плакала

Вот уже прошла четверть часа, как она плакала. Она утирала слезы рукавом, который, казалось, насквозь пропитался ими, будто его только-только вытащили из таза с водой. Ее лицо было влажным, так что можно было бы предложить, что она только что приняла горячую ванную. Изображение плыло в глазах, и ей стоило огромных усилий уцепиться взглядом за очертания предметов. Она говорила о том, что ей неприятны стали люди и она не знает, что с этим делать. О том, что она не помнит имена друзей и не стоит даже того, чтобы кто-то ее не переносил на дух. Она всхлипывала, прерывая и так сбивчивые речи, передергивалась, сжимала губы и продолжала говорить, между делом вытирая снова и снова рукавом слезы. Она вспоминала детство и говорила о недавно приобретенных мечтах: от старых она отказалась, потому что они были из прошлого, которое она так ненавидела. Рассказывала о том, что больше никогда не случится и что шрамом останется в памяти, признавалась во лжи и выдала целый список своих недостатков. Размахивая руками и зажимая в правой нож, она восторженно говорила о том, что у нее, наконец, есть силы и желание двигаться вперед, что она, наконец, нашла себя и нет ничего, что могло бы заглушить радость такого открытия и остановить ее. И только блюдце с начищенным луком заставляло ее снова всхлипывать, прятаться  за тканью рукавов и облизывать соленые от слез губы, когда она, поглощенная нахлынувшими фантазиями и переживаниями, в новой кухне у нового человека рассказывала о своей старой жизни.