Июль

Тяжелое предвечернее марево просачивалось сквозь плотно задернутые шторы.Пылинки кружились в узкой полоске света.
стояло знойное,звенящее безлюдием в маленьком областном городке лето.Казалось,весь мир растворился в этом июле,и эти трое были частичками Космоса,холодного и безбрежного,по которому неслась с бешеной скоростью их голубая планета,только ИХ планета.
Они проживали день за днем в маленькой квартире,оставленной чьей-то тетей,уехавшей к морю на месяц.
Они вставали к середине дня и уезжали на ржавом,прокаленном солнцем автобусе загород,в поля.Подставляли лица теплому суховею,слушали скрекотню кузнечиков,молчаливо созерцали трансформацию плывущих мимо облаков,раскинув руки в шелковой траве.
они бродили по колено в солнечной воде,строили замки из песка.Ловили рыбу и тут же жарили ее на костре.Она делала из рыбьих позвонков ожерелья и продавала на набережной вместе в деревянными фигурками,вырезанными Одним.
Иногда Другой наигрывал на гитаре,и тогда Она танцевала босиком,звеня бубенчиками на запястьях,закинув голову назад.
На завтрак Один жарил медовые лепешки,золотистые и масленые.
Она вплетала в волосы длинные шелковые ленты.
Другой раскрасил свои джинсы акриловыми красками.
Она сидела в позе лотоса и курила марихуану,раскачиваясь взад-вперед и напевала что-то тихо,завернувшись в цветастый  бархатный ковер.
Они сидели в потрескавшейся ванне прямо в одежде и пили дешевый джин из горла.Потом она остановилась посреди корридора в своей длинной льняной сорочке.С выгоревших русых волос на рассохщийся дубовый паркет стекала вода,тут же с шипением испарялась.
Другой брал ее руку и подносил на свет,глядя,как по ее тонким пальцам  стекали капли.Вода пропитала ее волосы,ткань ее платья,дрожала на ее ресницах,мерцала радужной росой на ее губах.
Их пыльная обувь грозила развалиться от долгих пеших прогулок.Их кожа налилась бронзой.
Они бродили по базару,глядя на прилавки,ломящиеся от плодов лета;на мельтешащих чумазых детей;блохастых собак,грызущих полусгнившие кости;слушая крики торговцев.Они приносили с базара огромные тугие арбузы и ели их столовыми ложками.
Один вытирал слезы счастья с ее лица,когда она щурилась на закат и пыльную дорогу.Другой часами смотрел на пляшущие языки костра.Они рисовали на себе пеплом индейские узоры.
И казалось,что времени больше не сущствует,что лето будет вечным.
Что их не забьют до смерти хулиганы,что они не уснут в ванной,что они не выжгут непотушенным окурком всю квартиру,что им не постучат ранним утром милиция с целью обыска,что в тумане их не собьет несущийся по шоссе трейлер.Казалось,ничего из этого их не касалось.