Глава восьмая. Как Фока решил играть звёздам

Вечерело. Над водой и снегами поднимался лёгкий туман, отчего все окрестности казались зачарованными. Впрочем, может быть, так оно и было. Ведь не каждый день удаётся путешествовать на льдине, да ещё так уютно устроившись. Без волшебства здесь, точно, не обошлось.
Над Фокиной головой зажигались первые звёзды – маленькие и тусклые. Берега совсем разошлись, отбежали вдаль, виднелись только самые их краешки. Ветра, слава богу, совсем не было, волн тоже, Фокин ледяной остров скользил легко и плавно.
Справа по борту возникло какое-то тёмное нагромождение веток: оказалось, это старую бобриную хатку тоже унесло течением, и теперь она, как лохматое чудище, высилась посередине соседнего ледяного осколка.
«Куда же это я плыву? – размышлял Фока. – Ведь меня потихоньку сносит в залив, в море… Там льдина растает, и я утону…»
И ещё он жалел, что не переправился на берег, когда такая возможность была. Но Малюська по-прежнему мирно посапывала на ладони, а тот, кто так безмятежно спит, наверняка, уверен в благополучном исходе дела.
«Ничего, выберусь… В конце концов, я ещё не поймал свою рыбу-оленя!»
Ближе к морю навстречу стали попадаться островерхие айсберги, похожие на замки с витыми башенками и переходами. Фока рассматривал эти причудливые строения при скупом желтоватом свете керосиновой лампы. Айсберги мерцали, отсвечивали влажным блеском, открывали взору свои тайные глубины. Внутри одного такого замка Фоке померещилось бледное девичье лицо. Дрожащей рукой Фока поднял лампу повыше и разглядел длинные зелёные волосы девушки и хвост в перламутровой чешуе. Русалка! Так они все зимуют. Замерзают на несколько месяцев, а с весенним половодьем оттаивают… Как лягушки. ЧуднО! Глаза русалки были закрыты, тонкие губы едва заметно улыбались – водяной деве, наверное, снились летние сны. Наступят тёплые дни - она освободится от ледяного саркофага, потянется, тряхнет мокрыми волосами, и погонится за быстрой  форелью…
Фока прилёг на санки и стал смотреть в небо. Звёзды осмелели, подросли и теперь целыми россыпями высветились на ночном бархате. Во рту появился солоноватый привкус – значит, море уже вокруг него. А в море водятся киты с чёрными спинами, они с лёгкостью сломают льдину и съедят его. Нет, съедят их, его и Соню. Правда, Соня этого даже не заметит!
Впрочем, какая разница! Не всё ли равно, проглотит его какая-нибудь кровожадная акула в Южном море, или зубатый кит в Северном? Когда-нибудь он доиграется и навсегда прекратит свои путешествия. А сейчас… Сейчас вокруг так красиво! Хочется петь звёздам, жаль, что у него нет слуха.
Тут Фока вспомнил про флейту, которую подарил ему когда-то один старый индеец. Фока покопался в вещевом мешке и отыскал под свитером и рубашками небольшой предмет сложной формы. Это была тыква, выращенная под специальным глиняным колпаком, который, пока тыква росла, передавал ей свои очертания. В тыкве были проделаны дырочки, а на пузатых коричневых боках вились замысловатые узоры. Фока надел шнурок с флейтой на шею, поудобнее устроился на санках и заиграл.
Сложно сказать, получилась ли у Фоки мелодия, но звуки, которые он извлёк из этого необычного инструмента, были гулкими, низкими и приятными – будто какое-то большое и печальное существо заговорило в ночи. Звуки дрожали над мирно плещущими волнами, и водное эхо делало их ещё глубже и задумчивей.