Пчеловод любитель. Глава третья

               
               
Рецидивист.

   Летние утра, ранние.
Да и деньки выдались как по заказу, безветренные, солнечные.
Казанка под Вихрём летит по речной глади, в которой отражается голубое небо и пушистые барашки облаков. В серебристых отблесках перекатов меняется фарватер, а вместе с ним лавируют чуть касаясь водной кромки, заросшие ивняком глинистые берега.
 Местами, плакучая ива опустила свои ветвистые косы до самой воды, словно омывая их от белых капелек слёз в утренней водице.
На своих загодя облюбованных местах, притихли в утренней зорьке рыбаки, гипнотизирующие свои поплавки в радужных отблесках плёса, изредка помахивая удилищами. В небе, невидимыми кругами бесшумно вспарывают воздух два коршуна, в прибрежных лугах выискивая добычу. Встревоженный шумом приближающейся лодки, с мелководья сорвался селезень кряквы. Сделав воздушный вираж над нами, он раскрылся во всю ширь показывая своё серенькое брюшко, розовые лапки и отливающую парчовой зеленью шейку.  И через минуту, он снова опустился на только что покинутое им место кормёжки, но уже позади лодки.

-Хорошо то как!
Перекрывая шум двигателя и восхищаясь прекрасным утром, кричит Ростислав Владимирович.
Эх! Геннадий! Такой день испортил, и угораздило же тебя подсунуть лоб  своим пчёлам.

Голос, удаляясь, гуляет по воде, незримо скользит по водной поверхности, отталкивается о правый и левые берега, идёт далеко вперёд опережая глиссирующую лодку.
Все звуки и этот голос, происходящие над водным пространством, удивительной чистоты и силы. Их слышат рыбаки на берегах, они проникают сквозь заросли изумрудной зелени кустарников и деревьев.  Они легко преодолевают высоты, поднимаются на крутые берега, и гуляют по улочкам прибрежных посёлков, порой пересиливая шум наземного транспорта.
И расплываясь, оседают тихим шёпотом, замирающего дыхания эха, где-то там, у дальних берегов покорённого им пространства.

Черпая пригоршню забортной воды, для лобной примочки, вялым кивком головы соглашаюсь. А говорить, тем более кричать нет силы, и очень болит голова.
 
-Терпи казак, атаманом будешь!
Не успокаивается Владимирович и через минуту.
-Скоро тебе жена примочки будет ставить, по себе знаю, сразу полегчает.

Лодка, как и тот селезень вынырнула из очередного виража и по левому борту, прямо на нас  надвигался крутой берег Красного яра. На его вершине, в утреннем солнце золотились крыши зданий пионерского лагеря.

В этом месте, после городской тесноты, Иртыш вырвался на окраину города. Здесь, успокоив свои воды красным яром, он развалился широким разливом, впитывая в себя бесчисленное множество ключей и родников.  Увлекая в своё сонное путешествие, протоки и старицы, спокойно покатил дальше, досыпая в пути, утреннюю зорьку.
Казанка с двойным усердием покоряла слабое, встречное течение, оставляя в небесном отражении силуэт,  вспененного хвоста кометы. Он расходился в необъятную ширь бирюзового неба, где на его перьях, шалили и озорно покачивались нам в след, пушистые облака. Они как бы прощально махали ей, и провожали комету на космических полустанках, удаляясь, отставали всё дальше и дальше, теряясь в просторах галактики.
А на встречу, в лазурном небе, мчались всё новые и новые полустанки, с пуховой публикой.
Но вот на конец-то, и край, обетованной земли, небольшое движение румпеля и наше судно вошло в Коноваловскую протоку. Потом, последний всхрап двигателя.  Последний выброс из-под винта, пенистой, водяной струи, и в звенящей тишине зеркального плёса, лодка мягко уткнулась в песчаный берег.
   
-Ты как, сам дойдёшь, или тебя проводить?
-Сам дойду, Владимирович, не волнуйтесь за меня.
-Ну ладно, пока! Да смотри, не хандри у меня!
Не оборачиваюсь, слышу как звякнули вёсла в уключинах, и зашлёпали по воде.
Нагруженный вещами, поднимаюсь по галечнику, слышу, как идёт по Иртышу лодка. На слух, определяя её месторасположение.  Вот она вышла из протоки и пошла вверх по течению.  А через пять шесть минут, уже слышно, как звенит её двигатель в самом узком месте, борясь с быстрым течением.
И у меня под ногами перестал шуршать галечник, вяло отмечаю, ещё минут двадцать и буду дома.   В заржавевших мозгах не даёт покоя, маленькая, но такая уж она не приятная мыслишка, бубнит и бубнит, на ухо.
-Не хотелось бы, в таком виде попадаться на глаза знакомым.
Но на тот грех, всё-таки незамеченным пройти в своей улочке, не удалось.

Издалека приметил двух женщин, это шли мои соседки, Валя и Таня, но свернуть уже было некуда, и я потихоньку брёл им навстречу 
Друг дружке они сёстрами приходились, сыновья уже у обеих взрослые, а так дружны между собой, как две юные подружки не разлучницы. В магазин за продуктами идут вместе, в центр города тоже вместе и всё у них так ладненько получается, всегда всё делают вместе.
Да и мужья бывает, вместе собираются.
Как-то Валя уехала в другой город к родственникам, а Таня осталась присматривать за мужчинами. Своего накормит дома и этому сиротиночке несёт покушать что-нибудь.
Но как она бедная не старалась, затосковал он по своей половинке.
А к этому времени, надо же такому случиться, бражка поспела!
Два свояка, как и положено в таких случаях, стали дегустацию производить.
Надо сказать, что у них какие-то свои семейные секреты были, по изготовлению браги, чтобы не разглашать эти секреты, они техническую информацию между собой, всегда передавали мимикой.
Станут у фляги, по обе стороны и по кружечке смакуют, ни чего не говорят, только друг другу большим пальцем, сжатой в кулак руки, то вверх, то в низ показывают.
Глядя на их немой разговор, я как-то не понимал, самого основного.  О чём идёт речь, может о пропорции в процентах, а может об убойной силе в секундах, помноженную на квадрат гипо-потенузы, в голову и ноги.
Но вот на третий день дегустации, видать что-то у них не сходилось, в параметрах, и
 потребовалась генеральная проверка, всех ранее сделанных анализов.
Вечерком, в закуточке под берёзкой, поставили столик, кругленький. На столик водрузили пятилитровый жбан.
Обычно в это время, Таня смотрела очередной сериал, наверно чтобы не отвлекать их от научной работы.
Первая часть анализов, как-то у них быстро закончилась, тут же они принесли вторую.
И к тому  же, повысилось настроение, видать сходились в процентах во времени, помноженные на спириту с вини.
Вторая часть гидролизного соединения, уже решалась на открытом форуме в словесных дебатах и подходила к завершению, но оставалась маленькая зачистка на донышке жбана.
А как раз в это время, кончился сериал по телевизору и раскрепощённая, счастливая от хорошей концовки серии, пришла Татьяна, как раз, на завершение форума. Мужчины за круглым столом, уже переходили к третьей стадии и оживлённо обсуждали принципы действия квантовой генетики, на зелёного змия.
Наверно потому, что они на громких тонах вели форум, и могли рассекретить фирменную продукцию. Она их в этот вечер, разогнала тем, что попало ей под руки, по своим аудиториям.
На другой день, у Татьяны кончились продукты, она взяла две большие торбочки и  уехала в город.
Сестрёнки то нет, а мужиков кормить чем-то надо было.
Свояки тем временем, принялись за дегустацию прерванного форума.
Татьяны небыло дома часа четыре и за этот промежуток времени, они несколько раз сходились и расходились в прениях, по поводу оздоровления общества, квантовой генетикой.
Так как, работы было не початый край, они приняли в свою коллегию, ещё одного ассистента, своего дальнего родственничка.
И в самый разгар служению науки, троих светил.
Пришлось мне видеть как груженная двумя торбами Татьяна, остановилась у дома своей сестры, уставшая, потная.
Поставила торбочки у калитки и вошла в малый двор, сестриной резиденции.
А дискуссия в нём, шла полным ходом, звенели граненые мензурки,  шла работа по высасыванию более светлой жидкости, через резиновый трубопровод, в разделённый сосуд, и так далее.
Ассистент так уработался, что стоял, покачиваясь, на четырёх, вытянутых опорах, в позе чёрного кота, когда он носом к носу, столкнётся с большой собакой.
А остальные, двое, еще что-то разливали, и занимались вычислением, писали какие-то формулы на столе. Принюхивались к остаткам протекающей жидкости.
Не на шутку взбешенная Татьяна, одним рывком перевернула все сосуды на круглом столе. Засеребрившись в воздухе, они рассыпались алмазными крошками по всему малому двору. Большой сосуд тоже перевернула, при этом, все опоры ассистента, зацементировало гущей.
Получился великолепный монумент, в россыпи алмазов.

Пока я всё это вспоминал шлёпая резиновыми сапогами п дороге, вплотную приблизился к милым женщинам.
Вскинув от удивления брови, они спрашивали:
-Это кто ж тебя так, Геннадий!?
Неопределённо махнув рукой, иду дальше, и слышу за спиной разговор.
-Да у него теперь, пчёлы же есть.
Голос Вали, а Татьянин голос перебивает.
-Так видно же, что он с рыбалки идёт, а там какие пчёлы?

Не поворачиваюсь, не смотрю на них, а мысленно вижу, как они обращаются друг к дружке, жестикулируют руками, чего-то доказывают, утверждают.
Слышится прерванный между ними, в короткой паузе, разговор.

-И, правда, што! Тогда не знаю, да и мужик он, вроде бы спокойный, не пьёт к тому же.
 -Сам не пьёт, так может, нарвался на таких.  Сволочей то, хватает, и как только их земля держит! Я такая злая на них, сама бы наверно поубивала всех алкашей проклятых.
- Да изуродовали парня, и, наверняка ни за што!
-Я тоже уверенна, ни за што и всё.

В другое время, смешили бы, эти услышанные краешком уха слова, двух хороших, между прочим, соседок, но сейчас, когда каждый шаг впечатывается в мозги, почему-то было не смешно.

А дома, опять смешно было только моим домочадцам, но я попросил сто грамм водки и, обмотав голову влажным полотенцем, лёг отдыхать. Выпитое спиртное, подействовало как снотворное, боль притуплялась и уходила куда-то на задворки сознания, а сознанием овладевала, обволакивающая ватная дрёма. Уставшее тело, как побитое, наливалось свинцовой тяжестью, и постепенно забываясь, проваливалось в пуховую прелесть, без сновидений.
 
Четыре часа сна, вернули мне силы и бодрость духа, а спиртное, расщепляло яд, приводя его в негодность.  Прикрыв светозащитными очками, лиловые отёки, в два часа по полудни я строгал на улице доски, навёрстывая упущенное время. Слышно было, как скрипнула калитка, значит, кто-то идёт, оборачиваюсь, это вошёл сосед, заранее жду насмешек. Но он сочувственно, с деловитостью врача, обследовал мой лоб, и говорит:
-Сними очки, я хоть посмотрю на опухоль.
Про себя отметил, опять какой-то подвох и стал возмущаться
.
-Да брось ты Борис! Натерпелся я уже этих насмешек, не хочу, и не буду снимать!
-Нет, нет, я не буду смеяться, мне уже рассказывали соседи, как твоё лицо разбарабанило, просто самому ни когда не приходилось видеть!
 Снимаю очки и язвлю.
-Ну что, смотри, на моё увечье, коль тебе так хочется.
-Ух, ты! Надо же так! В лоб укусила пчела, а пол лица распухло.
Продолжаю язвить.
-Хочешь, такой намордник примерить? Вон пойди и сунь нос в леток.

Но вижу его, удивлённо сочувствующий взгляд, и без смешинок в глазах, внутренне успокаиваюсь.

А он продолжает:
-Ты слышал? С тридцать пятой колонии заключённый сбежал.
-Эту новость я уже слышал.
-Представляешь, говорят, всю Желомановку  перетрясли, а он как в землю канул.
Весь город, только об этом и говорит.
-Борис, о чём ты говоришь! Всё равно поймают, как у нас говорится, сколько верёвочка не вейся, а всё равно когда-то клубочек закончится.
-Так то оно так, но слух идёт, что вроде бы, его вывел из колонии, офицер милиции и в чине майора.
-Да! Вот это уже, действительно новость, прямо таки, как в криминалах Голливуда.
-Ты прав, это уж точно, как в кино.
И тут же, поспешил согласиться.
-Поймают его, конечно, куда ему деться.

Борис, поговорил ещё о рыбалке, домашних делах и ушёл.
А в это время, на нашей маленькой пасеке, нарастал пчелиный гул. Молодые пчёлки вылетали из летков, по одной особе и россыпью, как будто, их кто-то выбрасывал маленькой катапультой, из улья. Воздушное пространство над ульями, покрывалось тёмным  облачком из снующих в нём пчёл.  Они кругами летали над ульями, постепенно увеличивая круги, поднимались всё выше и выше в небо.  Облачко расплывалось по окружности и от этого становилось реже. Молодые пчёлки кружились весёлым хороводом над местностью, и таким образом, запоминали расположение своего жилища. Потом опускались отдыхать на листья кустарников, деревьев и на злополучную, огуречную ботву.
После облёта, постепенно собирались в свои жилища. В тот момент, я боялся получить добавочную порцию яда, но любопытство и какое-то чувство любви, к этим насекомым, брало верх над, временным чувством страха. Снял очки, потихоньку подошёл ближе к ульям, любовался ими, и вместе с тем, как бы внутренне раскрепощался. Одновременно заряжался их удивительной энергией и рабочей суетой.
Пока детское общество витало в облаках, в ульях не прекращалась работа. Какие-то особи выносили из жилища различный мусор, соринки песчинки. А прилетающих пчёл, в своё гнездо, встречала строгая охрана, ощупывала, осматривала, касаясь, друг дужки усиками, что-то сообщала. Вместе с прилетающими пчёлами, поступали в жилище свежие продукты, в виде пыльцы и нектара.
Мирное жужжание пчёл, с неуловимой вибрацией, наполняла приятным теплом, каждую клеточку моего организма, успокаивало и облаготворяло его.
 
 В воздухе, летало новое поколение, из нескольких тысяч тружениц, которое делало всё, для сытного, и достойного существования своего маленького государства. Они беззаветно преданно, служили ему и защищали его от врагов, как внутренних, так и наружных, в том числе и меня. 
Моё внимание привлек странный предмет, мелькнувший и тут же исчезнувший в темноте леткового отверстия. Потом заметил оживлённую суету пчёл у входа. Продолжая любоваться полётом пчелы, я не выпускал из виду тёмную впадину летка. С которой, через минуту или две, появился полукруглый листочек, грубой обёрточной бумаги желтоватого цвета. Частично он был выпачкан в пыльце, а диаметром, миллиметров тридцать пять сорок. Его тащили с великим усердием две пчелы.
Они, как люди, поднимали его и волокли к выходу.  Моментами он, как любой громоздкий предмет, похожий на деревянное колесо, перекатывался.  Сначала казалось, что он непосильный для двоих,  и, кроме того, своими краями, шероховатостями цеплялся за всё, что попадалось на пути.  Пчёлы его роняли, торопливо суетились вокруг него, хватая жвалами, поднимали то за один бок, то за другой.  Мешали, друг дружке, направляя, одновременно свои усилия в разных направлениях и наоборот помогали, когда у них получалась тяга в одну сторону. И всё это время, туда сюда сновали другие пчёлы, порой наступали на этот предмет, и ещё больше мешали им. Тут же ходила охрана, она делала своё дело, не помогая и не участвуя в своеобразном труде двух пчёлок. 
И, не смотря ни на что, они всё-таки справились с этой работой и доволокли это колесо древнеегипетской колесницы, до самого края прилётной доски.
Может кто-то скажет, почему такое сравнение.
Глядя на гомоздскость предмета и маленьких пчёлок, оно мне, только так и показалось
   
И тут, самый важный момент!
 Вижу, что они, пытаются взлететь одновременно, с огромным для них предметом.
Вот это да!
А как они договорились это сделать? 
Так я  и не мог понять
И удивительно!
 Это у них в начальном этапе, всё-таки получилось!
Пчёлы, с круглым предметом взмыли в воздух, но воздушные потоки закружили их вокруг листочка бумаги.  Он произвольно лавировал и экранировал в воздушных потоках, увлекая пчёл то в одну то в другую сторону, мешал им лететь в нужном для них направлении.  В конечном счёте, они вместе с листочком свалились в траву. Потом одна пчела улетела в улей, по-видимому, решила, что дело сделано, и не стоит об этом больше думать. А вторая, увлечённая своим неоконченным делом, практически взвалила на себя всю тяжесть и поднялась в воздух с этим листом.  Я с интересом наблюдал за улетающим листком, ведомым крохотной пчёлкой в неизвестность, пока он совсем, скрылся из виду.
 Так увлёкся, что и не заметил, как остальные пчёлы закончили облёт, и собрались в улье. К тому времени уже спала полуденная жара, и солнце склонилось к западу, предвещая тихий и тёплый вечер.
Представление кончилось, обе семьи вошли в обычный рабочий ритм, пчёлки срывались с прилётных досок и улетали в цветущий рай. Другие же, возвращались в улей, неся жёлтенькую пыльцу, на задних лапках корзиночках, с цветущих лугов и кустарников.  В проходе леткового отверстия, всегда на чеку, стояла охрана.
Я вспомнил, что и мне пора за работу.
Строгаю доски на верстаке, и мыслями невольно возвращаюсь назад, к кусочку увиденной жизни разумных насекомых.
А ведь человек, более разумный, почему бы ему, не сплотиться, в такой дружный коллектив, в каждом доме, в каждой деревне, в городах и в стране вместе взятой.

Пытаюсь как-то осознать своим разумом, эти пошаговые, пчелиные действия,  и их, коллективное участие в труде.
Но эти действия, в точности описать наверно невозможно, их нужно просто, видеть.

Вскоре жена вернула моё сознание в действительность, с открытой двери веранды, раздался её голос.

-Гена! Принеси воды, вода в доме кончилась.

Взял два ведра и пошёл к колонке, благо, что она находится напротив дома, через дорогу.
Выхожу со двора и вижу, что, недалеко от водопроводной колонки собрались люди с вёдрами, алюминиевыми флягами.
И с холщёвой сумкой, от продуктового магазина, семенящей старческой походкой, приближается к этой группе, Андрей Константинович.
Два года тому назад, в нашей округе появился не разговорчивый, этот мужичёк.  О таких людях говорят, сам себе на уме.
Зачастую пройдёт мимо, и просто тебя не заметит,  с ним поздороваешься, не ответит, возможно, считает, что за это, когда-то платить придётся.
Ну а коль ему, что-то понадобится, он тебя за три квартала увидит.
Привлекая внимание, будет махать обеими руками, и подпрыгивать, и в воздух шапку кидать, лишь бы его заметили.
А если у тебя нет, того, что ему нужно, значит ты, без вины виноват перед ним, губы надует и уйдёт не попрощавшись.
И внук у него такой же растёт, семнадцать лет парню, копия дедушка.
Этот дедок в своё время, говорят, работал в каком-то колхозе бухгалтером. А потом перебрался всем семейством в город, купил домик на окраине и доживает свою старость на пенсии.
Андрей Константинович, не меняя своей траектории полёта, остановился поодаль от толпы, и видно было, что он слушает, о чём говорят собравшиеся на стихийном собрании люди.
Первая моя мысль была.
В колонке воды нет, значит, опять где-то водопровод прорвало.
Но люди, так громко рассуждали, что сразу стало понятно, им не до воды, людской рой, разворошенный был проблемой поимки беглого заключённого.
Из многих голосов, особенно выделялся и царствовал над публикой, голос Марии Чередниченко, произносимый скороговоркой и с украинской изюминкой.
-Это надо ж, до чого дошлы! -- Честного чоловика, надо ж так! Он прынудыв свершить прыступлэние.

А в толпе, мужской голос утверждал:
-Да, да! Слух идёт, что, через все посты, его провёл майор из той же охраны. И под видом того, что ведёт его в управление, к начальнику колонии.
И опять, полная чаша возмущения, льётся из уст тёти Маши.
-Это то надо ж, такое видумать? И куда тильки наше правительство смотрит?
 Бидний чоловик,  ни з чого тильки пострадае.
 
Константинович, стоявший молча до этого времени, спросил:
-А откуда тебе известно, что он честный?
Баба Маша, удивлённо уставилась на Константиныча, и всплеснув руками, затароторила.

-Глядите на ньёго, люды добри. Ни разумиешь, чи шо?  Дык ён ж,  мы-лы-цанэр!
 
 Константинович, ни чего ей не ответил, только отвернулся и засеменил дальше, продолжая прерванную, траекторию.
 
Пока толпа перебирала косточки, преступникам, милиционерам и правительству, я тихонько набрал воды и ушёл на этот раз незамеченным.
Ещё, может быть пару часов, ни кто мне не мешал заниматься своим делом, но опять скрипнула калитка, оборачиваюсь, и на тебе!
Удивлению моему, небыло предела.
В калитку, входит милиционер, два солдата с автоматами, а за ними, ближайшие соседи и Боря в том числе.
-Проверка документов! Давайте вашу домовую книгу, ваши паспорта и паспорта тех людей, кто прописан в этой домовой книге.
Глядя на меня, строго приказал милиционер.
Моя супруга, юркнула в дом за документами, милиционер и его солдаты, с меня глаз не сводят.
От такой неожиданности, свалившейся на мою голову, мои глаза под очками, наверно открылись полностью, раздвинув ресницами опухоль.
Жаль, конечно, что в такой момент, я не видел себя в зеркало, а присутствующие во дворе люди, из-под тёмных очков, не видели моё лицо полностью. 
Но эти мысли, были уже после происшествия.
 А пока, жена подавала милиционеру документы, в этот момент, мне явно показалось, что у него косоглазие.
Мелькнула странная мыслишка в голове:
-Зачем берут инвалидов, на такие должности?
Сейчас не послевоенное время, и здоровых людей вполне хватает.
Один его глаз, бегал по страничкам домовой книги, а другой, всё время сверлил мой лоб, и потом, ещё эти четыре глаза солдат, с автоматами.
Я не говорю уже о многоглазии, соседей.
Под взором, такой милой компании, появилось чувство, что, кожа на моём лбу, стала сморщиваться, и как-то странно оседать.
А после того, как в руках милиционера, открылся мой паспорт, глаза его выровнялись и нервно заиграли солнечным зайчиком, в центре моего лба.
-Сними очки!
Прозвучал приказ.
Борис не выдержал в напряжённой обстановке, попытался через головы милиционера и солдат, быстрой скороговоркой, прояснить мне обстановку.
-Геннадий! Это наш участковый я его знаю, идёт поголовная проверка.
Тут во мне взыграло самолюбие, и, не снимая очков, отвечаю участковому.
-А что толку, что я сниму?
Зайчики от глаз участкового, раздражённо завертелись волчком на моей обмякшей опухоли, и от этого, как-то сразу заметно полегчало, куда-то уходила остаточная боль. Но он не дал до конца ощутить полное облегчение от своего заговора.  Глядя, из-под лобья, до крика повысил голос, в конечном счёте, этим всё испортил.
 -Сними очки, я сказал!
Резкий клич участкового, не гласно привёл к действию, солдат автоматчиков. В разнобой, клацнули затворы, и ещё пара готовых дыр, уставилась в меня.
Тут я понял, что, шуток то, автоматы не понимают, так ненароком могут и пристрелить, в собственном дворе. 
После чего, выписать из домовой книги, посмертно.
Снял очки и сдался, на милость победителя.
Теперь у участкового, расширились глаза и зашныряли в разнобой, как шнурки в ботинках, с паспорта и на меня, на меня и в паспорт.
В какой-то момент, они вдруг загорались торжеством и радостной издёвкой, говорившие  без слов, такую фразу:
-Вот ты, голубчик, и попался!
Потом, потерянно угасали, и кругами блуждали по моей физиономии, терялись в плохо скрываемой неопределённости сравнения.
Сосед мой, Боря, опять разрядил обстановку.
-Да он же это, он! Не сомневайтесь товарищ старший лейтенант!
Настороженно, без лишних движений, не поворачиваясь на голос Бориса и не убирая прицельного взгляда с моего лба, он спросил:
-Правда, это он?
-Да, да, тот, что в паспорте! Его пчела укусила и поэтому лицо такое распухшее.
-Подпишешься под своими словами?
-Конечно, подпишусь, сосед же мой!
Утверждающе загалдели, оцепеневшие было, другие соседи.
-Да, это он, наш сосед, и мы все можем подписаться.
Участковый обмяк, как будто с него выпустили воздух, но откровенное разочарование ещё долго блуждало в его глазах. Видать очень понравился ему, такой экземпляр и не хотелось его упускать, из виду. 
Потом он основательно проверил дом, погреб, все надворные постройки, в том числе и туалет.
Солдаты опустили оружие и откровенно разглядывали мой профиль, в живой натуре, на фоне беленой стены, нашего дома.
После этого, участковый сделал какую-то запись в своём журнале, скреплённую моими соседями, и тогда  только, отдал наши документы.
Не пригласив меня, даже расписаться.
Процессия во главе с участковым, которого я видел впервые, удалилась с нашего двора, продолжая досмотр других участков.
А мой поручитель остался и показывает пальцем в кромку бора, видимую нам, со двора.
- Посмотри туда.
Там, я увидел цепочку солдат на пригорках, и всё стало на свои места.
-Да, Борис! Выходит, обложили нас всех, как зверей, красными флажками.
-И по улицам стоят, весь мирный оцеплен!
После его слов, меня неудержимый смех разобрал.
-Слушай! Так это может утром, увидел кто-то в окно мою физиономию, принял за беглого зека, и брякнул по телефону в милицию.
Пришла очередь смеяться Борису, потом смеялись до слёз, все вместе с участием моей жены.
 Дружным хохотом, снимали нервный стресс
                ****

             Глава четвёртая - http://www.proza.ru/2009/02/16/622