Золотая магма. 2

КПП в Берлине в конце мая 1945 года. Дни, насыщенные тоской по родному дому. Советский солдат стоит рядом с КПП. Широченные плечи, лихо заломленная назад пилотка, слегка выцветшая гимнастёрка, надраенные кирзовые сапоги и автомат ППШ, болтающийся на груди. Веснушчатое лицо, курносый нос.

– Паспорт покажи! – кричит русский солдат немцу в гражданском. – Во персональ аусвайс, нихт ферштейн?!

Немец, боязливо поёживаясь, передаёт русскому солдату паспорт.

Солдат внимательно всматривается в фотографию человека на паспорте. Долго  смотрит в лицо немца, неуверенно переминающегося с ноги на ногу. Бюргер под пристальным взглядом начинает нервничать, что не проходит незамеченным для русского солдата. Он внимательнее смотрит на немца, еле заметные капли пота блестят на лице. Поднимает взгляд на хмурое небо. На улице нежарко.

– Отрывай чемодан! – русский показывает дулом автомата на чемодан и несколько раз коротко машет вверх-вниз. Немец что-то тихо бормочет по-немецки, пытается что-то объяснить. Солдат хмурится, ноги в кирзовых сапогах широко расставлены. Конопатый кулачище решительно клацает затвором автомата.

– Хенде хох! – командует русский солдат.

Мелко трясущиеся руки взлетают вверх, на побелевшем лице бюргера видны лишь огромные немигающие глаза, кадык напряжённо поднимается и опускается в пересохшем горле. Солдат, не спуская глаз с бюргера, подходит к чемодану. Пинок сапогом 45 размера, на асфальт летят тщательно сложенный пиджак, чистые рубашки, носки и другие вещи. – Проклятый Адольф, проклятые русские, – еле слышно шепчет бюргер. Крупные капли пота бегут по лицу.
– Чего ты там бормочешь? Карманы  выворачивай! – насуплено командует русский солдат.

Бюргер обреченно повинуется. В карманах нет ничего, что может привлечь внимание солдата. Он приказывает оторопевшему бюргеру расставить ноги, развести руки в стороны, охлопываниями и поглаживаниями начинается личный обыск. Немец часто моргает.

– Так, что это у нас такое? – любовно растягивая слова, произносит русский солдат. Желтые от махорки пальцы щупают что-то твёрдое, зашитое в лацкане пиджака. Огрубелые руки рвут пиджачную ткань, на широкую ладонь ложится мешочек из травянистой фибры. Нетерпеливым движением солдат пытается развязать волокнистую бечёвку, сильно тянет, почти разрывает. Мешочек развязан,  золотистый свет заливает изумлённое лицо.