Возрождение. кн 1. Эмигранты гл. 3 Дикий мир 2

Глава 3 ДИКИЙ МИР

       Пусть воют ветры! Ты не верь им друг!
       Они направят к чудесам наш рваный парус.
       Пусть скачут волны, до небес вздымаясь,
       Они поднимут к звёздам робкий дух!



        Алёнка:
       Увидеть свою точную копию оказалось не страшно. Даже привычно: каждый день она  строго наблюдала за мной из зеркала. Отворачивалась или уходила, когда я теряла её из вида. На этот раз копия не отвернулась и не отошла, когда я сделала шаг в сторону. Самое близкое впечатление - прога зависла. На другие ощущения не хватило сил - зависла сама. Сморило.

       Даблец разбудил нас перед самым  выкидышем на поверхность чужой планеты. В полудрёме, мы обнаружили себя сидящими на платформе, размером с крышку письменного стола, укутанные в какие-то хламиды с капюшоном.

       На экране, в который вдруг превратилась стена, Дабл показал нам, где спустит на поверхность.
       Какая разница где, если заберёт через несколько часов?
       С назойливостью предрассветного гнуса он стал объяснять нормы морали и способы культурного поведения в этих местах, но его голос убаюкивал не хуже перестука колес товарного состава, и моя оперативка оказалась незагаженной лишней инфой.
       Кажется, там проблемы с женщинами. Этот любитель дублей дважды повторил, что мы должны спрятать голову в глубоком капюшоне. Остальное должен знать Слава. Пока я спала, он долго его выспрашивал.

       Напоследок снова прозвучало что-то вроде:
       - Всё получится. Не снимайте капюшоны…
       

       ********
       Доппельнеппер разбудил ребят и наградил за подвиги перед вселенской наукой  последними напутствиями и грубыми балахонами с капюшоном. Расстались тихо, без слёз, объятий и других контактов любого рода. Дабл отступил и платформа начала плавно опускаться к поверхности планеты.
       - Пролетаем, как фанера над Парижем, - зевая и протирая спросонья кулаками глаза, заметила Алёнка.
       Они сидели спиной друг к другу, боясь пошевелиться и вылететь за борт. Хотя предохранительного бортика, в который можно было бы насмерть вцепиться, как раз и не было.
       - Теперь поняла, почему в сказках шныряют ковры-самолёты? - менторским тоном Слава пытался запугать в себе страх  ничем не ограждённой от него высоты. -  По требованию элементарной техники безопасности здесь полагается привинтить хорошие поручни с предохранительными цепями-наручниками. А знаешь, почему их нет?
       - Скачали безвозвратно?
       - Да их и не было. Никто не заказывал. Вечная им память…
       Он осторожно просунул руки под локти девушке, словно в лямки рюкзака, и плотнее прижал её к своей спине. Алёнка молча признала его технические капризы.
       - Сам себе не верю - чтоб на ковре-самолёте, да с прекрасной Алёнушкой за спиной. Может я сам себе снюсь? - балагурил Слава, отвлекая Алёнку от высотного стресса.
       - В принципе, в человеческом Инете зафиксированы случаи, когда какой-нибудь разгильдяй вклинивается в сон безвинной девушки и безобразничает там, - согласилась Алёнка.
       - Девушка моя безвинная, вот вернусь домой, рожу себе наших детишек и буду им на ночь правдивую быль рассказывать про Чудовицу и Красавище. Как бороздили они воздушные просторы чужой родины без загранпаспорта и таможенных сборов. И от стыдобищи такой прятали лики в недрах капюшонных. Кстати,  капюшон на брови натянула?
       - Ага.
       Платформа коснулась поверхности и они одновременно облегчённо выдохнули.

       В этот момент из-за горизонта показалось местное светило, так напоминающее родное Солнышко, и под ними проявилась местность дивной красоты.
       Именно под ними - платформа опустилась на вершину высокой горы. Впереди виднелась гряда из ещё более высоких вершин. По бокам, впрочем, тоже. Кажется между крутыми склонами сплошь были пропасти.
       Суровый холодный пейзаж: контрастирующие по цвету ярко зелёная растительность с молочной туманной дымкой раннего утра, сквозь которую проглядывают мрачные вершины.
       - Кажется наш Даблоид просил нас никуда отсюда не уходить? - удивилась Алёнка. -  Или погуляем по окрестным расщелинам до захода?
       Они сидели на платформе,  по-прежнему не решаясь пошевелиться. Теперь к страху высоты добавился жуткий холод, усердно нагоняемый ветром.
       - На моей далёкой ныне родине предупреждали, что альпинизм - хороший способ перезимовать лето, - Алёнка начала мелко дрожать и одновременно зевать; это не согревало. - Но при чём здесь мы?
       - Да, погода опять не опpавдала возложенных на неё пpогнозов, - согласился Слава. -
Ничё, девушка, сейчас Солнышко встанет покруче и согреет наши исстрадавшиеся транспортные средства.  Так, кажется, вы с Даблюкой людей теперь называете. Интересно, с какого плана такой бред клубится?

       - Это не бред, - простучала зубами Алёнка. - Это как в армии - многое неясно, зато все правильно!
       - Неужели? Ну вразуми профессионального неуча.
       - Это д-д-д-д-долго.
       - А я  как раз свободен, - обрадовался Слава, и, не выдержав её трясучки, осторожно развернулся и обнял сзади. - Так теплее?
       - Угу.
       - Тогда нащупай во мне зачатки разума и разомни их для начала. Потом ещё что-нибудь разомнём, лады?
       - Коротко говоря, Даблоша утверждает, что человек имеет несколько осознаний: у тела - своё, у пассажира, или души, если тебе так привычней, своё. Оно как бы и общее, и нет. Чьё осознание в какой-то момент тянет руль к себе - так себя человек и ведёт,  - рассказывала Алёнка под перестук собственных зубов.

       - Когда ты на смазливых девчонок голодными глазами смотришь - это скотина в тебе вверх взяла, а когда, вопреки своим интересам, бросился девочек защищать - это пассажир у руля пристроился.  Сказать как это отражается, например, в любви.
       - Вот тут ты очень правильную ноту взяла, - похвалил её Слава. - Кабы не пропасти вокруг, я б тебе таким хорошим наглядным инструментом был!
       - Лучше скажи, почему люди - все! и каждую минуту своей жизни! - ищут большой любви? Именно любви, а не плотских утех. С утехами более-менее налажено, но их не достаточно. Разве не так?
       - В общем и целом… - не стал спорить Слава.   
       - Разве обезьяны посвящают свою жизнь поискам любви? Или любые другие животные на нашей планете? Спарились в отведенные программой сроки - и молодцы. А людям, даже если в силу любых причин не до утех, - любви подавай. Причём, как только почувствуют в себе этот зов, так уже и не расстаются с ним никогда. Ни в старости, ни в глубокой дряхлости. Человек уже не ползает, а всё  на колясочке к какой-нибудь столетнице подкатывает - родственную душу сыскать торопится. Моя бабушка много прожила, и всё время говорила: «Пока в зеркало не гляну - не верю, что мне больше восемнадцати. Что-то там внутри по-прежнему любви просит. Родную душу жаждет приласкать».
       - Нда, - задумался Слава, - я тоже частенько себя мальчишкой чувствую, хотя сама видишь…
       - Или другой пример, тебе никогда не встречались семьи, где дети уже с младенчества рассуждают как существа, заметно старшие, чем их родители?
       - Бывало, - после приличной паузы признал Слава.
       - И потом эта дурацкая тяга к творчеству, которая лишает сна, аппетита, мучает человека-животного беспощадно. А подвиги первопроходцев, бесстрашно отплывавших на утлых судах к новым землям. Кой чёрт их туда нёс? Жажда славы?
       - А как же - все, кроме тебя, Славы жаждят, - похвастался Славик.
       - Откуда в человеке эта жажда? Ты можешь представить хоть одно животное, которое бы жаждало славы среди своих родичей?
      - Легко. Вернёмся домой - я тебе нашего петуха представлю. Редкий понторез!
       - И потом все эти внетелесные опыты, описанные в книгах Моуди и других проходимцев по тонким мирам, - не стала спорить Алёнка, - это же как раз про пассажиров, которые забирают общее осознание на себя, оставляя транспорт, то есть тело человека на произвол. А знаешь ли ты, по-прежнему умственно девственный друг, что слепые от рождения люди, умирая, становятся зрячими? Клиническая смерть для них единственный способ понять, что такое свет и цвет. И обрати внимание: все кто пережил опыт выхода из тела в один голос утверждают, что смотрели на себя в лучшем случае равнодушно, а то и с отвращением. Как на старую машину.
       - Ты пугаешь мою старенькую машинку, - вздохнул Слава. - С перепугу ей не терпится уступить пассажиру часть себя. За счёт мочевого пузыря, разумеется.
       Слава осторожно отодвинулся и пополз на другую сторону вершины, разрешив Алёнке воспользоваться его кратким отсутствием для своих дел.
      
       Отсутствовал он дольше положенного. Алёнка, предчувствуя самое страшное, не выдержала и осторожно поползла вслед за ним.

       **********
       Алёнка:
       Голубое небо так низко, что кажется, до него можно дотянуться рукой. Палящее светило уже обжигает. Ветер теплеет.   Видимо, скоро будет нестерпимо жарко. Прямо как у нас - мерзкоконтинентальный климат в центре реликтовой природной красотищи.    
      Слава уполз, а я боюсь пошевелиться. Внизу пропасть. Нет желания даже камень бросить: попадешь в чужой огород - каким эхом откликнется? Не откликнется эхо - совсем жуть.
       И, несмотря ни на что, мир вокруг окутан невероятной красотой. Если бы не страх упасть - можно было бы умереть от восторга. Мне бы пару крыльев…
       Думала выспимся до прилёта Даблушки - куда там!
       Где же Слава? Ещё пять минут - и ползу за ним. А если сорвался и висит сейчас на одной руке? Может подать ему свою ладонь - хоть пальцы согреются.
       - Слава, встречай.
       Прилипла к скале и поползла. Едва обогнув первый же выступ,  почти навалилась на Славика.
       - Неслышно, на цыпочках, крадётся слон в посудную лавку, - не оглянувшись пробурчал он.
      Я уже замахнулась, чтобы лызнуть его звонко, по-семейному, но в этот момент, приподнявшись, увидела причину его ступора.

       Внизу, на соседней горе, вместо природной вершины был каменный город дивной красоты, окруженный по склону  рукотворными зелёными террасами. Словно на скалистой горе вырос не Каменный Цветок, а Каменный Городок. Великолепное вкрапление в природный ландшафт!
       Мы зачарованно рассматривали необыкновенный микрополис.
       - И этот край Даблидзе назвал ещё более диким, чем наш? - ошарашено припомнил Слава. - Вернёмся на Землю, я его в  самый передовой из отстающих колхоз отвезу. «Путь в коммунизм» назывался. Направление у колхоза было верное, но старт взяли непосредственно из рабовладения, вот и надорвались... Или тут тоже свой Афганистан - построили социализм на одной отдельно взятой за жопу стра.. то есть горе.

     ********
       - Слав, а как вообще возможно на такой высоте что-либо построить? Как доставляли камни - смотри какие огромные, - на такую высоту? И дорог никаких не видно. Видишь: кругом только каменные ступеньки, как для спортивного моциона в санаториях.
        - Похоже когда-то эта гора была размером с нашу, - видимо Слава и сам себе такой вопрос уже задал. - Но в ходе строительных работ вершину словно на кубики нарезали и составили из них здания, а каменные отходы пустили на дорогу и прочие мелкие хознужды. Вон - на той стороне какие-то мелкие дома. Может мастерские или склады? Они из булыжников слеплены. Красиво слеплены, но на фоне домов из каменных монолитов смотрятся уже неважно...
       - Если судить по размеру блоков  - только на бетонную опалубку тянет. Но видно же - камень! У нас за такое булыжностроение  ни один продвинутый подрядчик  не возьмётся, - Алёнка слишком по-деловому восхищалась горной застройкой. - А для чего здесь вообще город строить? Такой дорогой-предорогой и без зрителей, способных это оценить? Представляешь, если бы наш Петродворец забабахали где-нибудь меж гор Кавказкого хребта?
       - А Ласточкино Гнездо в Крыму?
       - Ну ты сравнил! Во-первых, оно построено хоть и на краю скалы, но не на вершине горы. Во-вторых,  это же чистый выпендрёж - смотрите и завидуйте. Там даже как-то ресторан был для шикарной общественности.
       - Только не про рестораны,  - взмолился Слава, в животе у которого что-то громко поддержало эту просьбу. - Про другие рыгаловки тоже потом. А то аппетит явится не вовремя и замучает до смерти.
       - Аппетит всегда приходит вовремя, это еда иногда задерживается, - поправила Алёнка великовозрастного невежду и самозабвенно продолжила углублять свои замечания. - Конечно, на Земле тоже чудаков хватало. Я в Чехии видела останки замка в глубоком овраге. Смотровая башня едва выглядывала над землей. Как перископ от подлодки.   А Сан Марино? Эх, мы смеялись, пока наш автобус по спирали высоту набирал. Прямо по краю пропасти почти на километр вверх поднялись. Рядом - необозримый простор. Земля ровная, как блин, до самого моря. И надо было кому-то карабкаться на эту скалу и отдельное государство там объявить. Ты бы видел, как они гордятся, что Наполеон их не покорил! Всю Италию завоевал, а к ним на чёртов палец лезть отказался! Знаешь как хвастают - будто сами с ним справились  на укор завоёванной Европе. А Наполеон им, кажется, даже пушку подарил. Подкатили к скале, как троянского коня, а в жерле, небось, банда нетрезвых французов сидела. Поскольку в трезвости они отродясь не замечены. Короче, всем было лень бодаться, и вечером все, как тогда было заведено, встретились на балу с отличным буфетом. А может пушку посторожить дали. Бесплатная пушкостоянка...
       - Алёнушка ты моя шахерезадообразная, мне кажется или там действительно шастают аборигены в таких же балахонах как у нас? - прервал её болтовню бдительный Слава.
       Алёнка напряженно вгляделась в процессию, направлявшуюся к их высотке. Вот они уже достигли смычки между горами. Не остановились. Подымаются вверх.
       - Да там ступени никак вырезаны? - удивилась Аленка.
       - Смотри как они три скалы накромсали. Ты где-нибудь видишь строительную технику?
       - Почему три?
       - Взгляни на вершину следующей высотки. Видишь там какое-то искусственное строение? А от него темная полоска виднеется. Наверняка это тоже нарезанные в скале ступени.
      
       Процессия из девяти человек медленно поднималась. Уже отчетливо была видна одежда. Это и в самом деле были такие же балахоны. Капюшоны надёжно скрывали подробности физиономий.

      Тем временем в проулках  между домами стали появляться другие жители. Они заходили в постройку в центре городка. Прямо перед прямоугольной площадью, аккуратно вырезанной в гранитной скале. Через несколько минут выходили и часть из них спускалась на террасы, ухаживать за растениями, другая часть  направлялась к невысоким постройкам на дальней оконечности городка.

       **********
       Алёнка:
       Группа местных альпинистов стремительно набирала высоту. Ещё немного и придётся тесниться, как в Теремке.
       - Слав, что этим буревестникам в гнёздах не сидится?
       - А ты бы высидела, если б не компьютер? Нет! Вот и парни - подняли очи горе - а там девица на фанерке нисходит. У них пятки и зачесались - вишь как разогнались.
       - И что делать будем?
       - Раздеваться.
       - Зачем?
       - Чтобы омрачить последнюю секунду неутолённым желанием, - всхлипнул Слава и мелко затрясся. Видимо, зашёлся от своего серого юморка в восторженном трепете. Я бы тоже посмеялась, если бы не было так страшно.

       Всё, что начинается плохо, кончается хуже некуда. А если всё началось хуже некуда, то надеяться остаётся только на свет в конце тоннеля.

       Слава оглянулся, посмотрел - словно в душу заглянул. И так  серьёзно говорит:
       - Ласточка моя ликбезная, а знаешь ли ты, что внутренний страх улетучится, если раскрыть рот? - и так дебильно распахнул свой динамик, сведя глаза в кучку, что и у самого готского гота улыбка испортила бы репутацию.

       И точно - отпустило что-то внутри.  Мы тихо отползли назад, не теряя из вида предводителя. Но и группа немного отклонилась - оказывается  с другой стороны была небольшая постройка. Может пограничники? Тогда они точно видели наше приземление. Однако они не торопятся встречать дорогих гостей.
       - Что там Даблокрадушко об их манерах рассказывал?
       - Тебе лучше не знать, - отмахнулся Слава.
       Вот гнусный гад, не поймёшь, когда правду говорит, когда смеётся. Ладно, живы будем - отформатирую.
   
       И тут один из туземцев медленно направился к нам....
       Он остановился на минимальном безопасном для него расстоянии. Из под капюшона на нас смотрел человек. По крайней мере выглядел он вполне интересным мужиком.

       **********
       Земляне преглянулись и в одно мгновение договорились обо всём: "в случае чего - обломятся".
       - Смотри на меня и делай как я, - тихо, сквозь зубы, процедил Слава. - Если что - вспомни о навыках, что на мне опробовала. И тогда явится им образцово-показательный кукиш ручной работы...
      
      **********
       Алёнка:
       Мы разглядывали друг друга одинаково тщательно и нерезультативно: балахон-капюшон и часть незакрытого лица. Наконец он махнул рукой - мол идите следом, развернулся и начал спускаться.
       Слава почти шепотом предупредил:
       - Молчи. И запомни - ты мужик. Веди себя соответственно. Если не знаешь как - подглядывай за мной, - и двинулся следом за туземцем. Я за ним.

       Слава не обернулся, не помог девушке ступить на кривую дорожку... Ах да, я же мужик. У нас, мужиков, все дороги ведут "к ...", "в ..." и "на ...", и находятся эти адреса в неуютной дали от столбовых дорог.
       Впрочем,  несколькими метрами ниже начинались ступени, выложенные булыжником. Спускаться по ним было тяжело, но я оказалась замыкающей и надеялась, что моё сползающее поведение останется на моей совести.

       Говорят, чтобы похудеть надо или спать во время еды, или есть во сне. Есть и другой способ  расстаться с  социальными накоплениями в кратчайшие сроки. Правда остальной организм прямо навзрыд прощается с излишками - очень болезненно. Будто не я по камням спускалась, а они по мне.
. 
       Добравшись до города вся группа расползлась кто куда. Город был почти пуст - видимо каждый здесь знал своё рабочее место не по наслышке. Я чувствовала себя как заяц во время контроллерской облавы: хочется бежать, а нельзя. Исчезать надо незаметно.

       Слава уверенно направился к площади в центре городка. Мы пересекли несколько ручьёв, протекавших, кажется, мимо каждой постройки. Вдруг Слава резко повернул налево и скрылся за домом. Шмыгнув всед за ним за угол, я обнаружила земляка у фонтана, до которого оставалось несколько ступеней. Слава сидел на бортике и зачерпывал воду какой-то скорлупкой. 

        Вокруг стояли скамьи, на которых сидели женщины. Молодые и не очень. У всех печальные лица, хотя одеты недёшево и голодом не заморены. Женщины медленно пили из своих скорлупок и тихо перешептывались.

       Слава зачерпнул воды и направился к скамье, где сидел другой капюшонник. Возможно, тот, что видел нас на горе, а может другой. Я взяла свободную ёмкость на бортике фонтана, зачерпнула воды - чистой и прохладной, - и присоединилась к своему наставнику.

               **********

      Земляне сидели на скамье и украдкой наблюдали за всем и всеми.
       - Чувствую себя гориллом, который не может разорваться между умными и красивыми, - тихо пожаловался мужчина.
       - Не можешь, не рвись, - буркнула девушка не обернувшись. - Зачем тебе эти чуждые элементы?
       - Для красивых уточняю: с одной стороны здесь есть чем занять мой смятенный, но праздный ум, с другой стороны - ты здесь самая  аппетитная. Хoчy тeбя. Cпpocи мeня кaк.

       На этот раз девушка обернулась и внимательно посмотрела на спутника.
       «Эк его развезло. Прямо как от вискаса с содовой. Возбуждён и опасен - это минус, зато расчирикался - значит и колонуть можно как дятла».

       - Ты имя-то своё ещё  помнишь? - с завышенной долей презрения  спросила девушка.
       - Кажется, Витёк, - не на шутку задумался  мужчина.
       - АстралоВитёк, - улыбнулась девушка. - Хорошее имя, поэтическое. Слушай:
                Дубль АстралоВитэк
                Славный был человек.
                Среди австралопитеков
                И вовсе был человеком.

       - Да, - вздохнула девушка, - хорошее имя «СлаваКПСС», устойчивое к деактивации, но против природы не попрёшь - АстралоВитьком от тебя за версту разит.
       - Ласточка ты моя синеглазая да велеречивая, напомни-ка мне свой ник, а то я не выдержу и признаюсь, каким именем от тебя пахнет.
       - Ты и не держи в себе - выкладывай, - девушка тоже была не прочь слегка поскандалить.
       - Шоколадкой от тебя пахнет, Алёнкой в основном - Виктор, как бесстрашный исследователь неизведанных миров,  просунул нос в промежуток между капюшоном и маленьким ушком.
       Алёнка дёрнулась - капюшон упал на спину. Все, кто был в вокруг, обернулись к ним и замерли в изумлении.

              **********
          Виктор:
         Я и не заметил, как захмелел. Горы, воздух и вода, да и голод впридачу, вогнали меня в полную расслабуху.  Одно неловкое движение - и я подверг Алёнку риску немедленного и мучительного вымирания.
Капюшон упал, и все в тот же миг обнаружили, что она - девушка.
          Видит Бог, если, конечно, он приглядывает за мной, - так быстро я ещё не протрезвлялся! Через секунду, бесконечную секунду, я накрыл ей голову, но был ли в этом ещё какой-то смысл? Во-истину, бывают такие секунды, когда всё решают минуты. И длится это часами...

          Ещё через секунду все женщины отвернулись, словно и не видили ничего. Полная невозмутимость в дальнейшем поведении! Это как-то не по-женски. Или на этой планете водятся разумные представительницы?
Я обернулся к капюшоннику - он мирно хлебал свою порцию, созерцая облака поверх фонтана. Что дальше?
         
          Алёнка смотрела на меня, ожидая команды. Если б я знал, что делать... Однакось, рано нам кукситься.
          - Всё плохо, - предупредил я её, чтоб не расслаблялась, - но могло быть хуже, поэтому всё хорошо.
          
          Эх, взять бы автомат да разрядить нервную обстановку! Уж больно спокойно здесь. Как перед штормом...

              **********
           К фонтану подходили новые люди, пили и, не задерживаясь, проходили дальше. Все в одном направлении.
           Вдруг раздался звук, похожий на барабанную дробь. Женщины встали и, с выражением абсолютной покорности, пошли вслед остальным.

           - А нам в какую сторону? - спросила Алёнка.
           Виктор растерянно оглянулся. Капюшонник смотрел ему  прямо в глаза. Это был тот же тип. Он встал и едва заметно поманил за собой.
           - Пошли, - Виктор не мог проигнорировать странного аборигена.
 
          Большая толпа собралась совсем рядом - на соседней площадке. В центре её лежал огромный каменюка с вытянутым в небо пальцем.  К  пальцу была привязана совершенно голая маленькая девочка - не старше восьми лет. Она испуганным зверьком озиралась на всех, но, несомненно, и сама понимала, что рассчитывать ей не на кого.
         Вокруг  камня стояло двенадцать мужчин в богатых одеждах. В их взглядах на ребёнка было что-то неправильное.   
         - Похоже тут давно и злостно пренебрегают шизопрофилактикой, - прошипел Виктор.
       
         К камню уже приближались новые капюшонники. Они замедленными ритуальными движениями передавали хорошо одетой дюжине мужчин странные   предметы, назначение которых можно было вычислить по ужасу, который мелькал в глазах стоящих рядом женщин.
       
          Виктор взглянул на своего проводника. Тот едва заметным кивком указал на ряд шестов, прислонённых к камню с обратной стороны. Виктор бочком стал пробираться в указанном направлении. Алёнка не отставала.
          Когда до шестов оставалось только руку протянуть, один из разряженных мужчин медленно размахнулся и с хорошей оттяжкой полоснул девочку плетью. Глаза его стали совсем безумными. Впрочем, как и у остальных одиннадцати его друзей, которые почти сладострастно поглаживали свои хлысты.
        Девочка пискнула как котёнок. Из глаз её брызнули слёзы, но она закусила губы и, насколько смогла, отвернулась.
          - Ну, держите меня семеро! - взревел Виктор, схватил шест потолще и ринулся в атаку. - Щас всем ноги переломаю - никто обиженным не уйдет!

          И началось такое крутое мочилово, что ни один из Даблушкиных навыков не остался невостребованным.
          Алёнка со своим шестом управлялась не намного хуже. Но туземцы брали числом. К тому же навыки у многих тоже были.

         - Отвязывай девчушку и тикаем! - крикнул Виктор.
         Алёнка шибанула капюшонника, оказавшегося между ней и девочкой,  и бросилась к ребёнку. Вряд ли ей удалось бы её отвязать - схватка  была в самом разгаре, но каким-то чудом девочка была почти свободна. Краем глаза Алёнка ухватила ускользающую фигуру женщины. Одной из тех, что сидели у фонтана.
         - Отходим! - крикнула она Виктору и потащила девочку к склону. Но девчушка остановилась и потянула Алёнку в сторону домов. Спорить было некогда.
         - Витя! Брось их, потом доломаешь! - и беглянки скрылись между постройками.
         
         - Эх, не перепились ещё на Руси богатыри! - шумнул во все лёгкие Виктор и вложил в последний удар всю дурь свою невостребованную. В мгновение оглядел нанесённый ущерб на предмет живучести и бросился за девчонками, перегородив за собой шестом проулок.

         
          Он бы заплутал в этом лабиринте, если бы не женщины, которые на каждом повороте одними глазами указывали направление.
          - Витенька, быстрей! - Алёнка оглянулась и исчезла за поворотом.
          Виктор повернул за ней и...

          И никого не увидел. Он растерянно остановился. Впереди крутой склон, нарезанный террасами. Сзади  - глухая стена. Где?
          Вдруг кто-то схватил его за плечи и рванул назад. Он ввалился в тёмную комнату и проём в ту же секунду превратился в стену.
           - Сильно тебя отъюзали? - глаза Алёнки светились счастьем. - А у меня только пара  шишек будет, да с десяток синяков.
           - Потом покажешь, - осадил её Виктор. - Сейчас надо ребёнка укутать - простудится ведь.

           Девочка стояла рядом и с интересом разглядывала его, ничуть не смущаясь своей наготы. И тут Виктор увидел на её теле не только свежий след от плети,   но и множество других рубцов разной давности. Он замычал в бессилии, глаза его налились кровью.
           - Извини, Алёнка, но мне придётся здесь чуток задержаться.
           - Как скажешь, Вить. Только не перетруди педагогическую железу - всю планету всё равно не перевоспитаешь.
           Вопреки навыкам Виктор задумался. 
            - Что предлагаешь?
            - Берём малышку и катим домой. Только придумай как нам на гору к ночи вернуться живыми-здоровыми.
            - А на Земле что с ней делать? Её же на опытах замучают. - Виктор растерялся перед бесцеремонностью, с которой Алёнка решала его судьбу. - Как я её там защищать буду?
            - Никак. Ты вообще тут ни при чём, - успокоила его соратница.
            - Не понял?
            - Да что тут непонятного? Приземлимся - я возьму её к себе, что-нибудь придумаю для её легализации. А ты пойдешь к себе. Всё.
            Виктор аж подпрыгнул от её планов. Его возмущение то мычало, то потирало кулаки, то растеряно замолкало. Алёнка залюбовалась им. Как только Виктор обрел дар речи, спор возобновился.

            Они заткнулись одновременно. Когда осознали, что девочка уже несколько минут что-то тихо говорит. Кому?
            Рядом с ней стоял их проводник. Он внимательно смотрел на обоих и слушал девочку.   
            Ещё через минуту Алёнка, прислонившись к стене, тихо сползла на пол. Виктор кинулся к ней, но она рукой отодвинула его.
            - Тихо! Я, кажется, слышу её! - не веря себе, заявила Алёнка.
            - Кого?
           - Её, Ниасу.
           - Мать, не так быстро, у меня на тебя ещё остались планы, - растерянно запричитал Виктор. - Что за Ниасу. Эй, очнись.
           Алёнка улыбнулась более осмысленно.
           - Нашу дочку зовут Ниасу. Познакомься, папаша, - она встала и подошла к девочке, уже облаченной в рубашку с мужского плеча. - Она сказала, что её зовут Ниасу и она согласна стать нашей дочерью. 
           - Ты что, понимаешь их клёкот? Похоже ты что-то напутала в подлежащем-сказуемом. И на каковском они шпрехают?
           - На великом и могучем... Ассемблере, - засмеялась Алёнка. - Не знаю. Но я слышала, как она пересказывала Карвину, - значит его Карвин зовут? - всю нашу лабуду. Слово в слово.
           Виктор смотрел на всех - все на него.
           - Карвин? - ткнул он пальцем в проводника.
           - Карвин, - мужчина дотронулся рукой до груди и слегка поклонился.
           - Ниасу?
           - Ниасу, - девочка повторила ритуал знакомства.
           - Виктор, - представился землянин.
           - Ниасу говорит, что она знает твоё имя. И моё тоже.
           - Алёнка, - внятно произнесла девочка в доказательство её слов.
           - Откуда? Кто им стукнул о нас? - мысли Виктора заметались прямо в его глазах.
           - Она просит, чтобы ты перестал бояться. Она видит чужие мысли. Она не знала, что может мысленно говорить с людьми, но она рада, что я слышу её, - Алёнка говорила без интонаций, словно переводила посторонний для неё текст. - Она говорит, что нам надо идти. Здесь сейчас будут воины. Карвин отведёт нас вниз. Пошли.
           Девочка что-то сказала Карвину, подошла к ошарашенному Виктору, взяла его за руку и, как ребёнка, повела вслед за проводником. Алёнка замкнула группу отхода.
          
              **********
       Алёнка:
       Не видела, что сделал Карвин, но на полу появилась дыра. Он знаками велел Виктору спускаться. Следом - мы с Ниасу. Карвин последний. Он тщательно закрыл над собой люк, и мы оказались в полной темноте.

       - Тут можно и ногу сломать! - пожаловался чёрт, - бухтел Виктор.
       Кажется, он делал это нарочно, чтобы мы могли спускаться на его голос. Будто здесь было полно развилок и мы могли нечаянно заблудиться. Похоже он тоже слышал нас, и на последних ступеньках подхватил и помог спуститься.
       Карвин тоже не задержался.
       - Что дальше? - спросил Виктор.
       Но Ниасу уже взяла за руки его и Карвина, и велела мне взять Виктора за другую руку. Мы медленно двинулись вперед. Всё время под уклон.
        - Карвин спрячет нас в пещере, - повторяла я за Ниасу. - Потом принесёт нам всё, что нужно и ответит на все вопросы.
        - Пусть жратвы побольше притащит, - буркнул Виктор.
        - Принесёт, - сообщила я ответ.
       
        Карвин оставил нас в относительно сухой выемке, главным преимуществом которой были едва пробивающиеся сквозь трещину свет и свежий теплый воздух. Посмотрел как мы расселись и ушёл.

        Девочке было холодно в лёгкой рубашке. Я взяла её на руки и опустилась у стены. Виктор пристроился рядом и обнял меня, чтобы согреть обоих. 
         - Ну рассказывай, что тут и как, - попросил Виктор у Ниасу.
         То, что мне пришлось ему перевести с нашего телепатического на его великий и могучий, повергло нас обоих в глубокий шок.

 
   НИАСУ

       Она выбилась из сил. Уставшие ноги кровоточили, оставляя на траве и камнях пятнистый след. Она знала - погоня уже рядом. Понимала, что надежды на спасение нет. Но она не могла поступить иначе. Не могла отдать свою крошку на растерзание жрецам. Страх перед ними был сильнее боли. Дикий животный ужас за жизнь дочки заставлял бежать без всяких надежд на спасение.
       Сознание близкой неминуемой опасности пронзило тело судорогой. Не останавливаясь, одним рывком, перетащила Ниасу со спины на грудь, прижала её крепко, закрывая телом от неведомой опасности. Так было намного тяжелее, но Ашка не могла рисковать. Ощущение опасности нарастало, и, собрав последние силы, она бежала к ущелью.
       Ещё несколько шагов и густой кустарник придёт на помощь, защитит, спрячет от погони...
       Тяжелая стрела тупо ударила её в затылок. Уже падая, умудрилась извернуться телом, упала набок, чтобы не придавить, не поранить дочку.
       Из-за поворота тропы не спеша выходили люди. Им некуда было спешить - девчонка, предназначенная в жертву, теперь никуда не денется. Ашка не интересовала их совершенно. Она не заслуживала даже того, чтобы добить её ещё живое тело. Оно так и останется на тропе.
      
      
       Маленькая  Ниасу не могла знать о своём даре. Она осозновала его не больше, чем способность дышать, видеть и слышать... Когда взрослые  отзывались на её картинки, которые она мысленно представляла, это было нормально. Когда она смотрела на взрослых и одновременно видела разные непонятные вещи - это тоже было нормально. Весь мир был полон загадок.  Она была ещё слишком мала, чтобы осознать свою необычность.
       Сейчас она видела мысли младших жрецов. Их яростное недовольство бегством Ашки, заставившей бить ноги, преследуя ее;  торжество по поводу удачной охоты. Видела и другие непонятные картинки - себя, лежащую на большом холодном камне, всю залитую кровью, но ещё живую. Видела радость больших страшных людей, причиняющих ей боль...

        При падении она не ушиблась, только откатилась в сторону. Страшные картины, которые несли с собой люди на тропе, словно подхлестнули её.
       Бежать. Спрятаться в густых кустах.
       Нет, от больших людей не убежать далеко.
       Надо остановить их. Напугать. Также, как они сейчас пугают её.
      Она словно сверху видела всё ущелье. Металась по нему, заглядывая в каждую впадину.  Вот её спасенье. Надо только дотянуться до вожака...

       ************
       В этих местах у волков пищи было вдоволь.Стая залегла под высоким утесом и отдыхала после успешной охоты.
       Вожак, легко одержав верх в нескольких стычках с сородичами, добился от Стаи абсолютного подчинения и  управлял ею, движимый прежде всего её интересами. Он не знал, да и не мог знать, что заставило его вынырнуть из легкой дрёмы. Не понял  почему Стая, вдруг, ни с того ни с сего, не дожидаясь его сигнала, вскинулась вместе с ним.
       Ещё не очнувшись ото сна, волки уже мчались по тропе, мчались на пределе сил и возможностей.

       Маленькая девчушка, спокойно сидящая у тропы, не была целью их бега. Волки обходили её с боков, или, проявляя чудеса изворотливости, в прыжке перелетали через неё. Небольшая группа вооруженных людей, которых раньше они всегда обходили стороной, на этот раз была сметена с ходу взбесившейся Стаей. Через несколько мгновений разорванные в клочья тела валялись на полянке, а Стая, все так же не понимая ничего, неторопливо трусила за медленно бредущей девочкой.

       Силёнок её хватило ненадолго. Через несколько минут девочка упала на тропу и уснула. Волчица, верная спутница Вожака Стаи, тревожно глянула на неё и, подойдя, улеглась рядом со спящей Ниасу, укрыв ребёнка своим телом от быстро приближающегося ночного холода.
      

 
       В ущелье, где обосновалась Стая, они добрались только на следующий день. Каким-то глубинным знанием Ниасу поняла - волки должны охотиться, добывая себе пропитание. Она отпустила их, оставив при себе Волчицу и несколько молодых волков. В сопровождении этого странного эскорта Ниасу пришла к логову Волчицы.
       Голод заставил девочку впиться зубками в разодранную волчьими клыками добычу, которую Вожак принёс к логову. Ни Волчица, ни Вожак даже не шевельнулись, стояли рядом, дожидаясь своей очереди утолить голод.

       Через три дня Ниасу смогла заплатить волкам долг крови.
       Она почувствовала приближение людей часа за три до того, как они перекрыли выход из ущелья. Сцены расправы были настолько ярки, что она видела происходящее словно наяву. Так же, как несколько дней до этого, дружно поднялась Стая. Матёрые волки тащили в зубах волчат. Ушли задолго до того, как первый человек шагнул в ущелье.

       Они вернулись через день. Маленькая Ниасу выбилась из сил, стаскивая в овражек отравленные куски мяса. Ни один волк не прикоснулся к ним - равнодушно проходили мимо или коротким лаем сообщали ей о находке. Они, конечно же, не могли знать, что мясо отравлено, что к нему нельзя даже прикасаться - Ниасу просто запретила трогать его.         

       Еще не раз люди пытались извести Стаю. Ниасу училась осознавать это всё с большим временным запасом - практически в тот момент, когда старшие жрецы отдавали приказ об охоте. Её восприятие усиливалось с каждым часом. Теперь она смогла бы управлять и людьми. Но по малолетству даже не догадывалась об этом.

       Большая группа людей отправлялась на охоту. Людям нужно было мясо. Также, как и её Стае. Это она понимала и не беспокоилась. Слегка беспокоил почти неощутимый, непонятный фон, связанный со Стаей, но настолько слабый, что она почти не чувствовала его.
       Все стало ясным, когда люди перекрыли вход в ущелье. Человек, которого только что разбудили, - его картины были наполнены кровью. Затем яростный приказ:
       - Уничтожить Стаю! Уничтожить всё живое в ущелье! Всё, до последней букашки. Её - взять живой!

       *********

       Виктор:
       Руки чесались до этих гадов. Но Алёнка права - всех не перевоспитаешь. По крайней мере - не таким крошечным педагогическим составом. И хотя они плохо знают меня с хорошей стороны, всё-таки тут трэба помощь сурьёзных мужиков. Кстати, что там у нас за Карвин такой?
      - Алёнка, спытай дочку про Карвина. Что за огурец такой вырос на местной плантации?

   *********
     КАРВИН

       Он был чужак. И он был лекарь. Искусство врачевания было заложено в него Богами.  Раны,  ушибы, прочие недуги лечил он, особо не напрягаясь.
       К чужим в Городе относились настороженно. Принимая его искусство, принимая, порой, самую жизнь из его рук - не доверяли.
       Дали кров, дали женщину - нельзя без женщины человеку жить. Пищу готовить, стирать, убирать жилище - да мало ли - на что пригодна женщина.

       Карвин первым в Городе понял - Ниасу не обычный ребёнок. После позорного бегства отряда, посланного за ней, он утвердился в своём мнении окончательно.
       Исподволь, потихоньку, внушал он Хранителям мысль о её близости к Богам. Приучал к мысли о её полезности общему делу. Вскоре у Хранителей, почти одновременно возникла мысль о том, что Ниасу надо отбить у жрецов и прибрать к рукам. Дать ей всё, или почти всё - лишь бы она была на их стороне.
       После этого Карвин легко убедил их -  Ниасу не взять силой. Её надо привлечь в Город, убедить, уговорить - чтобы она пришла сама. Убедил их и в том, что кроме него никто не справится с этой задачей.

       Гулко колотилось сердце, когда шёл он к ущелью. Кто пойдет добром в пасть волчьей стае, кто захочет попробовать клыки волчьи? Он - пошёл. Пошёл без оружия, даже обычный нож не взял.
       Шёл, как на камень жертвенный, мысленно к ней обращаясь. Задолго да входа в Ущелье картинку увидел - девочка, Ниаса - окруженная Стаей, вопросительно и требовательно смотрит на него.
       Остановился - ноги не несли дальше. Долго думал - как ответить ей. Ясно и чётко представил цель свою - поговорить. Поговорить - значит быть рядом. Лучше всего - сидеть за трапезой.
       У него был с собой сыр, были лепёшки из маиса, был мёд. Он не просто хотел отдать это ей - это было сейчас целью его жизни. Картинка получилась что надо! Через доли секунды он увидел себя - они сидели на полянке с Ниасу, говорили - картинками и словами, они делили хлеб. Волки лежали кругом, не проявляя к нему никакого интереса. Он был одним из Стаи.


       ******
      . Виктор:
       Чует моё сердечко каменное - этот Карвин не просто лекарь. Это прямо местный штандартенфюрер КПСС!
Ничё, Бог не выдаст - свинья не перекрестится!

        ******
        Алёнка:
        Ниасу прижалась ко мне и замерла. Страшно было пошевелиться. Её раны, особенно последняя, стояли у меня перед глазами.
        Какое странное ощущение - находится неизвестно где, на грани голодного обморока, с оголтелыми фанатиками на хвосте,  и всё же быть счастливой.
        Маленькая девочка, доверчиво замершая на руках, и незнакомый мужчина, заботливо укрывающий от холода нас обеих, - что ещё надо для счастья?
      

       ******
      . Виктор:
        Из  темноты словно проявилась  девушка . Скорее подросток. В руках сверток. И ведь без единого шороха - мышонка бы услышал, а её прозевал. Если они все тут так шастают, может лучше включить свет?

       Девчонки мои не дернулись, ну и мне выходит  нечего напраслину про гостью выдумывать.  Подошёл - она мне свёрток протягивает. А оттуда едой потянуло, аж ноздри в истоме зашлись. Но всё равно успел заметить шрамы на красивых руках. Посмотрел внимательней в личико девичье - ну точно, и там отметины зверские, хотя и зарубцевались правильно.
       Да что же у них тут с девчатами вытворяют? То-то дамы местные спешили помочь чужакам в борьбе с собственным грубым мужичьём.
 
       В свёртке были лепёшки, вяленное мясо, вода и какие-то листья. Алёнка листья забрала, подняла у Ниасу рубашку и залепила свежую рану от плети. Остальное поделила поровну: половину мне, половину себе с Ниасу. Я было возразил, да куда там - девчонки и слушать не стали.


        *******
        После всего, что на них обрушилось, включая запоздалую снедь, земляне, не доев и той малости, что им досталась, отключились.
        Ниасу медленно дожевала свою долю и бережно завернула остатки для своих новых родителей. Девушка молча наблюдала за ней. Потом исчезла и появилась вскоре с двумя одеялами. Одним они укрыли Виктора, другим Алёнку.
         Девушка протянула руку Ниасу, но та махнула ей, словно отпуская, и забралась под одеяло к Алёнке.
         
       ******
      . Виктор:
        - Витя, Витенька, - шептала Алёнка, прижимаясь ко мне.
        Под такое и просыпаться не жалко.   Уже облапив мою Ласточку, догнал, что чего-то не догоняю. Нет, она как положено дрожала в моих объятьях, но делала это с излишним для такого полумрака напряжением.
        И тут я вспомнил всё.
        - Ниасу, где Ниасу? -  обернулся и... вобщем мне тоже стало не до нежностей.

       В полумраке явно различались капюшонники. Человек пять для начала.
       Эх, тяжко на деpевне без пулемета!
       - Брысь, Алёнушка, потом клеиться будешь к отроку, - попробовал я задвинуть подругу боевую.
       Куда там! Только распалил безумную бабу. До чего же они у нас  на Руси горячие - так и норовят с конём на скаку в палящую избу задаром попасть!
       Встали мы с ней бочок к бочку, да спиной к стенке нашей последней - ну, кто тут до комиссарского тела самый большой охотник? Подходите, не задерживайте добрых и честных людей!

      Стоят капюшонники, не шелохнуться. Это что - такая у них психическая атака? Никаких нервов не напасёшься на этих пассивных некрофилов...
Глава 3 ДИКИЙ МИР

       Пусть воют ветры! Ты не верь им друг!
       Они направят к чудесам наш рваный парус.
       Пусть скачут волны, до небес вздымаясь,
       Они поднимут к звёздам робкий дух!



        Алёнка:
       Увидеть свою точную копию оказалось не страшно. Даже привычно: каждый день она  строго наблюдала за мной из зеркала. Отворачивалась или уходила, когда я теряла её из вида. На этот раз копия не отвернулась и не отошла, когда я сделала шаг в сторону. Самое близкое впечатление - прога зависла. На другие ощущения не хватило сил - зависла сама. Сморило.

       Даблец разбудил нас перед самым  выкидышем на поверхность чужой планеты. В полудрёме, мы обнаружили себя сидящими на платформе, размером с крышку письменного стола, укутанные в какие-то хламиды с капюшоном.

       На экране, в который вдруг превратилась стена, Дабл показал нам, где спустит на поверхность.
       Какая разница где, если заберёт через несколько часов?
       С назойливостью предрассветного гнуса он стал объяснять нормы морали и способы культурного поведения в этих местах, но его голос убаюкивал не хуже перестука колес товарного состава, и моя оперативка оказалась незагаженной лишней инфой.
       Кажется, там проблемы с женщинами. Этот любитель дублей дважды повторил, что мы должны спрятать голову в глубоком капюшоне. Остальное должен знать Слава. Пока я спала, он долго его выспрашивал.

       Напоследок снова прозвучало что-то вроде:
       - Всё получится. Не снимайте капюшоны…
       

       ********
       Доппельнеппер разбудил ребят и наградил за подвиги перед вселенской наукой  последними напутствиями и грубыми балахонами с капюшоном. Расстались тихо, без слёз, объятий и других контактов любого рода. Дабл отступил и платформа начала плавно опускаться к поверхности планеты.
       - Пролетаем, как фанера над Парижем, - зевая и протирая спросонья кулаками глаза, заметила Алёнка.
       Они сидели спиной друг к другу, боясь пошевелиться и вылететь за борт. Хотя предохранительного бортика, в который можно было бы насмерть вцепиться, как раз и не было.
       - Теперь поняла, почему в сказках шныряют ковры-самолёты? - менторским тоном Слава пытался запугать в себе страх  ничем не ограждённой от него высоты. -  По требованию элементарной техники безопасности здесь полагается привинтить хорошие поручни с предохранительными цепями-наручниками. А знаешь, почему их нет?
       - Скачали безвозвратно?
       - Да их и не было. Никто не заказывал. Вечная им память…
       Он осторожно просунул руки под локти девушке, словно в лямки рюкзака, и плотнее прижал её к своей спине. Алёнка молча признала его технические капризы.
       - Сам себе не верю - чтоб на ковре-самолёте, да с прекрасной Алёнушкой за спиной. Может я сам себе снюсь? - балагурил Слава, отвлекая Алёнку от высотного стресса.
       - В принципе, в человеческом Инете зафиксированы случаи, когда какой-нибудь разгильдяй вклинивается в сон безвинной девушки и безобразничает там, - согласилась Алёнка.
       - Девушка моя безвинная, вот вернусь домой, рожу себе наших детишек и буду им на ночь правдивую быль рассказывать про Чудовицу и Красавище. Как бороздили они воздушные просторы чужой родины без загранпаспорта и таможенных сборов. И от стыдобищи такой прятали лики в недрах капюшонных. Кстати,  капюшон на брови натянула?
       - Ага.
       Платформа коснулась поверхности и они одновременно облегчённо выдохнули.

       В этот момент из-за горизонта показалось местное светило, так напоминающее родное Солнышко, и под ними проявилась местность дивной красоты.
       Именно под ними - платформа опустилась на вершину высокой горы. Впереди виднелась гряда из ещё более высоких вершин. По бокам, впрочем, тоже. Кажется между крутыми склонами сплошь были пропасти.
       Суровый холодный пейзаж: контрастирующие по цвету ярко зелёная растительность с молочной туманной дымкой раннего утра, сквозь которую проглядывают мрачные вершины.
       - Кажется наш Даблоид просил нас никуда отсюда не уходить? - удивилась Алёнка. -  Или погуляем по окрестным расщелинам до захода?
       Они сидели на платформе,  по-прежнему не решаясь пошевелиться. Теперь к страху высоты добавился жуткий холод, усердно нагоняемый ветром.
       - На моей далёкой ныне родине предупреждали, что альпинизм - хороший способ перезимовать лето, - Алёнка начала мелко дрожать и одновременно зевать; это не согревало. - Но при чём здесь мы?
       - Да, погода опять не опpавдала возложенных на неё пpогнозов, - согласился Слава. -
Ничё, девушка, сейчас Солнышко встанет покруче и согреет наши исстрадавшиеся транспортные средства.  Так, кажется, вы с Даблюкой людей теперь называете. Интересно, с какого плана такой бред клубится?

       - Это не бред, - простучала зубами Алёнка. - Это как в армии - многое неясно, зато все правильно!
       - Неужели? Ну вразуми профессионального неуча.
       - Это д-д-д-д-долго.
       - А я  как раз свободен, - обрадовался Слава, и, не выдержав её трясучки, осторожно развернулся и обнял сзади. - Так теплее?
       - Угу.
       - Тогда нащупай во мне зачатки разума и разомни их для начала. Потом ещё что-нибудь разомнём, лады?
       - Коротко говоря, Даблоша утверждает, что человек имеет несколько осознаний: у тела - своё, у пассажира, или души, если тебе так привычней, своё. Оно как бы и общее, и нет. Чьё осознание в какой-то момент тянет руль к себе - так себя человек и ведёт,  - рассказывала Алёнка под перестук собственных зубов.

       - Когда ты на смазливых девчонок голодными глазами смотришь - это скотина в тебе вверх взяла, а когда, вопреки своим интересам, бросился девочек защищать - это пассажир у руля пристроился.  Сказать как это отражается, например, в любви.
       - Вот тут ты очень правильную ноту взяла, - похвалил её Слава. - Кабы не пропасти вокруг, я б тебе таким хорошим наглядным инструментом был!
       - Лучше скажи, почему люди - все! и каждую минуту своей жизни! - ищут большой любви? Именно любви, а не плотских утех. С утехами более-менее налажено, но их не достаточно. Разве не так?
       - В общем и целом… - не стал спорить Слава.   
       - Разве обезьяны посвящают свою жизнь поискам любви? Или любые другие животные на нашей планете? Спарились в отведенные программой сроки - и молодцы. А людям, даже если в силу любых причин не до утех, - любви подавай. Причём, как только почувствуют в себе этот зов, так уже и не расстаются с ним никогда. Ни в старости, ни в глубокой дряхлости. Человек уже не ползает, а всё  на колясочке к какой-нибудь столетнице подкатывает - родственную душу сыскать торопится. Моя бабушка много прожила, и всё время говорила: «Пока в зеркало не гляну - не верю, что мне больше восемнадцати. Что-то там внутри по-прежнему любви просит. Родную душу жаждет приласкать».
       - Нда, - задумался Слава, - я тоже частенько себя мальчишкой чувствую, хотя сама видишь…
       - Или другой пример, тебе никогда не встречались семьи, где дети уже с младенчества рассуждают как существа, заметно старшие, чем их родители?
       - Бывало, - после приличной паузы признал Слава.
       - И потом эта дурацкая тяга к творчеству, которая лишает сна, аппетита, мучает человека-животного беспощадно. А подвиги первопроходцев, бесстрашно отплывавших на утлых судах к новым землям. Кой чёрт их туда нёс? Жажда славы?
       - А как же - все, кроме тебя, Славы жаждят, - похвастался Славик.
       - Откуда в человеке эта жажда? Ты можешь представить хоть одно животное, которое бы жаждало славы среди своих родичей?
      - Легко. Вернёмся домой - я тебе нашего петуха представлю. Редкий понторез!
       - И потом все эти внетелесные опыты, описанные в книгах Моуди и других проходимцев по тонким мирам, - не стала спорить Алёнка, - это же как раз про пассажиров, которые забирают общее осознание на себя, оставляя транспорт, то есть тело человека на произвол. А знаешь ли ты, по-прежнему умственно девственный друг, что слепые от рождения люди, умирая, становятся зрячими? Клиническая смерть для них единственный способ понять, что такое свет и цвет. И обрати внимание: все кто пережил опыт выхода из тела в один голос утверждают, что смотрели на себя в лучшем случае равнодушно, а то и с отвращением. Как на старую машину.
       - Ты пугаешь мою старенькую машинку, - вздохнул Слава. - С перепугу ей не терпится уступить пассажиру часть себя. За счёт мочевого пузыря, разумеется.
       Слава осторожно отодвинулся и пополз на другую сторону вершины, разрешив Алёнке воспользоваться его кратким отсутствием для своих дел.
      
       Отсутствовал он дольше положенного. Алёнка, предчувствуя самое страшное, не выдержала и осторожно поползла вслед за ним.

       **********
       Алёнка:
       Голубое небо так низко, что кажется, до него можно дотянуться рукой. Палящее светило уже обжигает. Ветер теплеет.   Видимо, скоро будет нестерпимо жарко. Прямо как у нас - мерзкоконтинентальный климат в центре реликтовой природной красотищи.    
      Слава уполз, а я боюсь пошевелиться. Внизу пропасть. Нет желания даже камень бросить: попадешь в чужой огород - каким эхом откликнется? Не откликнется эхо - совсем жуть.
       И, несмотря ни на что, мир вокруг окутан невероятной красотой. Если бы не страх упасть - можно было бы умереть от восторга. Мне бы пару крыльев…
       Думала выспимся до прилёта Даблушки - куда там!
       Где же Слава? Ещё пять минут - и ползу за ним. А если сорвался и висит сейчас на одной руке? Может подать ему свою ладонь - хоть пальцы согреются.
       - Слава, встречай.
       Прилипла к скале и поползла. Едва обогнув первый же выступ,  почти навалилась на Славика.
       - Неслышно, на цыпочках, крадётся слон в посудную лавку, - не оглянувшись пробурчал он.
      Я уже замахнулась, чтобы лызнуть его звонко, по-семейному, но в этот момент, приподнявшись, увидела причину его ступора.

       Внизу, на соседней горе, вместо природной вершины был каменный город дивной красоты, окруженный по склону  рукотворными зелёными террасами. Словно на скалистой горе вырос не Каменный Цветок, а Каменный Городок. Великолепное вкрапление в природный ландшафт!
       Мы зачарованно рассматривали необыкновенный микрополис.
       - И этот край Даблидзе назвал ещё более диким, чем наш? - ошарашено припомнил Слава. - Вернёмся на Землю, я его в  самый передовой из отстающих колхоз отвезу. «Путь в коммунизм» назывался. Направление у колхоза было верное, но старт взяли непосредственно из рабовладения, вот и надорвались... Или тут тоже свой Афганистан - построили социализм на одной отдельно взятой за жопу стра.. то есть горе.

     ********
       - Слав, а как вообще возможно на такой высоте что-либо построить? Как доставляли камни - смотри какие огромные, - на такую высоту? И дорог никаких не видно. Видишь: кругом только каменные ступеньки, как для спортивного моциона в санаториях.
        - Похоже когда-то эта гора была размером с нашу, - видимо Слава и сам себе такой вопрос уже задал. - Но в ходе строительных работ вершину словно на кубики нарезали и составили из них здания, а каменные отходы пустили на дорогу и прочие мелкие хознужды. Вон - на той стороне какие-то мелкие дома. Может мастерские или склады? Они из булыжников слеплены. Красиво слеплены, но на фоне домов из каменных монолитов смотрятся уже неважно...
       - Если судить по размеру блоков  - только на бетонную опалубку тянет. Но видно же - камень! У нас за такое булыжностроение  ни один продвинутый подрядчик  не возьмётся, - Алёнка слишком по-деловому восхищалась горной застройкой. - А для чего здесь вообще город строить? Такой дорогой-предорогой и без зрителей, способных это оценить? Представляешь, если бы наш Петродворец забабахали где-нибудь меж гор Кавказкого хребта?
       - А Ласточкино Гнездо в Крыму?
       - Ну ты сравнил! Во-первых, оно построено хоть и на краю скалы, но не на вершине горы. Во-вторых,  это же чистый выпендрёж - смотрите и завидуйте. Там даже как-то ресторан был для шикарной общественности.
       - Только не про рестораны,  - взмолился Слава, в животе у которого что-то громко поддержало эту просьбу. - Про другие рыгаловки тоже потом. А то аппетит явится не вовремя и замучает до смерти.
       - Аппетит всегда приходит вовремя, это еда иногда задерживается, - поправила Алёнка великовозрастного невежду и самозабвенно продолжила углублять свои замечания. - Конечно, на Земле тоже чудаков хватало. Я в Чехии видела останки замка в глубоком овраге. Смотровая башня едва выглядывала над землей. Как перископ от подлодки.   А Сан Марино? Эх, мы смеялись, пока наш автобус по спирали высоту набирал. Прямо по краю пропасти почти на километр вверх поднялись. Рядом - необозримый простор. Земля ровная, как блин, до самого моря. И надо было кому-то карабкаться на эту скалу и отдельное государство там объявить. Ты бы видел, как они гордятся, что Наполеон их не покорил! Всю Италию завоевал, а к ним на чёртов палец лезть отказался! Знаешь как хвастают - будто сами с ним справились  на укор завоёванной Европе. А Наполеон им, кажется, даже пушку подарил. Подкатили к скале, как троянского коня, а в жерле, небось, банда нетрезвых французов сидела. Поскольку в трезвости они отродясь не замечены. Короче, всем было лень бодаться, и вечером все, как тогда было заведено, встретились на балу с отличным буфетом. А может пушку посторожить дали. Бесплатная пушкостоянка...
       - Алёнушка ты моя шахерезадообразная, мне кажется или там действительно шастают аборигены в таких же балахонах как у нас? - прервал её болтовню бдительный Слава.
       Алёнка напряженно вгляделась в процессию, направлявшуюся к их высотке. Вот они уже достигли смычки между горами. Не остановились. Подымаются вверх.
       - Да там ступени никак вырезаны? - удивилась Аленка.
       - Смотри как они три скалы накромсали. Ты где-нибудь видишь строительную технику?
       - Почему три?
       - Взгляни на вершину следующей высотки. Видишь там какое-то искусственное строение? А от него темная полоска виднеется. Наверняка это тоже нарезанные в скале ступени.
      
       Процессия из девяти человек медленно поднималась. Уже отчетливо была видна одежда. Это и в самом деле были такие же балахоны. Капюшоны надёжно скрывали подробности физиономий.

      Тем временем в проулках  между домами стали появляться другие жители. Они заходили в постройку в центре городка. Прямо перед прямоугольной площадью, аккуратно вырезанной в гранитной скале. Через несколько минут выходили и часть из них спускалась на террасы, ухаживать за растениями, другая часть  направлялась к невысоким постройкам на дальней оконечности городка.

       **********
       Алёнка:
       Группа местных альпинистов стремительно набирала высоту. Ещё немного и придётся тесниться, как в Теремке.
       - Слав, что этим буревестникам в гнёздах не сидится?
       - А ты бы высидела, если б не компьютер? Нет! Вот и парни - подняли очи горе - а там девица на фанерке нисходит. У них пятки и зачесались - вишь как разогнались.
       - И что делать будем?
       - Раздеваться.
       - Зачем?
       - Чтобы омрачить последнюю секунду неутолённым желанием, - всхлипнул Слава и мелко затрясся. Видимо, зашёлся от своего серого юморка в восторженном трепете. Я бы тоже посмеялась, если бы не было так страшно.

       Всё, что начинается плохо, кончается хуже некуда. А если всё началось хуже некуда, то надеяться остаётся только на свет в конце тоннеля.

       Слава оглянулся, посмотрел - словно в душу заглянул. И так  серьёзно говорит:
       - Ласточка моя ликбезная, а знаешь ли ты, что внутренний страх улетучится, если раскрыть рот? - и так дебильно распахнул свой динамик, сведя глаза в кучку, что и у самого готского гота улыбка испортила бы репутацию.

       И точно - отпустило что-то внутри.  Мы тихо отползли назад, не теряя из вида предводителя. Но и группа немного отклонилась - оказывается  с другой стороны была небольшая постройка. Может пограничники? Тогда они точно видели наше приземление. Однако они не торопятся встречать дорогих гостей.
       - Что там Даблокрадушко об их манерах рассказывал?
       - Тебе лучше не знать, - отмахнулся Слава.
       Вот гнусный гад, не поймёшь, когда правду говорит, когда смеётся. Ладно, живы будем - отформатирую.
   
       И тут один из туземцев медленно направился к нам....
       Он остановился на минимальном безопасном для него расстоянии. Из под капюшона на нас смотрел человек. По крайней мере выглядел он вполне интересным мужиком.

       **********
       Земляне преглянулись и в одно мгновение договорились обо всём: "в случае чего - обломятся".
       - Смотри на меня и делай как я, - тихо, сквозь зубы, процедил Слава. - Если что - вспомни о навыках, что на мне опробовала. И тогда явится им образцово-показательный кукиш ручной работы...
      
      **********
       Алёнка:
       Мы разглядывали друг друга одинаково тщательно и нерезультативно: балахон-капюшон и часть незакрытого лица. Наконец он махнул рукой - мол идите следом, развернулся и начал спускаться.
       Слава почти шепотом предупредил:
       - Молчи. И запомни - ты мужик. Веди себя соответственно. Если не знаешь как - подглядывай за мной, - и двинулся следом за туземцем. Я за ним.

       Слава не обернулся, не помог девушке ступить на кривую дорожку... Ах да, я же мужик. У нас, мужиков, все дороги ведут "к ...", "в ..." и "на ...", и находятся эти адреса в неуютной дали от столбовых дорог.
       Впрочем,  несколькими метрами ниже начинались ступени, выложенные булыжником. Спускаться по ним было тяжело, но я оказалась замыкающей и надеялась, что моё сползающее поведение останется на моей совести.

       Говорят, чтобы похудеть надо или спать во время еды, или есть во сне. Есть и другой способ  расстаться с  социальными накоплениями в кратчайшие сроки. Правда остальной организм прямо навзрыд прощается с излишками - очень болезненно. Будто не я по камням спускалась, а они по мне.
. 
       Добравшись до города вся группа расползлась кто куда. Город был почти пуст - видимо каждый здесь знал своё рабочее место не по наслышке. Я чувствовала себя как заяц во время контроллерской облавы: хочется бежать, а нельзя. Исчезать надо незаметно.

       Слава уверенно направился к площади в центре городка. Мы пересекли несколько ручьёв, протекавших, кажется, мимо каждой постройки. Вдруг Слава резко повернул налево и скрылся за домом. Шмыгнув всед за ним за угол, я обнаружила земляка у фонтана, до которого оставалось несколько ступеней. Слава сидел на бортике и зачерпывал воду какой-то скорлупкой. 

        Вокруг стояли скамьи, на которых сидели женщины. Молодые и не очень. У всех печальные лица, хотя одеты недёшево и голодом не заморены. Женщины медленно пили из своих скорлупок и тихо перешептывались.

       Слава зачерпнул воды и направился к скамье, где сидел другой капюшонник. Возможно, тот, что видел нас на горе, а может другой. Я взяла свободную ёмкость на бортике фонтана, зачерпнула воды - чистой и прохладной, - и присоединилась к своему наставнику.

               **********

      Земляне сидели на скамье и украдкой наблюдали за всем и всеми.
       - Чувствую себя гориллом, который не может разорваться между умными и красивыми, - тихо пожаловался мужчина.
       - Не можешь, не рвись, - буркнула девушка не обернувшись. - Зачем тебе эти чуждые элементы?
       - Для красивых уточняю: с одной стороны здесь есть чем занять мой смятенный, но праздный ум, с другой стороны - ты здесь самая  аппетитная. Хoчy тeбя. Cпpocи мeня кaк.

       На этот раз девушка обернулась и внимательно посмотрела на спутника.
       «Эк его развезло. Прямо как от вискаса с содовой. Возбуждён и опасен - это минус, зато расчирикался - значит и колонуть можно как дятла».

       - Ты имя-то своё ещё  помнишь? - с завышенной долей презрения  спросила девушка.
       - Кажется, Витёк, - не на шутку задумался  мужчина.
       - АстралоВитёк, - улыбнулась девушка. - Хорошее имя, поэтическое. Слушай:
                Дубль АстралоВитэк
                Славный был человек.
                Среди австралопитеков
                И вовсе был человеком.

       - Да, - вздохнула девушка, - хорошее имя «СлаваКПСС», устойчивое к деактивации, но против природы не попрёшь - АстралоВитьком от тебя за версту разит.
       - Ласточка ты моя синеглазая да велеречивая, напомни-ка мне свой ник, а то я не выдержу и признаюсь, каким именем от тебя пахнет.
       - Ты и не держи в себе - выкладывай, - девушка тоже была не прочь слегка поскандалить.
       - Шоколадкой от тебя пахнет, Алёнкой в основном - Виктор, как бесстрашный исследователь неизведанных миров,  просунул нос в промежуток между капюшоном и маленьким ушком.
       Алёнка дёрнулась - капюшон упал на спину. Все, кто был в вокруг, обернулись к ним и замерли в изумлении.

              **********
          Виктор:
         Я и не заметил, как захмелел. Горы, воздух и вода, да и голод впридачу, вогнали меня в полную расслабуху.  Одно неловкое движение - и я подверг Алёнку риску немедленного и мучительного вымирания.
Капюшон упал, и все в тот же миг обнаружили, что она - девушка.
          Видит Бог, если, конечно, он приглядывает за мной, - так быстро я ещё не протрезвлялся! Через секунду, бесконечную секунду, я накрыл ей голову, но был ли в этом ещё какой-то смысл? Во-истину, бывают такие секунды, когда всё решают минуты. И длится это часами...

          Ещё через секунду все женщины отвернулись, словно и не видили ничего. Полная невозмутимость в дальнейшем поведении! Это как-то не по-женски. Или на этой планете водятся разумные представительницы?
Я обернулся к капюшоннику - он мирно хлебал свою порцию, созерцая облака поверх фонтана. Что дальше?
         
          Алёнка смотрела на меня, ожидая команды. Если б я знал, что делать... Однакось, рано нам кукситься.
          - Всё плохо, - предупредил я её, чтоб не расслаблялась, - но могло быть хуже, поэтому всё хорошо.
          
          Эх, взять бы автомат да разрядить нервную обстановку! Уж больно спокойно здесь. Как перед штормом...

              **********
           К фонтану подходили новые люди, пили и, не задерживаясь, проходили дальше. Все в одном направлении.
           Вдруг раздался звук, похожий на барабанную дробь. Женщины встали и, с выражением абсолютной покорности, пошли вслед остальным.

           - А нам в какую сторону? - спросила Алёнка.
           Виктор растерянно оглянулся. Капюшонник смотрел ему  прямо в глаза. Это был тот же тип. Он встал и едва заметно поманил за собой.
           - Пошли, - Виктор не мог проигнорировать странного аборигена.
 
          Большая толпа собралась совсем рядом - на соседней площадке. В центре её лежал огромный каменюка с вытянутым в небо пальцем.  К  пальцу была привязана совершенно голая маленькая девочка - не старше восьми лет. Она испуганным зверьком озиралась на всех, но, несомненно, и сама понимала, что рассчитывать ей не на кого.
         Вокруг  камня стояло двенадцать мужчин в богатых одеждах. В их взглядах на ребёнка было что-то неправильное.   
         - Похоже тут давно и злостно пренебрегают шизопрофилактикой, - прошипел Виктор.
       
         К камню уже приближались новые капюшонники. Они замедленными ритуальными движениями передавали хорошо одетой дюжине мужчин странные   предметы, назначение которых можно было вычислить по ужасу, который мелькал в глазах стоящих рядом женщин.
       
          Виктор взглянул на своего проводника. Тот едва заметным кивком указал на ряд шестов, прислонённых к камню с обратной стороны. Виктор бочком стал пробираться в указанном направлении. Алёнка не отставала.
          Когда до шестов оставалось только руку протянуть, один из разряженных мужчин медленно размахнулся и с хорошей оттяжкой полоснул девочку плетью. Глаза его стали совсем безумными. Впрочем, как и у остальных одиннадцати его друзей, которые почти сладострастно поглаживали свои хлысты.
        Девочка пискнула как котёнок. Из глаз её брызнули слёзы, но она закусила губы и, насколько смогла, отвернулась.
          - Ну, держите меня семеро! - взревел Виктор, схватил шест потолще и ринулся в атаку. - Щас всем ноги переломаю - никто обиженным не уйдет!

          И началось такое крутое мочилово, что ни один из Даблушкиных навыков не остался невостребованным.
          Алёнка со своим шестом управлялась не намного хуже. Но туземцы брали числом. К тому же навыки у многих тоже были.

         - Отвязывай девчушку и тикаем! - крикнул Виктор.
         Алёнка шибанула капюшонника, оказавшегося между ней и девочкой,  и бросилась к ребёнку. Вряд ли ей удалось бы её отвязать - схватка  была в самом разгаре, но каким-то чудом девочка была почти свободна. Краем глаза Алёнка ухватила ускользающую фигуру женщины. Одной из тех, что сидели у фонтана.
         - Отходим! - крикнула она Виктору и потащила девочку к склону. Но девчушка остановилась и потянула Алёнку в сторону домов. Спорить было некогда.
         - Витя! Брось их, потом доломаешь! - и беглянки скрылись между постройками.
         
         - Эх, не перепились ещё на Руси богатыри! - шумнул во все лёгкие Виктор и вложил в последний удар всю дурь свою невостребованную. В мгновение оглядел нанесённый ущерб на предмет живучести и бросился за девчонками, перегородив за собой шестом проулок.

         
          Он бы заплутал в этом лабиринте, если бы не женщины, которые на каждом повороте одними глазами указывали направление.
          - Витенька, быстрей! - Алёнка оглянулась и исчезла за поворотом.
          Виктор повернул за ней и...

          И никого не увидел. Он растерянно остановился. Впереди крутой склон, нарезанный террасами. Сзади  - глухая стена. Где?
          Вдруг кто-то схватил его за плечи и рванул назад. Он ввалился в тёмную комнату и проём в ту же секунду превратился в стену.
           - Сильно тебя отъюзали? - глаза Алёнки светились счастьем. - А у меня только пара  шишек будет, да с десяток синяков.
           - Потом покажешь, - осадил её Виктор. - Сейчас надо ребёнка укутать - простудится ведь.

           Девочка стояла рядом и с интересом разглядывала его, ничуть не смущаясь своей наготы. И тут Виктор увидел на её теле не только свежий след от плети,   но и множество других рубцов разной давности. Он замычал в бессилии, глаза его налились кровью.
           - Извини, Алёнка, но мне придётся здесь чуток задержаться.
           - Как скажешь, Вить. Только не перетруди педагогическую железу - всю планету всё равно не перевоспитаешь.
           Вопреки навыкам Виктор задумался. 
            - Что предлагаешь?
            - Берём малышку и катим домой. Только придумай как нам на гору к ночи вернуться живыми-здоровыми.
            - А на Земле что с ней делать? Её же на опытах замучают. - Виктор растерялся перед бесцеремонностью, с которой Алёнка решала его судьбу. - Как я её там защищать буду?
            - Никак. Ты вообще тут ни при чём, - успокоила его соратница.
            - Не понял?
            - Да что тут непонятного? Приземлимся - я возьму её к себе, что-нибудь придумаю для её легализации. А ты пойдешь к себе. Всё.
            Виктор аж подпрыгнул от её планов. Его возмущение то мычало, то потирало кулаки, то растеряно замолкало. Алёнка залюбовалась им. Как только Виктор обрел дар речи, спор возобновился.

            Они заткнулись одновременно. Когда осознали, что девочка уже несколько минут что-то тихо говорит. Кому?
            Рядом с ней стоял их проводник. Он внимательно смотрел на обоих и слушал девочку.   
            Ещё через минуту Алёнка, прислонившись к стене, тихо сползла на пол. Виктор кинулся к ней, но она рукой отодвинула его.
            - Тихо! Я, кажется, слышу её! - не веря себе, заявила Алёнка.
            - Кого?
           - Её, Ниасу.
           - Мать, не так быстро, у меня на тебя ещё остались планы, - растерянно запричитал Виктор. - Что за Ниасу. Эй, очнись.
           Алёнка улыбнулась более осмысленно.
           - Нашу дочку зовут Ниасу. Познакомься, папаша, - она встала и подошла к девочке, уже облаченной в рубашку с мужского плеча. - Она сказала, что её зовут Ниасу и она согласна стать нашей дочерью. 
           - Ты что, понимаешь их клёкот? Похоже ты что-то напутала в подлежащем-сказуемом. И на каковском они шпрехают?
           - На великом и могучем... Ассемблере, - засмеялась Алёнка. - Не знаю. Но я слышала, как она пересказывала Карвину, - значит его Карвин зовут? - всю нашу лабуду. Слово в слово.
           Виктор смотрел на всех - все на него.
           - Карвин? - ткнул он пальцем в проводника.
           - Карвин, - мужчина дотронулся рукой до груди и слегка поклонился.
           - Ниасу?
           - Ниасу, - девочка повторила ритуал знакомства.
           - Виктор, - представился землянин.
           - Ниасу говорит, что она знает твоё имя. И моё тоже.
           - Алёнка, - внятно произнесла девочка в доказательство её слов.
           - Откуда? Кто им стукнул о нас? - мысли Виктора заметались прямо в его глазах.
           - Она просит, чтобы ты перестал бояться. Она видит чужие мысли. Она не знала, что может мысленно говорить с людьми, но она рада, что я слышу её, - Алёнка говорила без интонаций, словно переводила посторонний для неё текст. - Она говорит, что нам надо идти. Здесь сейчас будут воины. Карвин отведёт нас вниз. Пошли.
           Девочка что-то сказала Карвину, подошла к ошарашенному Виктору, взяла его за руку и, как ребёнка, повела вслед за проводником. Алёнка замкнула группу отхода.
          
              **********
       Алёнка:
       Не видела, что сделал Карвин, но на полу появилась дыра. Он знаками велел Виктору спускаться. Следом - мы с Ниасу. Карвин последний. Он тщательно закрыл над собой люк, и мы оказались в полной темноте.

       - Тут можно и ногу сломать! - пожаловался чёрт, - бухтел Виктор.
       Кажется, он делал это нарочно, чтобы мы могли спускаться на его голос. Будто здесь было полно развилок и мы могли нечаянно заблудиться. Похоже он тоже слышал нас, и на последних ступеньках подхватил и помог спуститься.
       Карвин тоже не задержался.
       - Что дальше? - спросил Виктор.
       Но Ниасу уже взяла за руки его и Карвина, и велела мне взять Виктора за другую руку. Мы медленно двинулись вперед. Всё время под уклон.
        - Карвин спрячет нас в пещере, - повторяла я за Ниасу. - Потом принесёт нам всё, что нужно и ответит на все вопросы.
        - Пусть жратвы побольше притащит, - буркнул Виктор.
        - Принесёт, - сообщила я ответ.
       
        Карвин оставил нас в относительно сухой выемке, главным преимуществом которой были едва пробивающиеся сквозь трещину свет и свежий теплый воздух. Посмотрел как мы расселись и ушёл.

        Девочке было холодно в лёгкой рубашке. Я взяла её на руки и опустилась у стены. Виктор пристроился рядом и обнял меня, чтобы согреть обоих. 
         - Ну рассказывай, что тут и как, - попросил Виктор у Ниасу.
         То, что мне пришлось ему перевести с нашего телепатического на его великий и могучий, повергло нас обоих в глубокий шок.

 
   НИАСУ

       Она выбилась из сил. Уставшие ноги кровоточили, оставляя на траве и камнях пятнистый след. Она знала - погоня уже рядом. Понимала, что надежды на спасение нет. Но она не могла поступить иначе. Не могла отдать свою крошку на растерзание жрецам. Страх перед ними был сильнее боли. Дикий животный ужас за жизнь дочки заставлял бежать без всяких надежд на спасение.
       Сознание близкой неминуемой опасности пронзило тело судорогой. Не останавливаясь, одним рывком, перетащила Ниасу со спины на грудь, прижала её крепко, закрывая телом от неведомой опасности. Так было намного тяжелее, но Ашка не могла рисковать. Ощущение опасности нарастало, и, собрав последние силы, она бежала к ущелью.
       Ещё несколько шагов и густой кустарник придёт на помощь, защитит, спрячет от погони...
       Тяжелая стрела тупо ударила её в затылок. Уже падая, умудрилась извернуться телом, упала набок, чтобы не придавить, не поранить дочку.
       Из-за поворота тропы не спеша выходили люди. Им некуда было спешить - девчонка, предназначенная в жертву, теперь никуда не денется. Ашка не интересовала их совершенно. Она не заслуживала даже того, чтобы добить её ещё живое тело. Оно так и останется на тропе.
      
      
       Маленькая  Ниасу не могла знать о своём даре. Она осозновала его не больше, чем способность дышать, видеть и слышать... Когда взрослые  отзывались на её картинки, которые она мысленно представляла, это было нормально. Когда она смотрела на взрослых и одновременно видела разные непонятные вещи - это тоже было нормально. Весь мир был полон загадок.  Она была ещё слишком мала, чтобы осознать свою необычность.
       Сейчас она видела мысли младших жрецов. Их яростное недовольство бегством Ашки, заставившей бить ноги, преследуя ее;  торжество по поводу удачной охоты. Видела и другие непонятные картинки - себя, лежащую на большом холодном камне, всю залитую кровью, но ещё живую. Видела радость больших страшных людей, причиняющих ей боль...

        При падении она не ушиблась, только откатилась в сторону. Страшные картины, которые несли с собой люди на тропе, словно подхлестнули её.
       Бежать. Спрятаться в густых кустах.
       Нет, от больших людей не убежать далеко.
       Надо остановить их. Напугать. Также, как они сейчас пугают её.
      Она словно сверху видела всё ущелье. Металась по нему, заглядывая в каждую впадину.  Вот её спасенье. Надо только дотянуться до вожака...

       ************
       В этих местах у волков пищи было вдоволь.Стая залегла под высоким утесом и отдыхала после успешной охоты.
       Вожак, легко одержав верх в нескольких стычках с сородичами, добился от Стаи абсолютного подчинения и  управлял ею, движимый прежде всего её интересами. Он не знал, да и не мог знать, что заставило его вынырнуть из легкой дрёмы. Не понял  почему Стая, вдруг, ни с того ни с сего, не дожидаясь его сигнала, вскинулась вместе с ним.
       Ещё не очнувшись ото сна, волки уже мчались по тропе, мчались на пределе сил и возможностей.

       Маленькая девчушка, спокойно сидящая у тропы, не была целью их бега. Волки обходили её с боков, или, проявляя чудеса изворотливости, в прыжке перелетали через неё. Небольшая группа вооруженных людей, которых раньше они всегда обходили стороной, на этот раз была сметена с ходу взбесившейся Стаей. Через несколько мгновений разорванные в клочья тела валялись на полянке, а Стая, все так же не понимая ничего, неторопливо трусила за медленно бредущей девочкой.

       Силёнок её хватило ненадолго. Через несколько минут девочка упала на тропу и уснула. Волчица, верная спутница Вожака Стаи, тревожно глянула на неё и, подойдя, улеглась рядом со спящей Ниасу, укрыв ребёнка своим телом от быстро приближающегося ночного холода.
      

 
       В ущелье, где обосновалась Стая, они добрались только на следующий день. Каким-то глубинным знанием Ниасу поняла - волки должны охотиться, добывая себе пропитание. Она отпустила их, оставив при себе Волчицу и несколько молодых волков. В сопровождении этого странного эскорта Ниасу пришла к логову Волчицы.
       Голод заставил девочку впиться зубками в разодранную волчьими клыками добычу, которую Вожак принёс к логову. Ни Волчица, ни Вожак даже не шевельнулись, стояли рядом, дожидаясь своей очереди утолить голод.

       Через три дня Ниасу смогла заплатить волкам долг крови.
       Она почувствовала приближение людей часа за три до того, как они перекрыли выход из ущелья. Сцены расправы были настолько ярки, что она видела происходящее словно наяву. Так же, как несколько дней до этого, дружно поднялась Стая. Матёрые волки тащили в зубах волчат. Ушли задолго до того, как первый человек шагнул в ущелье.

       Они вернулись через день. Маленькая Ниасу выбилась из сил, стаскивая в овражек отравленные куски мяса. Ни один волк не прикоснулся к ним - равнодушно проходили мимо или коротким лаем сообщали ей о находке. Они, конечно же, не могли знать, что мясо отравлено, что к нему нельзя даже прикасаться - Ниасу просто запретила трогать его.         

       Еще не раз люди пытались извести Стаю. Ниасу училась осознавать это всё с большим временным запасом - практически в тот момент, когда старшие жрецы отдавали приказ об охоте. Её восприятие усиливалось с каждым часом. Теперь она смогла бы управлять и людьми. Но по малолетству даже не догадывалась об этом.

       Большая группа людей отправлялась на охоту. Людям нужно было мясо. Также, как и её Стае. Это она понимала и не беспокоилась. Слегка беспокоил почти неощутимый, непонятный фон, связанный со Стаей, но настолько слабый, что она почти не чувствовала его.
       Все стало ясным, когда люди перекрыли вход в ущелье. Человек, которого только что разбудили, - его картины были наполнены кровью. Затем яростный приказ:
       - Уничтожить Стаю! Уничтожить всё живое в ущелье! Всё, до последней букашки. Её - взять живой!

       *********

       Виктор:
       Руки чесались до этих гадов. Но Алёнка права - всех не перевоспитаешь. По крайней мере - не таким крошечным педагогическим составом. И хотя они плохо знают меня с хорошей стороны, всё-таки тут трэба помощь сурьёзных мужиков. Кстати, что там у нас за Карвин такой?
      - Алёнка, спытай дочку про Карвина. Что за огурец такой вырос на местной плантации?

   *********
     КАРВИН

       Он был чужак. И он был лекарь. Искусство врачевания было заложено в него Богами.  Раны,  ушибы, прочие недуги лечил он, особо не напрягаясь.
       К чужим в Городе относились настороженно. Принимая его искусство, принимая, порой, самую жизнь из его рук - не доверяли.
       Дали кров, дали женщину - нельзя без женщины человеку жить. Пищу готовить, стирать, убирать жилище - да мало ли - на что пригодна женщина.

       Карвин первым в Городе понял - Ниасу не обычный ребёнок. После позорного бегства отряда, посланного за ней, он утвердился в своём мнении окончательно.
       Исподволь, потихоньку, внушал он Хранителям мысль о её близости к Богам. Приучал к мысли о её полезности общему делу. Вскоре у Хранителей, почти одновременно возникла мысль о том, что Ниасу надо отбить у жрецов и прибрать к рукам. Дать ей всё, или почти всё - лишь бы она была на их стороне.
       После этого Карвин легко убедил их -  Ниасу не взять силой. Её надо привлечь в Город, убедить, уговорить - чтобы она пришла сама. Убедил их и в том, что кроме него никто не справится с этой задачей.

       Гулко колотилось сердце, когда шёл он к ущелью. Кто пойдет добром в пасть волчьей стае, кто захочет попробовать клыки волчьи? Он - пошёл. Пошёл без оружия, даже обычный нож не взял.
       Шёл, как на камень жертвенный, мысленно к ней обращаясь. Задолго да входа в Ущелье картинку увидел - девочка, Ниаса - окруженная Стаей, вопросительно и требовательно смотрит на него.
       Остановился - ноги не несли дальше. Долго думал - как ответить ей. Ясно и чётко представил цель свою - поговорить. Поговорить - значит быть рядом. Лучше всего - сидеть за трапезой.
       У него был с собой сыр, были лепёшки из маиса, был мёд. Он не просто хотел отдать это ей - это было сейчас целью его жизни. Картинка получилась что надо! Через доли секунды он увидел себя - они сидели на полянке с Ниасу, говорили - картинками и словами, они делили хлеб. Волки лежали кругом, не проявляя к нему никакого интереса. Он был одним из Стаи.


       ******
       Виктор:
       Чует моё сердечко каменное - этот Карвин не просто лекарь. Это прямо местный штандартенфюрер КПСС!
Ничё, Бог не выдаст - свинья не перекрестится!

        ******
        Алёнка:
        Ниасу прижалась ко мне и замерла. Страшно было пошевелиться. Её раны, особенно последняя, стояли у меня перед глазами.
        Какое странное ощущение - находится неизвестно где, на грани голодного обморока, с оголтелыми фанатиками на хвосте,  и всё же быть счастливой.
        Маленькая девочка, доверчиво замершая на руках, и незнакомый мужчина, заботливо укрывающий от холода нас обеих, - что ещё надо для счастья?
      

        ******
        Виктор:
        Из  темноты словно проявилась  девушка . Скорее подросток. В руках сверток. И ведь без единого шороха - мышонка бы услышал, а её прозевал. Если они все тут так шастают, может лучше включить свет?

       Девчонки мои не дернулись, ну и мне выходит  нечего напраслину про гостью выдумывать.  Подошёл - она мне свёрток протягивает. А оттуда едой потянуло, аж ноздри в истоме зашлись. Но всё равно успел заметить шрамы на красивых руках. Посмотрел внимательней в личико девичье - ну точно, и там отметины зверские, хотя и зарубцевались правильно.
       Да что же у них тут с девчатами вытворяют? То-то дамы местные спешили помочь чужакам в борьбе с собственным грубым мужичьём.
 
       В свёртке были лепёшки, вяленное мясо, вода и какие-то листья. Алёнка листья забрала, подняла у Ниасу рубашку и залепила свежую рану от плети. Остальное поделила поровну: половину мне, половину себе с Ниасу. Я было возразил, да куда там - девчонки и слушать не стали.


        *******
        После всего, что на них обрушилось, включая запоздалую снедь, земляне, не доев и той малости, что им досталась, отключились.
        Ниасу медленно дожевала свою долю и бережно завернула остатки для своих новых родителей. Девушка молча наблюдала за ней. Потом исчезла и появилась вскоре с двумя одеялами. Одним они укрыли Виктора, другим Алёнку.
         Девушка протянула руку Ниасу, но та махнула ей, словно отпуская, и забралась под одеяло к Алёнке.
         
        ******
        Виктор:
        - Витя, Витенька, - шептала Алёнка, прижимаясь ко мне.
        Под такое и просыпаться не жалко.   Уже облапив мою Ласточку, догнал, что чего-то не догоняю. Нет, она как положено дрожала в моих объятьях, но делала это с излишним для такого полумрака напряжением.
        И тут я вспомнил всё.
        - Ниасу, где Ниасу? -  обернулся и... вобщем мне тоже стало не до нежностей.

       В полумраке явно различались капюшонники. Человек пять для начала.
       Эх, тяжко на деpевне без пулемета!
       - Брысь, Алёнушка, потом клеиться будешь к отроку, - попробовал я задвинуть подругу боевую.
       Куда там! Только распалил безумную бабу. До чего же они у нас  на Руси горячие - так и норовят с конём на скаку в палящую избу задаром попасть!
       Встали мы с ней бочок к бочку, да спиной к стенке нашей последней - ну, кто тут до комиссарского тела самый большой охотник? Подходите, не задерживайте добрых и честных людей!

      Стоят капюшонники, не шелохнуться. Это что - такая у них психическая атака? Никаких нервов не напасёшься на этих пассивных некрофилов...