The Dream-catcher Ловец снов

Видишь ли, не видишь - я иду за тобой, присматриваясь и принюхиваясь. Приглядываясь. Я уже давно пристрелялась по тебе, не промахнусь. И не промахиваюсь. Вижу-вижу - любые слова, которые ты хочешь скрыть от меня и от самого себя, любые тихие вздохи и громкие сны, от которых ты не просыпаешься, а только стонешь, и я сижу рядом, наклоняюсь низко, склоняюсь к тебе, подставляю ухо, отвожу волосы, чтобы не щекотали тебя, падая на щеку и губы - и ловлю твои стоны. А стонешь ты тихо, этому ты хорошо научился, хорошо усвоил, что громко - нельзя. Ты и не.

Когда ты просыпаешься, я сижу на твоей постели, поджав ноги и обхватив колени. Смотрю, как ты встаешь, хмурый, уже заранее мрачный, трешь ладонью лицо, глаза. Идешь на кухню, насыпаешь кофе в турку, ставишь на газ. Теперь - умываться. Я раньше сидела на кухне, воображая, что присматриваю за кофе, но это же одно сплошное расстройство - он иногда убегает, а я даже сказать тебе не могу. И снять его с плиты - тоже. Поэтому я, пока ты умываешься, сижу в комнате, на твоей кровати, еще незастеленной. Сижу, обхватив колени, поджав ноги, потому что по полу гуляют сквозняки. Тебе-то все равно, да и мне, если честно, тоже, но иногда все-таки неприятно - непрошенные кошки трутся о ноги, а у меня и угостить-то нечем.

Сижу и жду. Слушаю, как гремит вода, как стонут трубы. Иногда ты что-то напеваешь, но этого почти не слышно. Не подглядываю за тобой - иногда это нечестно, но знаю-знаю каждое твое движение, и как в зеркало не смотришь, и как убираешь волосы со лба, как трешь щеку, задумчиво глядя куда-то мимо стены и сквозь нее (а я морщусь досадливо - не уследила, мазнула по тебе прядью, теперь ты полдня будешь стирать с лица паутинное касание).

Запах кофе струится в комнату. Хлопает дверь, шлепают босые ноги. Ты идешь убирать постель. Слезаю, устраиваюсь на стуле. Снова жду.

Знаю-знаю - и что у тебя болит нога, потому что запнулся о порожек в ванной, и какими словами ты думаешь о том, что сегодня на работу, и какими... Зажмуриваюсь.

Теперь ты будешь пить кофе и смотреть в окно, изучать ветви - я знаю, как ты их любишь, и что сам хотел бы стать - черным изломом на фоне неба, да ты и есть такой, только это я вижу, потому что смотрю на тебя, а ты не видишь, как дерево за твоим окном не видит своей красоты, и только стонет по ночам, стонет от холода и знобящего ветра, от самодовольных птиц и людей, стонет, и рвется к тебе в окно.

Вижу-вижу, знаю-знаю, и сегодня буду ходить за тобой по пятам, ловить все то, что твое, и вечером сяду рядом - только прикасаться к тебе нельзя; ты меня не видишь и видеть не можешь, но зачем тебе беспокойство от невидимых паутинок, которых все равно не смахнуть, как ни старайся? Для чего мне беспокоить тебя - так? Но иногда я умею это делать. Иногда, когда долго нет твоих слов и красок, я касаюсь тебя, и ты вскидываешься, и я улыбаюсь, потому что - скоро-скоро...

Вижу-вижу, знаю-знаю, смотрю жадно, слушаю жадно, нанизываю то, что твое, на нитку памяти, перебирать буду, любоваться, хотя и без счета у меня твоих сокровищ, я и завтра пойду по пятам, и завтра сяду смотреть, как вздрагивают твои ресницы перед пробуждением, ловить буду вздохи твои, стоны твои, все, что ты скажешь... Бусины - драгоценная роскошь, красота несказанная, клочки, лоскуты, обрывки и волокна, все ловлю, все собираю и храню - и слова твои, с губ срывающиеся, и получается иногда, улучив момент-другой, подставить свои губы к твоим, пить твои слова и твое дыхание, как воду - ах, да, пусть так и будет...

Я собираю. Собираю, не понимая ни смысла. Роскошь, по которой скользят пальцы, гладкая роскошь, колючая, сладкая, горькая, которой любуюсь - вечно со стороны. Мы отдельно - твое и я, и я опять беру тебя на прицел, скажи же, скажи еще, подумай еще, я хочу... Я хочу перебирать то, что ты роняешь так щедро, смотреть и складывать узор к узору, находя в этом свое и зная, что никогда не увижу в этом того, что видишь ты.

И я кричу и бью тебя по лицу, наотмашь, и ты вздрагиваешь во сне.