Амнезия

Она открыла глаза и посмотрела на мир, спросонья какой-то мягкий, пастельный, плюшевый. Ощущение покоя и гармонии наполняло её тихой радостью. Она была счастлива, и это ощущение счастья оставляло надежду на то, что жизнь будет прекрасной.
Она повернулась на бок, и прикрыла глаза в блаженной дремотной лени беззаботного человека. Все было хорошо, и это расслабляло и успокаивало. На её плечо легла тяжелая рука, и она с удовольствием отметила её тяжесть и теплоту. И лишь потом широко раскрыла глаза от внезапно ударившего по нервам адреналина.
Подскочив на кровати, она обернулась и увидела чуть удивленного мужчину. Крупного, достаточно зрелого, с седыми висками и поразительно голубыми глазами. Это регистрировалось мозгом в первый миг. Во второй миг она отметила, что мужчина мускулист, хотя тело его уже начало дрябнуть, лежит обнаженным в её постели, и взгляд его  пронзительных глаз был вполне недвусмысленным. Она натянула одеяло до подбородка и услышала его глубокий грудной голос:
- Доброе утро, мадам Нурладзе.
Её звали не так. Она чувствовала, как мечется внутри неё паника, что внешне всегда выражалось в глубоком оцепенении. Собрав силы в кулак, она прохрипела:
- Вы кто?
Мужчина широко улыбнулся, отчего его круглое лицо расплылось в довольной гримасе.
- Хорошая шутка, малыш. Неужели ты вчера так много выпила? Я – Александр Глебович Нурладзе, ваш законный муж, мадам.
Муж? И тут она поняла – это шутка. Друзья решили над ней посмеяться. Наверное, вчера она действительно перебрала, и не в меру блистающие чувством юмора соратники решили над ней поиздеваться. Она растеряно улыбнулась, размышляя, что для сильного похмелья у неё, пожалуй, слишком кристальная и светлая голова. Даже может быть – пустая…
 - Это шутка, да? Очень смешно.
Что-то в выражении его лица заставило её стереть с лица глупую ухмылку. Она не помнила, что бы вчера с кем-то гуляла, пила, веселилась. С тихим ужасом она поняла, что  вообще не помнит ничего, что её память связала бы с понятием «вчера». Мужчина выглядел растерянно-обозленным. Он сел, прислонившись волосатой рукой к спинке кровати, и явил миру явно пивное брюшко, несмотря на накачанный торс. Её чуть не перекосило от отвращения. Мужчина, однако, нарушил молчание.
- Я не знаю, что за игру ты начала утром после первой брачной ночи, но позволь заметить, Лиза, она мне не нравится.
Ужас поднимался в ней волнами, приливами темной бурлящей воды откуда-то из потаенных глубин души. Она была уверенна на сто процентов – в её жизни никогда не была этого мужчины. И никакого брака с ним она и помыслить себе не могла. Боже, да он вызывал в ней рвотный рефлекс сочетанием жира и мускулов на своем теле, тогда как она всю жизнь предпочитала худощавых эффектных мужчин. В эффектности её новоявленному супругу отказать, конечно, было нельзя, однако он напоминал деревенского мужика, медведя какого-то, в то время как она всегда заглядывалась на аристократичных бледнокожих красавцев. Её бросило в жар. Она отползла на край широкой супружеской кровати и бросила взгляд на пол.
Лучше не стало. На полу хаотично разбросанными валялись вещи – её вещи. Гора белого атласа могла быть только свадебным платьем. Разодранные чулки, белая комбинация. Подвязка. К горлу подкатила тошнота. У самого края свисающей с кровати простыни бесстыдно выставлялись трусики, она их узнала – купила месяц назад в Праге и берегла для особого случая. Особого случая? Это её поразило. Она тряхнула головой. Нет, Прага. Внезапно в голове вспышками возникла серия картин тех дней, что она отдыхала в Чехии. Она четко помнила все, что делала, с кем была, где гуляла. Опять же эти трусики.
Только тут она поняла, что абсолютно обнаженной лежит в постели с незнакомым взрослым мужиком. Метнув на него затравленный взгляд, она вскочила с постели, вцепившись в покрывало и оставила его на шелковой простыни в чем мать родила. Широко раскрытыми глазами она созерцала открывшуюся картину и чувствовала, как краска стыда заливает не только лицо, но и шею и руки. Он же лежал недвижимо и только в упор разглядывал её. Мигом отвернувшись, она все же успела оценить масштабы его огромного тела и решила, что в неведомом супруге как минимум килограмм сто веса и метр восемьдесят роста.
- Мамочка, - вырвалось у неё.
- Лиза, не надо о теще.
Его спокойный тон вывел её из себя. Наконец-то она взорвалась.
- Послушайте вы! Во-первых, прикройтесь, я с вашим животом не рисковала бы так обнажаться на людях! Во-вторых, выметайтесь из моей квартиры к черту! Я вас не знаю, и не понимаю, что вы здесь делаете, хам! В-третьих, потрудитесь объяснить, какого черта вы здесь делаете!
Мужчина медленно поднялся с кровати. Из его глаз исчез нежный насмешливый огонек, и теперь её ощупывали холодные глаза человека, способного сломать ей шею одним движением руки. Под волосатой кожей буграми перекатывались мышцы, бычья шея напряглась, а живот как-то угрожающе втянулся. Его нагота только усиливала сходство с животным, он стал опасен, и она это почувствовала. Сделав шаг назад, она оказалась в ловушке, прижавшись спиной к зеркальному шкафу. В отчаянии вцепившись в покрывало, она задрожала и начала молиться про себя. Мужчина обогнул кровать, пружинящей походкой подошел к ней и угрожающе навис над её головой. Она почувствовала, что сейчас упадет в обморок, перед глазами темнело, а желудок бунтовал. Он заговорил:
- Запоминай, милая, на все твои во-первых, во-вторых и в-третьих. По своей квартире я могу ходить так, как мне вздумается, а при своей жене, которая черт знает что вытворяет на следующее же утро после свадьбы, я буду обнажаться тогда, когда захочу в любое время дня и ночи, это понятно?
Она молчала, шумно хватая воздух носом и чувствуя, как задыхается.
- Это понятно?
Так на неё не орали никогда. Визгливо рявкнув: «Да понятно», она вывернулась из-под его рук, запуталась ногами в покрывале и упала. Закусив губу, что бы не разреветься, она сморщилась и вцепилась руками в растрепанные волосы. Что происходит с ней? Это кошмарный сон? Это чей-то злой розыгрыш? Она чувствовала, что начинает сходить с ума. На колени ей со шлепком упало что-то почти невесомое. Она вздернула голову и затравленно посмотрела на мужчину. Он повелительно бросил:
- На, посмотри.
Она опустила глаза. Паспорт. Её паспорт. Дрожащими руками, чувствуя, как раскалывается на части её голова, она подняла тонкую книжечку в кожаной обложке. Зимина Елизавета Николаевна, 1984 года рождения, уроженка города Ленинграда. С фотографии на неё смотрела двадцатилетняя она. Это было хорошо, но что-то продолжало беспокоить её. Непослушными, словно чужими пальцами, она медленно, как во сне, листала тонкие странички, с отвратительным шелестом, давящим на барабанные перепонки. Регистрация. Она почувствовала ужас, граничащий с сумасшествием. Она никогда не жила на улице Стахановцев, никогда в жизни своей в глаза не видела дома № 21, квартиры 16. Подушечки потеряли чувствительность, и деревянными чурбачками вместо тонких изящных пальчиков она перевернула пятую страницу, слыша удары сердца уже где-то в горле, шестую, одиннадцатую. На четырнадцатой она перестала дышать.
«Зарегистрирован брак с Нурладзе Александром Глебовичем 13 июня 2009 года».
Она едва успела добежать до ванной, как желудок незамедлительно покинул причитающееся ему место.
Шатаясь, Лиза вышла из ванной и побрела в спальню. Она действительно знала это место, не даром назвала квартиру своей. Ей было знакомо расположение комнат и вещей, она могла с закрытыми глазами сказать, что и на каких местах лежало на пути её следования. Квартира была просто огромной, но она ориентировалась в ней, как рыба в море. Лиза перестала удивляться, потому что измученный организм уже не мог реагировать ни на какие раздражители. Вытирая в ванной рот рукой, она обнаружила на безымянном пальце кольцо. Явно дорогое и красивое, именно такой дизайн обручального кольца она когда-то давно придумала себе с непременным условием воплотить задуманное в жизнь. Воплотила. На белом золоте красовалась свежая гравировка «Александр и Елизавета». Она могла поспорить на собственный паспорт, что на его кольце надпись читалась «Елизавета и Александр». Кольцо холодило палец, и Лиза неосознанно крутила его, пытаясь снять, пока передвигалась в комнату. Войдя, она остановилась.
Муж сидел в кресле одетым и курил. В одежде он производил лучшее впечатление, чем без неё, но был похож на бандита расцвета девяностых годов. Короткий ежик цвета соли с перцем, круглая физиономия партийного босса, покатые плечи спортсмена-тяжеловеса. Господи, как она мечтала бы сейчас проснуться в холодном поту в своей родной квартирке на Парке Победы.
- Значит, я взяла твою фамилию?
Его взгляд был тяжелым, но Лиза его выдержала. Снова завернувшись в покрывало, она села на кровать по-турецки, и посмотрела на мужчину в кресле.
- Я понимаю, ты мне можешь не верить, но я не помню ничего, что было бы связано с тобой. Ни малейшего воспоминания, ни единой зацепки. Клянусь, сегодня с утра я увидела тебя первый раз в жизни. Поверь мне, пожалуйста.
Он сидел молча, разглядывал её и курил. Потом перекинул сигарету из одного уголка рта в другой, поднялся рывком, подошел к белому комоду у окна, по пути небрежно отшвырнув ногой свадебное платье. У Лизы сжалось сердце, и снова дрогнул пустой уже желудок. Порывшись там, Александр повернулся к ней, в три шага преодолел разделявшее их расстояние и швырнул на широкую кровать пачку фотографий. Потом снова опустился в кресло и выдохнул дым, не обращая внимания на валящийся столбик пепла.
Лиза взяла в руку одно фото. Пляж, солнце, море. Они вдвоем на шезлонге. Он улыбается обворожительно, широко и открыто, видно, что он счастлив. Её лицо спрятано в тени огромной шляпы, но нет сомнения, что это она, Елизавета Николаевна. Он на этом фото он даже крупнее, чем сейчас перед ней. Лиза почувствовала, как к глазам подступают слезы. Другое фото – зимний день, она одета так, что похожа на снеговика, он в спортивной дутой куртке с увесистым снежком в руках. Оба с улыбками, с любовью друг к другу в глазах. Не помнила она и этого. Проведя рукой по пачке фотографий, наугад выбрала одно – и вздрогнула. Фото из Праги, она его могла описать наизусть, ведь в её квартире на Парке Победы это фото висело в рамке над её собственной кроватью. Лиза, небрежно опираясь на кованую ограду, на фоне огромного готического собора. На ней было фиолетовое шерстяное платье, большие солнечные очки сдвинуты на  затылок, ветер развевал роскошные каштановые волосы и мягко стелил легкий шифоновый шарф. Она улыбалась чуть задумчиво, и была невероятно красива на этом фото. Но вот стоящего за её плечом крупного чуть седого мужчины со смеющимися голубыми глазами, в кожаной куртке и широком полосатом шарфе, нежно обнимавшего её за плечи, на этом фото не было никогда. Она ездила в Прагу одна, в гордом одиночестве, расставшись тогда с любимым человеком, и за все две недели не обратила внимания ни на одного представителя сильного пола. И эта фотография, так хорошо Лизе знакомая, словно вдруг изменила ей появлением этого медведя в коже.
Лиза провела рукой по снимку. Сомнений быть не могло, это не фотомонтаж. Рядом на кровати лежали и другие фото, из той же Праги, где её супруг сопровождал её повсюду. Лиза заплакала. Горько, словно ребенок, которого лишили веры в сказку. Она чувствовала себя обманутой, подставленной, словно чья-то нелепая насмешка вдруг превратилась в ужасающую реальность, из которой не было выхода.
Муж все так же молча наблюдал за её горем. Потом встал и подошел к ней. Заключил в тесные объятья. Лиза дернулась всем телом, но затем обмякла в кольце его рук и зарыдала. Он гладил её по волосам, шепча ласково: «Птичка моя», и это странным образом успокаивало. Когда слезы иссякли, она по-детски отерла щеки кулачками и измученно улыбнулась. Александр смотрел на неё с нежностью и сочувствием, проводя большой ладонью по её лицу и волосам. Лиза чуть отодвинулась от него, и охватила колени руками.
- Что теперь делать?
Он пожал плечами.
- Ну, я могу позвонить другу, он доктор медицинских наук, может, подскажет что-нибудь дельное. Если ты, конечно, меня не обманываешь?
  Лиза оскорбилась.
- Да я тебя впервые в жизни вижу!
Потом смутилась от его проницательного взгляда и поправила себя:
- Или, по крайней мере, мне так кажется.
Александр встал с кровати, в задумчивости походил по комнате, потом рассеянно взял в руку одну из фотографий и пробормотал:
- Да, не так я представлял себе утро после первой брачной ночи. Вторая попытка, и снова не удачно.
Лиза нахмурилась и воскликнула:
- Так ты второй раз на мне женился?
Александр взглянул настороженно:
- На тебе первый, а вообще второй. А что?
Лиза потрясенно прошептала:
- Господи, б\у и алиментщик.
Муж рыкнул свирепо, и она испуганно дернулась.
- Что ты сказала? Когда ты за меня замуж шла, тебя это не смущало, почему-то!
Лиза вдруг почувствовала злость. Она терпеть не могла, когда на неё повышали голос, тем более, малознакомые мужчины, и никогда не молчала в ответ.
- Я вообще не помню, как за тебя замуж шла, так что это не аргумент!
- Ну, извините, запамятовал, товарищ прокурор!
Александр плюхнулся в кресло, свирепо закурил и вдруг истерично хохотнул.
- А ты что, совсем ничего про меня не помнишь?
- Нет.
- Совсем-совсем?
- Совсем-совсем.
- Так я для тебя – незнакомый человек?
- Абсолютно.
Он посмотрел на неё как-то особенно, а потом захохотал во всю глотку, по-мужицки раскатисто и громко. Лиза почувствовала себя несколько глупо, и, не обращая внимания на мужа, начала одеваться. Хотя нижнее белье было еще в более-менее пригодном состоянии, чулки можно было выбрасывать, а о том, чтобы надеть свадебное платье, и речи быть не могло. Поэтому Лиза снова завернулась в покрывало и с плохо скрываемым отвращением уставилась на смеющегося мужика в кресле, тесноватом для его габаритов. Он замолк, откинулся на спинку, и ухмыльнулся. Они находились друг напротив друга, словно два боксера на ринге, - взлохмаченная обозленная молодая женщина и подходящий к сорокалетию толстеющий и седеющий мужчина с насмешливой гримасой на лице.
Лиза нарушила молчание первой.
- Где моя одежда? Я собираюсь уйти отсюда.
Он приподнял брови.
- И куда ты пойдешь, позволь узнать?
Лиза стиснула пальцы в кулак и тихо вскрикнула – обручальное кольцо пребольно врезалось в нежную кожу.
- К маме я пойду! Где моя одежда, еще раз спрашиваю?
Её угрожающий тон заставил его молча поднять руку и указать ей за спину. Лиза обернулась, подошла к зеркальному шкафу и раздвинула дверцы. От удивления у неё перехватило дыхание. Шкаф был забит платьями, костюмами, блузками, одного взгляда на которые хватало, что бы оценить их стоимость, вполне возможно превышающую её месячную зарплату скромного помощника прокурора. Лиза задвинула дверцы шкафа, обернулась к мужу и прислонилась спиной к зеркалу.
- Ты что, мафиози?
Он как-то криво улыбнулся.
- Надо же, я уже слышал от тебя этот вопрос. Нет, я не мафиози. У меня неплохой бизнес – собственный автосервис – и хорошие друзья. В прошлый раз этот ответ тебя устроил, кстати.
Лиза снова осторожно заглянула в шкаф и дрожащими руками вытянула платье любимого фиолетового цвета. От взгляда на лейбл по спине пробежали мурашки. Она молча оделась, смутно размышляя, что белье белого цвета не то чтобы очень подходит к фиолетовому платью, но спрашивать незнакомого человека, где у неё белье, Лизавета считала верхом неприличия.
Оправив на себе складки, она сложила руки на животе и думала, как ей с ним попрощаться. Просто холодно, или может быть поцеловать в щеку – муж все-таки. Он не дал ей додумать мысль.
- Итак, ты собираешься к маме. И как ты себе это представляешь? «Здравствуй, мама, я сегодня проснулась и не узнала своего мужа, поэтому я теперь буду жить с тобой». Ты так об этом думаешь? И подумай теперь, что она о тебе подумает в ответ, глупая девчонка!
Лиза почувствовала, что краснеет снова. Действительно, ситуация оборачивалась не в её пользу. Судя по всему, она действительно вчера вышла замуж за этого человека, и все об этом знают, кроме неё самой. Значит, мама, по меньшей мере, будет крайне удивлена, или решит, что ребенок не в себе. Боже мой, что же делать?
Супруг наблюдал за ходом её мыслей по её лицу. Встал, потянулся, бросил на ходу:
- Ты как хочешь, а я что-то проголодался.
Лизавета осталась в гордом одиночестве и присела в то самое кресло, из которого встал муж. Так, нужен был план действий. Нужно было разобраться в ситуации, проанализировать, вспомнить все, наконец-таки! Какое сегодня число, кстати? 14 июня, вспомнила она о штампе в паспорте. Лиза принялась сосредоточено копаться в памяти. И чем дальше заходили эти раскопки, тем хуже ей становилось. События примерно двухнедельной давности не подлежали восстановлению совершенно. Дальше она начинала вспоминать, но как-то размывчато, словно ей это снилось. Например, Прага. Лиза помнила поездку как будто бы явственно, и вместе с тем, в голове вдруг всплывали картины, где она гуляла по городу с Александром, хотя секунду назад была уверена, что находилась в Чехии в одиночестве. Постепенно, Лиза поняла, что последним воспоминанием, в котором она была уверена на сто процентов, было свидание с институтской подругой Васей. Василиса тогда позвала её в кафе, они мило болтали, и никакого Александра тогда точно в помине не было.
Лиза вскочила с кресла и схватила с пола свой паспорт, оброненный во время поспешного бегства в ванную. Лихорадочно зашелестела страничками. Так, прописка. Ага. Новая регистрация, взамен старой. На Стахановцев, 21 зарегистрирована 31 мая, за две недели до свадьбы. Так. Что-то начинало вырисовываться.
Бегом Лизавета направилась в кухню. Супруг жевал картошку, уставившись в телевизор. Нет, с этим человеком она жить не станет.
- Какое сегодня число? Где календарь?
Александр удивленно указал на настенный календарь и сказал:
- Четырнадцатое, а что?
Лиза начала вычислять, водя пальцем по квадратикам чисел. Итак, свадьба 13 июня. Прописка 31 мая. 19 мая она была в Праге. 6 мая сидела с Васей в кафе.
- Вася!
Лиза вскрикнула с таким чувством, что муж нахмурился.
- Кто еще такой Вася?
Лиза подсела к нему за стол, внимательным глазом отмечая щетину, проступавшие сетки сосудов и мутные белки глаз. Все-таки, она терпеть не могла мужчин, не следящих за собой, пусть даже его стараниями её гардероб ломился от дорогущих костюмов.
- Вася, она женского пола, Василиса то есть, сотрудник прокуратуры тоже. Вместе в институте учились. Как же ты так меня безумно любишь, но не знаешь, как зовут мою хорошую подругу?
Супруг заметно смутился.
- Любимая туалетная вода, а? Книга? Любимый цвет одежды? Кличка собаки? Цвет глаз?
- Фиолетовый – одежды, карий – глаз. Это допрос, товарищ прокурор? Ты не в зале суда, позволь напомнить. Что ты пытаешь мне доказать?
Лиза в нетерпении дернула плечами.
- Слушай, ты хоть немного, но знаешь меня, я же тебя не знаю совершенно, кто ты, откуда взялся. Здесь какое-то недоразумение, но я, кажется, поняла, как с этим справиться!
Он выглядел ошарашенным.
- Нет, дорогая, постой! Какое такое недоразумение? Я люблю тебя! Ты моя законная жена! Вчера ты сама, лично, сказала «Да» во Дворце Бракосочетания, мы женаты! Может быть, от стресса с твоей памятью что-то случилось, но это поправимо, мы же не чужие друг другу, мы с этим справимся!
Лиза покачала головой.
- Извини, дорогой, но ты мне даже не нравишься, ты совершенно не в моем вкусе, и я никак, ну никак не могу с тобой жить. Прости, мне надо бежать.
Она выскочила в холл, схватила со столика сумочку, и выбежала за дверь, словно задыхалась в большом пространстве чужой квартиры. На улице она остановилась, огляделась и неспешным шагом пошла до метро, пытаясь ухватить за хвост ту мысль, что заставила её спешно ретироваться. Чужой мужчина, чужая квартира, чужая одежда, словно чужая жизнь. Лиза чувствовала, как скупое питерское солнышко грело ей открытые плечи и золотило распущенные волосы, придавая им рыжеватый оттенок. Вдруг Лизавета встала посреди тротуара, и тут же была обругана едва не налетевшим на неё мужчиной, но не слышала этого абсолютно. Наконец-то она поняла, ради чего выбежала на улицу. Вытащив из сумки незнакомый мобильный, Лиза с затаенной радостью обнаружила в нем знакомые номера и набрала один – жизненно важный для неё в это воскресное утро.
Василиса производила неизгладимое впечатление на всех, кто когда-либо общался с этой женщиной. За копну рыжих волос и дьявольский огонек в серо-зеленых глазах Васю за глаза величали не иначе как Ведьмой, а в лицо назвать так эту девушку считалось верхом храбрости – могла и проклясть обидчика. После внезапной затяжной болезни одной из рискнувших девиц, их институтская группа сообща решила, что дыма без огня не бывает и с тех пор Василису слегка сторонились и побаивались. Получив заветный диплом и долгожданные звезды, Василиса попала по распределению в не столь отдаленный Волхов, где и подвизалась на ниве борьбы с преступностью. Именно её номер отвечал сейчас длинными гудками, свидетельствующими о нежелании его владельца общаться сейчас с кем бы то ни было. Наконец, настойчивость победила лень. Хриплый спросонья Василисин голос пробормотал:
- Алле!
- Василиска, немедленно вылезай из постели и пулей лети в Питер! Вопрос жизни и смерти!
- Лизавета, ты с дуба рухнула? Воскресенье, двенадцатый час утра! У тебя там что, пожар? Цунами? Землетрясение? Что случилось то?
- А вот это, подружка, я должна у тебя спросить! Ты знала, что я замуж вышла?
- Замуж? Твою ж дивизию! Если это розыгрыш, я тебя убью, Елизавета Николаевна!
- Вася, езжай быстрее, слышишь!
В ответ в трубке раздались короткие гудки. Недолго думая, Лиза села в метро и отправилась на работу. В это воскресное утро в конторе подвизался только сонный дежурный помощник Стас, заметно оживившийся с её появлением.
- О, Лизавета! С замужеством тебя, дорогая! Чего это ты на работу, да на следующий то день? Или брачная ночь не удалась?
Лиза поморщилась и грубовато сообщила:
- Отвали, Стасик, не до тебя!
- Не, Лизок, ты сама посуди! Выскочила замуж за какого-то владельца автомойки, а вокруг тебя столько мужиков-красавцев, не женатых! Чем тебе за прокурорских то замуж не выходилось?
- Стасик, где ты тут мужиков видел? У нас мужчин нет, у нас только штатные единицы!
Оставив оскорбившегося до глубины души Стаса в приемной, Лиза поднялась в свой кабинет и села за родной стол. Тишина кабинета, привычный запах бумаги, уютная обстановка, позволили ей вдоволь поразмышлять над тем, что с ней произошло. Так незаметно пролетели два часа. С визгом шин подлетела к конторе старенькая Василисина «Тойота», хлопнула дверца автомобиля, грохнула входная дверь, жалобно взвизгнул Стасик, зацокали по бетонным ступенями каблучки. С шумом распахнулась дверь.
- Ну что, подруга, давай, бухти про то, как космические корабли бороздят просторы вселенной! И если твой рассказ, ради которого я поставила на уши всех гаишников на трассе Волхов-Питер, не стоит моих жертв, я скормлю тебя диким свиньям!
Василиса уселась напротив Лизы и уставилась на неё круглыми серыми глазищами. Лиза широко улыбнулась подруге и спросила:
- Вася, скажи честно, ты ведьма?
Василиса выглядела не то чтобы удивленной, но раздумывающей, сказать или не сказать, что Деда Мороза не существует.
- А ты, собственно, с какой целью спрашиваешь?
Лиза откинулась на спинку стула в смешанных чувствах: то ли удивлении, то ли огорчении, то ли облегчении.
- Значит, все-таки ведьма!
Вася поморщилась и страдальчески возопила:
- Не надо быть такой категоричной, Лизавета! Что случилось то?
- А вот что! Ты помнишь, мы месяца с полтора назад с тобой в кафе сидели за встречу выпивали? Ты мне еще тогда на Лешку своего жаловалась, мол, скотина какая, тебя мучаться заставляет. Так ты тогда сказала, мол, вот бы проснуться, а рядом уже муж спит, вот радость то какая, любить уже то, что дадено. Помнишь? А я тогда тебе сказала, что не по мне это, лучше уж отмучаться, пострадать, но за любимого замуж пойти.  Поспорили мы тогда еще, что ты мне докажешь свою правоту. Помнишь или нет?
- Ну. Помню, было дело. Так в чем проблема?
- А вот в чем!
Лиза подняла правую руку и повернула тыльной стороной к подруге. Солнечный луч блеснул на обручальном кольце, и золото заиграло, заблестело. Васины глаза округлились.
- Мать честная, Пресвятая Богоматерь. Неужели получилось?
Лиза возмущенно вскочила.
- Что у тебя получилось, горе луковое! Подсунула мне чудовище какое-то! Назад его забирай теперь!
Вася засмеялась счастливо:
- Ой-на, получилось! Так то ж не я тебе чудовище подсунула, суженый-ряженый он твой, что судьбой предназначено, то и получила, а я так, подтолкнула чуток. Что там уж за чудище то за такое? Старый, бедный и хромой что ли?
Лиза переплела руки на груди.
- Не совсем старый, совсем не бедный и не хромой точно. Но не хочу я его такого! Чужой он мне! Колдуй все назад, ведьма несчастная!
Вася поднялась и посмотрела на Лизу.
- Точно хочешь все назад? Привыкнешь к нему быстро, и родной уже покажется! А любить научишься, дурында! И смотри, без мучений-сомнений, без страха, без горя, получила мужа любящего, дом полная чаша. Что еще бабе надо!
- Любви мне надо, Василиса! Любви! Не хочу я ей учиться, хочу уже за любимого замуж идти! Колдуй назад.
- Ну, воля твоя.
Лиза с удивлением видела, как наливается колдовской зеленью Василисин серый глаз, как рыжий волос встает дыбом, и рука сама собой скользнула на грудь, туда, где крестик золотой лежал.
- Все забудешь, как проснешься, с головою светлой, настроением отличным, здоровьем крепким и сердцем открытым. До встречи, подружка!
Она открыла глаза и посмотрела на мир, спросонья какой-то мягкий, пастельный, плюшевый. Ощущение покоя и гармонии наполняло её тихой радостью. Она была счастлива, и это ощущение счастья оставляло надежду на то, что жизнь будет прекрасной. Чудесное утро воскресенья. Со стены на Лизу смотрела её фотография из Праги. Эх, еще бы раз в отпуск, мало что-то отдохнула.
С мыслей об отпуске Лизавета перескочила на приземленные мысли. Надо же машину в сервис отогнать, застучало там что-то. Выбрав, ради соображений лени, самый ближайший к дому автосервис, Лизавета пригнала туда свою старушку и скептически воззрилась на мастера. Крупного, достаточно зрелого, с седыми висками и поразительно голубыми глазами. С круглой физиономией партийного босса и покатыми плечами спортсмена-тяжеловеса. Тот заприметил красивую девушку и направился к Лизе, на ходу вытирая руки о спецовку.
- Здравствуйте, я Александр, вообще то я хозяин заведения, но в вашей машинке с удовольствием покопаюсь сам. Как вас зовут, милая девушка?
- Елизавета Николаевна, и я не милая девушка, а помощник прокурора! А вы случаем не мафиози, а сервис для отвода глаз? А то у вас больно лицо подозрительное!
Александр опешил, но в голубых глазах его заплясали чертенята.
- Ах, вы вот как мужчин отшиваете, товарищ прокурор? Ну, ничего, вот придете машину забирать – никуда не денетесь! Слово Нурладзе Александра Глебовича! Кстати, что-то мне лицо ваше знакомо. Мы нигде не могли встречаться?
- Если только в зале суда! – отбрила Лиза, но в тайне призналась себе, что этому здоровяку нельзя отказать в эффектности. А эффектных мужчин она любила всегда.