Небесная канцелярия

НЕБЕСНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ


Светлана Дмитриевна сидела у себя в кабинете в канцелярии и лузгала семечки. На мониторе была запущена игра - «Солитер». При этом лицо женщины было настолько серьезно и сосредоточено, будто сама она при этом решала серьезную, архи-важную задачу.
Она всегда сидела так — играя на компьютере в эту стандартную игру, щелкая семечки — после обеда. Да, она любила поесть... Не так, чтобы уж слишком много. Хотя и на диетах специальных она никогда не сидела. Скорее даже так: она любила вкусно поесть. Хотя и не была какой—то очень уж привередливой гурманкой.
Еда у Светланы Дмитриевны вызывала прилив положительных эмоций. Иногда, когда вдруг кто-то мог помешать сходить ей на обед или поужинать в хорошем ресторане, она обязательно вспоминала, очевидно, одну из самых любимых своих поговорок: «Кто-то есть, чтобы жить, а я живу, чтобы есть». Иногда на это можно, конечно же, было получить ответ из известной детской книжки «Конечно же! Режим питания нарушать нельзя!» Но Светлана Дмитриевна привыкла не обращать особого внимания на всякие такие многочисленные издевки. В конце концов: могла же она иметь хотя бы одну слабость.
Почти всегда после обеда в столовой, расположенной на первом этаже в этом же здании, Светлана Дмитриевна поднималась к себе в кабинет канцелярии. И здесь все оставшееся время было посвящено игре на компьютере и другому любимому занятию — семечкам. Скорее всего эта, вредная по мнению некоторых людей, привычка пошла у нее еще с девичьих лет в деревне, откуда она и была родом.
Так или иначе, но почти всегда под столом в канцелярии стояла большая пачка покупных жаренных семечек, а рядом — полиэтиленовый пакет с лузгой. Каждое семя женщина брала своими длинными, нет, скорее даже — длиннющими, ногтями. Из-за этого процесс употребления семечек был больше похож на какую-то хирургическую операцию. Иногда,  когда, по мнению Светланы Дмитриевны, на пальцах скапливалось слишком много масла, женщина демонстративно облизывала их все по очереди: сначала большой палец, потом указательный, потом средний...
Многие заходившие сразу обращали на это не совсем лицеприятное зрелище свое внимание, и некоторые даже изредка делали замечания. Правда, на такое чаще всего осмеливались те работники министерства, которые стояли на руководящих постах повыше. Но даже им Светлана Дмитриевна отвечала своими колкими замечаниями по поводу образа поведения» или просто недоброжелательным взглядом. Остальные же работники и вовсе давно смирились с таким поведением старой работницы правительственного учреждения, и просто старались как можно меньше обращать внимания, дабы не искать лишний повод для раздражения.
Впрочем, Светлану Дмитриевну могли видеть не только те люди, которые заходили в канцелярию. В общем-то этот кабинет и канцелярией трудно было назвать. Скорее это была даже приемная. Ведь, из нее вели двери в кабинеты министра и заместителя министра. Самого секретаря не было. Вернее, она была. Вот только... В общем, по словам Светланы Дмитриевны, Люба (а именно так ее звали) могла только болеть!
- И чем только эта молодежь занимается! Только и умеет болеть! Или притворяться даже! Лишь бы только не работать! Эх! Во времена моей молодости такого не было! Ни за что не было!
И чаще всего в это время Светлана Дмитриевна делала очень серьезный вид. А если она при этом еще и стояла, то обязательно поправляла и оттягивала немного вниз и без того длинное и строгое платье.
Сам кабинет канцелярии, а, следовательно, и кабинеты руководителей министерства были немного в стороне от всех остальных, почти в углу. Поэтому  проходящих мимо было чаще всего мало. Тем интереснее Светлане Дмитриевне было наблюдать за теми, кто все-таки шел мимо!
Дверь она специально ради этого не закрывала. И не позволяла этого делать Любе, которая жаловалась на сквозняки и слабое здоровье. Женщина мотивировала это тем, что уж лучше пусть кабинет проветривается из коридора, чем с улицы. К тому же, снаружи почти всегда огромное количество шума!
- А здоровье нужно смолоду беречь, а не ходить в ультра современных сверх коротких юбках на морозе! - Говорила Светлана Дмитриевна при жалобах на слабое здоровье, и не только Любочке.
Но на самом деле дверь оставалась открытая только для возможности пошпионить! Ах, как же можно было посочувствовать любому человеку, ненароком задержавшемуся около открытых дверей. И при этом не важно было — был то работник министерства, либо случайный прохожий. Хотя нет. Наоборот. Если человек был незнаком назойливому взгляду Светланы Дмитриевны, то после некоторого разглядывания и определения статуса, незнакомец мог получить абсолютно любую консультацию. Правда, подчас таким тоном, что идти дальше по адресу уже мало хотелось.
Конечно же, женщину можно было понять. Какой человек не любит общения? А работа у Светланы Дмитриевны была сидячая. Она, конечно же, звонила. Иногда даже много звонила. Но не для своих нужд, а по просьбам руководителей либо кого-нибудь вызвать, либо просто соединить.
Вот только делала это она всегда с некоторой неохотой. Может быть, даже ленью. И при этом всегда, просто всегда женщина ждала в глубине души, что необходимого человека не окажется на месте. Именно тогда можно будет подробнейшим образом расспросить всех сослуживцев его и одновременно соседей по кабинету лишь с одним вопросом: куда этот несчастный делся? Ведь, сейчас, именно в этот момент он понадобился руководству! Как он не мог этого пустяка предусмотреть, уходя покурить, пообедать или же вообще (что несоизмеримо хуже) вышел из здания.
Ах! Как она тогда наслаждалась! Конечно, не показывала этого, но... наслаждалась!!! Ведь, теперь можно позвонить руководителю и доложить все как есть, обязательно что-нибудь добавив от себя.
Да! Ее не любили. Но она и не просила! Она, скорее всего, даже не желала этого! Не стремилась всеми силами заслужить любовь коллег! Ей хватало простого уважения. А уважают тогда, когда боятся. Ведь, ко всем прочим недостаткам своего бренного организма и существа, Светлана Дмитриевна имела один огромный положительный плюс. Ее достоинство на работе было то, что она ближе всех сидела к руководству. И при этом первой... Всегда первой узнавала о всех мало-мальских новостях. О тех, кто идет к министру. Даже о тех, кто оттуда выходит и с каким видом. Часто некоторые работницы, которые с наибольшей степенью вероятности могли претендовать на роль подружек, просили посплетничать по этому поводу. И Светлана Дмитриевна всегда понижала громкость голоса до шпионского шепота самой последней стадии и делилась наблюдениями. Но и тут — с пафосностью и напыщенностью.
А еще она была ответственной и работящей, но не сильно. По ее мнению...
Часто, очень часто в кабинете канцелярии сидели люди. В большинстве своем это были люди, которые приходили на прием к министру. С такими Светлана Дмитриевна обычно не разговаривала. А то — мало ли что? Она просто их из-под тишка разглядывала и запоминала.
А вот работники самого министерства чаще всего предпочитали стоять за пределами кабинета, у самого входа, чтобы не пропустить все-таки вызов. Хотя... Конечно, не всегда так было.
Вот только если над мужчинами министерства женщина почти всегда первой заводила разговор. Естественно, мало кто помнил, чтобы этот самый разговор начинался с положительных, а не язвительных; с добрых, а не с озлобленных нот.
Зато от женщин Светлана Дмитриевна всегда ожидала первой фразы. Не могла же она выдумывать для всех что-либо новое начало разговора. К тому же — женщины «все сплетницы! И это им, ведь, нужно узнавать новости из первых рук!»
И, если более старые сотрудники министерства не боялись, то молодые редко решали заводить разговор. Уж слишком все было напыщенно. Да и молодежь Светлана Дмитриевна, в общем-то не очень сильно любила!
Вот и сейчас Танечка — молодая юристка, совсем недавно окончившая университет, старший специалист — сидела молча, сложив руки на коленях. Стараясь даже не смотреть в сторону заигравшейся в компьютерную игру женщины.
Светлана Дмитриевна такого не любила! Ох как не любила! Она не понимала, почему с ней не хотят поговорить. Да еще и такие молодые и «сопливые» выскочки, как эта Таня.
В конце концов женщина посмотрела на юную работницу:
- Влюбилась что ль?
Это была коронная фраза. Что же еще делать молодым людям? Только влюбляться да встречаться с любимыми! Но в то же самое время такая фраза была простым способом начать разговор.
Таня вздрогнула при  этих словах и медленно повернулась в сторону Светланы  Дмитриевны:
- А откуда вы узнали? - робко спросила она.
- Опыт! Исключительно опыт! Я, между прочим, не только умею семечки лузгать, да по телефонам звонить!
Таня глубоко и как-то с небольшим надрывом вздохнула и оперлась рукой на стол.
- И кто он? - последовал следующий вопрос.
- Музыкант. Поет и играет.
- Бард что ли? - усмехнулась женщина
- Ну вроде как!
- Эх! - вздохнула на этот раз Светлана Дмитриевна. - Был у меня тоже как-то один ухажер из искусства. Толи актер, толи просто работник театра. Давно вот только это было! Лет тридцать — тридцать пять назад. Я тогда еще была такой же как и  ты. Молодой и наивной дурочкой. Семнадцатилетней только. А он? Он — статный, красивый молодой опытный мужчина! Зима была! А он меня в кино пригласил. А было у меня такое красивое и модное платье. Белое в зеленый горошек... ситцевое. И идем мы в кино. Под ручку, конечно же! И мимо идет идет какая-то шлюшка! - Светлана Дмитриевна брезгливо ухмыльнулась. - И шубка у нее расстегнута. И платье у нее — такое же, как и у меня, вот только покороче. Ушито оно! А мне мой Ваня — так его звали — и говорит: «Мол, такие платья самые модные сейчас. Они, видишь ли, смотрятся лучше покупных заводских!» А я, дура набитая, возьми да в кинотеатре в туалете своими ножничками отрезала. Примерно вот столько — женщина показала руками что-то около двадцати сантиметров...
- И что? - с затаенным дыханием спросила Таня, когда Светлана Дмитриевна замолчала.
- Что «что»??? Бросил он меня. А я потом плутала по ночным улицам! Простыла и заболела. И как потом меня тетка, у которой жила, учила!
Светлана Дмитриевна замолчала и отвернулась. Она подумала, что сказала слишком уж много из своей потаенной личной жизни.
- А-а...
- Что еще? Я же говорю — такой же дурой была!



14.01.2009