Кружева

…я тогда кричала от боли. Я плакала. Знаете, я всегда плачу губами. Плачу, а губы дрожат, пропускают внутрь меня горькие слезы. Бывает, я кричу. Да, когда уже не хватает слез, чтобы выпустить из себя все это отчаяние. Вы знаете. Вы, несомненно, знаете. Отчаяние – это такое женское, такое же женское, как кружева, как диадема. Несомненно, у вас в жизни было отчаяние. Мне кажется, вы, вот такая, укутавшись шалью, в длинной юбке, глубоко садитесь в кресло, скрещиваете руки и смотрите. Смотрите холодными, ледяными глазами в одну точку. А холод уже расходится по всему телу. Вокруг люди, дети… У вас  есть дети?  Дети, муж… Терпеливо дожидаясь, когда все разбегутся, вы начинаете плакать. По всему  телу расходится жар, и  вы таете. Вы плачете. От отчаяния. Вы сильная. Это так заметно, в ваших глазах, ваших руках... Да, да сильная, потому что вы находите мужества прятать свои слезы, а  я слабая. Я плачу в одиночестве, я плачу среди людей. Я могу плакать.
Молчание. По рельсам бежит электричка. В полупустом вагоне холодно, и все шуршат газетами. Достают еду и свежие новости.
- Возможно, всего лишь кажется, что я сильная. А вы совершенно другая. Мне даже стало неуютно от того, насколько я обычный человек. Смешно, до разговора с вами я переживала  о пустых, бытовых вещах. Еда, работа, что дома неубрано... Так, о постоянных проблемах, семейных…
- А я живу с кошкой. Вы не представляете, какая она у меня интересная, теплая. Я прихожу, а у нее уже приготовлено тепло и нежность для меня. Она сразу начинает лечить меня от уличного холода, от сырости дворовой. Еще мужчины.… С цветами, под окнами иногда…
-  Ну конечно! У такой девушки как вы обязательно должна быть толпа поклонников. Вы молоды, красивы.
- Ах, ну как... Ну, как бы вам объяснить. Знаете, они все с ножами. Держат острые ножи за спинами. Проходит время, и они кидают их в меня. Моя беда, что я такая слабая, влюбчивая. Подставляю свое сердце, себя. Ножи летят, а мужчины отворачиваются и уходят. По домам, растягивают галстуки, потому что задыхаются, и быстро засыпают, чтобы не успеть прочувствовать того, что было. А потом находят 61-ую секунду и звонят, звонят, чтобы задать эти дурацкие вопросы… Глупые такие вопросы. Задают, чтобы узнать, жива ли я, а главное  задают для своего спокойствия, облегчения.
- Вы сейчас так откровенны, мне опять стало неловко. Я начинаю попадать под ваше влияние. Знаете, хочется тоже разговаривать короткими фразами, о мимолетном, тоже так метафорично. Самое удивительное, что я выйду на своей остановке и снова окажусь в той жизни, к которой я привыкла. Я жила так, как привыкла, и  мне казалось, что ничего другого нет. А теперь, после встречи с вами, я так остро осознала всю тусклость и безжизненность своей жизни.
- Нет, нет, нет. Вы не правы. Абсолютно не правы…
Остановка. Толпа заволновалась, и большой ее кусок вывалился на слабоосвещенный перрон, оставив за собой мусор и вдавленные нагретые сиденья.
- … Так не правы! У вас есть семья. Это такая радость. Вечная. Вы живете для них. Это ваше счастье. Знаете, однажды я тоже жила. Жила ради кого-то. А он не видел красного цвета. Нет, он видел лишь мышиный цвет вместо красного. Представляете? Мышиный и красный. Как нелепо!  Мы покупали платье, красное платье, а оно в его глазах было старым, немодным. Такого сундучного цвета. Но ему все - равно нравилось, он восхищался. Он восхищался всем и говорил, что мне все к лицу. Удивительно! Но он ушел, не оставив ничего. Даже прощания.
- Но вы искали его потом?? Пытались с ним встретиться, объясниться?
- Нет. Ни одну секундочку я не искала его. Он много раз встречал меня на остановке. Шел в метре от меня, наступал на мои следы. Но ни  слова, ни улыбок. Эти молчаливые прогулки итак были многословными. Ах, ну зачем мы о грустном?  Это же так…Грустно. Я сегодня…. А вы пишете стихи?
- Увы, нет. В молодости, как и все писала про любовь, про разлуки. Альбомы заводила, а потом с подружками менялись, рисовали на полях. Очень любила Ахматову, даже некоторые стихи знала наизусть. Сейчас уж времени нет, да и куда мне их…
Очередная остановка. Двери распахнулись, и время начало ждать, пока кто-то зайдет, а может, выйдет. Девушка поправила шейный платок и направилась к выходу.
- Стихи надо читать всегда! Вы слышите? Всегда! Они прекрасны. Я Цветаеву люблю. Марину…Вы слышите? Марину!
Включив свой огненный глаз, поезд протянулся змеей, раскрыл пасть и проглотил тишину и спокойствие вечернего поля. Цепочка из людей потянулась в сторону бетонных домов, и только одна из них, снова слегка задев треугольный платок, присела на полосатую скамейку. Надо подождать. Вдруг кто-то решил ее встретить, но опоздал на несколько минут. Надо подождать. А то бывало…