Как я училась водить

Еще девчонкой у меня было огромное желание научиться водить машину. По тем временам, когда машины в нашей стране водили, по крайней мере в большинстве своем, лишь мужчины, это было из области фантастики.

Первый мой опыт в столь грандиозном мероприятии осуществлялся на новенькой папиной машине «Москвич». Увы, он оказался плачевным для всех, в том числе и для машины – я умудрилась сжечь сцепление, так и не сдвинувшись с места даже на сантиметр.

А я-то уже представляла себя, сидящей за рулем, всю такую феерическую, уверенно управляющую  подвластным мне металлическим конем!
Этого самого коня папа потом долго ремонтировал, тем самым отбив у меня охоту снова пытаться его запрячь. Как выяснилось, желание сие не пропало, а лишь затаилось в дальнем уголке моей неугомонной души и ожидало подходящего случая.

И он, этот случай, представился в лице моего мужа и нашего с ним первого старенького мотоцикла. Правда, я с большой опаской относилась к такого рода технике и, хотя он был не на двух, а на трех колесах, все же, по моим меркам, одного колеса там явно недоставало.

Но что делать? Охота – пуще неволи.
Мы выехали за город. Муж остановился и, зная о моем страстном желании, предложил мне пересесть за руль, что я, несмотря на гложущее меня чувство страха, быстренько и сделала.
Перед нами простиралась длинная проселочная дорога. На ней не было никого и ничего.
За исключением одиноко стоящего вдоль дороги столба.

Как вы считаете, куда мог резво побежать мой конь? Правильно! Именно к нему, родимому. Не прошло и минуты, как мы шустренько съехали в кювет и прямо ну о-о-очень рядом со столбом собрались было перевернуться. Спасибо мужу – он крепко держал поводья, пардон, руль, и конь мирно улегся на его ноге. Так закончился второй мой печальный опыт.

Вы думаете, я передумала его продолжать? Ничего подобного!
К мотоциклу, правда, моя страсть несколько поутихла, но я терпеливо ждала следующего подходящего случая. И он тоже не заставил себя ждать. На сей раз это были «Жигули», тоже старенькие, но на них наконец-то я научилась водить. Ура! Дальше появилась «Тойота Карина» – наша  по тем временам гордость. Ее я водила с особым удовольствием: никаких тебе сцеплений, только «но» и «тпру». Прав у меня тогда еще не было, и потому ездить приходилось исключительно по проселочным дорогам.

И вот однажды, когда после проливного дождя эту самую дорогу сильно развезло, мы все так же ехали на дачу. И даже почти доехали – осталось лишь свернуть на нашу улочку.

Надо сказать, что этот поворот даже при сухой погоде был не очень хороший: во-первых – довольно узкий из-за разросшихся вдоль дачных домиков деревьев, а во-вторых – прямо под колесами возвышалась труба, через которую все машины осторожно переваливались. В довершение ко всему прямо перед трубой была яма, на этот раз доверху заполненная водой.
Конечно, я поняла, что дальше мне рисковать не стоит и, тяжело вздохнув, предложила мужу руль. Но он, считая, что я должна преодолеть себя, дабы не утратить уверенности в своих шоферских качествах, сказал:

– Давай, смелее! Дави сначала на газ, чтобы...
– Не могу – боюсь, – уныло призналась я, с тоской глядя на это чудовище впереди в виде трубы, ямы и мокрой глины и всем своим существом осознавая, что мне его не одолеть. Но муж еще раз строго так сказал:
– Давай! Дави!

И я надавила – как могла, изо всех сил. Машина рыкнула, дернулась непередаваемыми судорогами в яме, затем – на трубе, и, быстренько перепрыгнув через то и другое, рванула прямиком к забору и – куда вы думаете еще? Конечно же – к очередному столбу!

Муж снова кричал «дави!..» и еще что-то: как потом выяснилось, – «на тормоз», а не «на газ», но вот концовки-то я уже и не слышала.

Все произошло стремительно быстро, и машина, весело пересчитав своим бампером и боком штакетник чужой дачи, мордой уперлась в этот злосчастный столб и замерла в последней судороге.
Я в ужасе уставилась на творение рук своих и молчала.
Молчали все. Потом муж тихо сказал:
– Я же тебе кричал «дави!»
На что в ответ я тихохонько пискнула:
– А я что делала? Я и давила.
– Куда ты давила?
– Как куда? На газ!
Все во мне воспротивилось – ведь сам же говорил «дави»:
– Ты говорил – я и давила! И вообще, нечего было меня заставлять сюда ехать! Я же говорила  «боюсь»!

Тут мои бедные нервы окончательно сдали: от только что пережитого ужаса, от того, что случилось, и я громко, совсем как в детстве, разревелась. Было ужасно обидно за все: за свои несбывшиеся надежды, за помятую в гармошку машину, за чужой забор, криво оскалившийся только что пересчитанными штакетинами!
И лишь один столб стоял, как ему и полагается, – невозмутимо.

Сейчас, спустя годы и уже имея определенный водительский стаж, я наконец научилась чувствовать машину, а она, в благодарность за это, как живое существо, ощущая каждое мое движение, отвечает взаимностью. И это настолько  сладостное блаженство свободы от непередаваемого как будто слияния с ней, что трудно представить теперь, как раньше мы могли жить друг без друга! А еще – с какими «приключениями» я к этому шла.