Happy birthday, Наоки. Happy birthday, малыш

      На западе японского острова Хонсю с гор Тюгоку на равнину ниспадают рукава реки Ота. Они делят эту часть острова ещё на шесть островов. Острова располагаются в самой низине, совсем немного выше уровня моря, и вокруг их окружают холмы. В XVI веке местный феодал Тэрумото Мори велел построить здесь Ридзё (замок карпов). Да, в те времена в реке Ота этой рыбы было великое множество. Но всё меняется. Два столетия это был типичный средневековый город-крепость. К весне 1945 года это место стало соответствовать следующим требованиям: «1. ...объект должен содержать большой процент скученно расположенных каркасных зданий и других сооружений, легко поддающихся разрушению ударной волной и огнем; 2. ...следовательно, избранный объект должен представлять собой тесно застроенную площадь приблизительно тех же размеров; 3. Избранный объект должен иметь крупное военное и стратегическое значение; 4. Первую цель следует по возможности выбирать из таких объектов, которые до этого не подвергались бомбардировкам, чтобы эффект воздействия одной бомбы был достаточно нагляден.»
     Идеальный вариант. Отличный экземпляр подопытной мыши. К 1945 году 75% жителей жило в плотно застроенном центре города, город служил узлом связи и перевалочным пунктом для японских войск. Пространство вне центра города было сплошь застроено деревянными зданиями. Лучше не придумаешь.

  - Ты понимаешь, лейтенант, какую историческую роль дало нам наше государство? - говорит седой мужчина, лет пятидесяти.
 - Так точно, сэр! - отвечает ему молодой парнишка, член его авиаполка, недавно начавший свою карьеру в авиации США.
 - Молодец, солдат. - говорит командир по фамилии Тибетс, закуривая трубку.
       Простой офицер и командир авиаполка стоят около самолёта Тибетса, большой надёжной машины. На ней можно было бы перевезти немало гуманитарной помощи в Африку и спасти тем самым много жизней. На грузе, лежащем в люке самолёта, было написано множество лозунгов. Ребята из авиаполка постарались на славу. Тибетс похлопывает металлический корпус своей боевой машины:
 - Я решил назвать её «Энола Гей». Так зовут мою мать. - глаза командира наполнялись гордостью, и осознанием величия порученного ему дела.
 - Полковник, разрешите тоже написать на «Малыше». А то ребята с крейсера не успели, просили за них черкнуть, - робко потупив взор говорит лейтенант.
 - Вперед, солдат!
       Двадцати шести летний лейтенант Уилл берет кисточку и макает её в ведро с краской. Вырисовывает на корпусе груза «Энолы Гей» рядом с надписями «и пусть обретёт свободу каждый!», «Да будет большой бум!» надпись: «от парней с «Индианаполиса»»...

      Крейсер «Индианаполис» возвращался с острова Тиниан в Соединённые Штаты после успешно проведённой операции. Офицер Мартин Никсон сидел в своей каюте. Он достал две фотографии из нагрудного кармана. Две небольшие чёрно-белые фотокарточки. Два самых любимых человека. На одной из фотографий была мать Мартина. Никсон представлял как он приезжает домой, и мама готовит ему его любимый пудинг. На второй фотографии была Лиза. Через месяц у Мартина намечена свадьба с Лизой. Денег за эту операцию, которые ждут офицера в Штатах, столько, что хватит на шикарное празднество. Ничто не помешает свадьбе. И матери с отцом Лиза очень нравится... Она будет хорошей женой. Для кого-нибудь другого. Потому что секунду спустя раздаётся взрыв, крейсер вздрагивает. Фотографии падают на пол. Каюту охватывает огонь. Изо рта Мартина течёт кровь – взрывная волна – опасная штука. Огонь не жалеет ничего, даже конверт, лежащий на тумбочке. Ещё пара ракет, выпущенных с подводной лодки, и крейсер «Индианаполис» идёт ко дну. Свою стратегическую задачу он выполнил.

      Ясный день жаркого августа. Один из первых. А точнее шестой. Жаркое солнце поднималось всё выше и выше над Японскими островами. Земля так и притягивала к себе его лучи, словно японский самурай направляет на себя свой меч, пытаясь сделать харакири. Маленький шестилетний японский мальчик, которого зовут Наокидзо Сато, бежит по Т-образному мосту, который носит название Аиои. Мальчик бежит с тряпичным мешком в руках. Отец и братья, отправившиеся с утра как обычно на судостроительный завод, где они работали, забыли взять с собой мешок с едой, заботливо приготовленный матерью семейства. Поэтому бедненький Наоки бежит этим ранним утром в день своего рождения по мосту в сторону автостанции, где его отец с братьями ждали автобус. Который должен был прийти ровно в 8:15. А сейчас часы на станции показывают 8:02. Поэтому мальчик в любом случае успеет.
       Сбежав с моста, мальчик бежит по тротуару. Вот он уже пробегает мимо здания торговой палаты. По мостовой, не смотря на то, что на дворе лето, спешат в школу японские детишки. Война изменила жизнь каждого. В том числе и распорядок обучения. Наоки тоже пойдёт через год в школу. А сейчас он с завистью оглядывается на школьников, которые ему кажутся сильно отличающимися от самого мальчика. Совсем другие люди, которые уже познают науки. Мимо Наоки проехал трамвайчик. Как обычно, в этот самый оживлённый, для данного квартала, час, трамвай был переполнен жителями светлого города. В основном в трамвае ехали женщины. Жены, матери, сёстры солдат многочисленной Японской армии. Их мужчины воюют на материке. А женщины, как истинные хозяйки, занимаются мирными делами, пока их мужья не вернутся. Так было всегда. В очень древние времена мужчина уходил на охоту с соплеменниками. Чтобы накормить тех, за кого он в ответе. А женщина оставалась дома. Занималась хозяйством и детьми. Многие сотни тысяч лет изменили всё. Но не это. Лишь некоторые мужчины остались в городе. Например папа Наокидзо – отец троих детей.

      8:00, радиорубка. Японский оператор радиолокатора недавно заступил на дежурство. По привычке он ещё перед началом дежурства заварил себе чай, и сейчас на его столе стоит чашка с остывшим чаем. Радист взял чашку, не отрывая взгляда от экрана приблизил её к лицу. Отхлебнул чай. На мониторе вдруг начали мигать посторонние точки.
 - Отакэ Сакуре, Отакэ Сакуре... ответьте.
 - Сакура на связи.
 - В 57 квадрате обнаружены три объекта. Предположительно самолёты авиации Соединённых Штатов. Второй объект идёт в отдалении 6-7 километров от первого. Третий в 70-ти километрах от второго. Приём.
 - Передаю запрос разведчикам.
       Радист отставил чай в сторону. Стал вглядываться в монитор. Долго не отрывал глаза от точек, от этого, когда он отвел глаза от монитора, точки переместились вместе со взглядом в пространство рубки.
 - Сакура Отакэ, приём.
 - Отакэ на связи.
 - По данным разведки вами обнаружены три американских бомбардировщика. Приказано отменить тревогу и не предпринимать никаких действий. Объявить по обычной радиоволне предупреждение для граждан.
 - Вас понял, отбой.
        Радист переключился на обычную радиоволну, которую улавливают любые приёмники, стоящие в каждом доме, а так же радиопередатчики, стоящие на улицах.
 - Граждане Хиросимы! Над городом обнаружены три бомбардировщика ВМС Соединённых Штатов Америки. В случае обнаружения вами самолётов Б-29 в небе, просьба укрыться в убежищах. Сохраняйте спокойствие, данные рекогносцировки показали, что налёта не ожидается.

        Полковник Тибетс крепко вцепился в штурвал «Энолы Гей». Японская ПВО пропустила самолёты авиаполка Тибетса, как сторожевая собака пускает хозяина в дом. Всё проходило лучше чем можно было себе представить. Американского командира охватило слегка тревожное чувство азарта. Такое бывало порой дома в Штатах, когда он, в перерывы между  полётами, играл в рулетку. Ставя на какое-либо число Тибетс всегда следил за шариком с лихорадкой в глазах и у него всегда сосало под ложечкой. Как сейчас. Много денег он проигрывал на рулетке, из-за чего часто ссорился с женой. В свой последний отпуск он проиграл большую часть денег, отложенных на свадьбу своей дочери Лизы, из-за чего опять пришлось улетать из дома так и не помирившись с женой. Это до сих пор немного гложило полковника, даже несмотря на то, что он передал жене письмо с тёплыми словами через жениха дочки Мартина, который служил на крейсере «Индианаполис». Скоро он вернётся домой. Победителем. И жене придётся простить ему всё.
      Самолёт Тибетса достиг Т-образного моста, на который полковник и должен был ориентироваться. Приближаясь к мосту полковник начал снижаться и опустился на высоту одного километра. Ему стало отчётливо видно тротуар и бегущих по нему подростков с портфелями. В голове командира пронеслась мысль о том, что по логике вещей летним утром школьники ещё должны наслаждаться своими каникулами а никак не спешить в школу. А ещё, глядя на сумки с учебниками, в голове полковника вдруг всплыло предательское воспоминание, как он в немногочисленные дни своего отпуска собирал маленькую Лизу в школу. Пара малышей остановилась, глядя в небо и тыкали пальцами,  показывая друг другу самолёт. В связи с военным временем, взрослые много раз объясняли им, что видя в небе самолёт, нужно немедленно спрятаться от него. Но разве уймёшь непоседливую и любознательную мальчишечью натуру, какой бы она, эта натура, национальности не была. Неподалёку несколько женщин бежали, подхватив на руки совсем ещё маленьких детишек, они спешили укрыться в убежище от обстрела. Они ещё не знали что обстрела в этот раз не будет. А от того, что будет, не укрыться. Как не укрыться, например, от рака, который уже начал грызть твои органы. Нет, палец Тибетса не дрогнул. И в его душе не возникло никаких сомнений. Только ещё больший задор, и ощущение своего превосходства над этими вот муравьями, забавно суетящимися внизу. Полковниками так просто не становятся. Получить это звание можно только в обмен на сентиментальность и гуманизм. Ни одной армии мира не нужен полковник, который будет мешкаться, увидев в своём прицеле человека. «Внимание! Армии мира необходимы безжалостные люди, готовые проливать кровь и сеять несправедливость, на роль полковников. Дотошность и ненависть к окружающим – необходимые качества кандидатов. Обращаться по телефону 666-...-... либо, оставлять резюме на сайте www.zhalosti.net». В этом мире так было всегда. Сильнее тот, у кого в руках пистолет. До тех пор пока не появится человек с автоматом. Тибетс отрывает палец от штурвала. На руках полковника кожаные перчатки, поэтому палец отлипает со скрипом. Тибетс заносит палец над кнопкой открывания бомболюка. Хладнокровно опускает палец. Бомболюк открыт. Подарок Америки японцам, да и вообще всему миру, отправляется в свободное падение. Спустя секунду открывается парашют. Хладнокровие Тибетса не позволило ему застыть на месте и наблюдать происходящие. Опытный пилот совершает разворот на 115 градусов вправо и снижается на 518 метров. Теперь бомба находится выше самолёта. Тибетс с заданием справился. Полковник уже не видит взрыва, он далеко от эпицентра. Но спустя минуту и его настигает первая ударная волна. За ней другая.

      Наоки наконец-то приблизился к автостанции. Среди стоящих людей он почти сразу распознал отца и рванул к нему. С того момента, как открыл глаза после сна, мальчик был в предвкушении великолепного дня. Конечно, ведь у него день рождения. Папа всегда устраивал мальчику пусть небольшой, но всё-таки праздник, даже в нелёгкие военные дни. Поэтому Наокидзо был уверен, что вечером его будет ждать очередной приятный сюрприз, и праздничный ужин в уютном семейном кругу. Ещё юный разум мальчика думал о том, что наверно всё-таки он очень счастливый, раз даже в самые тяжёлые годы войны судьба ничем не испортила его жизнь. Да и вообще, Наоки не ощущал, что живет в военное время. Разве только мужчин в городе очень мало. И порой к матери прибегали заплаканные соседки, получившие весть о гибели мужа или сына.
      В кармане штанов у мальчика лежала небольшая игрушка – самурай, сплетённый отцом из соломы. У Наокидзо были игрушки и получше, но почему-то именно с этой он не расставался ни на секунду. Отец что-то говорил своему старшему сыну, поэтому и не заметел бежавшего к нему Наоки. Секундная стрелка больших часов, висящих на станции совершила очередной круг, перетащила минутную стрелку на отметку четырнадцати минут и продолжила отмерять бесценные мгновения. Вдруг в воздухе раздался звук летящего самолёта, и все стоящие на автостанции невольно подняли головы вверх. Это был американский самолет Б-29. Пролетая над мостом Аиои, самолёт снизился и открыл бомболюк. Оттуда вылетела большая металлическая капсула. Через доли секунд самолёт начал совершать манёвр и улетать как можно дальше от бомбы, у которой уже открылся парашют.
       Отец Наоки кое-как оторвал глаза от неба, и взглянул на сына который остановился, и наблюдал за происходящим в воздухе. У папы мальчика зародилась тревога, неужели что-то случилось с женой. Наоки ошарашенным от увиденного взглядом посмотрел на отца, взглянул обратно в небо и рванул что было сил к папе. Между ними оставалось метра два когда ужасная вспышка ослепила абсолютно всех, кто только был способен видеть. Тут же раздался оглушающий грохот. Ударная волна стремительно бежала по городу так же, как только что бежал мальчик, только её скорость была практически мгновенной. Волна рвала и метала всё на своём пути. Здания, трамваи, школьники – для неё не было разницы. Если человек, управляющий оружием, не думает, против чего можно его направить, а против чего нельзя, то оружие уж точно не будет думать об этом. Оно не способно думать. Чувствовать. Оно создано уничтожать. Оно и уничтожает. Для этого и даны человеку разум и чувства. Для того, чтобы разграничивать цели. Жаль, что большинство этой возможностью не пользуется. Волна проходила сквозь стены зданий и те буквально разрывались, превращаясь в хлам. Следом за волной двигались огромные тучи дыма, ищущие жертв. Волна разрывала трамваи на части, а дым, нашедший цель тут же превращался в огонь и охватывал пассажиров, держащихся за ремни, чтобы не упасть. Волна и дым достигали школьников, так и не успевших добежать до школы. А ведь у них должны были быть каникулы. Если бы не война. Ещё не окрепшие тела детей волна сжимала, и переламывала детские кости, как мягкие ветви молодых деревьев. Искромсанные, но всё ещё живые, тела подростков тут же охватывал огонь. Глаза детей в буквальном смысле вылезали из орбит от мучений. Плоть горела наравне с деревянными домами. Часы на автостанции навсегда остановились на отметке 8:14. Бег стрелок окончен. Наоки так и не успел к отцу. Мальчика накрыла волна, отец видел его боль. Но буквально сотую долю секунды, потому что волна тут же принялась и за него. Огонь пожирал Наокидзо так же, как и соломенную куколку, лежащую у него в кармане. Человечество подарило отменный подарок мальчику. «Happy birthday, Наоки. Спи малыш, боли больше не будет».
        Человечество совершило огромное открытие, благодаря паре великих учёных, достаточно хорошо изучивших поведение атома. Атомная бомба. Человек с автоматом. Кто теперь сильней? Учёные утилизируют очередного подопытного мышонка. Вакцина, которую ему ввели, оказалась бессильна против вируса. Жизнь одной мышки ничто, по сравнению с жизнями миллионов людей, ради которых его приносят в жертву науке. Ну неужели вы будете думать о жизни какого-нибудь грызуна, когда будет решаться вопрос жизни и смерти вашего близкого? Двести тысяч человек. Превращённых в пепел. Заживо сожженных, разорванных на куски. Двести тысяч вас. Двести тысяч меня. Выжженный напрочь город. Десятки тысяч людей, умерших от облучения и тяжёлых болезней. Всё это – лишь маленькая мышка, на столе учёного. Необходимая жертва. Опыт прошёл успешно. Теперь в мире есть оружие, способное держать в страхе кого угодно. Самая страшная опасность. Гарант безопасности. Кто объявит войну стране, которая нажатием одной кнопки может уничтожить больше половины среднего города? А значит миллионы жителей этой страны находятся в безопасности. Смерть двухсот тысяч ради жизни миллионов. Принцип меньшего зла. Любой здравомыслящий человек между жизнью близкого человека и жизнью подопытной мыши выберет жизнь близкого. Так было всегда. Так будет всегда. Я говорю: «Happy birthday, Наоки. Happy birthday, малыш».

        Когда последний раз вы вырывались из своих душных клеток, сделанных из бетона, и посещали кинотеатр? Что? Телевизор? Отличная альтернатива. Но я всё же предлагаю немножко напрячь мозг и вместо очередного телевизионного сериала или фильма, рассчитанного на среднестатистические массы, посмотреть очень хороший фильм. Я приглашаю вас в кино. Вот билетёр отрывает корешки билетов, мы заходим в зал (настоятельно прошу оставить хотя бы в этот раз поп-корн за пределами зала), находим наши места, садимся. Расслабьтесь, облокотитесь на сиденье. Постепенно гаснет свет (давайте договоримся, что это будет нам сигналом, по которому мы должны оставить все мысли, все проблемы там, далеко, где им самое место – на улице, дома, на работе, в транспорте, здесь только кино. И ничего больше. И ничего меньше.) В этот раз перед фильмом нет рекламы. Начинаются титры. Стивен Спилберг. Отличный собеседник, не так ли? «Восходящее солнце». Мы внимательно наблюдаем за всем происходящим. Прошло уже не малая часть фильма. Лично я в восторге от него, а вы? А вот и тот самый момент, ради которого я вас сюда притащил. Герой фильма, потерявший родителей в Шанхае бродит по Китаю вместе с беженцами. И вот тот самый день. Один, из первых, августовских дней 1945 года. Ещё только раннее утро. Герой открывает глаза. Наверно каждый из нас хотел бы увидеть такой рассвет: на востоке встаёт аж целых два солнца. Ну не чудо ли? Лично у меня сейчас, при виде этого кадра подкатывается ком к горлу. И слёзы в глазах. А герой понимает, что это символ. Символ его возвращения домой.
        Два солнца. Два светила. Сколько тепла и света они могут дать миру. Казалось бы так, если бы вы находились тем утром в Китае. И только для тех, кто был в тот момент в Хиросиме, это «солнце» было Адом. И этот Ад на них ниспослал далеко не Дьявол. А человек, любящий свою мать, жену и детей. Один из нас. Может я. А может вы. Каждый из нас может стать Солнцем. Так же как и Адом. Выбор за вами.

       Здесь будет парк. Чудесное место, непревзойдённое по своей красоте. Прямо здесь, где заживо горел маленький японский мальчик, и ещё двести тысяч таких же как он. Как я. Как вы. Тысячи роз и множество ухоженных деревьев будут выращены на этой земле. Прекрасные статуи, наподобие этой статуи девочки Садако, которая пыталась сделать тысячу журавликов, чтобы спастись, будут стоять в этом парке. Нежное солнце будет щедро поливать эти цветы своим светом, отчего они будут расти ещё лучше. Вам бы непременно понравилось здесь. И нравилось бы до тех пор, пока вы не поняли, что эти прекрасные цветы и деревья поистине щедро удобрены двухстами тысячами тел, заживо испепелённых солнцем, сотворенным человеческими руками. Парк мира, построенный на пепле невинно убиенных. Храм на крови. Человечество воздвигает его ежесекундно. Каждый из нас – кирпич в этом храме. Капля крови в кровавом океане.
       Американские школьники ходят на экскурсии в музей, посвященный этим событиям, так же, как они ходят в кинотеатры на фильмы ужасов. Обильно набив свои желудки гамбургерами, сникерсами, залив это кока-колой, они заходят в музей, где стоят восковые фигуры, изображающие момент катастрофы. С рук манекенов стекает воск, так же, как когда -то стекал коллоидный слой кожи с рук японских ровесников этих посетителей музея. Всего лишь подопытный мышонок. Не больше. И не меньше. И вместо того, чтобы сказать спасибо жертвам Хиросимы за свою безопасность и комфорт, американские школьницы истошно визжат от увиденного, и кричат: «какая гадость!» А затем отправляются в фастфуд. Хорошо, что не они были жертвами атомной бомбы. Их тела вряд ли смогли бы удобрить почву так, чтобы на ней были способны вырасти цветы. Скорее наоборот.

       Но это всё будет ещё не скоро. А сейчас тысячи добровольцев, наплевав на облучение и прочие последствия атомного взрыва пытаются восстановить город. И найти хоть какие-либо останки погибших, чтобы с почестями предать земле. Вот пара десятков людей ищут останки на той самой привокзальной площади, где стрелки часов навсегда остановили ход жизни для Наоки и его семьи. Среди этих людей находится и мать мальчика. Ей повезло, она находилась в безопасной от взрыва зоне. Хотя наверно ей повезло бы больше, если бы она погибла со своей семьей. А теперь ей ничего не остаётся, кроме как безнадёжно искать останки своих сыновей и мужа. На неё страшно взглянуть. Буквально за день из неё ушла вся жизнь. Горе убило её. Даже не смотря на то, что она ещё существует – её нет. А так же горю помогла лучевая болезнь. И если забегать вперёд, то можно узнать, что она, как и много тысяч людей умрет через пару месяцев от неизлечимой болезни. В данный же момент эти люди пытаются разобрать завалы города. И по возможности найти хоть следы, от когда-то живших здесь людей. Найти под обрушившимися зданиями. Под разорванной землей. Хиросима – одна из бесчисленных ран земли. Раны зарастают, оставляя рубцы на теле и истории человечества. Но не проходят без последствий. Лопата вгрызается в развороченную землю. Натыкается на что-то упругое, но всё же податливое...