Охотники

- Игорек, не ввязывайся, пожалуйста, не ввязывайся, - который раз повторяла Наташа. Она боялась за этого доброго и веселого парня, который, как ей казалось, был не в состоянии обидеть даже мухи.
Безусловно, тогда Игорю повезло, когда он сбил с ног злого Колю. Просто Коля не готов был - вот и все. Везет Игорьку по жизни, в рубашке парень родился. Машина вдребезги – сам живой. Драка с Колей – одни удар. И потом, когда Коля со своими ребятами выловил где-то Игоря, тоже ведь тогда везунчика этого пальцем не тронули – забили стрелку и все. Мирно поговорили тогда. Что было на Колю очень не похоже. Но везение ведь такая вещь – сегодня есть, завтра, увы, куда-то гулять пошло.
- Да все нормально будет, не переживай, - Игорь был слишком уверен. Так показалось Наташе.
Эта уверенность раздражала девушку. Как можно быть таким спокойным, если через пятнадцать минут у этого человека будет стрелка с бывшим десантником и его друзьями – тоже таких же смельчаков в бою. Хотя Наташа никогда не видела их дерущимися, но как они обо всем говорили. У нее бежал мороз по коже.
Про эту стрелку Игорек Наташе ни слова не сказал, а позвонил Колька и нагло заявил, уточнив, где, когда и как именно он, Коля и его друзья, будут бить этого географа-переучку. А ведь, что Игорек географ, Наташа Коле не говорила. Сам, значит, справки навел. Наташу это насторожило. Она как ошпаренная влетела в кофе. Игорек был удивлен, но быстро совладал с собой. А когда у Наташи закончилась истерика, по поводу того, что ему, Игорьку, надо уходить, было поздно.
В кафе зашел, как хозяин этого заведения, Николай, сопровождаемый двумя уже выпившими друзьями.
- Какая парочка! И как воркуют! Где же твои друзья? Опаздывают что-то.
Игорь посмотрел на телефон.
- Нет, ты на пять минут раньше появился, - спокойно ответил Игорь.
Наташу начала злить манера разговора и поведения этого, как ей не давно казалось, в высшей степени интеллигентного и застенчивого парня. Его меланхолия в голосе, неспешность движений. Которые раньше она приписывала излишней вежливости. Сейчас же ни вежливости, ни меланхолии в Игорьке не было. А было бесконечное спокойствие, которое передалось даже Наташе. А может, пронесет. На соседних столиках началось какое-то движение, но Наташе это было не интересно – все самое важное происходило тут.
- Присаживайся, - спокойно сказал Игорь, - подождем ребят.
- Мои все со мной. Пошли.
- Еще четыре минуты, - откладывая на стол мобильный телефон и спокойно допивая чай, ответил Игорек.
Коля пнул столик, тот вздрогнул. Наверное, и столам бывает больно. Игорек одними глазами проследил за разлившемся по клеенчатой скатерти чаем.
- Пошли, - ревел Коля пожарным колоколом на ухо Игоря, тот же спокойно смотрел на дисплей свого телефона.
- Рано еще, да вот, и неприлично девушку одну оставлять.
Коля кипел, Коля работал на запредельных оборотах, Коля просто злился. Наташа не понимала происходящие. Она увидела, как из-за столика, что был за спиной у Игорька, встал невысокий, крепенький молодой человек в светлом свитере. Не спеша, переваливаясь с ноги на ногу, как моряк на палубе, пошел к столику. Когда до столика осталось метра три, Наташа вспомнила этого парня. Она вспомнила даже его имя.
Была обычная городская ночь. Горели неоновые лампы, фары красивых приземистых автомобилей. Наташа каталась с Колей и его друзьями. За ночь они поменяли машины три – ребятам хотелось скорости и ветра – Наташа тоже прониклась этим желанием: трасса, луна, скорость, поток встречных фар, громкая ритмичная музыка, плечо любимого человека. Потом они подъехали к пяточку, где собираются все автомобилисты, слушают музыку, пьют пиво, знакомятся с девушками. На самом же деле это девушки знакомятся с ребятами, хотя разницы нет – и те, и другие, получают то, что хотят. Общались, было весело, появление этого парня, Наташа, тогда как и сейчас пропустила. Он появился из темноты улицы и шел точно так же вразвалочку, вот только одежда тогда у него была другой. И рядом с ним тоже кто-то был. Кто-то знакомый, но вот кто.
- Сейчас веселье будет, - сказал Коля на ухо Наташе, - смотри.
- Не хочу я смотреть. Кто это? – парень поразил своим несоответствием с уже привычными и знакомыми обитателями машинного пяточка.
- Я толком не знаю, он не из наших – Лешей его зовут. Но не хотел бы я встретиться с этим парнем, когда он чем-то не доволен. Хотя, говорят, он даже и злиться-то не умеет, но дерется как черт.
Наташа поняла по голосу, что Коля ни грамма не шутил, он очень уважал и даже боялся этого Леши. И в следующий момент, Наташа увидела, почему. Двумя ударами он отправил в нокаут Бориса, который был значительно выше и шире в плечах, и значительно агрессивнее. Кому-то Борис до этого разбил лицо, чем ходил очень довольный. Об этом своем не давнем подвиге он рассказал Коле, когда они только подъехали сюда.
Эта история произошла прошлым летом – а Леша нисколько не изменился, он шел как будто тогда – вот только Наташино отношение к Коле изменилось очень сильно. Откуда взялся этот парнишка на месте встречи двух ребят, поводом к которой была Наташа – у девушки промелькнула слабая надежда, как бы спасти Игорька. Ей захотелось позвать Лешу и попросить, чтобы он поприсутствовал на этом разговоре, чтобы не обидели такого беззащитного Игорька. Но Леша сам принял решение вступиться.
- Привет, брат, - он пожал Игорю руку и похлопал по плечу (сердце у Наташи упало – брат, Леша – брат Игоря, точно Игорек тогда в тени стоял!), - это с этими штымпами говорить нужно? Ну, двигаем, ребята, - Леша подтолкнул тройку Коленных ребят в спину.
- Руки убрал, – огрызнулся колен друг.
- Уберу, - пообещал Леша, и толкнул еще раз.
Парнишка решил обернуться, но наткнулся на руку, третьего высокого парня, который тоже появился совершенно не заметно.
- Движение не задерживай.
Игорь посмотрел на дисплей телефона.
- Пора, - сказал он, встал и сунул телефон в карман брюк.
Медленно, как бы неохотно он пошел к выходу из кафе.
Солнце начинало садиться. Ветерок подымал маленькие смерчики пыли на площадке придорожного кафе, что располагалось на въезде в город. По трассе мерно шли фуры, автобусы, легковые автомобили, в лесу – пели какие-то птицы. Цивилизация и природа чудно сплелись на этом месте у кафе.
Площадка была довольно большая. По краям уже стояли несколько автомобилей – на шести приехали Колины друзья, на одном - Игорек, еще на одном, наверное, Леша, высокий парень, Наташа вспомнила и его. Сидели с Колей они в ресторане, когда этот высокий интеллигентный молодой человек с другом учинили дебош: перевернули два стола. Разбили три зеркала, разогнали охрану, после чего, как ни в чем ни бывало пошли прочь из ресторана, рассчитавшись по всем счетам и принеся извинения. Его так и звали Интеллигент. Правда, за рулем сидел не знакомый Наташе молодой человек. Когда ребята вышли из кафе, этот парнишка, пошел им на встречу, поздоровался с Игорем и пошел к Наташе:
- Девушка, не ходите туда. Пускай ребята сами поговорят. Обсудят все. Игорек у нас спокойный, но себя в обиду не даст. Все хорошо будет. Правда, не надо туда. Возвращайтесь в кафе. Когда все кончится, я вас позову.
Только сейчас, слушая и не слыша, что ей говорят, Наташа обратила внимание на то, что Игорь, Лешик, Интеллигент и этот не знакомый парнишка одинаково одеты. Лишь Интеллигент выделялся из этой компании: на его интеллигентном носу приютились очки в золотой ораве. Очень оригинально смотрелись старомодные полуспортивные белые брюки, кремовые без горла свитерки и белоснежные кроссовки на фоне разноперых вещей Коленных друзей. Четверка ребят казалась гораздо уверение толпы, которую привел Коля. И только чуть отойдя от ужаса, Наташа вспомнила фразу некогда ей услышанную в «Криминальной Росси» - «Каждая группировка имела своего бригадира и форму одежды, на стрелку они ходили при полном параде, что…», Наташа все поняла, и теперь стала бояться уже за Колю. И не зря. Ровно в семь, в то время, на которое была «забита» стрелка, к остановке у кафешке подрулил джип, из которого вышел парень одетый во все светлое, и, немного прихрамывая, пошел прямиком к Коле.
- Ну, что, братит-акробатик, допрыгался?
- Привет, Саня, - Коля побледнел.
Дрались они в свое время с Саней и Интеллигентом. Тогда двое последних, стоя спина к спине, работая чисто кулаками разбили Коленных друзей и пошли в наступление и долго по району гоняли остатки бригады. Коли тогда с пацаними не было, но, как сейчас поняла Наташа, ситуацию он сильно бы не изменил. А сейчас ей льстило другое: у Игорька, тихого, спокойного, домашнего парнишки оказались такие легендарные друзья, готовые сразиться с достаточно сильной группой бывших десантников.
Подошел Игорек, двигался он так же надменно и медленно, как и Саня – король положения.
- Не надо. Я сам с ним говорить буду, - обратился он к Саше.
- Как знаешь, брат, - ответил Санек, пожимая руку Игоря и хлопая того по плечу, точно так же, как приветствовал Игоря Леша, Интеллигент и тот не знакомый Наташе парень.
- Так. Какие проблемы? – это говорил кто угодно. Так мог сказать Коля, когда был выпивший и злой, кто угодно из коленных друзей-парашютистов, возможно, грубый Леша. Но только не Игорек, так казалось Наташе, и она не верила, что сейчас так говорит мягкий и добрый Игорюшка. Наташа не видела его глаз, и была этому несказанно рада.
- Я не понял. Какие проблемы? Какого х…, - Игорек запнулся, - лешего, - поправился он, - ты меня, человек не хороший, от дел отвлекаешь, - голос Игорька стал значительно мягче и как-то для Наташи роднее, но все равно это был кто-то еще, а не парень, который ей нравился соей мягкостью и нерешительностью.
Тем временем ребят в белой одежде становилось больше, подъезжали они на машинах по три-четыре человека, но были уже не знакомы для Наташи. Коля смекнул, что к чему, и хотя ребят он собрал вдвое больше, он понимал, что бой может закончиться не в их пользу. Он заговорил:
- Все дело в девушке, и касается оно только меня и тебя. Давай пацанов впутывать не будем.
- Дело говоришь. Предъявляй.
Коля предъявил. Коля получил сначала в ухо, потом под коленку, упал. Его ребята было дернулись, но Саша, с одной стороны, и Витя-клоп, со стороны Коли, показали бойцам, что все по правилам, лезть не стоит. Лезть не стоило, и никто не полез. Раньше приехала бы милиция, разогнала бы сходку, а сейчас и носа не сунут, хотя ребята в белой одежде не особо гремят, да и не гремели никогда – все в этом районе знают Сашу, и тот договорился с милицией на тридцать минут свободного времени для «терки». И Игорек в эти тридцать минут вложится с лихвой.
Наташа боялась, слушая о похождениях своего бывшего парня, что он окажется бандитом и его рано или поздно арестуют. Но только сейчас она поняла, что не он имеет никакого отношения к детям улиц, что улицы принадлежат другим – почему-то тихим и не заметным ребятам, не любящим драться, всем своим видам, показывающим, что драться они не будут, но зато дерущимся, как тигры.
Коля подымался уже четвертый раз. Из переломанного носа лила кровь, взъерошенные волосы были все в пыли, локтями он придерживал ребра. Игорь тоже пару раз принял удары, но казалось, что он это сделал только для того, чтобы усыпить внимание противника. Он просто играл, наслаждался опасностью боя. «Да он же еще свирепее, чем Николай», - промелькнула в голове у Наташи.
Коля упал пятый раз, пропустив в солнечное сплетение, и уже не пытался подняться. Он ждал, что будет дальше. А дальше ничего не было. Игорек заявил, что на этом остановимся, предложил ребятам в белой одежде выпить пива, те с радостью согласились, поблагодарив Колю, что представилась такая возможность собраться старой компанией. Наташа разрывалась, не зная, что ей делать, с кем идти. Друзья подняли Николая и потащили в машину – они уехали, и их никто не преследовал, не вопил в след, кто они такие раз такие, не давал никаких уроков. Все было очень тихо. Остались только ребята в белой одежде. И Наташа пошл в кафешку, где во всю сдвигались столики, и стоял шум, но уже совершенно другого рода, про недавнюю драку все здесь уже забыли – зато вспомнили про какие-то старые драки и еще про что-то. Собрались друзья, компанией, которой не собирались несколько лет, им было, что обсудить, что вспомнить, и они сгорали от нетерпения. Наташе в этой компании было как-то не уютно, она подсела  ближе к Игорьку и стала слушать. Ребята говорили много и охотно. Очень многое в этих разговорах было Наташе новое. Больше всего ее поразило то, что ребята не хвастались, вопрос и разговорах о драках и насилии не было вообще. Это Наташе понравилось, но и это же ее насторожило, потому что им уж точно было что рассказать.
Так прошел вечер. Потом Игорек довез девушку до дома, они попрощались, и Наташа вскоре очень быстро заснула. Снилась ей всякая ерунда – вариации на тему сегодняшнего вечера, а проснулась она оттого, что сначала во сне зазвонил телефон, а потом выяснилось, что телефон звенит не во сне, а в самой, что не наесть реальной жизни. Наташа взяла аппарат в руку.
Сняла она трубку только после третьего звонка. Коля звонил со своего номера и очень настойчиво. Наташа, решившая не брать трубку, не выдержала, стало ей интересно, чего хочет ее бывший парень. И четвертый его звонок увенчался успехом.
- Алло.
- Привет. Спасибо, что взяла трубку, - голос у него был измученный и очень несчастный, - Я тут извиниться хотел. Наташенька, давай попробуем все с начала начать.
Наташе стало еще интереснее, как это он себе представляет. Коля объяснил. Назвал все свои ошибки, пообещал их исправить, голос у него был очень измученным, от этого он Наташе показался таким несчастным. А когда он уверил ее, что раскаялся в своем поведении, что признает не правильность его, и обязательно исправит его, свое несносное поведение, если у него, Коли, будет хоть маленький шанс. Наташа обещала подумать по поводу шанс. А следующим утром сама позвонила по знакомому номеру и сказала, что шанс у него, Коли, есть, если он, Николай, конечно, искренне раскаялся в своем поведении и признал все свои ошибки. Тот, все тем же несчастным голосом, уверял, что да, он раскаялся очень даже искренне, иначе и быть не может. Раскаяться можно только искренне, а если не искренне, что это тогда за раскаяние будет. Они договорились встретиться. После этого с каким-то волнением Наташа набрала номер Игоря.
Никогда еще он с ней так не разговаривал. После вчерашних событий Наташа догадывалась, что Игорек может быть очень жестким человеком, но не представляла, что он может быть таким жестоким. Нет, он не кричал. Не требовал, не угрожал, а, напротив, говорил холодно и спокойно. Говорил много с примерами из жизни, кино, литературы. Наташа за все время их общения не догадывалась даже, что Игорь такой эрудит. Говорил он, на самом деле, простые истины, которые Наташа знала и сама. От этого ей было еще больнее. Она даже заплакала – Игорь все не унимался. Он был прав. Но ведь в этой жизни встречаются чудеса, и если человек решил измениться, ему обязательно нужно дать шанс, а не тыкать постоянно в лицо его прошлыми ошибками. Да ошибся, но сделал выводы и впредь не будет так поступать. Главное, что человек раскаялся. И, в конце концов, какое право он имеет лезть в ее личную жизнь. Жизнь только ее, и какие ошибки она, Наташа не жизнь, разумеется, совершит, за те ошибки отвечать будет только она. И вообще она из того возраста вышла, чтобы ей советы разные давали всякие посторонние люди. На том и порешили. Но разговор оставил крайне неприятное впечатление и след на душе.
В трубке давно уже были гудки, а Наташа все держала аппарат около уха. Потом опомнилась и сразу же набрала Игорю сообщение всего в пять слов.

* * *

Видно вчера день был у меня очень удачный, раз сегодня начался с такого неприятного разговора. Я сидел на кровати и смотрел в окно, мало что соображая. Абсолютно забыл, что сегодня встречаюсь с Лешиком. Поэтому, когда пришло СМС сообщение, я был занят тем, что выслушивал в свой адрес разные эпитеты по поводу забывчивости и схожести мозгов боксеров дятлов, не без основания, правда. Действительно, мало кто еще в природе умирает от сотрясения мозгов. Не прочитал я СМС и после разговора с Лешей – пришел Семен и мы вместе, вернее я стал собираться, а он ждать, покуда я все впихну в сумку, стали собираться на тренировку. Но сначала нужно было заехать на работу, кое-что у меня там не ладилось. И, если к соревнованиям мой босс относился с пониманием – сам часто ездит на игры, он волейболист правда, но вот личная моя жизнь его не касается, поэтому дело нужно было срочно сделать.
Мы с Семеном почти вышли из подъезда, когда снова позвонил Лешик и принялся вопить. Я, оказывается, перепутал кактус для его новой подруги, и у нее , по словам Лешика, вырос фикус. Но вскоре выяснилось, что дело было совсем не фикусоподобном кактусе и не в кактусообразном фикусе, а в том, что он не знал, как кому-то, я не понял кому, наврать по поводу сегодняшнего вечера, так как он собрался дернуть на встречу со своими бывшими одногруппниками. Он всегда куда-то собирался дернуть. И дернуть так, чтобы никто ничего не узнал. На помощь пришел Семен – генератор бесшабашных и быстрых идей. Его мысль по поводу постоять сегодня на тренировке со мной в спарринге, Лешику очень понравилась. Он ей просто загорелся. Правда через пятнадцать минут его номер снова высветился у меня на телефоне. Ему снова надо было кому-то врать, отменяя встречу, которая у него должна была быть во время тренировки, на которую он, говоря по правде, собирался не ходить, но теперь идти нужно было обязательно, чтобы получить алиби, и пойти на встречу с одногруппниками. В этом был наш Лешик – постоянные встречи, по три, по четыре. Со стороны казалось, что он нарочно ищет встречи в одно и тоже в одно время, и до последнего забивает себе голову, не зная, на какие из этих встреч он идет, а какие игнорирует. А еще говорят, что ничего не делает этот человек, что за его все организовывают. А, на самом же деле, он просто не знает, что и когда он делает и что будет говорить в том месте, в котором не объявился, потому, наверное, и выглядит немного странно и всегда не уклюже, если он, конечно, не в нашей компании. Так или иначе, Лешик, сам того не зная, отвлек меня от грустных мыслей об Наташе, помог мне сосредоточится на работе; Семен, как всегда разродился нескольким идеями, получил от Лешика очередное обещания полулитры. Мы рассмеялись. Настроение, плохое с утра, улучшилось, про СМС я забыл абсолютно.
Потом была тренировка. В полнее обычная, на пределе. Лешик, как обычно, был молниеносен, я еле успевал уворачиваться от его троек, контратаковать тоже не успевал – что-то был сегодня не в форме. Уходя от очередной тройки, я почему-то вспомнил, что не прочила СМС. Зря я это вспомнил именно в этот момент, уйдя от двух прямых левых, второй из которых был для многих просто неожиданностью. Третий удар тройки – классический прямой правой, нашел свою цель. Миллионы ярких точек закружились перед глазами.
Черная пелена пригасила свет ламп, который освещал зал по периметру, совсем срыла Лешака, убрала из мира звуки, оставив лишь притупленную боль в районе переносицы. Боль отдавалась и пульсировала где-то глубоко в затылке. Но все это было обман: не стал свет гореть тускней, и Лешик никуда не исчез, был он здесь и готовился развивать свою атаку. Я закрыл глаза и стал прислушиваться. В голове начинало звенеть, но это не помешало разобрать громкое дыхание впереди и чуть слева. Вдох, выдох, вдох, резкий выдох. Приседаю и шаг влево – всего одни шаг. Волна какой-то энергии проходит рядом, обжигает, но не опаливает – это тоже обман. А что не обман?
Бью вперед, в черную плену, превратившую весь мир лишь в иллюзию. Кулак натыкается на что-то твердое, чего я никак не вижу за этой черной пеленой, но это что-то безусловно существует, раз так больно. Слышу выдох, с которым Лешик принимает удар. и снова бью в пелену. Выдох, еще – выдох чуть дальше, шаг – удар, шаг – удар, шаг – удар, еще – выдох чуть дальше, шлепок о мат ринга.
Черная пелена, скрывшая за собой реальность, пульсирует и нарастает, она оказывается почему-то солоноватой и вязкой на вкус, она заполняет весь рот, но ее не выплюнуть, подобно поту. В голове заиграл оркестр. Какой-то неслаженный оркестр. Как этот стиль называется? Драм? Ой-ой, а было бы у Лешика килограмм на десять веса больше – снес бы он мне голову за милую душу.
Скидываю перчатки и вытираю кровь с глаз. Мир стал яснее. В нем стало больше света, появился Лешик, сидящий на мате и обижено трущий разбитые губы.
- Ну, как ты?.
- Да нормально, - отвечает Лешик со своей шутливой интонацией, сплевывая кровь прямо на мат.
Кровь из Лешика всегда льется, что из поросенка. Вот и сейчас все шорты, живот и часть груди у него были ало-красные.
- Считай, технический нокаут, поздравляю, - говорю, чтобы поддержать друга.
Говорю я это абсолютно честен. Лешик первым разбил мне бровь, и бой должен был быть остановлен, с признанием моего поражения. Вот и видно, куда дальше работать, нужно этот прогал в обороне срочно ликвидировать.
- Технический, технический, - смеется Лешик, где он всегда находит в себе силы смеяться, вот даже сейчас, сплевывая на ковер кровь. – Но фактический ты ведь провел.
- Нокдаун, - поправляю его, почти проморгавшись.
- Сам же ведь знаешь, что нокаут,- парирует Лешик. – я вот щас быть может и не поднимусь.
Поднялся он минуты через две. И на шатающихся ногах пошел к раздевалке. А вот для мне принять душ оказалось испытание посерьезнее, чем драться на слух. Каждая капля, попадающая на голову, начинала новую партию барабанного оркестра внутри мозга. Недовольный дирижер махал своей палочкой с такой яростью, что ошалевшие, недовольные барабанщики били такую яростную дробь, что ей позавидовали бы немецкие исполнители маршев или современные рок-музыканты.
Я сел на корточки, пустив струю на спину, в обход головы, а саму голову обхватил руками, стараясь заставить неведомого дирижера махать палочкой чуть медленнее. Иногда мне этот прием помогал, но не в этот раз.
Мир снова исчез за черной пеленой, уступив место оркестру сумасшедших барабанщиков и каким-то искрам, периодически вспыхивающим непонятно где, но всегда перед глазами, в такт ударов сердца. Удар – вспышка, удар – вспышка.
Оркестр стал играть чуть медленнее и, наверное, даже тише. Мне не хотелось идти домой. Еще вчера я ждал этого времени, чтобы позвонить Наташе. И, лежа на кровате, разговаривать с ней, рассказывать, как прошел день, узнавать, чем все это время занималась она. А вот сегодня этого не будет, наступила какая-то пустота. Я не знал, чем забить эту пустоту.
Все-таки у крыш есть своя притягательность. Своя красота. Когда сидишь высоко-высоко, свесивши ноги вниз, и смотришь, как внизу суетятся люди-муравьи, бегают, ездят, спешат. Солнце уже начинает садиться, дома плавно погружаются в тень, тогда становятся все проблемы и неприятности такими далекими и несущественными.
Конечно, это всего лишь способ на какое-то время убежать от себя самого. Заглушить все то, что накипело на душе и готово прорваться в любой момент, от малейшего воздействия. Просто сидишь и сравниваешь ту спешку, в которой ты находишься, пока бегаешь внизу, со всеми людьми, не подымая головы; с тем же самым размеренным людским потоком, которым он кажется с крыши многоэтажника. Действительно, чтобы прочувствовать всю эту размеренность и неспешность, нужно побывать внутри этого самого потока. Только внутри  - он кажется бурлящим и готовым съесть в любой момент, стоит только остановиться в нем.
По каким же сложным правилом живет город. И каждый город живет по своим внутренним законам и распорядкам. Мудры люди, придумавшие насчет монастыря. Вот только стоит чуть присмотреться, и тут же станет понятным, что и как нужно делать в этом монастыре, чтобы тебя приняли в нем за коренного обитателя. Вот тогда можно и про устав задуматься.
Солнце катилось все ниже. Кое-где загорались фонари. Что ни говоря, а я люблю этот город, с его сонными вечерними жителями и редкими ночными. Красота, которая стелиться под ногами, когда сидишь на площадке многоэтажника, может полностью открыться только, когда уже приходилось пройти по этому городу не одну сотню километров, когда прожил жизнью города, можно различить характер горожан даже с такой высоты.
Но сейчас ни проходящие внизу горожане, ни картинно садящиеся солнце не смогли отвлечь меня от грустных мыслей. Читая и перечитывая сообщение на телефоне, я все-таки не мог в него поверить. И весь этот трехчасовой разговор с Наташей не шел у меня из головы. Никак я не мог поверить. Что вот так закончилось наше общение. А что было делать – самому подставляться под удары? Нет. И почему она не поверила мне, а поверила ему. Я понимал. Но опять же не хотел верить. Вот как оно бывает. Взрослый, опытный человек, а верит в то, во что хочет верить, сам же зная, что такого не будет. Сплошная глупость. Никуда от нее не убежать, не скрыться. Серость порождает глупость, а глупость – серость. Вот круг и замкнулся. В очередной раз он замкнулся на мне. Я со своим знанием оказался не нужен этой самой серости, и она отгородилась от меня, закрыв перед носом дверь с табличкой «хода нет».
Сколько я таких дверей видел за свою жизнь. Было время, открывал и заходил в них. Пытался, вспомнить бы, что я пытался найти за этими дверьми. Но там не было ничего. И приходилось брести дальше, набираясь горькой мудрости около каждой такой двери. Со временем научился останавливаться до того, как хлопнет натянутая пружина на двери. Вот только легче от это не становиться.
«Пожалуйста, дай мне самой разобраться». Вот так все просто. От пяти слов рухнул целый мир.
Радостный светлый мирок, который строился долгое время ушел куда-то, оставив на своем месте злой и циничный, но уже привычный, мир городских улиц. Я в нем уже свой, а вот в светлом и радужном мирке – нет. Потому тот и убежал. Испугался и убежал.
Шаги за спиной появились внезапно. Мягко прошелестели и замерли. На слух определить было сложно, где остановился и человек, но какая-то дистанция была. Я резко обернулся и спрыгнул с ограждения, ожидая всего, кроме того, что я увидел. Прислонившись к пыльно коробке новостройке, стояла девушка, закуривая тонкую сигаретку. Мой прыжок, кажется, напугал ее. Оторвав взгляд от конца сигареты, она вздрогнула.
- Ты чего? – спросила она.
- А что не так?
Она раскурила сигаретку и подошла ближе ко мне. Черные джинсики с низкой талией и каким-то рисунком приобрели какую-то загадочную красоту, подчеркнутую топиком и распушенными волосами. Вся девушка в лучах почти севшего солнца была очень загадочна и безумно красива.
Смотрела она на меня, чуть прищурив глаз. И хотя ее слепило заходящее солнце, что-то в этом взгляде было неуместное здесь и сейчас, но до боли знакомое. Что-то такое, чего не должно было здесь быть. Не должно, я не хочу, чтобы это было здесь.
Тогда тренировка уже закончилась. Мы шли в душ, отработавши часа, наверное, три. Но тренер дал мне такой джеп, что я чуть не выплюнул сразу обе челюсти. «Зачем?» - спросил я, когда ребята помогли подняться. «А чтобы не расслаблялся».
Чтобы не расслаблялся. Чуть дал слабину, разрешил самому же себе пожаловаться, как тут же из охотника превратился в жертву. А девушка охотится – существует такое в нашем мире. Развлечение городов – охота на человека. Призом в таком развлечении являются деньги и секс, иногда еще что-нибудь. И девочка так ловко расставила сети, а я, с запахом пота и вкусом крови впитавший правила этой игры, так бездарно и легко попался в них. Я ведь за ней куда угодно пойду теперь – так прочно она меня зацепила. И чем? Прищуренным глазом. Случай и ничего больше, но и это тоже одна из тактик охоты – ждать, когда жертва будет расслаблена, беззащитна. Все средства хороши, когда в себе не уверен. А девочка вот не уверена, маленькая еще, но сегодня она выиграла. Не люблю быть призом, но иногда приходится.
Осознание такой бездарной развязки сегодняшнего дня заставило собраться – где-то был подвох. Кто-то в чем-то и очень просто, как говорится, «разводил» меня. Слишком много совпадений. И все в одни день. Хотя, конечно, могло быть и совпадение. Но, помниться, Семен – программист и очень неплохой математик – доказывал, что совпадений не бывает. Хитрая там у него теория была с временным контииумом и кучей формул, в которых я ни грамма не понял. Но на словах все гладко получалось. А выводом из этой теории было то, что случайности совершенно не случайны. Вот и девочка совершенно случайно могла выйти на охоту в город.
Что-то в моем взгляде не понравилось; насторожило ее что-то. Исчезла уверенность из ее голоса. Что же, красотка, играть так, играть. И играть мы будем по твоим правилам, раз уж я с самого начала стормазил. Все равно я сегодня свободен. Наташа попросила оставить ее в покое – оставлю в покое. Пока.
Очень не люблю, когда во мне просыпается такой вот городской охотник. Но он просыпается иногда, и это сильнее меня. Виды охоты бывают разные. А тот, который сидит во мне, выбирает самую интересную и захватывающую из всех видов городской охоты – охоту на охотника.
В армспорте есть такая тактика – поддаешься противнику, и в тот момент, когда он собирается сделать решающий рывок, контратакуешь. Риск большой, но игра того стоит. Если все сделал правильно и вовремя, то противник просто не успевает подставить плечо, что массой тела погасить атаку. Опасная тактика. Я ее долго не понимал, но зато когда понял, практически перестал применять все остальные. Такая же тактика в городской охоте на хищника – главное, чтобы человек поверил, что охотится он. Ты жертва, ты полностью находишься в милости активного игрока-охотника. Когда он собирается добить тебя, просто не даешь ему сделать это. Как приятно в этот момент смотреть в глаза охотнику, который понял, что на самом-то деле охота велась на им, а на него.
Как пел мой любимый персонаж в исполнении замечательного актера: «О наслажденье ходить по краю!» и если я так привык находиться на этом самом крою за пол шага от пропасти, почему бы не пройтись еще раз по самому-самому краю.
- Да все так. Просто не думала, что так быстро услышишь меня.
- Услышал.
- А я ведь, Игорь, знала, что ты сегодня здесь будешь.
- Это почему?
- А ты здесь часто бываешь.
- Бываю. А тебя как зовут.
- Диана, - она, все так же лукаво улыбаясь, протянула мне руку.
Я не без азарта поцеловал ее. Она очень удивилась такому моему поступку.
- Очень рад нашему знакомству. Так каким ветром на крушу?
Лукавая улыбка. Секундное замешательство, обдумывание чего-то и честный ответ:
- За тобой следила.
Она только лишь стала чувствовать сою силу, ей нужна поддержка тех людей, которых она считает сильными. Чтобы ободряли, по головке гладили, девочка, какая ты умная, сильная, сексуальная. Но ты ведь не такая – мечтатель ты, хотя и познала грязь этого мира, но осталась мечтателем – в этом и сила, и слабость. Но сколько тебе расти: ты делаешь первые шаги – для тебя они значимы – делай. Но как просто, сев в кресло, закинув ногу на ногу, рассуждать о сложностях жизни, видя лишь небольшую ее часть – из-за юности только грязь и тоску по пониманию и защите. Девочка, между нами года разницы, четверть тысячи километров – и это много – это целая жизнь. Ты это поймешь, по достоинству оценишь одиночество, если, конечно, хватит сил.
Я тебе интересен из-за моей силы и независимости. Не дай Бог, тебе узнать, как я таким стал – да откуда тебе знать – ты видишь то, что видишь, что я разрешаю увидеть. Точно так же и я – вижу тебя так, как ты позволяешь, не больше того. Ты меня никогда не видела в бою, а только, закинувшего ногу на ногу, рассуждающего о сложностях проблем, молодого человека. Сколько бы ты дала, чтобы быть точно такой! Но не знаешь, сколько отдал я. Четыре раза ломаный нос, искалеченная рука, седая голова – довольно высокая цена, правда? И еще, я видел, как ангелы падают в грязь, и люди из грязи воспаряют в небо!
Довольно быстро наступила ночь. Задул холодный ветер. Миг назад был вечер, а вот сейчас ночь.
- Пошли, Диана, пройдемся что ли.
- Пошли.
Как я и думал, Диана была не одна. На одном из нижних этажей новостройки тусила группка молодежи: три парня, одна девушка. Одни из парней сделал шаг к Диане, но увидел меня и почему-то передумал подходить, а мы пошли по направлению к центру города.

* * *
Спарринг с Игорьком все-таки сказался: после первой стало хорошо, вторая прошла как-то странно, а вот третью пришлось пропустить и пообниматься с умывальником, когда у всех была эта самая третья. Лешик взглянул в зеркало, увидел свои глаза, испугался. Хотя на них отчетливо было написано «сотрясение», Лешику все же удалось привести себя в порядок.
Он присел в угол и больше не пил, да и не разговаривал он больше. Сидел, прижавшись к стенке, и считал по пульсации в глазах пульс, думал о том, что не мешало бы завтра сходить в больницу, это всегда ему помогало.
Компания собралась веселая и интересная. Все выпивали, делились новостями со своей большой жизни, говори кто что знал о ребятах, которые по различным причинам собраться сегодня не смогли. Спрашивали и Лешика, он что-то отвечал, часто совершенно не впопад. Но все привыкли к его замкнутости и немногословности. А Лешик тем временем вспоминал, сколько раз он приходил на подобные встречи здоровым. Не вспомнил ни одного случая. Очень расстроился по этому поводу.
Как выяснилось, многие ребята уже имели свои семьи. Все устраивались, как могли, а могли, за частую, очень неплохо. Марина и Аня по-прежнему встречались с какими-то бандитами, которые головы всем посшибают, если узнают, что они сюда рванули водку пить. Это новым не было, поэтому никто и не отреагировал. Только Лешику в очередной раз стало, как-то неудобно. Не любил он, когда разговор касался тем бандитов и тому подобного. До свадьбы ни у Марины, ни у Ани, конечно, дело не доходило, но девчонки особо и не расстраивались, какие могут быть свадьбы, если их молодые люди постоянно по краю ходят. А вот Нина, напротив, уже была замужем. Довольно успешно, если, конечно, верить Нине, но, с другой стороны, почему бы ей не верить. Лешик радовался за девчонок. У Миши и Тани уже был сын, которого они оставили бабушке, чтобы встретиться с друзьями. Редко ведь встречаемся. Редко. По этому поводу выпить надо. Надо. А ты чего не пьешь? Ну, как всегда. Нет, я выпить с тобой хочу. А я все равно хочу это ерунда, что нельзя. Ты мне покажи, кому можно. От одного запаха водки Лешику стало плохо – от духов Нининых – вообще нестерпимо. И он, собрав все силы, мужественно отказался пить на брудершафт, чем очень расстроил Нину. Та ушла в другой конец стола пить, а потом целоваться с Мишей на глазах у Тани. Недолюбливал Лешик Нину, хотя общались они без ссор и конфликтов. Нина тоже особо не любила Лешика: что-то говорила у него за спиной, но особо не вредила ему, что она часто дела другим людям, которых тоже особо не жаловала. Было между ними что-то вроде вооруженного нейтралитета. Такое состояние их устраивало. Как оно, это их состояние, получилось, никто не знал. Общались, не воевали – и ладно.
К этому времени выпито было уже не мало. Потихоньку стало выясняться, что благополучие одногруппников не такое уж и благополучное: муж, гад, не все деньги домой приносит; начальник, скотина, ни одной юбки в офисе не пропускает, а, знаете, как с бандитами сложно – не ровен час убьют. Лешик, не давно радовавшийся за своих друзей, думал, что он одни из всех какой-то необустроенный, что все у него ни как у людей. Понял, что его необустроенность довольно обустроена, и живет он далеко не хуже всех: не женат еще, но это не самое страшное в жизни.
В прихожей неожиданно погас свет. И буквально через секунд пять раздался голос пьяной Нинин из ванной: «Кто-нибудь, включите свет». Лешик сидел ближе всего к прихожей – пошел он. Что-то случилось с выключателем, он понял, что именно с ним случилось и почему свет никак не хотел загораться. Лешик зашел в душевую. Нина сидела на краюшке ванной, курила. От запаха табака Лешина голова закружилась с неимоверной скоростью и почему-то сразу во все стороны. Он прикрыл за собой дверь и оперся об нее, чтобы не упасть. Нина же этот поступок поняла иначе. Встала со своего трона и подошла Леше в плотную. Раз уж гора никак не идет, то не мешало бы ее подвинуть. Парня обдало тепло женского тела. Руки, вероятно вышедшие из-под управления сотрясенного мозга, сомкнулись у Нины на талии, точь-в-точь как тогда, давно, в первый день группы. И компания почти та же, и планировка квартиры совпадает, и выключенный свет в ванной. Все один к одному. Вот только голова тогда кружилась действительно от перебора спиртного. Непослушные руки вытворяли что-то невообразимое под блузкой, отчего Нина посекундно вздрагивала и прерывно дышала, что возбуждало еще больше. Потом ее руки обхватили Лешкину голову, и пальцы вплелись бы в волосы, будь они чуть длиннее. Правая рука почему-то оказалась у Нины в джинсах. Девушка затряслась, как от жара. Лешик услышал срывающийся, возбужденный голос прямо у себя над ухом:
- Почему. Почему, ты меня отпустил?
Логова у Лешика болела жутко. Он просто поцеловал замужнюю женщину, бывшую одногруппницу, ту, которую всегда недолюбливал. Тошнить его стало еще сильнее, но поцелуй получился затяжной. Все шло, как по сценарию того первого для группы. В тот вечер, когда Нина вытащила ремень из Лешиных штанов, им помешала Ира, решившая помыть руки, в этот же раз в квартиру банально выбили входную дверь. Не милиция, те бы так шуметь не стали, пронеслось в неожиданно прояснившийся голове Лешина. С зала послышались какие-то крики, два удара, что-то грохнулось на пол, завизжала Марина. Лешик успел зажать Нине рот, прежде чем та успела крикнуть. По коридору прошли. В ванну не заглянули, наивно предположив, что там никого нет.
Лешик забрал у Нины свой ремень и тихо повернулся к двери. Вошли трое-четверо. Коридор узкий стоять можно только, дыша друг другу в затылок. В комнате и так много народа. Один-двое в комнате, один-двое в коридоре. Эх, глаза к свету не привыкли. Лешик резко рванул дверь и прыгнул в коридор. Все было, как он и думал: двое в коридоре, одни в комнате, бьет Марину по лицо, Миша в луже крови лежит в комнате, прижав руки к лицу. Резкая боль в глазах. Взмах ремнем. Двое, как кости домино, падают, где и стояли. Хорошо квартирка маленькая. Прямой левой. Парень отходит на три шага. Но остается на ногах. Крепкий такой парень. А вот в карман зря лезешь, паскуда. Ремень взметается вверх, пряжка попадает парню аккуратно между ног. Тот корчась падает на пол, но прежде на пол упал пистолет. Скотина…Лешик потерял контроль над собой.
Лешик подставил под кран свою больную голову. Марина ругала его. Парень с пистолетом был ее молодой человек. Она винила только Лешика в том, что ее жениха и еще одного друга увезли в реанимацию, а на всех троих написали заявление. Миша тут же, в тазике, отмачивал сломанный нос и помалкивал, он первый, сообразил, что к чему и вызвал милицию. Десять свидетелей и выбитая дверь, как-то оправдывала Лешика, но двое из трех нападавших в реанимации, могло обернуть дело против, нужен был адвокат, и благодаря Мише он уже ехал. Марина причитала и рыдала. Миша не выдержал:
- Да перестань ты, ради Бога. Слушать тошно.
Марина переключилась на него. Лешик, решив, что геройства на сегодня хватит вышел на лестничную площадку. Вот так и делай людям добро. Он ее по лицу, Мишу чуть не убил, хотя и тот хорош. А как бы я поступил, наведи на меня пистолет, или ударь неожиданно сзади. Он вспомнил, как его, еще зеленого пацана, оглушили ударом сзади по голове. Толик, который должен был прикрывать спину, куда-то пропал, струсил, убежал. Бегал Толик всегда хорошо. Неожиданно с верхнего этажа послышалась какая-то ругань. Вот людям не спиться, ругаются. Подумал Лешик, собираясь вернуться в квартиру. Но здесь послышались торопливые шажки – все заплаканная девушка быстро спускалась по лестнице. Каково же было Лешика удивление, когда в этой заплаканной девушке он узнал Наташу – подругу Игоря. За ней с бесчисленными оскорблениями спускался парень. Лешик узнал и его – Коля. Нет, вмешиваться не буду, и так скоро дело заведут. Он отошел в тень, пропуская ругающуюся пару, но Игорю позвонил…

* * *
Никогда прежде Наташа не чувствовала себя такой обманутой. Она почти бежала по ночным улицам города. Слезы душили ее. При каждом шаге в голове, как будто забивая гвозди, звучало одно слово. Одно единственное слово, которое сказал Игорек: «Опомнись!» Больше в голове у Наташи не было ничего. Она не ругала себя за такую ошибку, ей было обидно то, что она знала о таком результате заранее, о том же ее предупреждал Игорь. Но она поверила. А как не поверить? Как не верить близким людям?
- Я вообще не понимаю выражения «бывший парень, ну или девушка там», - как-то сказал ей Игорек, когда разговор зашел о соответствующей теме, - глупо как-то, - он замолчал. Посмотрел на потолок и добавил, - не столько глупо – сколько пошло.
- Скажи, - Наташе стало интересно узнать, как может спошлить этот безобидный, как ей тогда казалось, парень.
Игорь спошлил. И пошлость эта из разряда сканвордов. Бывшая девушка в представлении любителя сканвородв была не кем иной, как женщиной. Наташа рассмеялась. А Игорек развил свою мысль о «бывших» в том направлении, что если человек был когда-то дорог, он останется дорог и дальше, чтобы он сделал. Память все равно плохое затрет, останутся только положительные минуты. Наташе тогда понравилась эта теории. В том телефонном разговоре она сослалась на слова Игорька, на что тот заявил, что люди не меняются. Можно спорить, а можно не спорить.
Наташа поднялась в свою квартиру. Почти сразу же в дверь постучали. Она показала кулак двери. Выругалась, что с ней случалась не часто, и пошла в ванную. Холодная вода помогла ей придти в себя. А все дальнейшее, как на автопилоте: проверила телефон – прочитала и удалила какие-то СМСки от Коли. В памяти отложилось, что СМСки обидные. Набрала сообщение Игорю. Легла спать. Провалилась до утра. Встала по будильнику, наверное, не выключила со вчерашнего дня. Пошла на учебу.
Сообщение Игорю в три слова – два предложения. Жизнь с новым днем начиналась за ново. Второй раз за два дня жизнь начинается за ново. И оба эти раза были такие координальные, что Наташа просто боялась того, что может произойти в следующий момент.

Диана, видимо, посчитала себя в праве проверять мой телефон. Поэтому. Когда я вернулся с двумя кружками чая, она спросила у меня:
- И за что это Наташечка у тебя прощение просит?
Я просто оторопел. Пять часов утра. Наташа просит прошения, а я… только сейчас до меня дошло, что я натворил, но что-либо менять было поздно.
- Дай сюда телефон.
- Не дам. Что за Натаашечка?
- Дай. Я сказал.
- Да на, - Диана запустила в меня телефоном, а сама отвернулась к стенке.
Удивительно, как быстро у женщин на глазах появляются слезы. Особенно у таких вот лживых охотниц. Быстро закружилась эта карусель. Я не ожидал такой мгновенной развязки у Наташи, и при любом раскладе, я не собирался обижать Диану. Хотя почему бы и нет, она мне явно дала понять, что я у нее не единственный. Почему же тогда она рассчитывала быть неповторимой. Это городская охота. Почему охотницы хотят, чтобы каждая жертвы на нее, охотницу, молилась, как на икону. Бегала потом за ней с воплями: «Вернись, я все прощу, делай, что хочешь, только вернись». Проходили мы через это ни раз. И всегда было интересно смотреть на такую вот истерику охотниц, когда они на конец понимали, кто в этой охоте кто.
Я прочитал Наташино сообщение: «Ты прав. Прости». Сразу же стало понятно, зачем звонил Лешик, а у него ведь тоже какие-то проблемы. Ничего до утра подождет, а вот Наташе я сейчас отвечу. Набрал СМС Наше. Лег на кровать, рядом сидела, обхватив колени руками, Диана и все еще всхлипывала.
- Я ведь тебя еще с института люблю, - тихим голосом сказала она.
Вот это новость. Этого я никак не ожидал. Что это был не трюк городского охотника, я понял на подсознательном уровне. Она тоже мне была очень симпатична. Я закрыл глаза и попался уснуть.

Шурик заявился, как всегда неожиданно. Давно я его таки не видел.
- Собирайся. Поехали, - не заходя в квартиру и не здороваясь, сказал он.
- К чему такая спешка? – начал было я.
- Поехали, поехали. По дороге все объясню, - поторопил Шурик тоном, с которым не спорят.
Если Шурик считал дело срочным, то оно было экстра срочным, иначе бы он просто не оторвался от своей коллекции. Такой это был человек. И если он предварительно не позвонил и не зашел выпить кружечку-другую чая, то дело было очень срочным, поэтому я сказал:
- Мигом. Оденусь только.
Диана пыталась протестовать, что ее так рано разбудили и заставляют уходить, но когда на пороге она увидела Шуру, сразу изменилась. Они посмотрели друг на друга как-то не приязненно. И Динара сразу убежала.
Только в машине Саша рассказал, что Лешика ночью арестовали якобы за разбойное нападение на троих типов, по которым тюрьма соскучилась.
- Его надо срочно вытаскивать, - закончил он, - а сейчас поедим, поговорим с командиром этих ребят, что Лешик наш покалечил.
- Покалечил? – удивился я.
- Да. Одного, кажется, убил, - спокойно ответил Шурик, как будто убийство было таким рядовым делом.
Я, если честно, разозлился на него. Так спокойно говорить о жизни человека, кем бы тот не был.
- Я говорю факты, - сухо сказал он, - мертвому уже не поможешь, а за живых надо подсуетится.
Всегда Саша был непробиваем ничем и никем. Одно только увлечение было у него в жизни – собирание старинных монет. Если верить слухам, то был он один из крупнейших коллекционеров области. Стал им неожиданно, еще когда учился в институте. Тогда я посчитал это глупой сплетней – какой наш Шурик коллекционер, собирает старые монетки, но не больше того. Многие в то время монетки собирали.

Лешик появился под вечер, как снег на голову. Как всегда залетел Игорю в квартиру, словно ураган, потребовал чая, раз уж коньяка не нашлось и начал нести что-то о взаимоотношениях мужчин и женщин.
- Подожди-подожди, - попытался его успокоить Игорек, - тебя когда выпустили?
- Сейчас это не важно. Я тебя спасть пришел.
- Меня? – Удивился Игорь, - что со мной не так.
- Дурак ты, батенька. От тебя же дурака и пришел спасть. Вот помылся после милиции, но об том потом, и сразу к тебе.
- Не тарахти. Начинай рассказывать.
- Не тарахчу, - Лешик с обиженным видом отломил несколько зубчиков шоколадки, съел их, и от обиды прошел и след. Он снова сиял, что твой пятак, был жизнерадостен и доволен всем. Многих раздражала такая его способность забывать про все негативное почти мгновенно, делать вид, что ничего не происходит. Хотя раз на раз не приходится – гораздо чаще он заводится, что говорят, с пол оборота, тогда доходит до драк. Драться же с Игорем он намерен не был. Он сделал несколько глотков обжигающего чая и, выдержав десятисекундную паузу, произнес, по всей видимости за раннее подготовленную, речь:
- За все надо платить – за новую жизнь надо платить старой жизнью: привычками, друзьями, всем, что тебе близко и дорого – мечтами. Хотя, идя в новую жизнь, ты пытаешься осуществить мечту.
И вот стоя на пороге, еще перед закрытой дверью в новую жизнь, начинаешь думать, стоит ли она того, правильно ли ты делаешь, что уходишь от людей, которые по-своему тебя любят. Но тебе стало тесно с ними. Имеешь ли ты на то право или все-таки нет. Они по-своему добрые, по-своему красивые и по-своему честные, а ты уходишь, предаешь этих людей. Рушишь их ожидания, не даешь свершиться их задумкам, планам, мечтам. Стоит ли этой цены дорога в неизвестность, в неопределенность, в которую ты шагаешь? Что там впереди – еще неясно, а здесь ясно все – на кухне горит газ, постель согрета – что нужно еще? Чтобы утром не было холодно, но вот холодно-то становится еще ночью!
Открываешь глаза, а перед ними грязный, низкий потолок. Необустроенность давит, а неопределенность пугает. А ты лежишь и смотришь в этот потолок, думаешь: Зачем журавль в небе, если есть синица в руках? Подумав какое-то время над этим, взвесив все “за” и все “против”, засыпаешь опять, чтобы утром увидеть все тот же грязный, низкий потолок. Исчезает радость – появляется привычка. Появляется телевизор, стиральная машина - необустроенность начинает казаться обустроенной. Все чаще просыпаешься ночами, но “за” с каждым днем все больше и больше, а вот радости все меньше и меньше. Серости много, гнили, растительности: диван, пульт управления телевизором, кружка пива – но гарантированно. И нет уже никакого журавля на небе – все улетел журавль в края, в которых кто-то решится отпустить синицу и кинуться за ним, журавлем, вдогонку, забыв про все.
Стоит ли такая жизнь мечты? Можно ли пожертвовать всем этим ради неизвестности? Но ведь все равно придешь именно к этому: диван, пульт телевизора, ругающаяся жена, неизменная кружка пива. А может и не придешь: жена встает раньше тебя, закончить с вечера начатую работу, вместо кружки пива – кружка крепкого бодрящего чая, а вместо пульта управления телевизором – дело, которое ты реально любишь. Может и так, а раз это может быть – стоит пробовать. Выбор всегда за выбирающим!
Лешик с довольным видом отломил себе несколько зубчиков шоколадки. Он так и сеял, говоря всем своим видом: вот как я загнул, вот как я умею, попробуй-ка теперь разогни. Но Игорек ничего разгибать не хотел, он, казалось, ждал повода поговорить на эту тему, поэтому заговорил почти сразу, как только Лешик закончил.
- Выбор. Заврались мы, брат, сами перед собой заврались. Сесть – подумать, так сразу все ясно, а на деле… нет нужно, остановиться, подумать. В себе разобраться, а потом только эту философию разводить. А то сначала философствуем, а топом думаем, как эту нашу философию с жизнью совмещать. В теории все легко и красиво, а жизнь, как что-нибудь выкинет, и поступаешь мерзко, подло так, что ни в какие ворота не лезет, а выбора твоего хваленого нет.
К такому повороту событий Лешик был готов, а Игорь подбросил новый хворост в костер философии Лешика. Тот завелся, видимо, за время, что он провел в милиции, поговорить было не с кем. Теперь он наверстывал упущенное время. Только изредка Игорьку удавалось вставить какие-то комментарии. Лешик заявил, что выбор всегда есть!
- Да что ты? – почему-то не поверил Игорек.
- Есть, есть. Всегда есть как минимум два варианта развития событий, - заявил Лешик, дальше Игорю уже не удавалось вставлять свои реплики. Он превратился в пассивного слушателя.
Увлеченный своей мысль, Лешик не слышал, что ему говорили. Он говорил сам, заводясь и убеждаясь своими собственными словами, доводами. Человек, способный выслушать и посоветовать, быть немногословным в любой жизненной передряге, он становился абсолютно глухим и безразличным ко всему, что происходило вокруг, когда сам увлекался какой-то своей мыслью. Сейчас, поймав очередную мысль за хвост, он из малословного парня превратился в магнитофон, запушенный на ускоренном режиме. Ему хотелось изложить, перепирающие его, идеи в самые короткие сроки, и при этом, как можно красочнее и образнее. С этой целью он использовал причастные и деепричастные обороты где надо и где без них можно вполне обойтись. Он вставлял примеры из его, Лешика, богатой на нужные примеры жизни. Если же в его жизни нужные примеры почему-то не находились, он их тут же придумывал, щедро приписывая знакомым и незнакомым или только что выдуманным людям. Лешик говорил, говорил, расхаживая по комнате, стуча для убедительности кулаком об ладонь; он говорил, нависая над столом; говорил, громыхая кружкой по столу; он говорил, говорил, говорил. Жизненный оптимизм и вера в прекрасное будущее сыпались из него, как из рога изобилия. Хотя, по сути, вся его теория легко сводилась к тому, что в любой ситуации человек может поступать правильно и не совсем правильно, а если не повезет, то совсем не правильно.
- Таким образом, у нас имеются два варианта развития событий: правильный и все остальные. Фу…а где мой чай?
- Да выпил ты его Цицерон мегаполиса.
- Странно. Я даже не заметил.
Игорь посмотрел на часы.
- Вот ты мне тут четверть часа толкуешь о вариантах развития событий. Не спорь, я засекал, Пуассон ты нервный. А смысл?
Лешик раскрыл рот:
- Что смысл?
- Вот ты мне тут развел философию, что, мол, как же ты это говорил, ах, да. «Выбирает тот, кого выбирают». А зачем?
- Ну, ты и Наташа, - попытался что-то сказать Лешик.
- Это никого не касается.
- Ошиблась девушка, поняла, хочет исправиться, а ты, как я не знаю кто, уперся. Нет, мол, и все. Корабли ушли, порты сожжены, позади нас Рим, и все прочие.
- Ты о чем?
- Да пойми ты что люди, это же люди.
- А я ничего и не говорю.
- Люди могут ошибаться, на то ведь они и люди. Им надо давать шанс осознать свою ошибку, чтобы они прочувствовали, сказали, что были не правы и все изменили. Люди ведь…люди они умеют меняться. Всегда ведь в лучшее верить нужно, в сознательность людскую. Человек, ведь, по природе своей…
- Бобр, - коротко отрезал Игорь, как бы ставя точку в цепочке этих гуманистических, так надоевших за время учебы, рассуждений. Известный перифраз известной фразы в исполнение Игоря нес такой же философский смысл, что и первоначальный ее вариант. Лешик на какое-то время замолк, подбирая аргументы в защиту теории, которой он и сам был противником. Как часто мы защищаем то, что и сами не приемлем, как это лживо у нас выходит и приходится врать лучшим друзьям. Врать ведь не для того, чтобы врать, а чтобы поддержать, укрепить их в своей же вере. Но приходится врать.
Игорек отпил чай и продолжил:
- Вот ты говоришь, человек имеет право на ошибку. Так? Саша имел тогда право ошибаться, когда тебе, дурню, голову пробили? Имел?
- Ну, это другое дело.
- Какое другое? Это дело о человеческих ошибках и право на них. И избавь меня, умоляю, от всех этих гуманистических, или какие они там, рассуждений – не верю я в них – люди не меняются, не меняются.
- Но мы поменялись. Вспомни.
- Мы? Да не смеши ты меня. Ты поменялся. Голову пробили, сколько раз нос ломали, сам-то знаешь, изменился он. Ну-ну, держи карман шири. Сам-то веришь? Или я поменялся, или кто еще из нас.
Лешик смутился. Лешик сам знал, что ни на грамм он не изменился с того момента, как стал дружить с Игорем, стал опытнее, расчетливее, от этого еще страшнее, чем когда он шпаной бегал и дрался на школьном дворе.
- Вспомни, часто ли мы ошибались?
- Было дело.
- Какой ценой мы за свои ошибки платили?
- Вот это ты, брат, зря. Не ровняй людей по себе, тебе шансов не давали – так ты будь милосерднее – дай шанс. Дай, потому хотя бы, что сам знаешь, что такое быть без шансов, когда у тебя его забрали. Дай возможность ошибиться человеку, чтобы он осознал ошибку, ну, или на худой конец прожил своей жизнью, и никого не винил, что ему не дали жить, как он хочет. Не уподобляйся тем, кого сам ненавидишь и кому зачем-то, бессознательно подражаешь. Дай людям то, что не дали тебе, дай возможность людям быть не животными, а добрыми. Мы же сами загоняем людей в условия, в которых они вынуждены быть животными, а потом говорим, что, мол, свиньи, бобры или еще хуже. Хочешь поменять мир к лучшему – сам лучше стань. От тебя ведь все зависит. Да что говорить.
- Да нет. Говори. Красиво у тебя получается. Я такой сердитый на весь мир, на то, что мне не дали возможность исправить свои ошибки, или, что я не захотел их исправлять. Да, я мерею людей по своим взглядам. Имею полное право.
- Черта с два имеешь, высшая мне тут инстанция нашлась. Ты в своей жизни разберись – потом чужие разбирай по винтику. Вселенская истина.
Игрек ели сдержался, чтобы не вылить на Лешика кружку горячего чая. На душе у него было очень плохо. Что там делалось, на душе, было не возможно понять. Сразу вспомнилась Диана, что она уже позвонила пять раз и готова ждать, когда Игорь освободится и придет к ней. Вот не думал, что так привяжусь к этой девушке. Не играла она со мной. С самого начала не играла. Я вот играл – глушил боль, которую сам же выдумал, знал, что у Наташи все так получится. По-другому получиться не могло. Нужно было только подождать, а тут… ай, что уж сейчас говорить. Долго разбираться в моей жизни придется.