Мать нагая

    - Ну вот, Андрей, ты и отмучился. Помнишь, как год назад, когда мы тебя ставили инструктором по сельским школам в районо, ты отказывался, ссылаясь на малограмотность для такого умного дела, чтобы командовать учителями. Я тебе тогда что сказал? Сказал - наган есть, так вот это у тебя и свидетельство образования, и твой серьёзный аргумент в любом споре. И я, Андрей, оказался не прав, и не твоя вина, что теперь на школы нужно бросить образованного педагога, и как раз твоя заслуга, что школы теперь у нас почти в каждой деревне. Зато наган тебе по-прежнему пригодится – поедешь милиционером в Сосновку. Ну что, рад?! – закончил необычно длинную для себя речь зампредрика. И добавил.- Семью из Крутихи пока можешь не перевозить: мы тебе в самом Богородске скоро должность подберём. Ты же хорошо себя показал активистом-сельсоветчиком, хоть и молод по возрасту, да и по работе в районо вообще-то претензий нет.
   На этот раз беседа завершилась окончательно: собеседник направление получил и пошёл в районный отдел милиции за дальнейшими указаниями. Про то, что не выпивает, правда, в разговоре с новым начальством слукавил – бывало уже не раз, что утром не помнил, сколько самогонки вылакал с друзьями накануне. А вот что матом сроду не ругался, сущая правда, единственное, что мог в сердцах сказать, так это в ушах других людей было не ругательством. Андрея как раз по его единственному ругательству больше звали – Мать нагая, а не по фамилии Ряхлов, тем более таких фамилий по району пруд пруди.
   В Сосновку новый участковый приехал при полном параде: в белой форме и в невиданной ещё в этих местах фуражке, какие, вспоминали старики, носили то ли чехи, то ли венгры в мировую войну.
   Сосновка была местом спокойным, мелкие воришки и хулиганы всё ещё присматривались в новому милиционеру, а крупных тут отродясь не было, вернее, может некогда и были, да таких, сговорясь, всем обществом оглоблями учили уважать не свою собственность. А ещё тут водились поджигальщики: если кто на кого обидится, бывает, что потом и отомстит втихую - то у кого баня сгорит, то сеновал на задах, а то и сама изба, хотя такое случалось редко. Последний пожар был как раз за месяц до приезда Ряхлова, а на следующий день нашли в лесу забитого до смерти мужика из соседней деревни, так что и пожаров теперь долго не будет. Словом, для милиционера место было просто в радость – почти без работы.
   В то время гонения на попов начались, про лозунг «религия - опиум для народа» слышал почти каждый, неодобряемое в деревнях и сёлах разрушение церквей дошло из столицы до самой глубинки. Вот и Андрей получил приказ арестовать местного батюшку и отправить его на следующее утро с конвойными, которые прибудут из Павлова, в райчека. А оттуда, говорят, таких гонят туда, куда и Макар телят не гонял, и из тех мест домой обычно возвращаются после того, как рак на горе свистнет. В Сосновке для своих мелких арестантов или выпивших хулиганов, которым надо, хоть и связанными верёвками по рукам и ногам, проспаться до утра, имелась амбарушка с простеньким замком. Вот туда  и отвёл отца Анатолия Андрей Иванович Ряхлов. Оставлять его без охраны опасно, всё же поручение дано ответственное, хотя батюшка ни куда и не убежит. Решил Мать нагая на всякий случай посидеть покараулить до темноты, хотя есть давно желалось, да и выпить бы не великий грех: как ни как, поручение районного начальства выполнил, поп сидит  взаперти, усердно, в щёлочку видно, молится.
В ту же щёлочку в двери амбарушки отец Анатолий изредка наблюдал за милиционером. Когда совсем стемнело, батюшка в ту щель начал уговаривать стражника:
   - Андрей Иванович, ну отпусти ты мена Христа ради домой до утра, не убегу я, хошь крест поцелую.
   Мать нагая на такие уловки не поддается.
   - Да ты, Андрей Иванович, не сомневайся, давай тогда вместе пойдём, тебе же дома меня удобней караулить будет, и светло, и тепло. Да матушка у меня запасливая – есть и грибочки солёненькие, и огурчики малосольные, и картошечки горяченькой она быстро сготовит. А уж по поводу кагора и не сомневайся, найдется пара бутылок чего и покрепче.
   Вот на эти уговоры Мать нагая поддался. Аж слюнки потекли. Затемно пришли в крепкий дом за церковью, уселись тут же на кухоньке, куда немедленно были поданы и грибной суп, и солёные грибочки, и малосольные огурчики. Пока попробовали кагору (отец Анатолий добавлял в стакан ещё и холодного морса, а Андрей после второго стакана сказал, что это не питье для крепкого, как он, мужика), и картошечка с капустой были принесены – тут не грех и самогонки пригубить...
   Когда рано утром приехали в Сосновку конвойные на телеге за арестантом, то в амбарушке дверь была открыта, догадались, что в дом попадьи надо ехать. Там и увидели и арестанта, и охранника: оба спали на полу и были до такой степени пьяны, что не понимали, что от них требуют откуда-то взявшиеся солдаты с винтовками. Те загрузили в телегу обоих – пусть в районе разбираются, что с перепившимся милиционером надо делать: вроде бы приказ выполнил, батюшку арестовал, а вроде бы и нарушение есть – напился, и батюшка, будь бы сам трезв, вполне мог от такого стража скрыться.
   В районе разобрались быстро: батюшку по этапу в областной центр, где готовилась партия таких, как он, к высылке на Север, Мать нагая тоже отправлен в областной центр, а в качестве наказания его направили плотником на строительство плашкоутного моста у почти самого впадения Оки в Волгу.