СССР. Город. Улица. Дом. Глава 24

 Глава 24.

Всё для детей!
Нашим воспитанием занимались серьезно, и делалось для этого действительно много. Начну хотя бы с того, что время от времени при входе в столовую стояла медсестра с большой бутылкой рыбьего жира. Каждому  ребёнку,  не смотря на «желание» вливалась в рот целая ложка, а кто не мог проглотить, брал маленький кусочек хлеба с солью, и процедура заканчивалась успешно. Уборка нами делалась ежедневно, а раз в месяц – генеральная уборка. Был у нас и небольшой сад. Несколько грядок, на которые мы что-то садили, росла смородина, вишня, крыжовник, малина. Сад был не огорожен, и любой ребёнок мог хоть целый день находиться среди этих зарослей, выискивая для себя ягоды. Сад был для нас. Кто-то мне показал опухшую руку (как у меня после прививки), и сказал, что это ужалила пчела. Если рука не опухнет, значит, человек не болеет. Ранки на руке не было, и я решила проверить своё здоровье. Рука не опухла, но эксперимент не понравился. Потом около этого садика огородили плотным не высоким заборчиком участок и привезли цыплят. Мы их кормили, меняли воду, рвали и бросали к ним цветочки. Наблюдать, как они подрастают, было интересно, но очень жалко было смотреть на погибшего. Когда они начали перелетать через заборчик  и разбредаться по всему двору, поняла, что их участь решена. Больше к этому месту я не подходила.
Ворота наши  днём никогда не запирались. Мы свободно выходили в город, любили гулять по парку дома-музея П.И.Чайковского, который находился почти напротив детского дома. Мы, дети, считали эту территорию немного своей и часто устраивали шумные игры, пока нас не выдворяли из парка. Потом в этом парке открылся летний кинотеатр. Группой с воспитательницей мы иногда смотрели фильмы, но чаще мы самостоятельно по одному проникали туда бесплатно. Настоящий кинотеатр находился в центре города и в запланированные дни мы смотрели фильмы там. Так как  мы, почти все, дети музыкальные (у нас был свой хор)  нам не трудно было запоминать мелодию и слова песен звучащие в фильме.  Возвращаясь домой, мы во всю уже исполняли понравившуюся песню. У нас был ещё и свой инструментальный кружок. Пианино было доступно любому желающему, решившему вдруг помузицировать, но неоспоримый талант была Рита. Было два баяна, и лучшим был Рудик. Гитары, мандолины и балалайки были в свободном обращении у ребят. Руководитель музыкального кружка, перед началом занятий, каждый раз настраивал инструменты на нужный лад. А какой у нас большой был танцевальный кружок! Особенно запомнился китайский танец. Тогда везде пели: Москва – Пекин, Москва – Пекин идут, идут, идут народы , за светлый путь, за прочный мир, под знаменем свободы». И обязательный танец: все в китайских национальных костюмах (шили сами), с обязательным сочетанием цвета  национального флага Китая, а на головах  черный чулок с завязанным узелком на макушке и с боку прицеплен красный цветок. Эта песня и танец должны были быть  в обязательном  репертуаре на любом смотре художественной самодеятельности.
Каждой группой, к любой праздничной дате, выпускалась стенгазета, и проводился конкурс рисунков. На свои праздники мы приглашали наших шефов, посылая им пригласительные билеты сделанные своими руками. К новому году украшалась каждая группа и общий зал. Много игрушек делали сами и ещё, вырезали из бумаги красивые снежинки. Опыт этого мастерства передавался от старших младшим. Всё нужное для подарков привозилось в ящиках, хранилось и расфасовывалось в одной комнате. Мы любили играть возле этой комнаты, потому что изумительно пахло Новым Годом.
После того, как освободилась комната, где жила  наша директор с семьёй, в ней организовали кружок рукоделия. Мастером приняли пожилую, опытную в своём деле, женщину. Звали её Маргарита Александровна. Постепенно, с помощью шефов, появились швейные машинки, и  мы стали изучать  курс кройки и шитья.  Научились делать правильно  выкройки, обучались работе на швейных машинах, и вскоре наша мастерская заработала. Начали с простого. Шили и латали постельное белье, а затем перешли к одежде. Первым массовым изделием были трусы, затем ночные рубашки… и так до платья. Всё было хорошо и интересно, пока у меня с директором не произошёл конфликт. Вначале я думала, что мне кажется, но вскоре и другие стали замечать – руководитель не желала со мной разговаривать и всячески не замечала меня. Первое время, делая вид, что ничего не происходит, я приходила  в швейную мастерскую тоже изучала новый урок, но в последствии мне  всё труднее стало притворяться. На занятиях я бывала редко и  выжидала, когда  мастер поймёт неправильность своего поведения. Время шло, а отношения наши не улучшались. Близился  выпускной вечер, всем шили платья, приглашали на примерки. Изделиями занималась сама мастер. Когда в запасе осталась одна неделя, я без приглашения  вошла в мастерскую. Разговор сразу прекратился, и стояла полная тишина. Обойдя  закройный стол, я развернула  от  рулона  нужное кол-во материала. Мелком  нарисовала  предполагаемую выкройку и выкроила себе всё платье. Кто-то сбегал за директором, но, увидев  решимость на моём лице, она молча удалилась.  В такой же тишине сметала детали платья, сложив, оставила на столе и вышла. Утром  увидела, что мастер даже не интересовалась моим изделием, значит я должна обязательно доказать ей, плакать  не буду!  Платье получилось не очень удачно, но я  не расстраивалась по этому поводу и гордо шла  в школу на выпускной вечер.
Утром мне нужно было ехать на соревнования, а внизу двери были закрыты.  Сумка с одеждой и документом  находилась в спальне на втором этаже. Недолго думая, в новом платье, по кирпичам, выступавшим из стены, я взобралась на второй этаж. Переодевшись и прихватив свою сумку, я тем же маршрутом  вернулась на улицу и поехала на автовокзал. Было раннее утро и одинокие прохожие, я думаю, не очень-то удивились увиденному. От нас можно было ожидать всё что угодно. Мы же дети!