Катана

Невзрачный клиент низкого роста вышел из автобуса последним. Водитель тихо матерился и разглядывал опустившийся до земли кузов, даже не пытаясь под автобус залезть. Влево по дороге уходила цветная толпа уже высаженных пассажиров.

Бойцов, так звали низкого пассажира, отошёл в сторону, чтобы не спугнуть водителя и задумался. Рессора – это то, что надо. Наконец-то у него будет великолепная заготовка. Водитель не реагировал на бесполезную в деле ремонта личность. Он орал по телефону на диспетчера и требовал срочно прислать техничку.

Пассажир завернул за угол автобуса и подкрался к лопнувшей рессоре. Он жадно облизнулся, вцепился в слоёный пирог железа и, ломая ногти, вытянул большой кусок треснувшей пластины. Вороватым движением он сунул добычу под пальто и быстрым шагом стал догонять далеко ушедшую толпу.

Дома Бойцов рассмотрел железку. Кусок лежал на столе, словно игрушечный арочный мост и под него легко проходил палец. Никуда это не годилось.

Железнодорожные составы проносились один за другим почти без перерыва. Поезда простукивали молча, а электрички кричали натужными пронзительными голосами. Не любил Бойцов по ночам крик электрички. В расписании возникла долгожданная пауза. Только где-то далеко справа одноглазо высвечивал вялую огненную дугу фонарь маневрового паровоза. Можно брать. Бойцов сунул расплющенный, распрямлённый кусок рессоры за пазуху и пошёл на ближайшую платформу.

- Предъявите ваши документы, - два мента лениво раскорячились перед подозрительной личностью.
Личность очень боялась, что ремень на брюках не выдержит тяжести, и поковка упадет сквозь брючину на платформу, но ремень выдержал. Менты отошли. Бойцов достал фотоаппарат.
- Граждане жандармы, очень попрошу вас: поцелуйтесь на фоне берёзок, - менты остановились на краю платформы. Они посмотрели друг на друга нежно.
- Нет, попрошу ещё шажочек назад, кадр получится более эротичным на самом краю, хорошо, - Бойцов прицелился и щёлкнул.
- Шлё-шлё-п-п-п, - дважды, но единовременно сказал проходивший мимо поезд Москва-Хабаровск.
Кузнец спустился в подземный переход на противоположную платформу, чтобы проследовать в Москву. В круглосуточной палатке он купил у чёрной девицы стиральный порошок и зубную щётку. Девица заставляла задуматься о многом, но после её просмотра ничего в голове не оставалось. Всё же вывод был сделан.

Всю оставшуюся часть ночи Бойцов готовил смокинг. Смокинг был белый и в стирке требовал много крахмала и синьки. Выжимать материал было нельзя. Пришлось упорно трясти. Утюг шипел и сопротивлялся работе. Гладильной доски у мастера никогда не было, да и зачем она, когда очень редко гладишь только смокинг. Гладить на байковом одеяле смокинги, очень трудно, даже на твёрдом столе трудно, но надо уметь это делать и всё. Наконец, не выглаженной осталась только бабочка. Бабочке не повезло. Бойцов её спалил. Пришлось до утра шить новую деталь из наволочки. Она получилась лучше, чем фирменная, потому как была много больше.

Рабочий человек заварил чефир в алюминиевой кружке и выкурил раритетную папиросу. Завтракать он не любил. Омлет – самая быстрая еда, но такая противная, если нет кетчупа. Кетчупа не было. Зато в голове были ярко красные губы чёрной девицы, которые вполне заменяли кетчуп. К тому же перед выступлением на станке лучше не есть. Перед тем, как использовать кораллы губ, тоже. Есть надо как можно реже, но вкусно. Так считал мастер.

Прошло естественное и такое необходимое рабочему артисту волнение. Руки перестали трястись. Действие чефира толпы прекратилось. Бойцов вышел к станку и низко-достойно поклонился публике. Лёгким движением уверенной руки он выставил на магнитный стол алмазный палец. Несколько элегантных поворотов нониусом, маленькая искра на круге, щёлчок выдвинутого рычага поперечной подачи и мерные движения стола начались. Публика восхищённо зашепталась, но Бойцов строго на неё посмотрел, будто толпа могла помешать подаче масла в шпиндель, и продолжил своё дело.

Всё было готово. Ассистентка в бардовом, бархатном платье со шлейфом, волочащимся по масленым железным плитам, блестевшим под софитами лучше любого паркета, приблизилась к маэстро и вытянула вперёд белые руки. Бойцов почтительно принял заготовку. Он укрепил её на столе, щёлкнул маленьким тумблером. Послышался звук присосавшегося к магнитному столу металла. Мастер подхватил на руки чёрную девицу с коралловыми губами и, рискуя свалиться с деревянного помоста, понёс её в танце по направлению к совершенству.

Погас свет. Белая фигура Бойцова, уже лихо забросившего девицу в железный шкафчик, чтобы не мешала, и теперь внимательно наблюдавшего за процессом шлифовки, маячила в темноте под снопами искр. Восхищённые зрители следили за их угасанием, по мере увеличения числа проходов. Некоторые пытались считать вслух их парное число в минуту и сравнивали с числом, обозначенным программкой, в которой была технологическая карта демонстрируемого процесса.

В антракте все пили шампанское и почтительно обращались к Бойцову, умоляя его пока много не пить. Антракт с лунной сонатой закончился. Опять погасла верхняя люстра, остался только нежно-жёлтый свет от лампы индивидуального освещения рабочего места.

Действие повторилось, словно всё тут в мастерской должно было быть парным. Оно было неотличимо от первого, но только для непосвященных в детали. Поминутно звучали аплодисменты, и Бойцов целовал декольте ассистентки в знак раздела с нею полученной зрительской благодарности.

Наступил ответственный момент. Бойцов вытер руки о мраморные плечи девушки, показал пустые и чистые растопыренные ладони публике, снял со стола металлическую пластину. Вспыхнула хрустальная люстра. Бойцов подошёл к широкому подоконнику, на котором стояло точило, вытянул из смолистых кудрей ассистентки шпильку, замкнул контакты и долго работал, пуская свежие струи искр в восхищённую публику.

Спина мастера была памятником усердию. Когда рабочий повернулся к зрителям лицом, держа правую руку вдоль тела по шву белоснежного смокинга, а затем резким движением выбросил её вперёд, белая манжета не вылетела, а вылетело ледяное сияние клинка, льдисто зависнув на целое мгновение над толпой. Клинок входил в вечность, как в жёлтое коровье масло. Раздался общий вздох восхищения, сопровождаемый усиленным колыханием страусовых дамских вееров. В полной тишине девушка ассистентка начала разоблачаться, выбрасывая попредметно в первые ряды своё платье, кружевное бельё и золотые браслеты. На ней остался только розовый газовый шарфик.

Бойцов опустился на одно колено и упёрся лезвием клинка между грудями девушки. Мелкие капельки крови брызнули в стороны, увлажняя клюквинами колокольную тяжесть её монумента. Девушка не обратила на это никакого внимания, она развязала шарфик и подбросила его высоко вверх. В полной тишине шарфик опустился на лезвие и продолжил свое падение уж в двух частях. Зал взорвался овациями. Слышались крики браво, брависсимо….

Публика не расходилась долго. Всё, что можно, было уже перерублено и перерезано. Нет-нет, да кто-нибудь восхищённо произносил:
- Это катана, настоящий катана! – А другой ему отвечал:
- Первый катана в Советском Союзе!

В полной темноте, дышавшего уснувшими механизмами цеха, Бойцов задумчиво целовал уложенную на подоконник девушку, и думал:
- Вот и всё. Отныне, - когда у меня появился настоящий катана, - никаких проблем не будет никогда.
Девушка протяжно соглашалась с ним глубинным стоном.