Кики

- И, короче, подтянула я капронки, выхожу из тубзика, а там Корочин бежит, и чуть с ног меня не сбил, прикол? Я грю: «Куда несешься, на пожар?», а он даже ничо не ответил, прикол? Я так поняла он с Зайцевым в сифу играл.

- Ой, да пацаны эти вообще…

- И, короче, они так бежали, что чуть географичку не сбили. А она же в курсе какая? И, прикол, у нас-то как раз следующий урок географии был. И Глобус такая грит: «А теперь, субчики, посмотрим, что вы усвоили из пройденного материала». И в журнал лицом опустилась и водит водит пальцем. Я короче вся пересрала, потому что уроки не сделала, а списать не успела. Но она такая бац палец снизу наверх ведет, меня отпустило на секундочку и тут она выдает: «К доске пойдет Корочин».

Все такие выдохнули, а Корочин, дурак, грит: «А че сразу я?». А она: «Голубчик, ты готов?» Ну он к доске такой вышел, весь покраснел. Она задает ему вопрос, а он как дурак с Зайцевым сел, а не как обычно с Шеманской, и подсказывать ему некому. Ну помялся, Зайцев ему что-то попытался с учебника подсказать, только Глобус обоих запалила и влепила по двойке, прикинь?

- Ой, ну я смотрю у вас много че произошло

- Ну. Мне Полинка сказала, что Шеманская ей сказала, что Корочин ей сказал, что теперь у него в четверти может тройка выйти, и тогда ему велик не купят!

- Капеец.

Таня уже два дня не ходила в школу, простудилась. Она возлежала, как прекрасная принцесса или даже императрица (она еще не решила) среди мягких игрушек, укутанная своим красным одеялом и Лешкиным коричневым. Не понятно, почему мама называла эти одеяла верблюжьими, ведь на них ясно были нарисованы цветочки, и укрывались ими не верблюды, а люди.

Вторая после Аленки лучшая подружка, тоже по имени Таня, только с другой фамилией (Кольченко) и другим цветом волос (темным) пришла ее навестить, принести домашку и заодно запах ветра и активной жизни. Теперь обе Тани пили уже по второй кружке чая и обсуждали последние светские новости.

- Вот бы мне тоже Танюха заболеть. Так надоело в школу ходить.

- Ой да, не говори. До каникул еще переть и переть

- Ты бы хоть выздоравливала скорее, а то мне без тебя так скучно, побазарить вообще не с кем, на переменке в столовку одной приходиться ходить.

- Да мне уже почти нормально, мама сказала еще денек дома посижу и приду. Танюха, знаешь, чо у меня есть?

- Ой, нет, чо?

- Щас покеню. Таня выпуталась из-под навалившихся с жаркими обьятиями одеял и пошла к своей шкатулке с секретами. С загадочным видом пошебуршилась, повернулась к подружке, которая от нетерпения связала уши Кузи в бантик, раскрыла ладонь:
- Кикии!

Темненькая Таня даже подпрыгнула:
- Да ну!! Покаж! Это твоя? Че, в натуре? А цвет? Карамель, что ли?

- Ага, карамелька – Таня не сдержалась и сказала это таким специальным небрежным тоном, каким сообщают обычно, что мол «вы знаете, эти перелеты так утомляют. Только что вернулись из Парижа, устали очень» или, например, «да, кстати, год я закончила на одни пятерки», или «надоели мне эти орешки со сгущенкой, есть их больше не хочу». 

Вообще-то, любой на месте Тани не сдержался и сказал бы «ага, карамелька» с этой интонацией, с какой аристократы обращаются к челяди. Дело в том, что она стала обладательницей сокровища. Помады фирмы «Кики». Мало того, что сам факт обладания не маминой, а своей собственной помадой, одним махом переносил ее через все этапы взросления в желанный мир взрослых женщин со своей собственной косметичкой, так и еще сама помада была, кажется, то ли произведением искусства, то ли волшебством, Таня никак не могла определиться.

Вторым по притягательности магазином после Культиков, для Тани были Промтики. Там, на втором этаже продавалась косметика. Иногда Таня представляла, что окажется в этом магазине одна, ночью. Тогда можно будет перенюхать все духи, накрасить ногти, губы и поиграть в продавца, только взаправду, за настоящим прилавком. Не так давно, в Промтовары завезли зарубежную косметику и духи. Власть перешла к другим и отечественные помады и лаки скромно переместились в дальний угол прилавка. Все, что можно было на себя накрасить было фирмы с загадочным названием «Кики». Это название так волновало воображение, что Таня даже переименовала куклу Клаву в Кики.

Самым красивым цветом помады казался цвет, похожий на ириски «Кис-Кис». Они с Аленкой поэтому и назвали его карамелькой. Превратить свои губы в карамель хотели все девчонки в классе, но такой цвет редко появлялся в продаже и потом мамы не разрешали краситься, обычно говорили, что они, девочки, и так красивые. Таня вообще-то мнение разделяла, казалось, что она в принципе ничего на внешность, но с помадой-то она станет еще красивее.

Как-то, по пути из школы Таня забежала в промтики, посмотреть, что там изменилось, вдруг привезли еще что-нибудь необычное. Карамельки не было, зато в магазин зашла молодая женщина с мужем. На Таню опустилось парфюмерное облако, от женщины пахло духами из красивого синего флакончика, у бабушки были такие духи, польские, назывались «Пани Валевска». Флакончик был намного интереснее запаха, аромат был совсем не сладкий, а какой-то колючий. Таня не могла объяснить, чем же это пахнет, но в Польшу после этих духов как-то не хотелось. Женщина, от которой пахло, тонким голоском попросила показать ей два лака:
- Вот этот -  остро заточенным ноготком, жестом хищной птички, указала она на оранжевый - и этот, светло-серебристый.
 
Таня заврожено наблюдала, как тетя Ирина, продавец, королева Промтиков - очень красивая, украшенная всеми красками, которыми повелевала, раскручивает флакончики с лаками и аккуратно кисточкой делает мазки на салфетке.

- Ой, Колечка, что-то не могу решить, какой брать. Таня еле оторвала взгляд от острых ногтей и посмотрела на Колечку, а потом на тетю Ирину, потому что та почему-то улыбалась этому незнакому дядьке алым ртом. Дядя совсем не напоминал Колечку, он был большой, в военной форме, с усами, и переминался с ноги на ногу.

- Бери оба, и пойдем уже. Спарился весь.

- Я оба возьму – сообщила она довольным тоном тете Ирине. Какое выражение лица было у тети Ирины или Колечки Таню больше не волновало. Она наблюдала как лаки перемещаются в сумочку хищницы.

«Вот повезло же», - уже дома, сделав передышку от домашней работы по лит-ре, думала Таня. Она представила, что когда она станет взрослой, то обязательно заскочит в Промтики, обрушит на окружающим запах духов, только вкусных и купит себе сколько захочет косметики. Например, три лака и три помады. «И маме столько же», добавила Танина совесть.

Через несколько дней в промтики закинули одну карамельку, и Таня, быстро сбегав домой, и собрав все свои сбережения за, наверно, полгода, купила наконец-то самую красивую помаду на земле.

- Тока это, Танюха, ты моей маме пока не говори, она не знает, что я, может, буду краситься.

- Да ты чо, Танька. Я могила. Дашь намазюкаться?

Когда Таня Кольченко с карамельным ртом ушла, Таня снова погрузилась в объятья одеял. Под вечер всегда, когда болеешь чувствуешь себя не очень.

- Помада, помадой, но знаешь, Кузя, что меня интересует. Люди начинают говорить о пацанах, потом преходят на географию, а потом на косметику. Разговор всегда какой-то текучий, вроде как река, понимаешь? Странно как-то. Скорей бы мама пришла.