пой-ми...

...Пойми, пойми, пой-ми...

Что петь-то, свет мой ясный? Голос дрожит, как струна, дрожь везде, дрожь во всем...
Испелась я, хороший мой, и хорошо, что ты видишь это. Пой-ми... Что петь-то?
Теперь уже - только ноту ми. Да и то - разве вытяну?

Кутаюсь в пестрое, кутаюсь плотно, опускаю лицо - низко, еще ниже, были бы волосы - упали бы на лицо, скрыли бы - но ничего, ничего... Опускаю веки, опускаю ресницы, хватит с меня и этого. Взгляд - вниз, взгляд - в землю, утоптанную землю, недалеко земля - невысоко я сижу, тебе по грудь.

Не могу больше петь сегодня, и хорошо, что ты это понимаешь. Ты стоишь, провожаешь тех, кто покидает шатер. Почему-то они всегда - покидают, отбывают, даже выскальзывают прочь - но никогда не "уходят". Или мне это только так кажется, потому что нужно выдумать себе развлечение, и я пытаюсь найти хоть что-нибудь другое в том, что случается всегда?

Они покидают шатер - ошеломленные, пораженные, хотя не знают и не слышали и десятой доли... Они молчат. Я всегда рада тому, что они молчат, когда выныривают из шатра в сумерки и острый ветер.

...пой-ми, пой-ми, пой-ми...

Я улыбаюсь - все еще про себя, потому что не все ушли, нечего им видеть мою улыбку. Ты - это другое дело, тебе можно. В конце концов, ты по улыбке и узнал меня, и понял меня, и с тех пор нет мне больше жизни... Нет, неверно я сказала. С тех пор - нет мне иной жизни.

Ты проводил последних, упала завеса, и ты идешь ко мне. Я слышу твое дыхание, чувствую аромат твоих шагов, вижу - не поднимая взгляда - ритм твоей крови, и в висках отдается ее солоноватый вкус, которого мне так и не довелось попробовать, но который я знаю так, словно прикасаюсь к нему каждый день.

...пой-ми, пой-ми...

Ты подходишь и вскидываешь руки, я вскидываю голову. Взгляд - навстречу тебе, ты привычно встречаешь его, а я наконец-то могу улыбнуться, и ты улыбаешься в ответ. Подхватываешь меня под крылья, там - подрезанные твоей рукой сухожилия-жилы-мышцы, я чувствую, как у меня на голове топорщатся перья. Улыбаюсь тебе. По этой улыбке гарпии ты и узнал меня тогда - по сытой улыбке довольной гарпии, которая ходит среди добычи, и добыча не знает, что она - пища и еда, что она во власти и милости, и не чувствует, кто ходит рядом с ней, притворяясь одной из них. Ты узнал меня и улыбнулся в ответ, и это всегда бывает последним, что видит в жизни гарпия...

...пой-ми...

Ты снимаешь меня с ветви, ставишь на землю. Ты улыбаешься мне, и я вдыхаю аромат твоих шагов, звук твоего дыхания, чувствую твою кровь, вижу тебя - мою добычу, потому что если не охотник - то добыча, а ты не охотник, ведь какой охотник делает то, что сделал ты - какой охотник будет ловить и привязывать, резать крылья, заставлять петь? Какой охотник не пустит перья - на украшения, и когти - на ожерелья? Ты уже не охотник, любовь моя, да и я уже не гарпия, ведь целы мои когти, и зубы на месте, а твое тепло и кровь совсем близко - но ты ходишь невредим и нетронут...

...пой...

Ты уходишь, уходишь от меня, оставляешь меня. Аромат шагов твоих, соленый ритм крови, шелк дыхания, яркая, острая, неправильная улыбка...

Звенит цепь, раскачиваются звенья, а вот уже и нет - натянута цепь. ...Как бы я пела тебе, о, как бы я пела для тебя, если бы ты только...

Пойми.