеческое сознание еще не вмещало всемирного, всечеловеческого назначения Церкви» [57]. Следствием смерти Стефана стало оставление христианами Иерусалима и рассеяние их по близлежащим странам. Результатом же рассеяния стало распространение благовестия среди язычников, в первую очередь в Палестине, Сирии и Самарии, где Филипп крестил эфиопского вельможу (Деян.8:26-40). С принятием самарян и евнуха в Церковь Христову и вошли первые язычники. В лице последнего «в Церковь был принят не только иноплеменник, но и скопец, каковым по закону был закрыт доступ в общество верных» (Второзак.23:1).  Отсюда проистекает проблема, встревожившая Первохристианскую Церковь, –  «нужно или нет обязывать вступающих в Церковь язычников соблюдать закон Моисеев» [58]. Приход в Церковь язычников стал первой и острой болезнью роста для христианства. По сути, вопрос о приеме язычников, есть «вопрос о сверхиудейском, всемирном назначении Церкви» [59]. Рост христиан за пределами иудейства закономерно поднял вопрос по образованию церкви из язычников. И такое известие о новообразующейся в Антиохии церкви без соблюдения обрядового закона Моисеева произвело в Иерусалиме недоумение и недоверчивость. «Хотя происшествие с Корнилием уже некоторым образом приуготовило  к такому явлению, но еще не могли согласиться на нововведения, соединенные с этими происшествиями, и иметь прямой доверенности к христианам из язычников» [60]. Но первоначально конфликт назревал между иерусалимскими христианами и иудеями рассеяния, которые «и прежде не так тесно были привязаны и к храму и к жертвам».  Обращавшиеся в христиане иудеи-эллинисты или совсем оставляли Моисеев закон, или же сильно к нему охладевали, поэтому, «им не стоило большого труда войти в общение с обращающимися язычниками, от которых не требовалось соблюдения закона иудейского» [61]. Все эти новации в церковной жизни вызывали трудности и смущения. Остро встал вопрос о возможности спасения благодатью Христовой для людей, не соблюдающих ни обрезания, ни другие ветхозаветные узаконения закона Моисеева.  Для уяснения этого вопроса,  важного для еврейства, как до тех пор исключительно народа Божия, собрались Апостолы и пресвитеры на первый Собор в Иерусалиме. На нем было прояснено вселенское назначение христианства и завершение времени Ветхого Завета (Деян.15:19-20, 28-29). «Было провозглашено, что благодатию Христовою спасаются не только евреи, но и язычники, что Дух Святой в излиянии даров Своих на учеников не полагал различия между обрезанными и необрезанными. Эти истины, поразительные для древнего еврея, воспитанного в отеческих преданиях, было дано изъяснить Апостолам Петру и Павлу» [62]. Апостол Павел отстоял на Соборе свободу христиан из язычников.  Обрезание не требовалось. Им предписывались общие нравственные нормы, и они призывались к некоторым ограничениям по любви к братьям из иудеев.  Но закон был обязателен для иудеохристиан. Это был компромисс для сохранения баланса между языческими и иудейскими элементами в Церкви. «С распространением христианства среди язычников это равновесие все более и более нарушалось в пользу язычников» [63]. Важно, что решения Собора были освящены авторитетом Апостола Иакова, брата Господня. Он засвидетельствовал, что отныне не одни евреи, но и язычники призваны составить народ Божий, и что его истолкованию воли Божией с доверием и без ропота покорилась вся Церковь евреев-христиан. Это был поворот и, в некотором роде, переворот в мировоззрении. Не все восприняли это как должное. «В народе творилось что-то новое, неслыханное. Но что это было: исполнение ли исконных чаяний народа Божия или злая попытка ниспровергнуть весь строй и миросозерцание еврейства? Этот вопрос, не существовавший для язычников, должен был настойчиво смущать всякого праведного еврея» [64]. Для иерусалимских христиан положение облегчалось авторитетом Апостола Иакова. В более трудном положении оказались евреи рассеяния, потому что некоторые, по выражению апостола Петра, «невежды и неутвержденные» (2Пет.3:16) извращали проповедь апостольскую. Так утверждает священник Сергий Мансуров [65]. Однако другой исследователь этого периода Церкви А.В. Горский полагает, что евреи рассеяния с большей легкостью расстались с отеческой традицией  [66]. Как бы то ни было, но здесь проходит водораздел, отделяющий христианскую Церковь от Церкви ветхозаветной. Не все обладали апостольской мудростью, даже будучи освящены Святым Духом.  Важно уяснить причину, по которой благочестиво и ревностно верующий в Бога человек, отказывается от встречи с Живым Богом и делает выбор не в духе Церкви, а в пользу мертвой буквы, отеческих традиций и собственных ошибочных представлений.

В основании проповеди Апостола Павла было учение о всеобщем спасении верою и благодатию Христовою, помимо закона Моисеева (Рим.3:28) и (Гал.2:16). Это достаточно трудно усвоялось и вызывало недоумение у евреев. Но Апостол свидетельствовал, что свой образ проповеди заимствовал не от людей, а от духа Христова. Дух Христов вводил его в особенное разумение. В Апостоле Павле «фарисейство выразилось с самой противоположной стороны к христианству; зато теперь без всякого постепенного перехода, вдруг, после одного внезапного перелома, объятый силою Евангелия он стал из сильнейшего гонителя ревностным исповед-ником» [67]. Вероятно, что в глубине души Апостол Павел уже не связывал себя Ветхозаветным законом и формальным долгом.  Он перерос ветхозаветные догмы, и некоторые уступки на Иерусалимском Соборе были сделаны им из любви к братьям.
«Несомненно одно: согласившись на иерусалимские постановления, Павел в тайниках своего сердца уже отрицал обязательность закона» [68]. 

Неоценимая поддержка Апостолу Павлу была оказана главой иерусалимских первохристиан Апостолом Иаковом. Иаков обратился  с Посланием к «двенадцати коленам, находящимся в рассеянии». В нем он  разъяснил, какова та вера, которая спасает, по учению христианскому, помимо дел Закона. Хотя сам Апостол Иаков до конца дней оставался ревностным исполнителем Моисеева закона. Апостол Иаков, брат Господень, «вел строго подвижническую жизнь, был девственником, не пил вина или других спиртных напитков, не ел мяса, носил только льняную одежду, строго соблюдал Моисеев закон и часто уединялся для молитвы в Иерусалимский храм» [69]. Апостол  сочетал в себе все своеобразные и лучшие качества еврея-христианина. В памяти христиан Апостол Иаков остался «как воплощение иудеохристианства, этой еще неомраченной надежды обратить Израиль ко Христу» [70]. Послание Апостола Иакова «отвечало на самые больные вопросы еврейства, встревоженного христианством» [71]. Вождям еврейства, отпавшим от благодати, был ненавистен истинный праведник, зовущий народ ко Христу. И Апостол Иаков был убит. В лице праведного апостола, хранившего и соблюдавшего подлинный духовный и народный строй, еврейский народ отверг и возможность своего исторического и духовного спасения, он отверг «христианство, соблюдавшее всю истину и красоту подлинного Израиля» [72]. 

2.4 Уроки иудейской проблемы

Почему так важно, изучая причины возникновения сект и ересей, психологию ереси, прояснить проблематику иудейского вопроса и сделать соответствующие выводы? Потому что, на наш взгляд, здесь средоточие проблемы. Каждый человек, в сущности, повторяет в своем духовном становлении историю еврейского народа. Не-встреча еврейского народа с ожидаемым им Мессией, не-узнание  Его и, наконец, отвер-жение и распятие Бога – в той или иной мере воспроизводится в духовной истории каждого еретика и сектанта. И это притом, что еврейский народ веками жил мессианской идеей, он «варился» в мессианстве, богоизбранничестве, надеялся на чудо пришествия Машиаха. Но встреча стала трагедией, она высветила такие углы в человеке, в которые давно никто не заглядывал. Н.А. Бердяев писал: «Идея исторического внесена в мировую историю евреями, и я думаю, что основная миссия еврейского народа была: внести в историю человеческого духа это сознание исторического свершения, в отличие от того круговорота, которым процесс этот представлялся сознанию эллинскому. Для сознания древнееврейского процесс этот всегда мыслился в связи с мессианством, в связи с мессианской идеей» [81]. Но Сын Божий ожидался иудеями только как Царь-Освободитель, способный Своей силой и властью избавить свой избранный народ от унижения и истребления. «Никакой иной Спаситель не мог быть даже представлен иудейским сознанием в силу общего представления о Боге как Пантократоре, Справедливом Судии и Покровителе. Эта одномерная установка настолько закрепилась за шесть столетий в еврейском народе, что привела к трагедии еврейского народа, к тому, что в конечном итоге еврейский народ не узнал и не признал своего Мессию, Христа, и распял Его» [82]. И эта «одномерность установки», как сплав субъективных представле-ний, волевых действий, внешних и внутренних обстоятельств – воспроизводится в психологическом выборе каждого человека, совершающего ошибку, «промах» в своем личном свободном духовном выборе. В этом промахе предпочтение отдается всему, чему угодно, но не сердцу. Сегодняшние иудействующие секты и ереси суть воспроизведение тех сект и ересей, в которые частично пошли люди, не узнавшие Спасителя, отвергшие Иисуса как Христа. 

Чрезвычайно важно для нашей темы предположение архимандрита Киприана (Керна), высказанное им по поводу психологии еретиков, людей, вольно или невольно отвергающих в своем свободном и волевом выборе Бога. Он считает, что основным моментом в таком выборе является не гордость, не самомнение, а руководящим и решающим очень часто бывает «некая робость мысли, недостаток смелости для того, чтобы восприять и осознать всю глубину и головокружительность догмати-ческой мысли церкви. Трусливость мысли запрещает огромному большинству средних людей, благочестивейших простецов не только "попросту" верить, но и думать. Для большинства этих "простых сердцем" благочестивцев, в религии не нужно ничего другого, как слепая и простая вера. Всякая работа мысли от лукавого» [73]. В психологии богословских споров, считает Киприан (Керн) первичным фактором является «готовность или боязнь углубить данную мысль, способность выслушивать то или иное уточнение мысли, или же совершенная нечувствительность к этим богословским дерзаниям, в основе чего лежит духовная трусость и некий примитивизм» [74]. В полной мере это относится к иудейской проблеме, возникшей в Первохристианской Церкви. В основе выбора – преобладание эмоций; нежелание кардинально изменить свое бытие в свете открывающейся перед человеком перспективы; «голос крови», питающий национальное тщеславие; наконец, неготовность разума, всего человека, открыться полноте Истине. «Недостаток смелости мысли, недостаток дерзания, желание слепого и рабского охранения своей слабой веры, лишенной какого бы то ни было разумения и сознания, побуждали вообще ни о чем не думать, лишь бы не нарушить покой своей некрепкой веры» [75]. И как прямая противоположность такой позиции – Апостол Павел, в служении Богу не останавливающийся ни перед какими трудностями.


Использование слово «секта» по отношению к Церкви Христовой означает только то, что она таковой рассматривалась современниками с позиций иудейства, с позиций господствующей Церкви, не сумевшей вместить Истину и отвергнувшей Христа. Как таковой Церковь Христова «сектой» не была и быть не могла по определению. Слово «секта» это некая дань историческому моменту, при котором количество призванных к Истине, призванных ко Христу, – определялось минимальным арифметическим количеством. Но арифметика к Истине абсолютно не применима, «ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20). Поэтому утверждения современных сектантов, в особенности из протестантских течений, использующий данный факт пребывания Церкви Христовой в положении «секты», что мы, мол, ныне «Истинная Церковь», хоть нас и называют сектой, – абсолютно беспочвенны. Воплощение Христа – событие уникальное, как уникально и неповторимо в человеческой истории основание Церкви: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18).   

Как мы знаем из истории Первохристианской Церкви, столкнувшейся с национальной проблемой в самом начале своего существования, «голос крови», ощущение национального тщеславия, национальной гордыни, безусловно, присутствовал. Но все же Церковь сделала, под влиянием Апостолов и Духа Святого, единственно правильный выбор. Отпадение назад в иудейство, вероятно, было во многом вызвано, на наш взгляд, а) глубокой укорененностью евреев в обычаях, связанных с ветхозаветной традицией; и б) не особенным духовным горением и стремлением к истине, не желанием изменить приземленный вектор существования на устремленность к Богу, к Истине.