Дорога в Италии

- А когда сарацин усомнился в его силе - он одним взмахом отсек голову верблюду. - Жан перевел дыхание и продолжил - Отправляясь за море, Годфруа Лотарингский продал все свои земли и замки и снарядил великую армию! Он то знал что делал - первым забрался на стены Иерусалима и лично зарубил полторы тысячи арабов!
- Помолчи. - под острым взглядом господина Жан осекся. Мессир Гийом с утра был не в духе.
И, сказать по правде, было от чего. Вторую неделю погода не радовала путников - зарядили дожди, то и дело, неширокая дорога оказывалась размыта. В отряде было всего два коня, прочие передвигались пешком.
На черном коне, которого вел под уздцы Жан, рыцарь ехал впереди и, временами, тревожно прислушивался - Италийские леса не внушали доверия. На его покрытые кольчугой плечи был наброшен толстый темно-серый плащ, под который он прятал зябнущие кисти рук.
Чуть поодаль от него, склонился в седле, и перешучивался с несколькими пешими крестьянами Жильбер. Он, как и Гийом, был одет в полную кольчугу с капюшоном, но кольчужных чулок у него не было. Меч его был явно прадедовский, а простой двуцветный рисунок на щите - желтое, пополам с зеленым - изрядно потерся. Он был молодой, шумный, а светлые его волосы красиво вились. Гийом не вдавался в расспросы, но для себя решил что парень - сын зажиточного горожанина или бедного рыцаря.
Жильбер, как и прочий разношерстный пеший люд примкнули к нему на протяжении пути, когда он, нашив крест на плечо, отправился по стезе Господней в компании одного оруженосца.
Два года назад мессир Гийом де Картье получил серьезную рану на турнире и, уже приготовившись предстать перед Спасителем, дал обет совершить вооруженное паломничество и пожертвовать церкви годовой доход своего надела.
Турниры были опасным занятием, где богатые сшибались за славу, а бедные за выкуп поверженных противников. Частенько бои проходили на боевом, не затупленном оружии. Гийому в ту пору только исполнился 21 год, он получил крещение в двух междуусобных военных кампаниях и был опоясан в рыцари. Кровь бурлила и он окунулся с головой в яркую, безалаберную турнирную потеху, где признание и честь текли рекой к тому, кто был достаточно смел чтобы зачерпнуть из её вод своим шлемом, где можно было разбогатеть, блеснуть перед дамами, а то и перед графом, устроителем турнира. А там, глядишь, можно попасть на службу. А где служба, там земли, и высшее общество и война. На третий день турнира в общем сражении он был выбит из седла, копье распороло кольчугу и располосовало бок. Начался жар, вызвали священника. 
Он молился Богу и Пресвятой Деве и всем святым, каких мог вспомнить мечась в бреду. Только выжить, снова сесть в седло и охотиться с соколом, дышать воздухом с лугов, оставить герб сыну. Исповедовавший его аббат принял обеты и соборовал. Шли дни и стараниями матери и слуг Гийом пошел на поправку. Пока он лежал, откинувшись на меховом одеяле он передумал многое, но мысль откупиться от данного обета его не посещала. Всерьез уверенный в Божественном заступничестве, прогнавшим смерть, молодой рыцарь отыскал в этом знак и глас неба. Через пару месяцев он встал на ноги, ещё год устраивал дела и вот, теперь, его позвала дорога…
Жан на некоторое время притих, но собравшись с духом начал снова:
- Он был святой! Он отказался стать королем Иерусалима. Так и сказал, что не оденет корону во граде, где Господь наш Иисус Христос был облачен терновым венцом.
Гийом не выдержал и фыркнул:
- Слава Богу его братец оказался не столь щепетилен, иначе сарацины разорвали бы Заморье на части. Король должен быть королем.
Оруженосец укоризненно посмотрел на него, но спорить не решился. Крестьянин заслужил доверие господина благодаря своему уму и расторопности. Он был чрезвычайно набожен и грезы о Святом городе были мечтами его детства. Мальчишкой, он видел сталь доспехов и развевающиеся шелковые знамена второго крестового похода, коему было суждено бесславно рассыпать кости своих воинов от Никеи до Антиохии.
- А как же нынешний король Балдуин? Говорят, что он - крестьянин понизил голос - прокаженый?..
На рыси подъехал Жильбер и не замедлил вмешаться в разговор:
-Ха, Жан, да ты бредишь! Никогда не видел прокаженных? Они ходят в балахонах с трещетками, травят колодцы и поклоняются дьяволу. Король не может быть прокаженным это же всякому ясно!
Гийом был доволен его ответом.
- Король - всегда король - повторил он важно. - Балдуин IV молод, но несколько лет назад на голову разбил Салладина. Я буду рад состоять в его войске до тех пор, пока не истечет время моего обета...
- Твой господин говорит мудрые вещи - лучше слушал бы!
- Так то оно так, да люди то разное... - начал было Жан, но Гийом резко перехватил его у него поводья и выдохнул:
- А ну тихо!
Поперек дороги была навалена гора деревьев, срубленных у основания. Многие ещё не поняли, что произошло, когда Гийом уже сбрасывал походный плащ и надевал капюшон кольчуги на голову, а Жильбер перекидывал на шею щит. Жан подал хозяину копье и потянул меч из ножен. На завалах деревьев показались первые вооруженные люди и пехотинцы бросились спешно вооружаться. Походные сумы и корзины полетели на землю, кое кто расторопно надевал стеганый гамбезон.
Перепрыгнув с одного ствола дерева на другое, вперед выбрался здоровенный детина в кольчуге и нормандском шлеме. Он начал говорить на итальянском, обращаясь ко всадникам, и один из местных, присоединившийся к отряду Гийома, отвечал ему за них.
- Кто такие?
- Паломники.
- Куда направляетесь?
- В Иерусалим.
- Отлично, значит, у вас есть деньги, чтобы переправиться морем на корабле. Давайте-ка их сюда, не то возьмем сами!
Пехотинец испуганно смотрел на Гийома, не зная что делать. Минута, пока шел разговор была потрачена рыцарем, чтобы надеть шлем и варежки, приплетенные к рукавам кольчуги. Он заговорил быстро, короткими громкими фразами:
-Пехота штурмует завал. Там лучники. В лесу слева и справа ещё несколько. Я направо. Жильбер... - тот кивнул - ...пошли! - и не ожидая поднял коня в галоп.
С истошными воплями, нестройной толпой пехота пилигримов рванулась к поваленным деревьям, из-за которых их встретил град стрел.
Из леса справа выскочили двое, первый из них был сбит с ног конем, прежде чем понял, что случилось, вероятно, его добили пехотинцы. Второго Гийом поднял на копье, не замедляя хода, выхватил меч из ножен, и скрылся в лесу.
По левую сторону дороги Жильбер отбивался от троих, закрутив коня и не давая им приблизиться, чтобы стащить его из седла или дотянуться копьем. Четвертый разбойник валялся рядом с разрубленной головой. Удачно полоснув мечем ещё одного, Жильбер вырвался из кольца и дал коню шпоры в лес от дороги. Над головой просвистела стрела, ещё одна воткнулась в щит на спине. Но теперь у него было преимущество в скорости и маневренности. Он начал кружить вокруг оставшихся врагов, выгадывая удачный момент.
Оставив на дороге десяток раненых и убитых, пехота паломников рубилась на завалах. Схватка была ожесточенной, крики боли и проклятия слышались с обеих сторон, упавших пронзали копьями или перерезали им горло. Двое катались по земле, стараясь задушить друг друга. Жан уложил нескольких и теперь укрывался подобранным щитом от топоров, наседавших на него рутьеров.
Гийом, описав широкий круг по лесу, неожиданно появился на дороге с другой стороны поваленных деревьев и с ревом боевого клича врубился с тыла. Главарь полег первым, острая полоса стали распорола кольчугу, и погрузилась в плечо - Гийом привстал на стременах и ударил наискось. Побросав щиты и раненых, бандиты ломанулись в лес. Преследования не было. На дорогу шагом выехал Жильбер. Кольчуга на предплечье была в крови, но вид он имел чрезвычайно довольный:
- Последний был больно прыток - и так вертелся, и так. Я, наконец, решил напрямую - тут он меня копьем и достал легонько, зато его самого теперь в аду черти жарят!
- Жан, возьми мой шлем! - рыцарь пропустил болтовню мимо ушей. - Жан! Где тебя носит!
Гийом нахмурился и тронулся в сторону сваленных бревен. Там и тут крестьяне стаскивали в стороны убитых, обирали трупы, заматывали тряпицами раны. Кое-где стонали умирающие. С разбойниками не церемонились, своих на месте исповедовал прибившийся к отряду монах. Гийом остановился – он нашел оруженосца.
Жан увлеченно тыкал копьем в валявшегося на земле разбойника, который крутился и старался уползти.
- Жан, оставь его! И без тебя разберутся. Плащ неси!
- Нет, ты подумай - вспорол ему глотку самым кончиком меча... – увидев, как Жан метнулся за вещами господина, бросив копье, Жильбер не договорил и прыснул от смеха. Гийом промолчал, потом поехал в обход завала. Жильбер оставил его, спешился и снял нормандский шлем с трупа главаря. Шлем был впору. Через несколько минут Гийом вернулся – он успел укутаться в плащ, снять шлем, оттереть меч от крови, словом привести себя в походный вид. На вопросительный взгляд Жильбера он ответил:
- Похороните павших... Нам пора идти.


С каждым днем их отряд все рос. Отдельные группы крестоносцев прибивались к ним, иногда довольно крупные. Спрашивать кто и зачем не было ни желания, ни смысла - долгая дорога в Иерусалимское королевство притягивала и святых отшельников и убийц избежавших колеса. Через две недели, ближе к вечеру, они приблизились к лагерю, который разбил большой боевой отряд. Белели несколько шатров, около двух сотен людей ночевали прямо на земле, ржали кони, горели костры. Гийом скомандовал привал. Многие, вымотавшись за день пешего перехода, повалились на землю, де Картье передал своего коня Жильберу, и тот повел обоих к протекавшему неподалеку ручью.
Ближе к полуночи все затихло, настолько насколько может затихнуть лагерь. Подложив под голову седло и накрывшись плащом, Гийом пытался уснуть, когда услышал неподалеку обрывки фраз:
- Да, братцы, скажу я вам, Годфрид де Буйон - это был вождь! В одном бою он нанизал на свое копье пятерых сарацин! В другом, в одиночку кинулся на сотню врагов и всех их перебил или взял в плен. Те, кто выжил, в тот же день приняли христианство и с тех пор служили ему. Говорят, что видели, как ангелы забрали его живым на небо!
У костра то смеялись, то заслушавшись, замолкали, а он, наконец, заснул. Во сне незнакомый рыцарь с лебедем на щите скакал на небо, а на копье у него перебирали ногами сразу пятеро сарацин.