Чужие

Был серый, хмурый февральский вечер.
Смерклось, и на улицах Москвы уже ярко горели фонари, а в окнах домов повсюду зажёгся свет. Люди торопливо шли по улицам к метро, спеша вернуться домой после рабочего дня, к тому же день сегодня был не простой будничный, а особенный – День Защитника Отечества, 23 февраля, и многие москвичи собирались после работы отметить этот поистине народный праздник. Некоторые граждане отмечать начинали уже прямо на улице, и повсюду можно было встретить подгулявшие и подвыпившие весёлые компании.
Из входа в одно московское казино вышел молодой человек лет двадцати пяти в дорогой дублёнке, модных штанах и красивых, блестящих, новеньких ботинках. Несмотря на то, что на улице был лёгкий морозец, шапки на нём не было. Собой этот парень был довольно хорош: высокий, статный, широкоплечий, кудрявый, светловолосый, с голубыми глазами и прямым, с небольшой горбинкой носом. Руки у него были белые, красивые, ухоженные, не знавшие, видимо, чёрной и грязной работы, с аккуратно подстриженными нежно-розовыми ногтями и длинными, тонкими аристократическими пальцами. На одном из пальцев у него золотилось обручальное колечко, а на другом блестел красивый золотой перстень с крупным огненно-красным рубином.
Парень прошёл мимо будки дежурившего возле казино охранника, достал из кармана дублёнки отделанный серебром портсигар, вынул из него небольшую сигару, прикурил от зажигалки и остановился рядом с площадкой перед казино, сплошь заставленной дорогими иномарками «новых русских», расслаблявшихся сейчас в этом игорном заведении.
Звали парня Андреем, он работал в этом казино в должности крупье уже несколько лет и очень многих из приезжавших сюда обычно «новых русских» знал довольно хорошо. Контингент посетителей казино был обширный: среди постоянных клиентов значились и криминальные «авторитеты», и водочный король, и президент какой-то компьютерной фирмы, и управляющие нескольких московских банков, и один нефтяной олигарх, и много ещё кто – одним словом, народ достаточно богатый и влиятельный. Андрей очень хотел стать когда-нибудь похожим на этих нынешних «хозяев жизни», которые могут позволить себе всё, что им будет угодно, и в глубине души сильно завидовал им.
Андрей вспомнил, как сегодня у него на глазах всего за какой-то час бизнесмен из Подмосковья, одетый в шикарный смокинг, с массивной золотой цепью на шее, ухитрился проиграть в рулетку больше двадцати пяти тысяч долларов, и это обстоятельство его, похоже, ничуть не расстроило. «Да я за пару дней ещё больше заработаю!» - вспомнились Андрею его слова…
«Вот это люди! – думал Андрей, глядя на роскошные автомобили, густо припаркованные около казино. – Они умеют жить в этой стране! Вот на кого надо равняться! Элита общества!»
Он снова и снова представлял себе «новых русских», делающих ставки возле рулеток, собирающихся за карточными столами и у игровых автоматов, блаженно потягивающих из хрустальных фужеров коктейли и дорогие вина за столиками у сцены, с которой их слух услаждают популярные «звёзды» эстрады. Разгульно-весёлая и богатая жизнь тянула к себе Андрея, как магнит, и ему хотелось стать частью этого прекрасного и роскошного мира, жить шикарно, безбедно и весело.
Мягкая, умеренно холодная погода стояла на улице. Из тёмно-серых туч, наглухо закрывших вечернее московское небо, начал падать мелкий и редкий снежок. Ветра практически не было, и от этого казалось, что на улице теплее, чем было на самом деле. Андрей докурил свою сигару, выбросил окурок и постоял ещё некоторое время рядом с казино, вдыхая свежий, приятный зимний воздух. «Хорошая сегодня погодка! – мелькнуло у него в голове. – Пожалуй, в такой вечер можно немного прогуляться по Москве. Вот только сейчас жену предупрежу…»
Андрей вынул из кармана дублёнки небольшой чёрный мобильный телефон и набрал номер своей жены. Раздалось несколько длинных гудков, а затем Андрей услышал голос жены:
- Алло!
- Привет, Лена!
- Андрюша, приветик! Ты скоро будешь?
- Да вот, уже сейчас работу заканчиваю, скоро домой поеду. Слушай, Лен, я тут решил немного прошвырнуться по центру города, так что ты не волнуйся, если я чуть-чуть задержусь, ладно?
- У тебя есть другая женщина что ли? Решил с ней встретиться? – обиженно произнесла Лена.
- Да нет, ты что! У меня и в мыслях не было с кем-то встречаться. Просто прогуляться хочу, развеяться. А то жизнь какая-то однообразная: дом – семья – работа – дача… Ну ты меня понимаешь, надеюсь?
- Понимаю, конечно, что ты просто кобель! Решил «налево» пойти, а мне лапшу на уши вешаешь, да?
- Ну, понеслось! Устал я от этой твоей постоянной ревности. Дай мне хотя бы сегодня, в мой праздник, погулять по городу чуть-чуть! Короче, я буду дома часа через два.
- Ах, да, я и забыла, что у тебя сегодня праздник! Хотя ты от армии-то «откосил» в своё время… Но всё равно поздравляю!
- Спасибо за поздравление, Лена! Приготовь сегодня что-нибудь вкусненькое на ужин, ладно? А я бутылочку хорошего вина куплю…
- Иди, гуляй, - всхлипнула Лена. – Но я тоже как-нибудь без тебя пойду гулять. И не думай, что одна…
- Лен, ну хватит фигню нести! Я тебе клянусь, что один прогуляюсь сегодня. Я люблю только тебя. Ну, до встречи! Целую тебя.
Андрей нажал кнопку сброса на своём мобильнике и спрятал его обратно в карман.
«Вот Ленка вечно меня в измене подозревает, - вполголоса проворчал он себе под нос. – Ну, было, конечно, изменял я ей, но с кем не бывает? Не мужик я что ли? Она ведь мне тоже с Пашкой-торгашом изменяла. Да ну её к чёрту, глупую бабу!»
Андрей пошёл прочь от ярко сверкавшего разноцветными огнями иллюминации здания казино. Он шёл мимо роскошных, блестящих, ярко освещённых витрин дорогих магазинов, красочных рекламных щитов, шикарных ресторанов и баров, автостоянок, заставленных новенькими, очень дорогими автомобилями. Весь центр Москвы буквально искрился от обилия горящих вывесок ресторанов, кафе, магазинов, от ярко светившейся рекламы различных фирм, банков и игорных заведений, а также от многочисленных оранжевых фонарей, заливавших улицы города своим ровным, ярким светом. По московским улицам, проспектам и бульварам двигались беспрерывные потоки машин, среди которых иногда виднелись переполненные городские троллейбусы и автобусы. По тротуарам сновали многочисленные пешеходы, сливаясь в живые людские потоки, которые направлялись к ближайшим станциям метро и исчезали в чреве московской подземки. Около входов в метро и в других оживлённых местах шла бойкая торговля с лотков и с рук, там же концентрировались бомжи и стайки мальчишек-беспризорников, собиравшие милостыню. Из некоторых подземных переходов слышалась музыка: там играли, зарабатывая себе на жизнь, оркестры уличных музыкантов.
Гуляя по вечерней Москве, Андрей вышел на Пушкинскую площадь. Она была вся залита ярким светом фонарей и рекламных огней. На одном из углов площади расположился «Макдоналдс», напоминавший о себе жёлтой светящейся буквой «М»; на крыши здания, в котором разместился «Макдоналдс», горели огромные синие буквы «SAMSUNG». Напротив «Макдоналдса» белело многоэтажное здание концерна «Известия», на крыше которого ярко светилась реклама «Мартини». В глубине, за площадью, сиял яркими, блестящими огнями кинотеатр «Пушкинский», раньше называвшийся «Россией». И посреди всего этого многоцветья стоял, понурив голову, на своём постаменте бронзовый Пушкин, подсвеченный лучом мощного прожектора, и равнодушно взирал на кипевшую вокруг него жизнь современного мегаполиса.
На Пушкинской площади, как и везде в центре Москвы, в этот вечерний час было очень оживлённо. Люди толпами шли по тротуарам, спускались в подземный переход, заходили в магазины и кафе и выходили оттуда, скапливались на троллейбусных остановках, спешили к метро. Откуда-то слышался призывный клич какой-то голосистой торговки: «Пирожки, беляши горячие!». По Тверской улице и по бульварному кольцу мчались через площадь многочисленные автомашины, светя фарами и изредка сигналя клаксонами. Единственное, что являлось необычным, было большое скопление сотрудников милиции и милицейских машин на площади. Приглядевшись повнимательнее, Андрей увидел и причину такой многочисленности стражей порядка: около памятника Пушкину темнела большая толпа народа, над которой развевалось несколько красных флагов. Оттуда доносились обрывки каких-то речей, произносимых неизвестными ораторами в мегафон, и одобрительные крики после каждого выступления.
«А, опять красные митингуют! – подумал Андрей, поглядев через площадь на эту толпу. – Вот делать людям нечего! Что толку в их митингах? Не понимаю. Хотя ладно, пойду-ка послушаю, о чём они там болтают…»
Андрей спустился в подземный переход под Пушкинской площадью. Это был тот самый переход, в котором всего несколько месяцев назад прогремел взрыв, но теперь его отремонтировали, и только небольшая мемориальная доска на стене с лежащими перед ней живыми цветами напоминала сегодня о недавней трагедии. Сейчас переход жил своей обычной жизнью: вдоль одной его стены тянулась длинная вереница киосков со всевозможными товарами, а у противоположной стены стояли торговцы с рук и нищие, просившие подаяние; между ними, посередине тоннеля, двигались навстречу друг другу два людских потока: один, в сторону входа в метро, был побольше, другой – поменьше, пожиже.
Андрей прошёл по подземному переходу под площадью и вышел к памятнику Пушкину. Прямо у выхода два молодых человека раздавали какие-то листовки. Андрей взял одну, бегло прочитал её и, подойдя к ближайшей мусорной урне, скомкал эту бумажку и выбросил её.
- Газета «Молния»! – раздался рядом хрипловатый голос. – Товарищи, покупайте газету «Молния»!
Андрей оглянулся и посмотрел на говорившего. Это был невысокий, сухонький старичок в потёртом старом пальто и облезлой шапке-ушанке. Спереди к пальто был приколот значок с профилем Ленина, а в руках у этого товарища было несколько экземпляров газеты «Молния» - печатного органа анпиловской «Трудовой России». Покупать коммунистическую прессу и литературу у Андрея не было ни малейшего желания, и он отошёл подальше от продавца «Молнии» и внедрился в толпу, разбившуюся на множество небольших кружков. Отовсюду слышались жаркие споры и пламенные речи. Блуждая среди толпы и слушая обрывки разговоров, Андрей, наконец, присоединился к одному из кружков, в котором слушали какого-то отставного полковника-танкиста.
- На Путина надеяться не приходится. Это такой же предатель, как Горбачёв и Ельцин, - с жаром говорил полковник, обращаясь к своим слушателям. – Он на словах за русских, за патриотизм, а на деле продолжает старую ельцинскую политику.
- Вы в этом уверены? – решив подзадорить оратора, спросил Андрей.
Полковник строго поглядел на него и ответил:
- А как же, молодой человек?! Абсолютно! Вы только посмотрите, что он делает! Орбитальную станцию «Мир» – нашу гордость и славу – собираются утопить в океане в угоду Америке. Землю хотят продавать банкирам, иностранцам и всякому жулью. Протаскивают антинародный, рабовладельческий КЗОТ. Готовят грабительскую жилищную реформу. Армию продолжают разоружать и разрушать. Олигархи жируют, как и раньше, а народ живёт в нищете! Цены каждый день растут! Какие ещё нужны доказательства?! Путин – это Ельцин сегодня! – подытожил он.
- Правильно! – поддержала полковника стоявшая рядом пожилая женщина с красным флажком в руке. – Путин – не наш человек! И никакой он не патриот, пусть не прикидывается!
- Ну, это ещё доказать надо, - возразил Андрей. – Что он не коммунист, это правда, но вот насчёт его патриотизма вы, по-моему, не правы.
- А патриот не может не быть коммунистом, - заявил полковник безаппеляционно и твёрдо. – Только коммунисты могут по-настоящему Родину любить!
- Ну, тут я с вами не согласен, - сказал Андрей. – Я, например, не коммунист и даже не сторонник коммунистов, а Родину люблю. Что вы на это скажете?
- То есть как это не коммунист? – удивился полковник, подозрительно взглянув на Андрея и нахмурив густые, седеющие брови. – А зачем же вы к нам на митинг пришли?
- Да просто так, из любопытства. Мимо проходил и решил зайти послушать, о чём вы тут говорите. Вас это устраивает?
- Не вполне, - горячился полковник. – Вам, молодой человек, пора бы уже понимать, что демократы со страной сделали! Они же всё разрушили! Всё разграбили! Всё продали на Запад! Это же слуги Америки!
Андрей в ответ только усмехнулся и пожал плечами.
- А по-моему, они такие же патриоты, как и вы. Все вы одним миром мазаны: лишь бы до кормушки дорваться, а там хоть трава не расти! Хотя вас, полковник, ваши красные вожди к кормушке не пустят, не надейтесь. Так что зря вы за них тут глотку дерёте; им на вас наплевать.
Полковник побагровел от гнева и возмущения. Слова Андрея явно задели его и вывели из душевного равновесия.
- Вы, молодой человек, не знаете жизни народа! Вы ведь не жили при Советской власти! А я жил! И хорошо жил! А сейчас я на мою пенсию не живу, а существую! И всё благодаря этим упырям-демократам!
- Я тоже жил при вашей Советской власти! – язвительно ответил Андрей. – И в очередях за хлебом стоял по 2 – 3 часа после школы. И пустые полки в магазинах хорошо помню. А сейчас в любой магазин зайдите – изобилие, глаза разбегаются! Что хочешь, то и покупай. И дефицита нет, как в вашем «совке».
- Сколько вам лет, молодой человек? – осведомился полковник.
- Двадцать пять. А что?
- А то, что Советской власти нет уже десять лет. И при Горбачёве её уже практически не было. Так что вы при настоящей Советской власти не жили, лет вам ещё слишком мало было! И не можете судить о том, чего не видели и не знаете. А я жил при ней, при нашей Советской власти, почти полвека, и я могу говорить, что жил при ней. Я при ней всё получил: и квартиру, и «Жигулёнок» себе купил, и на юг, к Чёрному морю, каждый год с семьёй ездил, и дачу построил. А теперь я нищий! Моей пенсии хватает только заплатить за квартиру да на еду, чтобы с голоду не подохнуть! Вот вам и демократия, чёрт бы её побрал, проклятую!
  Спор Андрея и отставного полковника привлёк внимание окружающих. Вокруг собралось уже довольно много народу; большинство, естественно, было на стороне полковника, хотя нашлись и те, кто поддерживал Андрея – в основном, случайные прохожие, из любопытства заглянувшие на митинг.
Тем временем народ постепенно прибывал, и вскоре толпа заполнила всё пространство около памятника Пушкину. Увеличилось количество красных флагов, реявших над головами собравшихся, появились плакаты с антипутинскими и антиправительственными лозунгами, рядом с памятником развернули широкий кумачовый транспарант. На площади появилась «ГАЗель», увешанная красными флагами и транспарантами; на этой машине также была установлена звукоусилительная система из трёх мегафонов. У выхода из подземного перехода шла торговля левыми и патриотическими газетами, коммунистической литературой, раздавались антиправительственные листовки. Там же слышалась перепалка между коммунистами и группой сторонников правых сил, пришедших протестовать против войны в Чечне.
Андрей продолжал дискутировать с полковником.
- При коммунистах наша страна была казармой, огромным концлагерем! Вся жизнь людей была расписана от рождения и до смерти. Сначала детский сад, потом школа, пионерия, комсомол, затем армия или учёба в институте, вступление в партию, работа, пенсия и смерть. Разве не так было? Зато сейчас у нас свобода! Человек делает то, что он хочет, работает там, где хочет, строит свою жизнь по-своему, а не как партия скажет! И поэтому мне сегодняшняя жизнь нравится, а в ваше коммунистическое дерьмо я возвращаться не хочу. Понятно?
- Гнилой ты человек, - сурово проговорил обиженный полковник, - молодой, а гнилой! Загадила тебе мозги демократическая пропаганда своими сказками про свободу. Да нет у нас в России сейчас никакой свободы! Вот говорят: можно всё купить, можно за границу поехать, можно делать всё, что хочется… Да брехня всё это, сказки про белого бычка! Простые люди ничего не могут купить, и за границу им ехать не на что – денег-то нету! И живут люди плохо, и делают не то, что им хочется, а вкалывают за гроши, чтобы семью свою прокормить! Такая вот у нас «свобода»! Свобода для богатых!!!
- Правильно, товарищ полковник, говорите. Жулики-то, олигархи, бандюги хорошо живут, а простой народ в дерьме сидит! – раздался голос из толпы.
- Давно пора всех олигархов в тюрьму на нары! – поддержал его другой.
- А деньги ихние народу раздать! – подключился третий.
- Вот видишь, парень, и народ меня поддерживает! – ободрённо провозгласил полковник.
- Да какой тут народ?! Одни старые коммунисты собрались! – парировал Андрей.
- Почему это старые? – возмутилась старушка в шерстяном платке и плюшевом пальто. – Вон и молодые есть! Комсомольцы наши! – И она указала на группу молодёжи, собравшуюся недалеко от памятника Пушкину под красным флагом с нарисованным на нём чёрной тушью портретом Че Гевары.
Андрей посмотрел туда, куда показала старушка, и увидел человек сорок молодых ребят в чёрных кожаных куртках с красными повязками на рукавах. У многих из них лица были закрыты платками. Иногда «красная» молодёжь дружно скандировала лозунги типа: «Ленин! Родина! Социализм!», «Банду Путина – под суд!» и т.п.
«Вот придурки, - подумал Андрей. – Я ещё понимаю этих старпёров: они при коммуняках всю жизнь прожили, вот и тоскуют по старым временам, а этим-то чего надо? Всё им неймётся, козлам!»
В это время от «ГАЗели» в мегафон объявили построение колонны, и толпа от памятника Пушкину хлынула на площадь. Милиция перекрыла движение автотранспорта, а коммунисты начали строиться в колонну для шествия по Тверской. Полковник, прервав беседу с Андреем, в сопровождении своих товарищей пошёл на площадь, где выстраивалась колонна, а Андрей направился в Елисеевский магазин, чтобы купить бутылку обещанного жене вина.
Андрей зашёл в магазин, купил бутылку дорогого французского вина и пару бутылочек пива «Старый мельник», одну из которых откупорил прямо в магазине, и, глотнув свежего, холодного, хмельного, горьковатого пивка, вышел на улицу. Снег шёл уже гораздо сильнее, и тротуар и проезжая часть стали быстро покрываться тонким белым снежным налётом. Снежинки, поблёскивая в ярком свете фонарей, кружились в прохладном воздухе и падали на землю, на деревья, на припаркованные у обочины улицы машины. А мимо магазина по Тверской шла колонна коммунистов под развевающимися красными флагами. Перед колонной ехала «ГАЗель», из мегафонов которой громко, на всю улицу звучали до боли знакомые старые советские песни, изредка прерываемые речами Анпилова и других левых вождей. Вслед за машиной шагали несколько шеренг отставных военных, в том числе и полковник, с которым спорил Андрей, а затем уже двигалась основная масса демонстрантов. В «хвосте» колонны расположилась «красная» молодёжь, настроенная наиболее радикально и революционно. Оттуда постоянно слышались выкрикиваемые оскорбительные для властей лозунги и коммунистические речёвки. Замыкали шествие две машины «Скорой помощи» и милицейская «Ауди». На тротуарах по обочинам Тверской скопились многочисленные зеваки, глазевшие на колонну демонстрантов и о чём-то оживлённо болтавшие.
Андрей не стал вливаться в колонну и, потягивая из бутылки пиво, пошёл по тротуару параллельно демонстрации. Часть зевак и прохожих, как и Андрей, тоже шли по тротуару вслед за колонной коммунистов, некоторые даже присоединялись к шествию, выходя на проезжую часть, а остальные просто стояли и провожали демонстрацию взглядами либо спешили по своим делам, не обращая на идущих по Тверской демонстрантов никакого внимания. Реакция у различных людей на красное шествие тоже была разнообразной: одни сочувственно кивали головами, другие улыбались, третьи хмурились, четвёртые отворачивались и брезгливо морщили носы, а некоторые даже крутили пальцами у виска. Часть людей фотографировалась на память на фоне колонны и красных знамён.
Колонна двигалась медленно, постоянно останавливалась и, казалось, не особенно торопилась пройти к месту, отведённому для митинга. Люди в рядах демонстрантов разговаривали о политике, о трудностях жизни, о своих проблемах и почти не слушали выступавших от «ГАЗели» ораторов. Постепенно шествие миновало Тверскую площадь с памятником Юрию Долгорукому, освистав при этом здание мэрии Москвы, и начало спускаться к Манежной площади. Впереди, на Манежной, виднелись большие массы гуляющих москвичей и гостей столицы, а немного ближе, у выхода с Тверской улицы на Манежную площадь, темнели плотные ряды милиции. Голова колонны достигла милицейского оцепления и повернула налево, к Театральной площади, и следом за ней вся демонстрация устремилась туда. Проходя мимо здания Государственной Думы, коммунисты свистели и плевались в знак своего неуважения к правому, пропрезидентскому депутатскому большинству. Из окон гостиницы «Москва» и из многочисленных ресторанов и баров выглядывали сытые лица буржуев и презрительно-самодовольно разглядывали идущую мимо краснознамённую колонну. Коммунисты грозили им в ответ кулаками и кричали:
- Мы до вас, гады, ещё доберёмся! Будете знать, как трудовой народ грабить!
Наконец, демонстранты добрались до конечного пункта своего шествия – памятника Карлу Марксу на Театральной площади. У подножия этого монумента была устроена импровизированная трибуна, на которую поднялись Анпилов, Шандыбин, Шенин и другие лидеры леворадикальной оппозиции, а народ окружил трибуну полукольцом и приготовился слушать выступления своих вождей. Андрей прошёлся среди толпы коммунистов, зевнул, откупорил вторую бутылку пива и уже приготовился уходить, как вдруг его взял за руку уже знакомый вам отставной полковник.
- Вот, молодой человек, вы коммунистов не любите непонятно за что, а ведь всё же прошли по Москве в наших рядах, а? – заговорил полковник.
- Да я просто гуляю по Москве, а на ваше шествие мне было наплевать. Шли бы демократы или «жирики» - я бы и с ними прошёл, - холодно ответил Андрей.
- Значит, парень, тебе безразлично, с кем идти? – поинтересовался полковник.
- Выходит, так, - согласился Андрей, отхлебнув из бутылки пару глотков пива. – Я сам по себе.
- Зря, зря! – посетовал полковник. – Выходит, что тебе безразлична судьба своей Родины, да?
- Слушай, товарищ, что ты ко мне подкапываешься, а? – огрызнулся Андрей.
- Просто мне понять тебя хочется, парень, - объяснил полковник. – Душу твою понять, понимаешь?
- Да не понять тебе меня! У тебя, старого коммуниста, мозги-то зашорены вашей красной идеологией. А в голове у вас одни коммунистические лозунги, а мыслей никаких нет. Вы привыкли, что за вас партия должна думать, а вы лишь будете претворять её решения в жизнь. Но теперь всё по-другому. Теперь человек сам должен думать о себе и о своём будущем, и никакая партия о нём заботиться не будет. И нечего надеяться на государство, партию или какого-то доброго дядю! Понятно?
- Ну, думать, парень, всегда было нужно, а не только сейчас, - ответил полковник. – А вот что касается государства, то оно должно заботиться о своих гражданах. Во всём мире государства заботятся о своих жителях: и в Европе, и в Китае, и даже в любимой нашими демократами Америке. А иначе государство просто не нужно.
- А мне государство и не нужно! – подхватил эту мысль Андрей. – От него всё равно толку никакого нет. Главное, чтобы работа была у меня да денег побольше, а на всё остальное мне плевать.
- Ого! – удивился полковник. – А кто же тебе работу даст, если государства не будет?
- Сам найду. Это не проблема. Умные и энергичные молодые люди всегда и везде нужны. А дуракам никакое государство не поможет.
Андрей снова глотнул пива и пристально посмотрел в глаза полковнику.
- А как же больные, дети, старики? – спросил полковник. – Кто же о них тогда позаботится?
- А зачем они вообще нужны? От них одна морока, а пользы никакой. Старики пусть помирают, чтобы молодым не мешать, больные – тоже, а о детях должны заботиться их родители. А если у родителей денег на содержание детей нет, пусть не заводят детей. Всё очевидно!
- Да, с такой логикой вы далеко пойдёте! – язвительно произнёс полковник, злобно поглядев на Андрея. – Значит, пусть старики умирают?! Бедным не надо рожать детей?! Да, парень, ты рассуждаешь прямо как Хакамада!
- А что, - заметил Андрей, - Хакамада, между прочим, умная, интеллигентная и современная женщина. Мне она нравится. Побольше бы таких в нашем правительстве было! Тогда и страна давно бы нормальной стала.
- Да как вы можете так говорить! – вспыхнул полковник. – У нас во власти сидят воры, негодяи и циники! Они почти всю страну, 90 процентов людей, в нищету загнали! А десять процентов благоденствуют, жируют на народном горе, не знают, куда деньги девать! Разве это справедливо? Разве правильно, что какой-нибудь молодой подонок, не имеющий ни стыда, ни совести, катается по Москве на «Мерседесе», а ветеран, герой войны, роется в помойке, как бездомная собака?! А сколько в Москве бомжей, беспризорников, наркоманов! Это ведь всё ваши демократы натворили! Как вы можете их защищать? Побойтесь Бога!
С трибуны ораторы один за другим клеймили и обличали Путина, правительство, олигархов, Думу, говорили о тяжёлой жизни простого народа, призывали бороться против властей за свои права. Пламенные речи находили отклик в толпе, и она отзывалась аплодисментами и криками «Ура!» и «Долой!». Красная молодёжь вела себя наиболее шумно и вызывающе, беспрерывно скандируя задиристые антиправительственные и антибуржуазные лозунги.
Андрей между тем продолжал беседовать с полковником.
- Кто хочет и умеет работать, - сказал он, выпив ещё немного пива, - тот и сегодня хорошо живёт. Просто у нас народ в большинстве своём тупой, ленивый и завистливый, сам не умеет и не хочет работать, да ещё и завидует тем, кто умнее и богаче. А надо просто работать, а не митинговать.
- Так власть же не даёт людям работать! – возмутился полковник. – Многие заводы и фабрики позакрывались, на селе тоже почти всё развалилось, институты, лаборатории на ладан дышат... И где же людям работать? Перспективы-то нет!
- Есть перспектива, папаша, есть! – возразил Андрей. – Работы сейчас сколько угодно! Вон сколько в Москве фирм, банков, магазинов, казино, ресторанов! И везде нужны молодые и умные. А на завод я бы и так не пошёл работать.
- Это почему же? – удивился полковник.
- А зачем мне это надо? Там зарплата три тысячи рублей в месяц. Это мне только пивка нормально попить хватит. А мне ещё жену содержать надо, детей будущих! Пусть дураки на заводах вкалывают за гроши, а я головой работать привык, а не руками.
- И где же ты работаешь? – спросил полковник.
- А зачем вам это знать?
- Да просто интересно. Так чем ты занимаешься, а?
- В казино работаю, - сухо ответил Андрей.
- В казино! – протянул полковник, ядовито усмехнувшись. – Ну, тогда всё с тобой ясно…
- И что же вам ясно?
- А всё ясно! Конечно, сейчас ваша власть, буржуйская! Простой народ вам не нужен. Хотя живёте-то вы за его счёт. За счёт нищих, ограбленных и униженных работяг, которые гнут спины за вас на заводах, в шахтах, на полях. А вы паразитируете на их труде. Разве не так?
- Не так, - огрызнулся Андрей. – И вообще, не надо мне мораль читать, товарищ полковник! Я и так уже не маленький – сам в этой жизни кое-что понимаю. Для меня в жизни главное – деньги. Я вот своей работой доволен. Недавно «BMW» себе купил, жене шубу хорошую, отдыхать езжу за границу, коттедж себе под Москвой строю. И почти ни в чём себе не отказываю. Так что я и сам знаю, что к чему! И жить меня учить не надо!
- Можно нескромный вопрос? – поинтересовался полковник.
- Валяйте! – небрежно ответил Андрей, допивая из бутылки остатки пива.
- Сколько ты в месяц получаешь?
- Нормально получаю, - отрезал Андрей и выбросил пустую бутылку в ближайший сугроб.
- Нет, сколько в цифрах? – не унимался полковник.
- Тысячу баксов оклад плюс премии всякие, бонусы, чаевые, - нехотя проговорил Андрей.
- Я спрашиваю: сколько в рублях? Меня баксы твои не интересуют.
- Около тридцати тысяч плюс бонусы, - сказал Андрей. – Вас устраивает такой ответ?
- Вполне, - сказал полковник. – А вот я в год меньше получаю, чем ты в месяц! И ты думаешь, что это правильно?
Андрей усмехнулся и заявил:
- А мне без разницы! Мне хорошо, а остальные пусть сами о себе заботятся. У меня о них голова не болит.
В это время плавное и размеренное течение митинга неожиданно нарушилось. Какой-то поп в чёрной рясе с большим блестящим крестом на груди, долго пытавшийся прорваться к трибуне, но не пропущенный дружинниками и милицией, забрался на крышу троллейбусной остановки и стал что-то кричать оттуда народу, при этом активно размахивая руками. На него сразу обратили внимание; люди начали разворачиваться спиной к трибуне и лицом к остановке, с которой вещал поп. Правда, в общем шуме разобрать, что он говорит, было невозможно, но и оратора, выступавшего с трибуны, тоже уже практически никто не слушал.
Андрей и полковник отвлеклись от своей беседы и также с интересом наблюдали за происходящим вокруг остановки действом.
Мнения собравшихся вокруг незваного оратора людей разделились.
- Дайте ему мегафон! – крикнул кто-то. – Пусть нормально выступит!
- Снимите его оттуда! – закричал другой человек.
- Не слушайте его! Это провокатор! – голосила какая-то старушка, махая сумкой на попа.
Поп топтался на крыше остановки, продолжал что-то кричать, размахивал крестом и руками. Снимать оратора с его «пьедестала» пришлось подоспевшим милиционерам. Один из них вслед за неугомонным попом залез на остановку и столкнул его оттуда, а двое других поймали свалившегося с крыши незадачливого оратора и повели его под руки в милицейскую машину. Поп упирался, требовал дать ему выступить, но милиционеры быстро оттащили его от толпы митингующих и посадили в свою машину.
- Нарвался, бедолага! – сочувственно произнёс кто-то в толпе.
Всё было кончено, и народ снова повернулся к трибуне и стал слушать очередного выступавшего с неё оппозиционера.
К Андрею и полковнику подошёл старик, седой, сутуловатый, с большим красным носом, одетый в поношенное демисезонное пальто, стоптанные ботинки и военную папаху. Он опирался на палку, так как у него сильно болели ноги.
- Здравствуй, Иван! – сказал старик, обняв полковника. – С праздником тебя, с днём нашей Советской Армии! А это твой сын или внук? – спросил он затем, кивнув в сторону Андрея.
- Так, случайный знакомый, Николай Степанович. Здесь, на митинге, познакомились, - ответил полковник.
- Тебя как зовут, молодец? – обратился Николай Степанович к Андрею.
- Андрей.
- Хорошее имя! – проговорил Николай Степанович. – Тоже коммунистов поддерживаешь?
- Боже упаси! – отпрянул Андрей. – Ни в коем случае! Мне ваши коммунисты даром не нужны.
Николай Степанович изменился в лице, вздрогнул, побагровел, задышал часто и прерывисто и гневно в упор взглянул на Андрея.
- Дерьмократ это, Николай Степанович. За Хакамаду он. В казино работает. Буржуй, понимаете? – доходчиво объяснил полковник старику. – Так что лучше не спорьте с ним. Бесполезно…
- В казино, значит? – тяжело дыша, переспросил старик. – Против Советской власти, значит? Против народа? Против России?! За воров и предателей?! Да как тебе не стыдно?!
- А чего мне стыдиться? – возразил Андрей, улыбаясь в лицо старику. – Я для себя живу, а не для какой-то там Родины! Ясно?
- Вот видите, - сказал полковник. – Гнилой тип, чужой человек! Не наш.
Николай Степанович угрюмо посмотрел на Андрея и тяжело вздохнул.
- Мы на войне таких гадов, как ты, сразу к стенке ставили! – прохрипел он в лицо Андрею. – Шкура ты! Подлец! Буржуйская морда!
- Ну, ты, дедуля, не горячись! Я же тебе ничего плохого не сделал, - оробев, произнёс Андрей.
- Ты мне, сволочь, в душу плюнул! – гневно возразил Николай Степанович, придвигаясь к Андрею и расстёгивая пуговицы своего старенького пальто. – На, гад, смотри!
Он распахнул полы пальто, и Андрей увидел поношенный военный мундир, сплошь увешанный орденами и медалями. Такого количества боевых наград Андрей прежде не видел нигде, кроме как на портретах советских военачальников в учебнике истории, и от неожиданности даже слегка оторопел. От растерянности он ничего не смог сказать старому ветерану, а тот неторопливо застегнулся и проговорил:
- Видел? Они все потом и кровью добыты. Я от Сталинграда до Берлина пешком прошёл! Эх ты, буржуй!
  Николай Степанович с ненавистью в глазах поглядел на Андрея, махнул рукой, повернулся к нему спиной и не спеша зашагал прочь, опираясь на свою палку. В душе у Андрея что-то шевельнулось, он почувствовал неловкость и угрызения совести и решил извиниться перед обиженным стариком.
- Постойте, дедушка! – догоняя ветерана, прокричал Андрей. – Извините меня, пожалуйста, если я вас обидел.
Старик даже не взглянул на Андрея, но остановился. Парень взял ветерана за руку.
- Да не обижайтесь вы! Я же не хотел вас обидеть!
Николай Степанович повернулся к Андрею лицом.
- Отпусти мою руку, подонок, - проворчал он. – Ты не меня обидел, ты всё наше фронтовое поколение оскорбил. Для тебя Родина – ничто, а для меня и тысяч моих товарищей Родина – это святое, это наше всё! Мы за неё жизни не щадили, на смерть шли! Чтобы теперь такие негодяи, как ты, смеялись нам в лицо. Для тебя ведь Родины нет, одни деньги! Эх ты!
- А разве Родина по достоинству оценила ваши подвиги? – вкрадчиво спросил Андрей. – Да, наград у вас много, я видел, но материально-то вы наверняка плохо обеспечены?
- Да, я нищий! – сверкнув глазами, ответил ветеран. – Нищий! Благодаря этим самым твоим дерьмократам! У меня эти гады всё украли: и Родину, и сбережения, и гордость за страну! Но им меня не сломать. Не таков я, чтобы сдаваться этой мрази!
- Жалко мне вас, дедушка, - сочувственно сказал Андрей. – Ей-богу жалко! Ведь вы, получается, зря свою жизнь прожили.
- А меня жалеть не надо! – рассердился Николай Степанович. – Ты себя лучше пожалей! Кому ты служишь? Жулью всякому, нехристям окаянным! А я бедный, но гордый. И от этой скотской власти подачек не приму. Мне когда от Ельцина на пятидесятилетие Победы медаль принесли, я им в лицо её швырнул! Не надо мне, говорю, наград от предателей! Верните мне мою Советскую власть, которую я защищал!
- Ну, Советская власть уже точно больше не вернётся, - негромко проговорил Андрей. – А вы меня простите, если я что-то не так сделал или сказал. Нате, вот, возьмите, - и он достал из кармана дублёнки красивый кожаный кошелёк, извлёк оттуда сторублёвую купюру и протянул её ветерану.
Старик посмотрел на Андрея строго и укоризненно и тихо сказал:
- Спрячь свои деньги. Я их всё равно не возьму. А Советская власть вернётся, я уверен! И всем вам, буржуям и предателям, воздаст по заслугам.
Андрей убрал купюру в кошелёк, пожав плечами, и подумал: «Вот упрямый, странный старик! Нищий, а сто рублей не взял. А я бы на его месте взял».
- Ну, извините, дедушка, если что не так. Я вас очень уважаю, - произнёс Андрей на прощанье.
- Ступай своей дорогой! – ответил ему Николай Степанович. – А коммунисты ещё вернутся, помяни моё слово! Вернутся и покончат со всей контрой раз и навсегда. Так что ты подумай напоследок и определись, с кем ты: с народом или с врагами народа…
- Я уже определился, - сказал Андрей и пошёл к метро.
Но на пути к метро Андрея ждал неприятный сюрприз. Не успел он отойти от толпы митингующих и на десять шагов, как неожиданно дорогу ему преградила ватага молодых коммунистов. Оказалось, что один из комсомольцев случайно услышал, о чём говорили Андрей с ветераном, и сообщил об этом своим товарищам.
- Ну что, буржуй, поговорим? – сжимая руки в кулаки, сказал один из комсомольцев.
- О чём мне с вами говорить? – спросил Андрей, попятившись назад от надвигавшихся на него крепких ребят. – Может, по-хорошему всё решим?
Однако его тут же схватили сзади за руки ещё два комсомольца. Руки Андрея были мгновенно заломлены за спину.
- Сейчас ты узнаешь, падла, где раки зимуют! – услышал Андрей грубый голос у себя над ухом.
Холодная волна страха пробежала по телу Андрея: он понял, что сейчас комсомольцы будут его бить. И действительно, Андрей сразу же получил крепкий и сильный удар кулаком в грудь.
- Помогите! Убивают! – завопил он отчаянно, пытаясь вырваться из сильных рук комсомольцев, державших его.
Почти сразу же после этого на группу молодых коммунистов, окруживших Андрея, набросились выскочившие из машин милиционеры. Комсомольцы разбежались и растворились в толпе у памятника Марксу, но двоих ребят стражи порядка всё-таки успели скрутить и, заломив им руки за спину, повели к своим машинам. На выручку задержанным поспешили митингующие. Они большой толпой подошли к милицейским машинам, к которым отвели схваченных комсомольцев, и требовали отпустить ребят. Полковник-танкист, с которым так долго спорил сегодня Андрей, разговаривал на повышенных тонах с капитаном милиции, руководившим задержанием.
- Да отпустите вы пацанов, капитан! Ну, погорячились ребята немножко! – говорил полковник.
- Не могу. Они избили человека. В отделении разберёмся, - сухо отвечал капитан милиции.
- Да будьте вы человеком, капитан! Праздник же большой сегодня! Мы же не чужие люди! – убеждал полковник. – Все мы советские солдаты.
- Это вы советские, а мы российские, - возражал капитан, хмурясь. – А этих хулиганов я не отпущу. Пусть знают, как людей на улице бить! Революционеры хреновы…
- Мы им покажем революцию по первое число! – поддакнул другой милиционер, закрывая дверь машины за арестованными комсомольцами. – На всю жизнь запомнят!
Собравшаяся у милицейских машин толпа недовольно зашумела. «Палачи!», «Путинские псы!», «Кого вы защищаете, сволочи?», «Иуды!» - неслись выкрики из рядов разгневанных коммунистов. Милиционеры грозили людям дубинками и нехотя злобно огрызались в ответ на нападки митингующих.
Вскоре митинг закончился, трибуну свернули, лидеры оппозиции уехали восвояси, а милиция быстро вытеснила оставшихся людей с площади перед памятником Марксу.
Только Андрей всего этого уже не видел. Освободившись с помощью милиции из рук комсомольцев, он сразу же направился в метро, чтобы поскорее уехать домой, подальше от коммунистического митинга, от этих чужих для него людей.
«Я для них – чужой, враг, контра, и они для меня – чужие. Между нами – пропасть, непреодолимая, глубокая пропасть. Я не могу их понять, они тоже не понимают меня. Боже мой, ведь так уже в России однажды было, в начале прошлого века! Неужели всё опять повторяется?» - думал Андрей.
Наконец, он понемногу стал успокаиваться и постарался думать о хорошем. Он представил себе свою красавицу-жену Лену, её светлые, вьющиеся локоны волос, большие, ясные, голубые глаза, красные, сочные, аппетитные губки, пышную, упругую грудь и красивую, слегка полноватую фигуру, и сразу же воспоминания о споре с «упёртым» полковником, об упрямом и гордом ветеране и об ужасных комсомольцах, едва не избивших его сегодня, померкли и отошли на второй план.
Поезд мчался в метротоннеле, постукивая колёсами по рельсам и навевая на Андрея дремоту, и уносил усталого парня всё дальше и дальше от красного митинга, развеивая впечатления от него, как страшный сон.
А над городом порхал белый, лёгкий, пушистый снег. Он ложился на крыши домов, на московские улицы и дворы, на деревья и на машины и радовал всех людей, не деля их на своих и чужих. Москва готовилась к встрече весны, первой весны двадцать первого века.