Свет в конце туннеля

У летнего кафе стоял припаркованный ретро-Кадиллак розового цвета с американскими номерами. Его хозяйку знали все жители заброшенного городка Реккена. Это была Дженнифер Торнбург, жена мультимиллионера Дональда Торнбурга, владельца компании по добыче бурого угля.  Дженни разговаривала за столиком с какой-то немкой, и Глен мог поклясться на библии, что ее невзрачная собеседница была слепой. Сам он сидел за соседним столиком, читая Sueddeutsche Zeitung, и делал вид, что кофе в этом заведение ничуть не хуже прошлогодних сливок.
В кафе больше никого не было, кроме официантки, фрау Мюллер. Она не сводила глаз с Глена и приветливо улыбалась, когда его взгляд падал непроизвольно на ее женские прелести.
- Скажите, фрау Мюллер, эти женщины давно здесь? – шепнул он тихо ей на ухо, когда официантка принесла немецкий штрудень.
- Уже полчаса болтают. Куда смотрит хер Торнбург! – возмутилась она, слегка коснувшись руки Глена. Он почувствовал горячее желание этой женщины овладеть им прямо в уборной, но сделал вид, что ничего не заметил, и  через край газеты бросил взгляд в сторону двух женщин. Они по-прежнему беседовали на немецком. Дженнифер Торнбург была явно в ударе. На ней было роскошное розовое платье под стать ее Кадиллаку, а на шее висели бусы из крупного жемчуга. Глен решил, что они, наверняка, подарок ее мужа мистера Торнбурга, и тяжело вздохнул. Он не мог позволить себе такие роскошные подарки. В последний раз он купил соленый попкорн и Кока-колу со льдом какой-то русской проститутке на Бродвее, и та взамен одарила его страстным поцелуем, чего никогда не делали со времен Линкольна эти свободолюбивые женщины Америки.
Собеседница Дженни, немка лет тридцати, блондинка с курносым носиком, носила темные очки. «Кто эта немка? - думал Глен, пытаясь уловить их разговор, - домохозяйка, гувернантка или какая-нибудь дальняя родственница Дженни по отцовской линии? Что могло их связывать в столь ответственный момент, когда буквально через неделю Реккен снесут с лица земли и на этом месте вырастут новые шахты с именем "Торнбург и К".

- Темно. Ничего не видно. Ты теряешь пространство, а оно теряет тебя, но ты еще чувствуешь направление, и вот свет ослепляет тебя тусклой вспышкой. Ты жмуришься, страх вдруг уходит и появляется надежда, а за ней мельтешит горечь. И ты понимаешь, что это только сон, открываешь глаза, и опять черная пелена накрывает тебя…. - губы слепой едва подрагивали.
Когда она не в силах была продолжать, Дженни взяла ее за руку.
- Но... но… Эрен... не стоит грустить… выпей вина, оно хорошо расслабляет.
- Мой муж поступил на курсы дальнобольщика, хочет кататься по дорогам, лишь бы подальше держаться от этого города, от меня, от своих детей…
- Ты все не так понимаешь…. Ирен... все не так понимаешь. Он тебя любит, просто не может сделать тебя счастливой, вот и сходит с ума.
- Ты знаешь, когда у него случилась истерика, в тот злополучный день… когда он сказал, что покончит с собой и порезал себе руку на глазах у четырехлетней дочери, я решилась…
- Ты серьезно?
- Да, Дженни.
- Это так неожиданно… - обрадовалась Дженнифер Торнбург. – Не зря я настаивала на этой встрече. Я знаю, ты несколько дней не решалась, а потом всё-таки решилась. Ты молодец, Ирен!
- Нам надо спешить, пока дочь в садике... Я тебе нравлюсь, Дженни?
- Очень, как и многим мужчинам...
- И всё-таки у меня на душе как-то холодно и пусто. Ты закидала меня звонками! Хотя и приятно, конечно, когда тебе делают комплименты... Хоть на время забываешься о проблемах. Я долго сидела и думала, правильно ли я поступаю, было как-то одиноко, и я всё-таки согласилась...
- Пойдем! Нельзя терять ни минуты! – и американка вскочила из-за стола, бросила мелочь на стол и быстро потащила за руку Ирен к машине. Они быстро сели в Кадиллак и умчались, прежде чем Глен смог сообразить, что произошло.
- Проклятье! – выругался он и набрал номер мистера Торнбурга.

На могильных крестах галдели вороны, когда розовый Кадиллак с шумом въехал по брусчатой дорожке к развалинам старинной реккенской церкви первой половины XII века. Две женщины вышли из машины и огляделись.
- Здесь пахнет сыростью и опустошенностью… – сказала Ирен, вслушиваясь в шумы церковного кладбища.
- Прошлой осенью жители соседней с Рекенном деревни Хойерсдорф были переселены в расположенный неподалеку городок Борна. Вместе с собой хойерсдорфцы увезли и эту церковь. – Улыбнулась американка. – Мой муж оплатил им это переселение.
- Здесь похоронен Фридрих Ницше… - шепнула Ирен, чувствуя как американка гладит ее волосы…
- Могила Ницше – ваша последняя возможность помешать угольным планам моего мужа… - обранила как-то небрежно Джениффер. - Насколько мне известно, против эксгумации выступает община Реккена.
Но Ирен не слушала американку, ей почему-то было страшно сейчас. Никогда она себя не чувстовала такой беспомощной.
- Ты когда нибудь думала о самоубийстве, Дженни?
- Никогда, разве что однажды, когда Дональд сломал случайно мне ноготь прямо перед Каннской дорожкой, - улыбнулась американка.
- А как ты думаешь, Дженни, самоубийство это проявление силы или слабости? Ницше говорил, что мысль о самоубийстве - могучее утешение, с ней проживешь много трудных ночей.
– У тебя такие шелковистые волосы… - перевела тему Дженниффер. - Они так приятно пахнут ромашками….
Она стала приставать к слепой немке, шептать ей на ухо, что хочет ее. И Ирен поддалась, приоткрыла рот для поцелуя, и их губы нежно соприкоснулись.
После первого, долгого поцелуя, Ирен попыталась отстраниться от Дженнифер.
- Не надо… не сейчас... прошу…. Мне это совсем не надо... ты целуешься интересно, но…
- Ирен! Мне становится реально скучно с тобой, - строго сказала американка... - Ты не понимаешь, чем я рискую… Мой муж совсем выжил из ума от ревности. Он уволил моего шофера, только потому что тот назвал меня Дженни. Я не удивлюсь, что тот парень в кафе тоже его рук дело.
Зачем вообще надо было встречаться, если ты не готова?
- Не сердись, Дженни… Пожалуйста, ради всего святого отвези меня к моим родителям.

В кабинете мистера Торнбурга зазвонил телефон. Это был очень грузный мужчина. Когда он двигался, деревянные перекрытия берлинского особняка, штаб-квартиры угольной компании Торнбург и К трещали по швам.
- Да! – сухо сказал он, взяв трубку телефона.
- Мистер Торнбург, - запел голос секретаря. – Вас опять спрашивает некто Алекс по очень серьезному делу.
- Так соедини его со мной! – выругался мистер Торнбург. Его глаза беспокойно бегали, он явно нервничал. Когда толстяк услышал знакомый голос Глена, на его лбу появилась холодная испарина.
- Что стряслось? Ну? – настаивал мистер Торнбург. На той стороне трубки голос был спокойный и уверенный.
- Ваша жена… мистер Торнгбург…
- Да что с ней, черт вас всех побрал! - терпение мистера Торнбурга было на пределе.
- Сегодня утром ваша жена навещала могилу Фридриха Ницше, с некой Ирен Heinz.
- Ницше? – удивился толстяк. – Какого черта ей сдался этот Ницше, Глен?
- Мистер Торнбург, я просил вас не называть мое имя по телефону…
- Хорошо, хорошо… Чем они там занимались, кроме того, что ворошили мертвечину?
- Ничем, мистер Торнбург… Они лишь разговаривали. Ваши опасения были напрасны.