Ломка стен

О том, что Нью-Йорк является никем и нигде официально не провозглашенной, но при этом вполне общепризнанной  мировой столицей еврейской жизни, мне было известно давно. Из каких конкретно источников – затрудняюсь сказать. Видимо, это мне нашептывала историческая интуиция – основанная, впрочем, на личном печальном опыте и на знании всех тех перипетий, которые выпали на долю моего народа.
Разношерстный люд, стекающийся сюда со всех концов света, чрезвычайно насыщенная культурная жизнь, оживленная торговля, наконец – даже океанские лайнеры, лениво покачивающиеся на розе ветров: разве все это не напоминало мне родную Одессу, которая, в свое время, тоже приютила немало искателей приключений и беженцев, мечтавших добиться успеха и надежно укрыться от неправедных гонений?..
Если бы я попытался привести полный список всех наших родственников, проживавших к тому времени у берегов Гудзона, это заняло бы едва ли не целую страницу. Самая близкая из родни, моя бабушка, по состоянию здоровья не могла приехать нас встречать, и в аэропорту им. Кеннеди переминался с ноги на ногу одинокий силуэт ее младшего сына.
Утром 23 декабря 1991 года он широким жестом распахнул дверцы своего вместительного «вэна» – чтобы мы покидали туда наши тюки и баулы, а затем и сами уселись поудобнее. «Welcome!» – произнес дядя Юра с классической белозубой улыбкой. Услышав незнакомое слово, пятеро иммигрантов настороженно вздрогнули.
Пока мы ехали по хайвэю, брат мой напряженно всматривался в окно. Дорога лежала в Бруклин, непрерывной чередой мелькали унылые кирпичные одноэтажки, понизу расцвеченные рекламными щитами, обтянутые брезентом аляповатых маркиз. Понятия не имея, что пресловутые высотки сосредоточены лишь на небольшом манхэттенском пятачке, Дима разочарованно протянул: «А где же небоскребы? Говорили, что в Нью-Йорке уйма небоскребов...»
Да уж, кому – Импайр Стэйт Билдинг, а кому – и трущобы скаредных лендлордов! В шестиэтажном доме на Кингсхайвэй, с фасадом, изрезанным зигзагами пожарных лестниц, мы сняли двухкомнатную квартиру со скрипучими полами и гипсовыми перегородками, сквозь которые было слышно, как сосед соскребает лезвием трехдневную щетину со щек и подбородка. Папа с мамой разместились в крохотной спаленке, а нам троим – Диме, мне и бабушке Ите – досталась такая же по размерам гостиная. Хотя – чего там жаловаться? Недаром говорят: в тесноте да не в обиде!
Тем более, случались ведь и приятные моменты. Например, Дима впервые в жизни ел бананы в любых количествах. Он обожал их с детства, но на родине не было возможности питаться ими без ограничений: если какой-нибудь счастливчик на переменке доставал из портфеля и лопал у всех на глазах заморский фрукт, однокашники обступали его и принимались жалобно клянчить шкурку...
Первым делом я решил воочию повидать легендарный Брайтон-Бич – место, где, как я знал, жило немало бывших одесситов. Не то чтобы я с первых дней стал испытывать нестерпимую ностальгию, – просто хотелось обзавестись новыми связями: естественное стремление любого новоприбывшего. Итак, дойдя пешком до набережной, я свернул на дощатую эспланаду. Зима была в разгаре: ветер, влажный, порывистый, нещадно холодил макушку. Тем не менее, я приметил стайку старожилов, кутавших характерные носы в поднятые воротники пальто. Я стал прислушиваться к разговору. Знакомый акцент приятно ласкал слух. И в этот самый момент... я, совершенно неожиданно для себя, столкнулся лоб в лоб с Степой Калягиным – отъявленным антисемитом, общения с которым я сознательно избегал еще в юные годы... Еврей по материнской линии в Одессе он бил себя в грудь что он русский, обьясняя это тем что у него русский отец с Урала. Приехав в Америку он стал считать себя евреем по скольку его мать еврейка и по Галахе он еврей. Дерьмо, скользнув по нему взглядом подумал я. Воистину, пути Г-сподни неисповедимы!
Перемена почвы под ногами, как водится, создавала в семье ощутимые материальные проблемы. Я уж не говорю о явном ухудшении жилищных условий – но даже товары повседневного потребления часто оказывались нам недоступны. Топчешься, бывало, перед яркой витриной, око видит, да зуб неймет: цены – ох, кусучие!
Ничего. Вскоре мы с отцом устроились к дяде Юре, стены ломать. Он подвизался строительным подрядчиком: руководил перестройкой зданий под офисы. Приходилось брать в руки кувалду и крушить все на своем пути. За каких-то шесть долларов в час. «Эх, – думал я, – вот бы так же, одним махом, удалось устранить сразу все препоны на пути к успеху и процветанию!..»
Очевидно, дядя Юра исхитрился как-то перехватить мои мысли. Во всяком случае, через две недели он отослал меня домой, поводом выдвинув несоблюдение мною техники безопасности: якобы я по неосторожности наступал на оголенные провода...
Что касается папы – тот выдержал подольше, года два. Приходя с работы, устало шутил: «Кажется я понял, отчего в голливудских вестернах каждый удар ногой в стену приводит к обрушению целого здания!» Имелся в виду непрочный материал, из которого в Америке изготавливаются перекрытия.
Мама возмущалась: родной брат – и не хочет помочь; нет, чтобы инженеру более подходящую должность подыскать! Но старые мерки оказывались неуместными. Законы бизнеса были беспощадно суровы. Знакомства, кровные узы – все это не в счет на новой земле. Если, конечно, они не влияют на падение индекса Доу-Джонса...
А теперь о младшем из троих мужчин. Через месяц после приезда Дима стал посещать бруклинскую школу № 197. Там училось немало ребят из России. Большинство уже вполне сносно изъяснялось по-английски, и новичок, что пока ни бэ ни мэ, вызывал у них дружное раздражение (дети, как известно, народ нетерпимый). Добавьте сюда одежду, прихваченную еще из Союза – брюки не того фасона, обувь не той фирмы: словом, во время ланча в школьном кафетерии в ненавистного иммигранта летели сэндвичи, огрызки, скомканные салфетки...
Вот только иммигрант оказался не из робкого десятка. Сначала разобрался с одним, затем – с другим. Кончилось и вовсе поединком с четырьмя обидчиками сразу – из которого он также сумел выйти с честью. Его тягали к завучу, а он лишь недоуменно пожимал плечами: не понимаю, о чем речь, с английским у меня, видите ли, пока не очень... Тогда к нему подослали русскоязычную преподавательницу. Та стала его корить, но в ответ на моральные сентенции провинившийся ученик резонно заметил:
– Неужели вы и впрямь думаете, будто это я затеял драку один против четверых?..
То ли логика показалась неопровержимой, то ли за силой духа признали правоту – но Диму вскоре оставили в покое. А еще через некоторое время в приятели к нему стали набиваться все бывшие враги. Гипсовые стены, как известно, – материал весьма хрупкий: одного настоящего удара достаточно, чтобы их сокрушить.




http://www.youtube.com/watch?v=MsRxc3XWIKc

http://www.youtube.com/watch?v=iO1oXALIrhM

http://www.youtube.com/watch?v=F2fTBX40wiw

http://www.youtube.com/watch?v=9wIc_ZFjjrs