Чужая жизнь

               

            Бывает такое, что невольно становишься свидетелем происшествий чужой жизни, сталкиваешься с тем, что не предназначено для твоих глаз и ушей. Так случилось сегодня со мной. Я должна была встретиться в кафе с подругой, но она позвонила мне и отменила встречу из за того, что ей не с кем было оставить ее маленькую дочь. К тому времени я уже заняла место за столиком и заказала кофе, так что других вариантов, кроме трапезничанья в одиночестве, мне предоставлено не было. Решив провести время с удовольствием, я попросила официанта принести яблочный штрудель с мороженым и достала из сумочки любимый журнал. Учитывая дальнейшие события, думаю будет не лишним, рассказать об обстановке этого заведения. Атмосфера в нем интимная – приглушенный свет, тихая музыка. Кабинки разделены между собой плотными занавесками. При желании, можно отгородиться ими же и от коридора, оказавшись в полностью закрытом пространстве. Для вызова официанта – кнопочка на стене. Вобщем, больше, наверное, это место предназначено для свиданий влюбленных. Итак, только углубившись в чтение журнала, я услышала голоса за соседним столиком. Сознательно стараясь не прислушиваться, я попыталась сосредоточиться на статье, но необычность этих звуков все же привлекала внимание.

           В свое оправдание могу сказать, что меня от собеседников отделяла лишь ткань занавески, естественно не представлявшая почти никакой преграды для звука, да и говоривших, похоже, совершенно не интересовало вероятное присутствие свидетеля. По крайне мере они общались достаточно громко. Да, конечно, я могла уйти из кафе, но я пришла туда с другой целью. . . впрочем рассуждать об этом теперь нет смысла. Так случилось и все.
           Судя по голосам, за соседним столиком находилась женщина, возрастом около 40-50 лет и пожилой уже, мужчина. Сначала разговор шел на какие-то общие темы – погода, политика, но обращала на себя внимание напряженность , неестественность речи. Особенно у женщины – чувствовалось какое-то предъистеричное состояние, готовность заплакать, что ли. А потом, вдруг, мужчина попросил рассказать о том, как она его нашла, и за шторой послышались тихие всхлипывания. Чуть позже женщина успокоилась, и начала говорить, очень эмоционально, но похоже, беседа, наконец, легла в нужное русло, напряженность сменилась лавиной неудержимых чувств. Стало понятно, что недавно, разбирая старый книжный шкаф своей матери, она нашла стопку писем, в которых незнакомый ей мужчина просил свидания со своей дочерью. Там же были и письма, предназначенные собственно дочери. Женщина говорила долго, сбивчиво, периодически сквозь слезы. «Прости, но я еще не готова назвать тебя папой –  – пойми, довольно трудно в возрасте 52 лет осознавать, что вся жизнь – обман. Такое чувство, что я жила чьей-то другой жизнью, пока моя собственная проходила рядом. Я не знаю, не могу описать. . .» Когда заговорил старик, позволю себе так его назвать, в его голосе отразилась не меньшая буря эмоций. Несмотря на почтенный возраст, ему удалось сохранить светлый рассудок. Говорил он ясно, последовательно. Из его речи выходило, что он уже и не ожидал найти дочь, что, кажется, он уже всю жизнь провел в поисках ее. Выяснилось, что в возрасте 25 лет у него был бурный роман с девушкой, начинающей актрисой, с которой впоследствии он расстался. Банальная, в общем – то история. Что у них дочь, он узнал гораздо позже, от знакомых. Года через два. Девушка к тому моменту весьма удачно вышла замуж, превратилась из актрисы в домохозяйку и уже была беременна во второй раз. Они с мужем решили относиться к дочери, как к родной и ей ничего не сообщать об истинном положении дел. Благо, к моменту начала их отношений она была совсем еще крохой, слишком маленькой, чтобы помнить что-либо.

             Наладить контакт с дочерью истинный отец пытался неоднократно, а с возрастом, когда все его попытки создать семью успехом не увенчались, он и вовсе стал требовать этого с маниакальной настойчивостью. Отец семейства, в котором воспитывалась девочка, был военным, и переезды из города в город были привычным делом, так что вскоре след потерялся. Оставалось только присылать письма по тому адресу, где проживала мать девочки до замужества. Ныне там жили квартиранты, но они всю корреспонденцию передавали хозяйке квартиры, когда она приезжала. Он знал это по редким ответам, в которых семья просила оставить их в покое, уверяла, что ребенок счастлив и, такая встреча только повредит их девочке, заставит почувствовать себя неполноценным членом семьи.

         Когда пара за соседним столиком подозвала официанта, чтобы продолжить заказ, я вышла из своей кабинки и подошла к барной стойке, где попросила еще кофе и чизкейк. Возможно, следовало бы тоже вызвать официанта, но я сочла некрасивым жестом, привлекать к себе внимание теперь, когда уменьшился накал страстей, и предпочла оставаться незамеченной. Разговор, к тому моменту протекал в более спокойных тонах, женщина рассказывала о своих чувствах, о том, как все это странно для нее. Теперь ей придется переосмыслить практически все прожитые годы, и, что человек, которого она считала отцом. . . вобщем все это напомнило ей историю, про кораблекрушение на необитаемом острове, когда изменяется весь уклад жизни, казавшейся до этого такой привычной и естественной. Еще она повторяла, что ей нужно много времени, чтобы привыкнуть, в ее возрасте подобные открытия даются с трудом. . . Мужчина же бормотал, как бы обращаясь к самому себе «Не может быть!. .. Я счастлив!. . . Наконец-то!. . .»  и что-то еще в этом роде. Потом эта пара рассчиталась и вышла. Когда они проходили мимо, я успела их разглядеть – опрятный старичок, все еще в неплохой физической форме, и ухоженная, видная женщина с припухшими от слез веками. Возможно, я подсознательно искала сходства, но проводив их взглядом до гардероба, я подумала, что правильная осанка и манера высоко держать голову – врожденная черта.