Невольный спаситель

Северная Америка. 75 млн. лет назад.

Плоская равнина простиралась в даль на многие километры, зажатая с двух сторон стенами леса, с третьей – пологими серыми холмами, а с четвертой – узкой  полоской горизонта. Значительных выступов и впадин она не имела и поэтому хорошо просматривалась во всех направлениях, Растительность избегала селиться на столь открытом пространстве, предпочитая более неоднородные площадки, расположенные поближе к воде. Именно там можно было найти достаточно влаги и пригодного места для прорастания и развития, И лишь чахлые, сухие кустарни- ки не страшились осваивать равнинные пространства. Бледно-зелеными лучами они располагались по всей свободной местности, занимая любую мало-мальски плодородную почву и хоть как-то скрашивая унылый пейзаж.
Солнце жгло нещадно. Несмотря на то, что оно клонилось к закату, его жаркие лучи безжалостно хлестали по земле, разогревая ее до ощутимых темпера- тур. Под таки напором вся влага быстро испарялась, и почва превращалась в легкую пыль, при малейшем дуновении ветерка поднимающуюся в воздух. Попе- ременно, то тут, то там над равниной проносились маленькие пылевые вихри, кружившиеся в бесшумном танце. Постепенно частички вылетали из них, тонким слоем оседая на всем подряд, их сила ослабевала и они, замедляясь, опускались вниз, сливаясь с поверхностью.
Солнечный диск безраздельно господствовал на небосклоне. Изредка на его власть покушались налетевшие, откуда невозмись белые облачка, но столь жалкие попытки не могли увенчаться успехом. Мощными щупальцами – лучами он живо расправлялся с ними, одних просто отгоняя, других – разрезая на части, дробя на мелкие кусочки и рассеивая где-то в бездонной голубой пропасти. Солнечный жар тек с небес полноводней рекой, обрушиваясь на землю гигантскими волнами. Первоначально почва успевала справляться с ними, впитывая тепло в себя, но уже к полудню она перестала с ними справляться. Нагретая до предела она больше не поглощала горячие волны, а просто отражала их в обратном направлении. Нака- ленный воздух поднимался вверх, наталкивался на очередные солнечные потоки, бурлил и растекался по поверхности. Поэтому у самой земли отчетливо просмат- ривались колышущиеся воздушные массы, покрывающие ее тягучей пеленой.
Ни одно живое существо не решалось выступить на равнину в это время, когда обволакивающаяся жара казалось, готова была выжать последние соки из организма. Всякая тварь стремилась укрыться в тень деревьев или камней, где в блаженной прохладе удавалось переждать неблагоприятные для жизнедеятельнос- ти часы. Крупные существа уводил в лес, чей плотный полог не позе слал прони- кать лучам под себя и иссушать нижнюю растительность. Под надежной завесой крон всегда царил полумрак и прохлада, но вместе с тем тут же присутствовала чрезмерная влажность, неприятно липнувшая к телу. Так что абсолютного ком- форта опять не получалось, однако большинство животных все-таки  предпочита- ли лишнюю мокроту, медленному поджариванию на раскаленной равнине. Мел- кие создания в основном прятались от иссушающих лучей под кусты и коряги, в пещерки между наваленных камней, или самостоятельно выкапывали длинные норы, глубоко уходящие в холодную землю. Там без труда можно было переж- дать жару, предавшись глубокому сну или легкой дреме. И только в сумерках, утренних или вечерних, когда небесное светило еще не набрало полную силу или уже исчерпало запас энергии до следующего дня, равнина постепенно оживала, наполнялась жизнью. Огромные, стада длинными вереницами тянулись по ней в поисках лучших пастбищ, голодные хищники выходили на охоту, подыскивая возможную жертву, другие мелкие создания выползали из убежищ, стремясь как можно быстрее и незаметнее справиться с повседневными делами и вернуться обратно, под надежную крышу.
Но такой суровой и безжизненной равнина бывает не всегда. Изредка на чис- тый небосвод, едва подернутый белесой дымкой облаков, наплывали серые дож- девые тучи. Тяжелые и неповоротливые они медленно двигались по голубому океану, неуклонно захватывая все новые пространства, и даже солнце не могло противостоять их натиску. Оно сражалось до последнего, стремясь разорвать напирающие массы, но мощь их была настолько велика, что, в конце концов, и оно скрывалось под их плотными телами. И тогда, когда небо окончательно пере- ходило под власть серых туч, захватчики ликовали, и радость их выражалась в ярких вспышках молний на доли мгновений разрезающих воздух, по пути к иссыхающей почве. А затем первые капли долгожданного дождя падали на зем- лю, предвещая сильный ливень. Водные массы разом обрушивались вниз, словно только и ждали подходящего момента, чтобы прекратить надоевшее путешествие по воздуху и окончить свои странствия, вновь вернувшись в прежнее состояние. Первую влагу почва впитывала с особенной жадностью, не оставляя на поверх- ности ни единой капли, но затем насытившись она стан свилась к ней совершенно равнодушна. Ямы и канавы быстро наполнялись водой, по извилистым рассели- нам к ним сбегали весело журчащие ручейки. Вся равнина покрывалась множест- вом  грязноватых и мутных лужиц.
Но все когда-нибудь заканчивается. Дождь прекращался, также внезапно, как и начинался. Тучи рассеивались, расползаясь в разные стороны на пути к дальнейшим странствиям» в места, где столь же необходимым был их бесценный груз. Солнце вновь испускало свет на землю и как будто бы все становилось по-прежнему. Однако влага, излившаяся с небес запускала, недвижимые до этого силы природы и равнина преображалась на глазах. Невзрачные сухие кусты, на- пившись воды, распрямлялись, распускали листья и расцветали шикарными бутонами. Равнина разукрашивалась в нарядные цвета: красные, синие, белые, желтые, превращаясь в разноцветный ковер. Такие периоды ни один даже самый живописный лес, не мог соперничать с ней по обилию форм и красок, в безумном хаосе наложенных друг на, друга. И сколько бы дневное светило не изливало бы жара, оно уже ничего не могло поделать с этим великолепием.
К настоящему же моменту подобных живительных дождей не приходило
уже очень давно. Земля иссохлась, растительность совсем поникла. Воздух был накален и душен. Равнина казалась безжизненной, и только одинокий ящер мед- ленно брел по ней, тяжело переступая ногами. Но внешнему виду он ничем осо- бенным не выделялся. В длину достигал пяти метров. Передвигался на задних ногах, раза в три превосходившие передние, используя упругий хвост, как балан- сир. На длинной шее крепилась маленькая голова, очень напоминающая голову обыкновенной ящерицы, особенно острой мордочкой и выпуклыми надбровными дугами. Под нижней челюстью мелся значительный горловой мешок, общее телосложение ящера было тройным и мускулистым, в нем сразу угадывался неп- лохой бегун. Шаг он делал широкий, размашистый стараясь держать позвоночник параллельно земле, как поступают истинные спринтеры. Единственной страннос- тью ящера, разительно отличавшая его от других тварей, была его раскраска. Темно-красная кожа по всему телу делала его вид крайне забавным, будто ящер провел под солнечными лучами немало времени и успел, здорово разогреться. Казалось еще чуть-чуть и ближайшие к нему кусты вспыхнут алым пламенем.
Ящер носил название орнитомим. По своим вкусовым пристрастиям он
принадлежал к всеядным существам, способным питаться и растительной, и животной пищей. Ему на обед годились и сочные листья, и мягкая трава, и мелкие животные, не успевшие скрыться от его зоркого взгляда. Его универсально  устро- енные зубы одинаково легко справлялись и с зеленью и с мясом. Не брезговал он и ранней падалью, если такая попадалась на пути. Обитал орнитомим на опушках леса или редколесье, предпочитая лазанью по чаще, вольный бег по ровной мест- ности. В большинстве случаев орнитомимы сплачивались в группы по пять-шесть особей, так как жизнь в компании была безопасней и легче. Безопасней потому, что пока одни сородичи ели, другие могли стоять в дозоре высматривая прибли- жающихся хищников. А легче в связи с тем, что охота стаей намного повышала шанс завладеть добычей. Сообща ее можно было окружить, загнать в нужное место и без труда прикончить.
Таким образом, появление орнитомима одного, в непривычных условиях и в не очень подходящее время, совершенно не вписывалось в образ этого обществен- ного и осторожного существа. Еще утром его группа снялась с насиженного места и двинулась в путь, в поисках новых пастбищ. Прежние совсем истощились, к тому же ближайший ручеек из-за продолжительной засухи пересох, лишив яще- ров привычного водопоя. Так что ничего не оставалось делать, как искать другое пристанище, подходящее для жизни. И именно тогда, при переходе это и случи- лось. Почуяв запаха близкого хищника орнитомимы бросились в противополож- ную сторону, развив сразу максимальную скорость. Думать было некогда, да и нечем, поэтому ящеры сходу врезались в заросли, на несколько мгновений потеряв друг друга из вида. Они перекликались звонкими криками, чтобы не растеряться, но когда собрались снова, одного сотоварища не доставало. Как это случилось потерявшийся не знал. Окончательно заплутав между стволами, он скоро перестал слышать призывные голоса соплеменников, и, выбрав направле- ние наугад, вышел, наконец, на равнину. Теперь он шел, не зная куда, и зачем, изнемогая от жары и жажды, чувствуя, как его тело готово расплавиться под потоками тепла.
Все существо орнитомима выражало отчаяние. Еще никогда он не оставался в одиночестве на столь долгий срок, привыкнув постоянно ощущать рядом присутствие сородичей, ин понятия не имел, что предпринять и  всерьез опасался за продолжение собственной жизни. Страх глубоко засел в его маленьком черепе, подавляя все остальные чувства, кроме самосохранения. Куда бы ни был направ- лен его взор всюду он видел только выжженную гладь земли. Подобный простор пугал его не меньше, чем чаща леса. Там он хоть знал, что предпринять в случае опасности и как избежать нападения хищников. Как нужно двигаться между дере- вьями, чтобы не производить излишнего шума, как поступать, в случае если в воздухе пронесся запах пожирателей ящеров, и как правильно спасаться от них во время атаки. Как выбрать направление для бегства, как удирать, лавируя и запу- тывая след, а главное, где отыскать подходящее убежище, чтобы скрыться от кровожадных глаз, даже умея неплохо бегать он, все равно предпочитал прятать- ся. Здесь же орнитомим чувствовал себя крайне неуютно, несмотря на то, что разом мог обозреть значительное пространство и заранее выявить надвигающу- юся угрозу. Но дальше инстинкты давали сбой - куда бежать и где спрятаться на плоской местности, этого не было заложено в его мозгу. Главное, с ним рядом не шли его сородичи. Стаду всегда легче обнаружить хищника, когда лес просматри- вают сразу около десятка пар глаз. Спасаться также проще, бросаясь врассыпную, и тем самым, сбивая нападающего с толку, да и простое ощущение рядом с собой себе подобных, неизменно дает уверенность и спокойствие.
Орнитомим медленно брел по плоской равнине, наугад выбрав направление. Возвращаться на редколесье он не хотел, опасаясь, что хищник все еще там скрывается, он решил пересечь скрытую местность в самом узком месте и доб- раться до противоположного леса. Как он помнил именно туда направлял их стадо вожак в поисках лучших территорий, с обильной растительностью и многочис- ленными чистыми ручьями, перейдя равнину орнитомим вполне мог встретить своих собратьев и соединиться с ними, вновь обретя относительный мир.
Достигнув середины плато, ящер почувствовал, что окончательно выбился из сил. Он едва мог переставлять ноги, и все хотел остановиться, но раскаленная почва не давала этого сделать, обжигая подошвы и заставляя поочередно их поднимать. По счастью впереди показалось высокое, полузасохшее дерево, оди- ноко возвышавшееся на пологом холмике. Ящер тут же направился к нему, со всей максимальной скоростью, на которую еще был способен, и скоро оказался под его защитной кроной. Несмотря на то, что многие ветви дерева омертвели и оголились, не перенеся изнурительной жары, все-таки большая часть листвы сохранилась и давала достаточно тени для перегревшегося ящера. Последний рухнул на землю, как покошенный, предаваясь наслаждению от долгожданной прохлады. Подул слабый ветерок, заставляя орнитомима заурчать от удовольст- вия. Он блаженно закрыл глаза и погрузился в легкую дрему.
Охладившись и восстановив утраченные силы, ящер сладко потянулся, разминая уставшие конечности, и поднялся, намереваясь продолжить путь. До противоположной кромки леса оставалось еще приличное расстояние, но ящер чувствовал себя вполне отдохнувшим и был уверен, что преодолеет его без особых физических затрат. Правда, когда он опять оказался под жаркими лучами, болезненно въедающимися в его кожу, его самоуверенности поубавилось. Приш- лось ускорить шаг, чтобы как можно быстрее очутиться под плотным пологом древесных крон, хоть как-то защищающих от разъярившегося небесного светила.
С каждым шагом зеленая стена все более приближалась. Сперва она казалась сплошной массой, однотонного цвета. Затем в ней можно уже было различить разнотонные пятна, от светло до темно-зеленого, а так же выемки, выступы и округлые, уходящие вверх выросты, созданные особо рослыми деревьями. Еще через десяток шагов монотонная стена разделилась, разбилась на мелкие состав- ляющие, те в свою очередь на еще более мелкие с отчетливо прорисованными промежутками между ними. Стали видны отдельные стволы, ветки, листики - лес распался на тысячи составляющих, вместе образовывающих единый природный массив. Разнообразие форм растительности населяющих лес не имело предела. Нижний ярус в основном составляли древовидные и обычные папоротники. Эра их расцвета прошла, они сильно измельчали и перестали быть основообразующей единицей, лес теперь прекрасно обходился и без них, а также без хвощей и плаунов, которых окончательно оттеснили к водоемам и болотам, долее прогрес- сивные виды. И хотя папоротники все еще занимали значительные пространства, их стволы тянулись ввысь на несколько метров, а разные листья создавали значи- тельные шапки, они навсегда потеряли земное господство. Как когда-то, мил- лионы лет назад они отняли его у хвощей, так теперь оно полностью перешло к голосеменным. В открывшейся взору орнитомима лесной стене отчетливо виднелись ели и сосны. Первые казались высокими, круглыми конусами, выраста- ющими прямо из земли. Плотность веток была настолько высока, что полностью скрывала ствол, покрытый грубо шелушащейся, коричнево-серой корой. Мохна- тые ветки, словно лапы, зверей тянулись горизонтально в стороны, строго соблю- дая пропорции по уменьшению длины снизу вверх, и только самые нижние из них слегка сгибались под собственной тяжестью. Бесчисленное множество мелких, твердых иголок усеивало их, создавая ощущение мягкой пушистости. Так и хотелось потереться о них боком, в надежде полупить ласкающее удовольствие, но при первом же знакомстве с ними эти надежды разрывались об их острые концы. Громадная плотность игл не позволяла отчетливо рассмотреть мелкие подробности, создавая над деревом единый темно-зеленый ореол. Прижимаясь плотно друг к другу ели образовывали непроходимую колючую стену, разраста- ющуюся на значительные расстояния. Лишь мелкие и опытные ящеры могли протиснуться сквозь нее, без телесного ущерба, всем остальным приходилось либо огибать заросли, либо мириться с царапинами на теле.
Совершенно по иному выглядели ближайшие соседки елей - сосны. В отли- чие от первых они совершенно не стеснялись выставлять напоказ свои стволы, покрытые черновато-красноватой корой, испещренной трещинами и темными бороздами. Ветви начинали отходить от общего древа только в его середине, и свой рост направляли вверх, под небольшим углом. По форме их кроны различа- лись с поразительным контрастом: у молодых деревьев она была узкая, конусо- образная, у взрослых – наминала беспорядочное нагромождение выступов, а у старших – приобретала плоскую форму, за счет отмирания нижних ветвей. Хвоинки располагались не так плотно, как у елей, были собраны в пучки и имели значительную длину, чем вполне компенсировали свою малочисленность.
Их кроны казались совершенно непроницаемы ни к ветру, ни даже к свету и составляли основную часть полога леса, укрывавшего землю ровным навесом. Лишь в некоторых местах его однородность нарушалась значительными высту- пами, напоминавшими выпуклые холмы на дне плоской равнины. Это неоднород- ность создавали другие гигантские голосеменные, а именно - секвой. По сравне- нию с этими титанами растительного мира, все остальные деревья казались карликами, с завистью глядящих на своих могучих соседей, высота секвой иной раз доходила до ста и более метров. Они превышали все, когда бы-то ни было существовавшие деревья, и все те, что еще появятся на планете, на многие милли- оны лет захватив вершину древесного царства. Ствол секвой имели прямой, массивный, утолщенный у почвы и суживающийся к верху, и плавно входящий в широкую, колонновидную крону. Покрывался он красно-коричневой корой поделенной на части глубокими, продольными бороздами, так что казалось, будто кора стекает с дерева прямыми потоками. Крона состояла из многочисленных крупных и мелких веточек, облепленных короткими, плоскими хвоинками, темно-зеленого цвета, придававшее ей определенную пышность.
Кроны секвой в сумме с шапками меньших собратьев, создавали над землей хороший навес, через который мог пробиться не каждый лучик солнца. Многие из них застревали между раскидистыми пушистыми ветками и так и не достигали почвы. Поэтому около земли всегда царил призрачный сумрак, и стояла прохлада. Здесь селились лишь папоротники да мелкие кустики и то только на небольших участках. В остальном почва была совершенно лишена растительности и сверху её устилал ковер из опавших хвоинок. Кое-где торчали полусгнившие пни, обле- пленные паразитическими грибами, да лежали поваленные стволы, окутанные мхами и лишайниками.
Однако лес не был столь однообразен. В тех местах, где хвойные не успели укрепить свою власть, солнце хорошо прогревало почву, и ничто не мешало свободному ветру, произрастали совершенно новые, недавно зародившиеся растения, совершенно не похожие ни на какие другие. В отличие от предшественников они имели настоящие, широкие листья, © не хвою, не образовывали шишек, а размножались сухими или  сочными плодами, и вообще, выглядели совершенно по-новому, более нарядно и красочно, особенно в период цветения. Приобретение ими, в процессе эволюции, такого органа, как цветок, являлось очень прогрессивным шагом, позволившим им быстро занять лидиру- ющее положение в растительном царстве и через несколько миллионов лет полностью захватить землю, вытеснив на периферию всех остальных, наличие цветка делало процесс размножения менее опасным, без излишних потерь. Цветок надежно защищал зачатки семян до оплодотворения, а после эту  Функцию охраны выполнял плод, плотно покрывавший семена. Именно поэтому эти растения и получили название покрытосеменные. У хвойных же или голосемен- ных, семена лежали на чешуйках шишки открыто и были подвержены всевозмож- ным опасностям.
Из покрытосеменных основную роль в лесном массиве играли ореховые деревья и дубы. Первые достигали в высоту до пятидесяти метров, чем могла поспорить с прежними гигантами, вроде секвой. Они имели широкие, сводчатые кроны, покоящиеся на прямых, толстых стволах. Многие ветви также были крупных размеров, особенно те» что отходили от дерева на небольшое расстояние от земли. Кора у взрослых экземпляров имела темно-коричневый или даже черный окрас, рассекалась сетью борозд на неровные прямоугольные пластины. Кроны ореховых деревьев состояли из длинных, перистых листьев, мягких зеле- ных оттенков. Росшие по соседству дубы имели менее внушительные габариты. Их ствол не всегда рос вертикально вверх и мог причудливо искривляться. Его покрывала светло-серая, гладкая кора. Их кроны составленные из восходящих веток, покрытых сильно изрезанными листьями, казались несколько растрепан- ными, без резких очертаний, будто озорной ветер нарочно взъерошил их проби- раясь и петляя между ветвями.
Кроме орехов и дубов лес составляли многочисленные магналии, украшав- шие его своим величественным видом. Эти деревья с широкими, раскидистыми кронами, начинавшимися у самой земли, плотно слепленными из темно-зеленых, блестящих листьев, представлялись могучими колоннами, тянущимися ввысь, к самому пологу, и казалось, будто именно они не дают ему обрушиться вниз.
Изредка, в общем нагромождении зелени ясно вырисовывались тюльпано- вые деревья или лилиодендроны. Широкие с расставленными ветвями они выглядели немного неуклюже, но в то же время не теряли определенной грации, будто нарочно, при общей строгости хотели показаться слегка распущенными. При первом же взгляде бросалось в глаза разнообразие форм их крон, среди которых присутствовали и конусовидная, и сводчатая, и колонновидная. Очень своеобразна и интересна, была форма их листьев. Они разделялись на четыре одинаковых лопасти, длинные стороны которых располагались почти парал- лельно и имели четырехугольные очертания. Спереди у листьев образовалась маленькая выемка.
Каким бы прекрасным не был лес, во всем своем многообразном зеленом великолепии, у орнитомима, перегревшегося на равнине, он не вызывал особых чувств, помимо желания оказаться под его тенью. Обычно у ящера заросли ассоциировались с пищей, но сейчас мысли о еде полностью сгорали в солнечном жаре. Орнитомиму чудилось, что вот-вот и его кожа расплавится, и стечет с тела. Он собрал последние силы в тугой комок, и в очередном рывке достиг кромки" леса» Опушка начиналась с огромного высокого дуба, - старого великана с раски- дистыми, толстыми ветвями. Гигант стоял чуть поодаль от остальных, слов но стражник перед вратами в царство деревьев. Под его плотной кроной, дававшей значительную густую тень и укрылся орнитомим. Ящер доковылял до ствола и, прислонившись к нему, успокоительно закрыл глаза. К несчастью долго отдох- нуть ему не удалось...   
 Лишь только мышцы начала восстанавливать свою жизненную энергию, ящер услышал едва различимую поступь. Над равниной господствовало безмол- вие и любой звук, даже самый тихий, разносился на большие расстояния. Орни- томим тут же выпрямился, обретя прежнюю упругость и грацию настороженно озираясь по сторонам, и к своему ужасу увидел двух дейноников, не спеша вышедших из чащ. В отличие от орнитомима, питавшегося мясом, от случая к случаю, в виде мелких ящериц, эти двое являлись прирождёнными хищниками, настоящими убийцами с рождения не знавшими ничего, кроме вкуса плоти и запаха крови. И хотя они уступали ящеру в размерах всё равно представляли смертельную опасность для его жизни. Дейноники достигали, в длину три метра. Были стройны, мускулисты» выносливы и грациозны. Преследуя добычу разви- вали значительную скорость, передвигаясь исключительно на задних ногах. Передние с тремя когтями свободно болтались над телом и пускались в ход в момент охоты, разделки мертвой туши. Остроносая голова сидела на короткой, но гибкой шее. Основную часть ее занимала пасть, утыканная пилообразными зубами далеко заходящая за края глаз, чуть ли не до самого затылка. Длинный хвост был упруг и совершенно не сгибаем. Его позвонки срослись, образовав единый крепкий стержень. Яркой особенностью дейноников являлся странный коготь задних лап на втором пальце. Он чрезмерно удлинился и в нормальном состоянии мешал при ходьбе, поэтому ящер вынужден был приподымать его, дабы не зацепиться и не сломать. Однако такое неудобство компенсировалось на охоте тем, что в атаках коготь служил отличным оружием, с легкостью разры- вающим толстую кожу жертв и наносящим глубокие раны. С помощью этих когтей дейноник мог буквально расчленить добычу на куски, поэтому не зря орнитомим так испугался их появления. Он уже встречался с ними и помнил насколько они быстры и проворны. Как превосходно охотятся в стаях, действуют четко и слаженно так, что ни одно живое существо не может устоять перед их натиском. В тот раз они выбрали в жертву его соплеменника и орнитомим хоро- шо видел, как тот едва успел сделать пару шагов, прежде чем оказался разорван на части.
Окончить жизнь в желудках кровожадных хищников орнитомим вовсе не хотел и первым делом попытался укрыться за дубом, благо ствол был достаточно толстый. Но хищники уже успели что-то учуять и, замерев, принялись учащенно вдыхать воздух, стараясь выявить в нем тончайшую ниточку нужного запаха. Вероятно, им это удалось и, согласившись, друг с другом звонким клекотом, обратили взор прямо на одинокое дерево. Орнитомим понял, что его обнаружили, но не побежал, возможно, надеясь на удачу. Дейноники сделали несколько неуверенных шажков. Они знали за стволом есть кто-то живой, но кто конкретно пока еще понять не могли. Им важно было оценить размеры возможной добычи, то есть, сумеют ли они с ней справиться, а также уточнить, не хищник ли там прятался, наметивший их самих на, свой обед. Еще раз хорошенько принюхав- шись, дейноники видимо исключили опасность и медленно принялись обходить дуб, но, не приближаясь, орнитомим заметил это, попутался вновь спрятаться, полупилось не слишком удачно и тогда, более не в силах удерживать бившийся в теле страх, он выскочил из укрытия, сходу набрав максимально возможную ско- рость, припустив вдоль опушки леса. Дейноники среагировали лишь на мгнове- ние позже, радостным рыком, оповестив равнину, о том, что охота началась...
Первое время погони орнитомим выигрывал у преследователей, приличное расстояние и казалось еще чуть-чуть и он сможет оторваться от них. Он бежал легко, непринужденно, вытянув позвоночник, шею и хвост  в одну линию и создавал впечатление парящей над землей стрелы, выпущенной из тугого лука. Вверх он почти не подпрыгивал, стараясь держать тело на одном уровне. Это ящер компенсировал шириной шага, выкидывая ноги далеко вперед он заменял этим длину прыжка. Такой способ оказывался весьма эффективным - не прихо- дилось затрачивать лишнюю энергию на толчок от земли. Но, несмотря на это очень скоро орнитомим начал сдавать позиции. Его движения становились более замедленными и тяжелыми. Усталость от жары» долгого, изнуряющего перехода, короткая передышка, жажда - все это не лучшим образом сказывалось на его самочувствии. И без того ослабленный организм еще больше слабел с каждым ударом сердца, напротив, дейноники, полные сил, лишь разминались в беге для решающего броска. Высоко подпрыгивая, они неслись по равнине, подобно са- мой смерти, с каждым шагом приближаясь к намеченной цели. Голодные желу- дки подгоняли их, постанывая в животе в предвкушении теплого мяса и крови.
Когда расстояние до хищников сократилось до минимума, орнитомим понял, что бегством ему не спастись. Он уже ощущал на теле их горячее дыхание и огонь кровожадных глаз. Необходимо было срочно поменять тактику отступ- ления. Лучше всего углубиться в лес, где можно запутать следы, петляя между деревьями или проламываясь сквозь кустарники, а затем затаиться в подходящем месте и переждать опасность. Ящер врезался взглядом в проносящуюся мимо зеленую стену, ища подходящий проход, чтобы, юркнув в него затеряться в чаще, но ничего подходящего не находил. Все пространства между стволами были либо слишком малы для маневров, либо велики настолько, что прятаться среди них всё равно, что на равнине. А между тем преследователи неуклонно приближались...
Один из хищников подбежав вплотную к орнитомиму попытался схватить его за хвост, но тот отдернул его и неожиданно врезал им догоняющему по мор- де. Дейноник отлетел в сторону, оставшись далеко позади. Его сотоварищ не стал допускать подобной ошибки. Он обогнул хлыстоподобный хвост и нацелил укус в шею. Орнитомим отпрянул в сторону, и пасть хищника схватила лишь воздух. Второй выпад плотоядного ящера увенчался тем же успехом, но польза от этих выпадов все же была. Из-за них травоядному ящеру всё время приходилось укло- няться, выбиваясь из сил и отдаляясь от спасительного леса. Казалось охоте ско- ро конец, но у орнитомима оставалось еще в запасе пара трюков. Совершенно неожиданно он остановился, выставив вперед обе ноги, при этом присев и подняв тучу пыли. Дейноник не успел среагировать на уловку и пронесся мимо, стараясь сбавить ход, едва не рухнув на землю. Орнитомим круто развернулся, ринувшись в обратном направлении. Но здесь его поджидал первый хищник. Он злобно зарычал, широко раскрыв пасть в предчувствии скорого обеда, бегущего прямо на него и тоже просчитался. Растительноядный ящер ловко ушел в бок, позволив противнику лишь проследить глазами свой грациозный бег.
Таким образом орнитомим выиграл немного времени, отделившись от прес- ледователей и очутившись снова на опушке леса, С удвоенной энергией принялся за поиски спасительной лазейки. Впрочем, дейноники оказались не менее провор- ны и уже скоро настигли ускользающую добычу. Теперь их подгонял не только голод, но и злоба на то, что какая-то ящерица так легко их перехитрила. Теперь они готовы были последовать за ней хоть до края земли, лишь бы напиться её горячей крови и узреть ее труп у своих ног. Делая попеременно выпады они опять старались отогнать добычу от леса им это успешно удавалось. Один раз дейноник сумел защемить кожу на ее боку и, дернув головой, вырвал значительный кусок, орнитомим жалобно застонал, но скорости не убавил. Его бок окрасился красным, и тонкая струйка потекла на пыльную почву. Вдохнув дурманящий запах крови другой дейноник совсем осмелел и прыгнул на жертву. Лишь быстрота реакции спасла его от гибели. Огромные когти хищника раскроили ее бедра, но не сло- мили сопротивление. Выпады продолжались, лес все больше оставался в стороне, остатки сил подходили к концу и тогда орнитомим решился на последний рывок. Забрав немного в сторону, он вдруг резко повернул и, проскочив под самым носом хищников, кинулся в лес, уже не разбирая дороги. На его счастье прямо перед ним открылась достаточно широкая тропа, превосходно подходящая для бега. Через мгновение на нее же вступили и дейноники, и все трое продолжили погоню. Однако она продолжалась
недолго...
Неожиданно из ближайших кустов, прямо перед бегущими ящерами, возник некто, полностью переключивший внимание на себя. Это был горгозавр. Могу- чий, хищный ящер способный пробудить страх в любом, даже самом крепком создании, одним своим видом. Взрослые представители его рода могли достигать в длину десяти метров и трехметровой высоты особь же представшая перед трои- цей была еще сравнительно молодой. Горгозавр едва достиг шестиметровой длины, но и при таких габаритах внушал должное уважение, передвигался он на сильных, толстых задних ногах, оканчивающихся тремя длинными пальцами – четвертый палец отошел назад и вверх, сделавшись чем-то в виде шпоры. Пере- дние лапки уменьшились до двух плохо различимых выростов, всего с двумя пальцами. Округлое тело расширялось к задней части и значительно сужалось к передней, плавно переходя в шею, а затем в голову. Основным оружием горго- эавру служили огромные челюсти, занимавшие большую часть черепа. Маленькие глазки выглядывали из-под нависших бровей. Ящер был немного подслеповат, зато обладал острейшим нюхом. На конце тела крепился толстый хвост, служив- ший противовесом голове. Но хребту проходил ряд низких округлых пластин, темного цвета, как и вся остальная кожа.
Орнитомим, при всем своем печальном положении, не утратил способности ясно мыслить и быстро принимать решения. Завидев новую угрозу, он не остано- вился в оцепенении, отдавшись на волю преследователей, а решил использовать свой последний шанс. Он прибавил ходу, резко пригнулся и, воспользовавшись замешательством горгозавра, при виде неожиданного зрелища, проскочил прямо под его смертоносными челюстями. Затем проскользнул под хвостом и углубился в кустарник, ища безопасное укрытие. Хищник и впрямь слегка озадаченный лицезрением погони не успел вовремя среагировать, слишком поздно сомкнув челюсти и тем самым послужил невольным спасителем орнитомиму.
Один из дейноников успел остановиться, едва не покатившись кубарем, но второй сходу врезался в тушу горгоэавра. Заработав ногами в обратном направ- лении он попытался отбежать, но не успел. Огромный хищник, ничуть не покач- нувшийся при ударе, мотнул головой и дейноник полетел в ближайшее дерево. Во время столкновения послышался хруст, и ящер рухнул на землю. Озлобленный такой бесцеремонностью всякой мелочи, горгозавр принялся медленно наступать на первого дейноника. Его рык, звонкий, перекатывающийся, устрашающий, с металлическими нотками, сильнейшей волной прокатился по лесу, затихнув только где-то за горизонтом. Дейноник зашипел, врезавшись в почву, готовый к атаке. О бегстве не могло быть и речи: только повернись спиной к противнику и тебя сожрут. Бегать гигант умел не хуже его самого, и догнать смог бы в два счета. Так что оставалось только наступать и надеяться, что это отпугнет угрозу.
Но горгозавр был не из тех, кто останавливается из-за подобной ерунды. Он продолжал наступление, перейдя на глухой рык и присматриваясь к жертве, дабы выявить ее уязвимые места. Дейноник сделал выпад. Гигант успел отдернуть голову, уберегая чувствительный нос и тут же сам щелкнул челюстями. Дейноник отступил назад, отклонившись в сторону и более решил не выжидать, присев, он прыгнул на противника, цепляясь когтями за кожу и сомкнул челюсти на его маленькой передней лапке. Тот взвыл от боли, дернувшись вверх. Дейноник не ослабил хватку и так подлетел в воздух, болтая ногами. За одну из них его и ухватил горгозавр. Затем с силой дернул и оторвал его от себя, но при этом лишившийся части передней конечности. Острота зубов дейноника была так велика, что он без труда перекусил и мышцы, и кости, плюхнувшись на землю с обрубком во рту. Исполинский хищник закружился на месте, обезумев от боли, рыча и разбрызгивая кровь, бьющую из раны горячей струёй. Теперь его инстин- кты полностью переключились только на одно – убивать, не думая, кто перед тобой. Покарать всех и каждого за полученные страдания. Он подскочил к расп- ростертому дейнонику, сомкнул челюсти на хребте и подбросил тело вверх. При этом сила рывка оказалась настолько высока, что, не выдержав, его кожа лопнула, сухожилия разорвались и позвоночник выпал наружу. Ящер мгновенно обмяк и более не сопротивлялся. Однако этого горгозавру показалось мало. Вымещая свой гнев, он еще долго мотал безжизненную тушу из стороны в сторону, пока не трес- нули позвонки, и она не отлетела в кусты.
Тогда горгозав, выплюнув остатки, переключился на другого противника. Тот уже поднялся, но из-за перебитой об дерево ноги не смог далеко уйти. Испо- лин схватил его за хвост и проволок по земле, положив в более удобную позу. Ухватил за шею и поднял. Раздался хруст под нажимом мощнейших челюстей и безголовое тело дейноника полетело вниз. Через мгновение рядом с ним упала, и голова.
Горгозавр тщательно обнюхал трупы, но пожирать не стал. Боль от раны заглушала голод и вообще все другие чувства. Вначале необходимо было дое- даться пока она затихнет, и кровь перестанет сочиться, вызывая неприятные ощущения и привлекая излишнее внимание. Ее запах мог привлечь других, еще больших хищников, с которыми ящер уже не справился бы так легко. Поэтому нужно было по возможности быстрее покинуть место схватки. Инстинкты жестко повелевали горгозавром и, повинуясь им он направился обратно в чащу, чтобы где-нибудь в укромном месте отлежаться и набраться сил. Но, в скором времени он, возможно, вернется сюда и тогда его обидчики станут его обедом.



                Конец.