За спиной

Шаг. Еще шаг. Я смогу. Я должна. Ведь все должно быть именно так, правда?!
…
День катился куда-то вперед и вперед. В нем не было ничего особенного. Когда-то он был ярким и чистым небом, голубым и далеким, с редкими, бодро бегущими по жаркому его боку, облаками. Еще пару часов назад этот день шелестел высокими и зеленеющими деревьями, листва которых золотисто слепила глаза, хихикала и благосклонно дарила тень – такую же неспокойную, но молчаливую.
Этот день был спокойным. Как пес, который за целый день набегался, пытаясь поймать ярким и шаловливый шарик, брошенных хозяином, он лег и сложил лапы. День перетекал в спокойным и мирный вечер, мягко обнимающий парк – в нем не было абсолютно ничего особенного.
А запада перетекали розовые лучи, мягкие и манящие персиковыми своими оттенками. Небо стало будто бы ниже – казалось, протяни руку и пальцы твои коснуться этого ровного и притягивающего неба – и томные разводы побегут по нему, как по спящей давеча воде, потревоженной неожиданным всплеском.
В парке было тихо. Ну разве можно принимать за шум легкие и нечастые вскрики птиц, отзывающихся где-то далеко, ласковый гогот совсем еще малышей и перешучивающихся родителей, устроившихся тут, под большим дубом, на скамейке?! Разве можно было называть шумом едва уловимый уху влюбленный шепот проходящих мимо людей?! Или визг шин где-то на другом конце парка, визг шин отъезжающей от парка машины?!
Было тихо.
Туда-сюда прогуливались редкие подростки, над чем-то смеющиеся, но не нарушающие благостного покоя вечернего и летнего парка. Держась за руки, тенями плыли Любящие.
Было тихо.
Розовый закат кидал свои лучи на парк…
Вскрикнула где-то гулко птица, и парк зевнул, сворачивая в рулон все свои аттракционы, закрывающиеся и пустеющие, ларьки и добро выпроваживая семьи…. И только заботливо провожая лучистыми и усталыми своими глазами последнего малыша, семенящего вслед за счастливыми своими родителями, парк вдруг почувствовал, заметил его.
Не было в нем ничего особенного. Обычный паренек. Недавно шагнувший из череды школьных забот в заботы студенческие.
Он шел неторопливо, шаркая  своими кедами по нагретому за день асфальту. Светлые джинсы, чуть расширяющиеся к низу, едва касались земли, были немного помяты ближе к боковым швам. Парень держал руки в карманах, шел, чуть ссутулившись, и капюшон его футболки неподвижно лежал на спине. Ветер что-то сипел ему на ухо, откидывая прочь лежащие на ушах пряди волос. Голова юноши была опущена, словно бы он не хотел видеть никого. Он смотрел вниз, на серые дорожные разводы и теплые тени, испуганно прижимающиеся к траве.
Наконец он остановился.  Он сделал это резко. Словно бы сам удившись этому, он чуть дернулся вперед, покачнувшись на носках и вставая прямо. Головы он так и не поднял.
Ему было грустно. Закатные лучи тактично обходили его стороной – и только ветер терзал его косую челку, никак не унимаясь. Начинало темнеть. Небо тускнело, облака собирались мелкими белым бисером на его округлых полях, перебегая из одного кем-то начерченного рисунка в другой. День уходил, забирая с собой розово-голубое полотнище прожитого дня.
Но это мало касалось стоящего посреди дорожки юноши.
В парке было пусто и это было хорошо – он не любил людей. Он смертельно устал жить, и только лишь мысли о том, что нужно бороться не давали ему уйти. Он не поднимал головы,  стоя молча и выключив музыку в плеере, но не снимая наушников. Сложно было сказать, что заставило его остановиться вдруг посреди прогулки – неизвестно куда он шел или откуда.
На руках его были шрамы. Опущенного лица почти не было видно из-за волос. Глаза были закрыты, а плотно сжатые губы говорили о его недовольстве собой.
Но это мало касалось заметающего за собой следы, уже пережеванного людьми дня.
Юноша не поднимал головы.
Не оборачивался.
И даже если бы и обернулся бы, то не увидел ее.
…
Когда он остановился, она остановилась тоже. Неважно было, сколько ей лет. У нее не было возраста. Она всегда была с ним.
Она была с ним от его рождения.
Она была его ангелом.
Она помнит его первый вздох.
Она помнит его первую улыбку.
Она помнит его первое слово.
Первое желание. Первую любовь.
Первую ошибку.
Она помнит все.
Она помнит.
Все еще помнит.
Она всегда с ним.
Она была приставлена, чтобы направлять его. Она не должна любить.
Но как так получилось?
Она влюбилась.
…
Тебе нельзя любить. Ты должна быть с  ним всегда, но ты не имеешь права любить его подобно смертным. Он не для тебя. Ты для него, но ты не имеешь права трогать его. Ты не должна быть увиденной им. Иначе ты погибнешь.
Правила – ничто, если нет наказания.
Тебе нельзя любить его, Ангел. Он слишком черств для тебя.
Ты не имеешь право на любовь.
На любовь к ему подобным.
Забудь о нем.
…
Крылья сыпались с крыла….было темно……юноша стоял, не двигаясь, задумавшись о чем-то своей на тропинке…
Сердце его разрывалось от боли….от любви к кому-то….кого он не знал…..
Позади его стояла ангел..
И перья, как белые снежные хлопья, падали с ее крыла…
Она любила его….