Фиолетовый океан любви

Волны бездны морской воды плыли от горизонта к горизонту, ничего не требуя взамен. Океан фиолетового цвета переливался в лучах заката. Низкий луч падающего Солнца прощально опалял летящую пару чаек. До самого горизонта падала свобода — она звала… Она звала безмолвием очарования летящего мига.

— Ты считаешь, что мы можем это сделать? — спросила она.

— Конечно, — ответил он. — Ничего невозможного для нас теперь нет.

Лавина падала со скоростью морозного, окаменевшего снега, сметая
всё на своём пути. Эверест принимал в свои объятия мгновение очередной жертвы. Сколько их там уже осталось? Но все они — в другом мире, и такие же счастливые, как и в этом. Только преодолевая себя, можно понять, что такое счастье. Только так. Иначе нельзя. Все лежащие на вершине Эвереста святые. Они будут там лежать тысячи лет. Нет, не они, а их останки, память в этом мире и о том, что его посещали великие души.

— Я немного волнуюсь. А ты?

— Я нет.

— Правда?

Он внимательно посмотрел на неё. Погладил рукой по щеке. Мягко проговорил:

— Не волнуйся. Ты со мной. Навсегда.

Семь человек, мужчин и женщин, вжимались в кресла под действием ускорения, и все были счастливы — некоторые улыбались открыто, другие только глазами. Детство и юность проснулась в их душах — они сделали это!

— Я не верю этому, я просто не верю! — проговорила брюнетка в микрофон.

— Это только начало — проговорил в ответ на её слова командир экипажа.
Через секунду космический челнок «Колумбия» взорвался, отозвавшись пылающим заревом и цветами смерти в глазах тысяч людей, наблюдающих за ними с Земли.

— А что там? — спросила она, указав на падающее Солнце. — Что там, за горизонтом?

— Я думаю, нас там ждут, —  ответил он.

Метроном Вечности шагал по Вселенной, жмурясь от звездного ветра, недоумевая и пытаясь вспомнить прошлое.

Океан продолжал переливаться фиолетовыми разводами неменяемой Вечности. Картинки калейдоскопа рано или поздно делают повтор, от этого никуда не деться, разве что выбросить калейдоскоп, поэтому Вечность вечная, чтобы ничего никуда не выбрасывать.

Огнемет гахнул пучком пламени, приземлившись точно по назначению, наведенный спутниковой системой навигации.

Всё сгорело.

— Послушай, — спросил командир отряда у медсестры, — скажи мне, они выживут?

Та кареоко полыхнула абортным взглядом, сжатым в пучок броней разрываемых тканей.

— Знаешь, — сказала. — Лучше бы они сдохли сразу. У меня нет больше ничего из морфина или синтетики. Помолчала. Добавила:
— Я им дала настойку мышьяка. Думаю, это поможет. Уже помогло. Я так думаю. — Пробороздила взглядом внутренности. Выговорила:
— Трахни меня сейчас. Быстрей!

Отряд состоял теперь из командира и врача. Все остальные ушли на фронт, где воюют все поколения всех веков.

Ракетные удары закончились в течение суток. Что–то там ещё Индия в дельте Ганга прятала пару ядерных боеголовок, но всё равно Пакистана уже не было, как цивилизованного государства. Индии помог Израиль, которого тоже уже не было, спасибо говоря Ирану, начавшему активную оборону от приносящих демократию США, которые уже не имели штатного расписания в своих штатах благодаря России, тоже исчезнувшей как моноструктура, реверанс получивши от Великобритании, США и Франции, которая умывала руки в радиоактивных руинах и…

— Ещё… ещё… я хочу сдохнуть под тобой… Я хочу зачать что–то новое, новое, новое…

… с грустью вспоминала Собор Кое-Какой Матери, исчезнувший в пучине разрыва русской ракеты.

Но на Мальдивах цвели цветы! Остров Пасхи и мелкие островки, рассыпанные от Австралии до Японии, тоже благоухали.

Вот там то и началась новая жизнь!

Ах, как хорошо небритые японские негры готовят жареный гопак! Вай, вах, вау… Добил таки сука гламур суку человека разумного. Нечего валяться в гордыне, как лошадь в соломе. Джипиэсы и их точность наведения не нужны голым филиппинским девкам, и тайским проституткам седьмого пола.

Короче, гламур убил много людей. Почти всех. Не всех сразу, но много. Остальные скоро умрут от загрязнения крови.

— Послушай, наверное, мы будем с тобой сваливать. Всё равно все дохлые валяются, — сказал командир врачу.

Та согласно кивнула головой. Прошептала:

— Так романтично… Ты будешь мой навсегда… Да?

— Нет, только до самого конца.

Фиолетовый барьер разродился колющими иглами пылающих звезд, вечных свидетелей счастья, которое только и есть.