бабушка

От кончиков пальцев аккуратно пахло апельсиновыми корками. В такие моменты не хотелось убирать руки с лица и опускать ноги с подоконника, которые скользили по еще не облупившейся белой краске. Надетые на босую лодыжку шерстяные носки, связанные когда-то бабушкой,  неприятно впивались микроскопическими иголками. Впрочем, тогда это было не важно. Думалось скорее о бабушке, которая 10 лет как умерла, а я даже не удосужилась прийти и проститься с ней в последний раз.
Эти белые, шерстяные носки последнее, что она успела связать для меня.
Кот, смотревший на меня большими разноцветными глазами альбиноса, отвернулся к окну. Смотрел какое-то время как в соседней девятиэтажке поочередно гасли, зажигались желтоватые квадраты чужих окон. Время от времени он нагибал голову набок, потом опять выпрямлял, щурился, мне казалось, даже улыбался. Он кого-то видел, там, за стеклом. Того, кого я не могла видеть.
«Прости» вырвалось само собой, немного запутавшись в моих волосах, скорее даже шепотом, нежели чем вполне полноценное слово. Мне хотелось верить, что бабушка слышит меня и обязательно простит, что она еще, хотя бы раз, приснится мне, предостерегая от беды, и я увижу ее морщинистое, но настолько родное и любимое лицо, столько раз улыбавшееся мне со старых фотокарточек прошлого века.
Небо падало ночью прямо в ладони. Туда, где ты сейчас не дозвонится. Там, где ты не проведены линии электропередач и сотовые телефоны, увы, не доступны. Вытирая слезы рукавом старого свитера, мне остается лишь поднимать глаза в ночное небо, виновато хлопать ресницами и тайком от мамы разговаривать с тобой, до последнего веруя в то, что ты слышишь каждое мое слово.
Бабушка, милая моя. Ты всегда пахла удивительно вкусными духами прошлого века. Как бы мне хотелось вновь вдыхать его, когда ты так заботливо прижимаешь меня к груди и гладишь по кудрявой голове своими старыми мягкими пальчиками. Читаешь мне на ночь сказки, целуешь в лобик и выключаешь свет.
А теперь… я научилась читать и сама выключаю настольную лампу, когда ложусь спать. Только вот на ночь никто больше не целует. И, когда я закрываю глаза, укутавшись в одеяло, я всегда представляю, что ты садишься на краешек моей кровати и не уходишь, пока я не засну. Ведь, правда?